– Это, вообще говоря, конфиденциальные данные, – сказал он. – Мне следовало бы позвонить начальнику полиции и спросить, как я должен себя вести.
– Хорошо, я приглашу прокурора, – сказал Валландер, – и прослежу, чтобы вас задержали за укрывательство опасного преступника.
Альбинссон, похоже, поверил в его угрозу. Валландер протянул руку и взял папку. Там было всего несколько страниц, среди них большую часть занимал послужной список. Валландер быстро убедился, что Оке Ларстам за последние два года выходил на замену почти на всех участках Истадского почтового округа, за исключением одного. Подтвердилось и сказанное Альбинссоном раньше: с начала марта до середины июня Ларстам работал на участке, где жила Иса Эденгрен, в июле – в Нюбрустранде.
Он начал читать личное дело. Родился 10 ноября в Эскильстуне. Полное имя – Оке Леонард Ларстам. В 1970 году окончил гимназию. В 1971 году служил в танковых частях в Шёвде. В 1972-м поступил в Гётеборгский технологический университет Чалмерса, который окончил в 1979 году. В том же году был принят в консалтинговую фирму «Инженеры Странда» в Стокгольме. Работал там до 1985 года. Уволился по собственному желанию и поступил на курсы почтальонов. В том же году переехал в Хёёр, чуть позже – в Истад. Холост, детей нет. В графе «ближайшие родственники» – прочерк.
– Что, у него нет ни одного родственника? – спросил Валландер недоверчиво.
– Скорее всего, нет, раз там написано.
– Но с кем-то же он общался?
– Он очень нелюдим. Я вам уже говорил.
Валландер отложил папку. Все это надо будет проверять. Но сначала постараться понять, куда мог направиться Ларстам. Где он находится в настоящий момент, в ночь с двадцатого на двадцать первое августа.
– Совершенно одиноких людей не бывает, – настаивал он. – С кем он разговаривал? С кем пил кофе? Какие у него взгляды? Кто-то же должен знать о нем больше, чем эта папка!
– Иногда мы о нем говорили, – сказал Альбинссон. – Все отмечали, что сблизиться с ним очень трудно. Но держался он всегда очень приветливо, всегда готов был прийти на помощь, а что замкнутый – ну что ж, значит, такой человек. Бывает же: ты ничего не знаешь о человеке, но относишься к нему с симпатией.
Валландер взвесил услышанное и решил сменить тему:
– Значит, он выходил на замену. Иногда надолго, иногда на короткий срок. А он когда-нибудь отказывался, если ему предлагали работу?
– Никогда.
– Ничем больше он не занимался?
– Насколько я знаю, нет. Если нужно, мог выйти на работу буквально через несколько часов.
– Значит, вы всегда могли его разыскать?
– Да.
– То есть он все время сидел дома и ждал звонка?
– Пожалуй, – серьезно сказал Альбинссон. – Пожалуй, именно такое впечатление у меня и было.
– Вы описали его как добросовестного, исполнительного и тщательного работника, но человека замкнутого и нелюдимого. Не было такого случая, чтобы он вас чем-то удивил?
Альбинссон задумался.
– Иногда он пел, – сказал он после паузы.
– Пел?
– Да. Пел. Ну, не в полный голос, а напевал.
– И что он напевал? В каких случаях? Пожалуйста, постарайтесь припомнить. Например, хорошо ли он пел.
– По-моему, он пел псалмы. Разбирает почту и поет. Идет к машине – поет. Насчет того, хорошо или плохо, сказать трудно. Он всегда пел вполголоса.
– Очень странно, – сказал Валландер. – Псалмы?
– Какие-то религиозные песни.
– Он что, верующий?
– Откуда же мне это знать?
– Отвечайте, пожалуйста, на мои вопросы, а не задавайте свои.
– В этой стране, по-моему, существует свобода вероисповедания. Он вполне мог быть, к примеру, буддистом, и никого это не касается.
– Буддисты не убивают молодоженов или веселящихся молодых ребят, – отрезал Валландер. – Что еще вы можете о нем сказать?
– Он очень часто мыл руки.
– Что еще?
– Должен сказать, что я один-единственный раз видел его с кислой миной. Я обратил на это внимание потому, что как раз тогда все веселились. Но потом он тоже присоединился к остальным.
Валландер уставился на Альбинссона:
– Расскажите об этом эпизоде поподробнее.
– Больше нечего рассказывать.
– Ему было неприятно, что людям весело?
– Ну, этого я не знаю. Но он мог, например, уйти, когда все начинали смеяться. Смех – признак веселья, не так ли?
Валландеру вспомнились слова Нюберга на пляже в Нюбрустранде, когда они приехали на место убийства молодой пары и фотографа, – убийца не переносит вида счастливых людей.
– Он никогда не проявлял признаков агрессии?
– Ни разу.
– А какие у него еще были особенности?
– У него не было особенностей. Он был, как бы сказать… неприметный…
Валландеру показалось, что Альбинссон хочет еще что-то сказать. Он терпеливо ждал.
– Я сейчас думаю, может быть, это и было его самой характерной чертой? – продолжил Альбинссон. – Что он любой ценой старался быть в тени… Никогда не стоял спиной к двери.
– Как это понимать?
– Старался, чтобы ему было видно всех, кто входит. И кто выходит.
Валландер понял, что имел в виду Альбинссон. Он посмотрел на часы – без девятнадцати четыре. Он набрал номер Анн-Бритт:
– Ты все еще с Сунделиусом?
– Да.
– Выйди в коридор.
Валландер поднялся.
– Я могу ехать домой? – спросил Альбинссон. – Жена наверняка с ума сходит.
– Позвоните ей. Можете разговаривать хоть час – государство оплатит. Но отпустить вас я пока не могу.
Он вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Анн-Бритт уже дожидалась его.
– Что говорит Сунделиус?
– Отрицает, что когда-либо слышал имя Оке Ларстама. Повторяет, что они со Сведбергом никогда не занимались ничем другим, кроме как смотрели на звезды и посещали травника. Он очень зол. Думаю, я его раздражаю тем, что я женщина.
Валландер задумчиво кивнул:
– Мы можем его пока отпустить. Он наверняка не знает Ларстама. В этом деле сплошные тайны. У Сведберга были тайны от Сунделиуса.
– Какие тайны?
– Подумай сама.
– Ты хочешь сказать, что за этим стоит еще и любовный треугольник?
– Не за этим, а прямо посередине.
Она кивнула:
– Значит, я отправляю его домой. Когда надо сменить Ханссона?
Но Валландер уже принял решение.
– Пусть пока остаются на месте. А мы пойдем в квартиру Ларстама. Он вряд ли вернется этой ночью. Он прячется. Вопрос только – где? Если мы хотим ответить на этот вопрос, надо как следует осмотреть квартиру.
Он вернулся в комнату для совещаний. Альбинссон говорил по телефону с женой. Валландер знаком показал, чтобы он закруглялся.
– Вспомнили что-нибудь еще? – спросил он, когда тот повесил трубку. – Где, к примеру, может прятаться Оке Ларстам?
– Понятия не имею. Но это, кстати, тоже для него характерно.
– Что именно?
– Это человек, который умеет прятаться.
Валландер кивнул.
– Вас сейчас отвезут домой. Если вы понадобитесь, я позвоню.
Он проводил Альбинссона до дверей и проследил, чтобы его посадили в патрульную машину. Потом разыскал Нюберга и сообщил, что им надо вернуться в квартиру Ларстама.
– На этот раз дело пойдет быстрее, – сказал Нюберг. – Я уже натренировался.
В четверть пятого они вошли в квартиру Оке Ларстама. Валландер остановил группу перед дверью в комнату со звукоизоляцией.
– Нам надо ответить на два вопроса, – сказал он. – Первый – где он прячется и как его оттуда выкурить? Второй вопрос сам собой разумеется – надо понять, готовит ли он новые убийства. И то и другое жизненно важно. Было бы превосходно, если бы удалось найти его фотографию.
Он отвел Нюберга в сторону.
– Отпечатки пальцев, – сказал он. – Надо найти что-то, что железно связало бы Ларстама с преступлениями, иначе нам Турнберг житья не даст.
– Сделаю все, что могу.
Валландер зашел в изолированную комнату и сел на кровать. В дверях показался Ханссон. Валландер знаком попросил оставить его в покое. Ханссон вышел.
Зачем люди оборудуют комнаты со звукоизоляцией? – подумал он. Чтобы не слышать посторонних звуков. Или наоборот, чтобы никто не слышал, что происходит в этой комнате. В Истаде уличное движение не такое уж интенсивное. Он огляделся. Встал и сел – постель была очень жесткой. Он приподнял простыню – матраса не было. Ларстам спал прямо на дереве. Мазохист. Почему? Он опустился на колени и заглянул под кровать – пусто. Даже пыли нет. Он снова сел. Голые стены, ничего, кроме лампы. Он попытался представить себе Оке Ларстама здесь, в комнате. Тебе сорок четыре года. Родился в Эскильстуне. Выпускник Университета Чалмерса. Инженер, переквалифицировавшийся в почтальоны. И вдруг ни с того ни с сего ты начинаешь убивать людей. Восемь человек. Кроме полицейского и фотографа, все в праздничных костюмах. Но фотограф здесь ни при чем. Он тебе был не нужен, ты убил его просто потому, что он там оказался. А полицейского потому, что он тебя чуть не разоблачил. Но все остальные были разнаряжены и веселы. Почему ты их убил? И планировал все это, должно быть, здесь, в этой звукоизолированной клетке…
Нет, представить себе Ларстама в этой комнате ему не удалось. Валландер вошел в гостиную. Повсюду эти фарфоровые статуэтки. Собаки, петухи, барышни в юбках с кринолинами, гномы и тролли. Кукольный дом, подумал Валландер. Кукольный дом, в котором живет помешанный хозяин. Псих. К тому же псих со скверным вкусом, украшающий свою жизнь дешевыми сувенирами. Где он теперь, когда мы его спугнули?
Из кухонной двери появилась Анн-Бритт Хёглунд. Валландер сразу понял, что она что-то обнаружила.
– Тебе лучше глянуть самому, – сказала она.
Валландер последовал за ней в кухню. Один из кухонных ящиков был вынут из шкафа и стоял на столе. Там лежали какие-то бумаги. Часть их уже выложили на стол. Счета, брошюры. На самом верху – листок в клеточку из блокнота с карандашной записью. Если это писал Ларстам, то почерк у него был ясный и четкий. Валландер надел очки. Там было всего восемь слов, напоминающих какой-то жутковатый стих. Номер девять. Среда двадцать первого. Счастье приходит, и счастье уходит. Валландер сразу понял, что это значило. И Анн-Бритт, без сомнения, тоже.
– Он уже убил восьмерых, – сказал Валландер. – А здесь он пишет о девятом.
– Сегодня двадцать первое, и сегодня среда, – сказала Анн-Бритт.
– Мы должны немедленно его взять, – почти простонал Валландер. – Не дай бог, он успеет раньше.
– А что это значит? – спросила Анн-Бритт. – «Счастье приходит, и счастье уходит»?
– Это значит, что он не выносит счастливых людей.
Он пересказал ей слова Альбинссона.
– Интересно, где теперь можно найти счастливого человека?
– Просто так не найдешь. Надо искать.
У него опять заболел живот.
– Мне одно странно, – сказал он. – Он пишет – «номер девять». То есть кто-то один. Раньше он всегда нападал на группы. Если не считать, разумеется, Сведберга.
– Сведберг стоит особняком. Ты прав – он меняет рисунок. Это может быть очень важно.
Было уже без двадцати пяти пять. Валландер выглянул в окно. Рассвет еще не занимался. Где-то там, в темноте, таится Оке Ларстам. Валландер чувствовал, что близок к панике. Мы его не возьмем, с отчаянием подумал он. Мы не успеем. Он убьет еще кого-нибудь.
Он уже выбрал жертву. И мы ничего не знаем. Мы даже не знаем, куда ткнуться. Мы не знаем ровным счетом ничего.
Он повернулся к Анн-Бритт и посмотрел на нее долгим умоляющим взглядом.
Потом надел резиновые перчатки и занялся содержимым ящика.
33
Море.
Море ему представлялось как последнее и абсолютно надежное убежище – отплыть от берега и медленно погрузиться в бесконечную глубину, где царят вечная тьма и вечное молчание.
Это будет его последнее убежище.
Он взял одну из своих машин и поехал к морю на запад от Истада. Этой августовской ночью берег в Моссбю был совершенно пустынным. Несколько машин проехало по шоссе в сторону Треллеборга. И все. Он поставил машину подальше от дороги, чтобы ее не достигал свет фар, и убедился, что на крайний случай у него есть пути отступления.
Он погасил фары. Темень была непроглядной. Он опустил окно и глубоко вдохнул – пахло морем. Ветер стих было, поэтому плеск волн был почти не слышен. Он медленно и методично анализировал происшедшее. Лишь одно беспокоило его. Обычно он наглухо закрывал дверь в свою изолированную спальню. И почему-то именно в этот вечер, ложась спать, оставил ее приоткрытой. Он попытался убедить себя, что его способность ускользать достигла уже сверхъестественной силы. А может быть, ему просто-напросто повезло.
Если бы звукоизолирующая дверь была закрыта, он бы никогда не услышал, как они вскрывают квартиру – стояла глубокая ночь. Он проснулся, словно от толчка, сразу сообразил, что происходит, и ушел через заднюю дверь. Закрыл он ее или нет? Он не помнил. Он успел схватить только пистолет и кое-какую одежду. Он прекрасно понимал, что дверь вскрывает не взломщик, а полиция.
И он уехал из Истада. Несмотря на охватившее его возбуждение, он заставил себя ехать медленно. Он не имел права подвергать себя риску попасть в аварию.
Было четыре часа утра. До рассвета еще далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72