Она протянула Кроукеру руку, и тот пожал ее.
– Я доктор Марш, Дженни Марш. – Она вопросительно подняла бровь: – А вы?...
– Лью Кроукер, я...
– А, возвращение блудного брата, – улыбнулась доктор Марш. – Миссис Дьюк много рассказывала о вас, и я рада, что ей удалось вас найти. Прошу простить, я на минуту.
Она повернулась к Мэтти:
– Нам необходимо взять ее кровь и мочу на анализ, миссис Дьюк.
Мэтти молча кивнула, и доктор Марш сделала лаборантке знак войти.
– Доктор, я хотел бы расспросить вас о состоянии здоровья моей племянницы. – Кроукер посторонился, пропуская лаборантку к постели Рейчел.
Маленькая палата была явно слишком тесной для четверых, и доктор Марш предложила:
– Почему бы нам не продолжить наш разговор в другом месте?
Вместе с Кроукером она вышла из палаты, Мэтти осталась с дочерью.
– Моя сестра...
– Лично я рада, что вы здесь, – сказала доктор Марш. – Миссис Дьюк с огромным трудом понимает, что произошло с ее дочерью. Впрочем, принимая во внимание создавшееся положение, это вполне естественно... Она говорила, что вы – бывший полицейский, это правда?
Кроукер молча кивнул.
– В таком случае, я полагаю, вы встречали подростков, употребляющих наркотики.
– Да и даже слишком часто.
Дженни Марш кивнула и знаком пригласила следовать за ней. Они вышли из отделения диализа и, открыв дверь, на которой висела табличка «Лаборатория по изучению воздействия наркотиков на организм человека – посторонним вход строго воспрещен», очутились в небольшой комнате без окон, заставленной оцинкованными лабораторными столами, на которых громоздились спиртовые горелки, автоклавы, центрифуги и микроскопы. На стеллажах вдоль стен стояли ровные ряды пробирок, реторт, пипеток, стекол для образцов биоматериалов и стеклянных флакончиков с реактивами. В углу высился электронный микроскоп. От всей этой аппаратуры Кроукеру стало не по себе. Она напоминала ему морги, где ему приходилось бывать по долгу службы. Он сопровождал туда родственников убитых для проведения болезненной процедуры опознания.
В углу комнатки стоял холодильник давно устаревшей модели, рядом – на небольшом столике – кофеварка, бумажные стаканчики, бутылки с минералкой...
– Здесь мы проводим исследования воздействия наркотических веществ на человеческий организм, – сказала Дженни Марш. – Программу финансирует округ, но, поскольку она проводится именно в этой больнице, я вызвалась осуществлять надзор за ее выполнением.
– Разве у вас своих дел мало, доктор?
Дженни Марш улыбнулась чудесной улыбкой, на мгновение забыв о холодной, любезной маске врача.
– Пожалуй, даже слишком много. Но это исследование имеет крайне важное значение. Честно говоря, я готова не спать ночами, чтобы ускорить получение результатов.
В комнату вошла лаборантка, которую Кроукер видел в палате у Рейчел, наверное, она принесла ее кровь на анализ.
– Как только мы поняли, что Рейчел регулярно принимала наркотики, мы взяли ее кровь и мочу для проведения специальных анализов, – сказала доктор Марш. – Теперь это делается дважды в день, чтобы осуществлять постоянный контроль за возможными изменениями в крови и моче. Кроме того, мы используем эти анализы в рамках общей исследовательской программы.
– Мэтти дала свое согласие?
– Да, когда я объяснила ей огромное значение этой программы, – ответила доктор Марш.
Кроукер кивнул:
– Тогда я тоже не возражаю.
– Вот и отлично.
Дженни Марш подошла к кофеварке.
– Рейчел была доставлена в больницу машиной «скорой помощи». У нее были обнаружены все классические симптомы наркотического отравления.
– Какие именно? – спросил Кроукер. – Она была в сильном возбуждении, у нее были галлюцинации, помутилось сознание?
Наливая в стаканчики кофе для себя и для Кроукера, доктор Марш согласно кивнула головой.
– Да, все, что вы перечислили, плюс сильнейшие приступы рвоты. По мнению дежурного врача в приемном покое, она была в глубоком шоке. – Она обернулась к Кроукеру. – Черный? С молоком?
– Черный, пожалуйста, – ответил он.
Положив в свой стаканчик четыре кусочка сахара, она протянула к Кроукеру его кофе.
– Доктор Нигель, дежуривший в тот вечер, пытался привести ее в сознание, но безрезультатно. Тогда он послал медсестру спросить у миссис Дьюк, ожидавшей в холле, не знает ли она, какие именно наркотики принимала ее дочь. – Во взгляде доктора Марш появилось искреннее сочувствие. – Вот тут-то она и сломалась...
– Что значит сломалась? – отставив в сторону свой стаканчик с кофе, спросил Кроукер.
Доктор Марш присела на краешек табуретки.
– У нее случилась настоящая истерика, она стала требовать, чтобы мы вернули ее дочь, кричать, что отдаст всех нас под суд за неоказание медицинской помощи. Она заявила, что ее дочь никогда в жизни не принимала наркотики и что все мы – гнусные лжецы и шарлатаны.
– Но ведь она ничего не знала...
– Да, – сложив руки на груди, вздохнула доктор Марш. – Ваша пятнадцатилетняя племянница уже не один год регулярно употребляет наркотики.
– Насколько это серьезно? Она кололась?
– Это единственная хорошая новость, – прихлебывая горячий кофе, сказала доктор Марш. – Мы не обнаружили никаких следов от иглы. Она пользовалась возбуждающими наркотиками – ЛСД, марихуаной, кокаином. Это подтверждает и анализ крови. – Она вздохнула. – А потом, судя по отчету доктора Нигеля, у нее начали сдавать почки. Доктор заподозрил бактериальный эндокардит. Эта инфекция часто встречается у наркоманов, пользующихся грязными иглами.
– Правильно, инфекция сердечных клапанов. Вызывает образование тромбов, которые могут оторваться и с током крови выпасть в мозг... или почки.
Кроукер отодвинул в сторону стаканчик с кофе, который стал вдруг совершенно невкусным. Сейчас они говорили не о ком-то чужом, а о его собственной племяннице.
– Однако никакого бактериального эндокардита у Рейчел не оказалось, так? – задумчиво произнес он.
– Так. – Доктор Марш встала и, открыв старенький холодильник, достала вскрытую упаковку йогурта. – Хотите что-нибудь?
– Нет, только не из этого холодильника, – поморщился Кроукер.
– И правильно. Нужно быть врачом, у которого в течение тридцати часов не было ни крошки во рту, чтобы отважиться на такое. – Она захлопнула дверцу холодильника. – Наиболее типичной болезнью в таком возрасте является поликистоз почек, это передается по наследству. Однако ультразвуковое исследование не подтвердило это подозрение. – Она принялась за йогурт. – Но выяснилось другое... В этот момент доктор Нигель позвал на помощь меня. Давление было опасно низким, и в тканях почки было крайне мало кислорода.
– Нефротоксическое отравление.
– Да.
– Но вы сказали «почка», значит, только в одной почке?
Доктор Марш медленно поглощала йогурт, словно это был вкуснейший продукт на свете.
– Ультразвуковое исследование показало наличие аномалии у вашей племянницы, а именно: у нее от рождения только одна полноценно функционирующая почка, другая же – сморщенная, абсолютно не работающая.
– Вы видели ее историю болезни?
Доктор Марш кивнула.
– После того как мы подключили ее к машине для диализа, а проще говоря, к искусственной почке, я спросила миссис Дьюк об их семейном враче. Его зовут Рональд Стански. Если вы задержитесь здесь еще ненадолго, то наверняка увидите его. Похоже, он не на шутку встревожился. Кажется, ему не было известно о том, что у Рейчел только одна нормальная почка. Впрочем, это неудивительно. Если у Рейчел никогда не было проблем с почками, то доктор Стански не имел никаких причин проводить ультразвуковое исследование.
– У нее были такие проблемы?
– В том-то и дело, что не было...
Снова и снова Кроукер мысленно прокручивал цепь событий, пытаясь восстановить все до мельчайших деталей. Он был так взволнован, что не мог сосредоточиться.
В соседней комнате зазвонил телефон.
– Я хочу знать, чем могу помочь, – сказал Кроукер. – Вы без всяких обиняков рассказали мне о всей тяжести положения Рейчел, и я... – У него перехватило дыхание, как только он представил себе Рейчел, лежавшую без сознания всего в двадцати ярдах от него. – Господи, наконец, я ее нашел, и вдруг...
– Не стоит пороть горячку, – тихо сказала доктор Марш. Кроукер непроизвольно отметил, что свет лампы, отражаясь в ее глазах, придает им зеленоватый оттенок. – С таким потоком эмоций и переживаний очень непросто справиться, уж я-то это знаю.
В комнату вошла лаборантка и сказала, что доктора просят к телефону. Дженни Марш одними губами ответила: «Не сейчас», – и продолжила, обращаясь к Кроукеру:
– Я хочу быть уверенной, что на вас можно положиться.
– Да, конечно, – поспешно кивнул Кроукер. – Просто... ведь она еще ребенок... Сама мысль о том, что всю оставшуюся жизнь она будет вынуждена провести рядом с искусственной почкой... К этому надо привыкнуть.
– Если бы все было так просто!
Кроукер интуитивно почувствовал, что его ждет страшный удар.
– Что вы имеете в виду?
– Рейчел нуждается в срочной пересадке почки.
Кроукера словно окатили ведром ледяной воды.
– Почему? – невольно вырвалось у него.
– Обычно бывает достаточно провести диализ, но в случае с Рейчел имеются серьезные осложнения.
На ее лице появилось выражение мрачной решимости, и Кроукер понял, что сейчас она скажет то главное, ради чего и был затеян разговор.
– Какие осложнения? – осторожно спросил он.
– У нее развивается сепсис. Инфекция.
– Это из-за катетера?
– Заражение произошло не в больнице, за это я ручаюсь, – твердо сказала она. – Во время приступа она потеряла сознание и упала. Подозреваю, что сепсис возник именно из-за раны, полученной ею при падении. В приемном покое первым делом обратили внимание на острую почечную недостаточность – и были абсолютно правы, – а уж потом обработали рану.
Она отставила в сторону пустой стаканчик из-под йогурта.
– Вот почему я намеренно увела вас от вашей сестры и племянницы. В ближайшие дни и недели миссис Дьюк будут нужны ваше хладнокровие и способность трезво мыслить. Понимаете, я несколько раз пыталась объяснить ей всю тяжесть положения Рейчел, но она и слушать меня не хочет.
– В таком случае объясните это мне, – сказал Кроукер, испытывая смертельный страх за свою племянницу.
Доктор Марш коротко вздохнула и начала:
– Искусственная почка очищает ее кровь, выполняя работу пораженной почки, это действительно так. Сейчас очень важно добиться стабилизации состояния, остановить падение в пропасть. А вот этого нам как раз никак не удается сделать. Стремительно развивающийся сепсис отнимает у организма последние силы и лишает нас надежды на стабилизацию.
Кроукер молча следил за ней широко раскрытыми глазами.
Похоже, Дженни Марш не любила ходить вокруг да около.
– Она умрет, если мы не проведем срочную операцию по пересадке почки.
– Срочную... – Его сковал ледяной ужас перед неотвратимо надвигавшейся бедой. – Сколько времени в нашем распоряжении?
Доктор Марш пожала плечами.
– Недели две, в лучшем случае три, – твердым, недрогнувшим голосом сказала она, глядя прямо в глаза Кроукеру, и он был в высшей степени благодарен ей за это.
– Доктор, прошу вас, скажите откровенно, насколько высока ваша квалификация?
– Самая высокая, какая только может быть, – спокойно ответила она не допускающим возражений тоном. – Я советовала вашей сестре получить консультацию у двух-трех других врачей. Она так и сделала. Оба врача независимо друг от друга подтвердили мой прогноз. Вы можете лично поговорить с ними и убедиться в том, что у Рейчел остался один шанс выжить – пересадка почки, и как можно скорее.
– Оперировать будете вы?
– Вне всяких сомнений, – кивнула она.
– Хорошо. Значит, мы достанем ей почку.
Дженни Марш тяжело вздохнула.
– Идеальным вариантом было бы существование брата или сестры, лучше всего близнеца, у которого можно было бы взять донорскую почку. Увы, у Рейчел совсем мало родственников, а почка ее матери оказалась несовместимой по физико-химическим показателям ее организма.
– Может, моя почка окажется более подходящей?
– Мы, конечно, проведем необходимые анализы, – кивнула Дженни Марш, – но, боюсь, шансов на положительный результат совсем мало, ведь почка вашей сестры оказалась несовместимой.
– Хорошо, если я не смогу дать ей свою почку, то скажите мне, какие иные пути получения донорской почки существуют в медицине?
– В нашей стране каждая почка, которую можно использовать для трансплантации, подлежит строгой регистрации. Сообщение о такой почке тут же появляется в информационной базе Национального компьютерного центра Объединенной сети трансплантатов, который находится в Ричмонде, в штате Вайоминг. Все без исключения органы, подходящие для трансплантации, в обязательном порядке регистрируются в ОСТ. К сожалению, реципиентов, нуждающихся в трансплантации, значительно больше, чем донорских органов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64