Смуглый цвет кожи и диковатые глаза индийца в обрамлении седых волос на висках, такого же серебристо-серого цвета твидовый костюм. У Дейсейна вдруг возникло смутное чувство, что он уже видел это лицо в другой жизни – этот пронизывающий взгляд из-под чалмы, в центре которой красовался кроваво-красный драгоценный камень.
Дейсейн покачал головой. «Я схожу с ума».
– Джилберт, – сказал Селадор, направляясь к нему. – Во имя Господа, что же ты сотворил с собой? – Дейсейн отчетливо слышал каждое слово, произносимое с оксфордским акцентом. – Мне сказали, что ты получил сильные ожоги.
«Итак, началось», – сказал себе Дейсейн.
– Я… мои руки и кисти, – произнес Дейсейн. – И еще немного лицо.
– Я прибыл только сегодня утром, – сказал Селадор. – Мы все так беспокоились о тебе, знаешь. За все эти дни – ни слова от тебя.
Он остановился перед Дейсейном, почти полностью закрыв собой обзор веранды.
– Должен сказать, что ты, Джилберт, выглядишь ужасно. Однако, кажется, у тебя на лице не осталось ни одного шрама.
Дейсейн поднес руку к щеке. И неожиданно он почувствовал, что это его щека, а не того незнакомца. Кожа на ощупь казалась, гладкой, новой.
– Все это место провоняло проклятым мускусным запахом, – пожаловался Селадор. – Ты не будешь возражать, если я открою эти двери?
– Нет… нет, пожалуйста, открывайте.
Дейсейн поймал себя на том, что борется с чувством, что Селадор – вовсе не Селадор: его слова уже не поражали глубиной мысли, а сам он приобрел некую манерность, которая, насколько помнил Дейсейн, была вовсе не характерна для него. Неужели Селадор изменился?
– Чудесный солнечный день, – произнес Селадор. – Почему бы мне не выкатить тебя на эту веранду, чтобы ты подышал свежим воздухом. Тебе это пойдет на пользу.
Паника сжала горло Дейсейна. Эта веранда… Он почувствовал, что там его ждет какая-то опасность. Он попытался остановить Селадора, возразить. Однако слова застревали в горле.
Селадор понял молчание за знак согласия и выкатил кресло Дейсейна за дверь. Слегка задрожал подоконник, и вот они уже на веранде.
Лучи солнца согревали Дейсейна. Его щеки щекотал легкий ветерок, в котором почти уже не оставалось запаха Джасперса, проясняя сознание. Дейсейн сказал:
– Разве вы не…
– Разве тебя не пьянит свежий воздух? – перебил его Селадор. Он остановился у невысокого парапета, на самом краю крыши. – Ну вот. Ты можешь восхищаться этим видом, а я присяду на этот уступ.
Селадор присел и положил одну руку на спинку кресла Дейсейна.
– Как мне кажется, к этой палате подведены специальные провода, способные улавливать все звуки, – сказал Селадор. – Однако не думаю, что они установили подслушивающее устройство и здесь.
Дейсейн ухватился за колеса, боясь, что кресло внезапно сдвинется вперед, и он свалится с крыши. Он посмотрел вниз на асфальтированную автостоянку, газоны, цветочные клумбы, деревья. До него постепенно доходил смысл слов Селадора.
– Специальные провода… способные… – Он повернулся и увидел удивление в темных глазах собеседника.
– Очевидно, ты еще не до конца пришел в себя, – заметил Селадор. – Да это и понятно. Ты прошел через горнило ужасных испытаний. Это очевидно. Впрочем, как только ты поправишься, я увезу тебя из этой долины. Уже в конце этой недели ты окажешься в безопасности в обычном госпитале в Беркли, где сможешь отдохнуть и поднабраться сил.
Внутри Дейсейна клокотали разные чувства, его сознание стало ареной сражения. «В безопасности. Какое ободряющее слово! Уехать из долины? Ему нельзя покидать ее! Но он должен уехать. Но куда, во внешний мир? Отправиться в этот ужасный мир?»
– Тебя что, накачали наркотиками, Джилберт? – спросил Селадор. – Ты выглядишь… таким… таким…
– У меня… Со мной все в порядке.
– Знаешь, вообще-то ты ведешь себя довольно странно. Ты даже не спросил меня, что же мы обнаружили по тем ниточкам, которые ты нам дал.
– И что…
– Оказывается, свой бензин они получают из отходов. Что вполне нормально, если принять во внимание экономические мотивы: расчет производится наличными с независимым производителем. Сыр и остальные продукты их кооператива, как утверждают из департамента по сельскому хозяйству, с медицинской точки зрения совершенно безвредны. Однако коллегию департамента, ведающую вопросами недвижимости, заинтересовало то, что никто, кроме сантарожанцев, не может купить собственность в долине. Может быть, они нарушают законодательство, предусматривающее борьбу против дискриминации в…
– Нет, – перебил его Дейсейн. – Они… ничего не нарушают.
– Ха! Ты рассуждаешь как человек, обнаруживший в шкафу скелет. Ну так что, Джилберт, по-твоему все это?
Дейсейну показалось, словно он схвачен вампиром, который собирается выпить из него всю кровь. Селадора его кровь насытит, даст силы. Дейсейн покачал головой.
– Ты болен, Джилберт? Может, я утомляю тебя?
– Нет. Просто я медленно соображаю. Доктор, вы должны понять, у меня…
– У тебя остались записи, Джилберт? Возможно, я смогу прочитать твой отчет и…
– Нет… пожар…
– Ах да! Доктор, этот Паже, говорил что-то насчет твоего сгоревшего грузовика. Полагаю, все сгорело?
– Да.
– Ладно, значит, теперь нам, Джилберт, придется обойтись твоим устным рассказом. Есть ли какая-нибудь слабинка, которой мы могли бы воспользоваться для уничтожения этих людей?
Дейсейн вспомнил о теплицах – детский труд. Он вспомнил статистические данные, по которым у нескольких сантарожанцев после употребления Джасперса была разрушена психика. Он подумал о наркотическом влиянии Джасперса. О чем не думай – всюду он видел, как можно уничтожить Сантарогу.
– Должно быть еще что-нибудь, – сказал Селадор. – Ты продержался здесь намного дольше остальных исследователей. По всей видимости, тебе предоставили возможность свободно перемещаться по долине. Я не сомневаюсь, что кое-что ты обнаружил.
«Продержался здесь намного дольше остальных исследователей», – повторил про себя Дейсейн. Эта фраза прозвучала как откровение. Он как бы участвовал в обсуждениях, где решался вопрос о его участии в этом проекте. У Дейсейна в долине живет девушка. Может быть, это именно то, что нам нужно. Безусловно, это дает нам основание надеяться, что он продержится дольше остальных.
«Наверное, все так и происходило», – подумал Дейсейн. Подобная бесцеремонность вызывала у него отвращение.
– А что, в долину приезжало больше двух? – спросил Дейсейн.
– Двух? О чем ты, Джилберт?
– Так как, больше двух исследователей было здесь… до меня?
– Я не понимаю, откуда ты это…
– Так были?
– Ну, знаешь, а ты очень проницательный, Джилберт. Да, их было больше двух. Кажется, восемь или девять.
– Почему…
– Почему тебе это не сообщили? Мы хотели предупредить тебя, чтобы ты был поосторожнее, но потом посчитали, что нет необходимости пугать тебя.
– Но вы ведь считали, что они были убиты здесь… сантарожанцами?
– Все эти случаи выглядят необычайно загадочными, Джилберт. Мы вовсе не были уверены. – Селадор внимательно и испытующе посмотрел на Дейсейна, широко раскрыв глаза. – Это так, верно? Убийство. И мы в данный момент подвергаемся опасности? У тебя сохранилось то оружие, которое я…
– Если бы все было так просто, – вздохнул Дейсейн.
– Во имя Господа, Джилберт, что же это тогда? Ведь ты наверняка что-то, обнаружил. Я возлагал на тебя такие надежды.
«Возлагал на тебя такие надежды», – повторил про себя Дейсейн. И снова эта фраза как бы открыла дверь, за которой втайне велись разговоры, решавшие его судьбу. Почему Селадор так разоткровенничался с ним? Дейсейн вдруг понял, что его поражает собеседник, внезапно утративший присущую ему глубину мысли. «Куда же делся всемогущий психоаналитик? Неужели он и в самом деле так сильно изменился?»
– Значит, вы… вы просто использовали меня, – сказал Дейсейн. Он вспомнил обвинения Эла Мардена. Марден все это понял…
– Послушай, Джилберт, давай не будем выяснять отношения. Да, как раз перед тем, как я выехал сюда, Мейер Дэвидсон интересовался тобой. Ты помнишь Дэвидсона, агента инвестиционной корпорации? Ты, Джилберт, произвел на него потрясающее впечатление. Он сказал мне, что уже подыскивает тебе место в своей фирме.
Дейсейн уставился на Селадора. Неужели он говорит это всерьез?
– Ты окажешься на ступеньку выше, Джилберт, в нашем мире.
Дейсейну очень захотелось рассмеяться, но он справился с этим желанием. У него возникло странное чувство, что он порвал со своим прошлым и уже в состоянии заняться изучением той псевдоличности, того жалкого существа, которым был он сам. Тот, второй Дейсейн, ухватился бы за это предложение обеими руками. Новый же Дейсейн понимал, что в этом предложении выражено истинное отношение Селадора и его закадычных дружков к таким, как он: как к полезному, но не очень умному человеку, Джилберту Дейсейну, вспомнил он слова Паже.
– Ты уже составил мнение о Сантароге? – спросил Дейсейн. «Интересно, видел ли уже Селадор стоянку подержанных автомобилей Клары Шелер или рекламные объявления на витринах магазинов.
– Сегодня утром, дожидаясь, когда мне будет разрешено встретиться с тобой, я проехался немного по городу, – сказал Селадор.
– И как тебе показалось это место?
– Ответить откровенно? Странное местечко. Когда я спрашивал у местных жителей дорогу сюда, они отвечали отрывисто… и странно как-то. Не совсем… ну, словом, это был не английский, хотя, конечно, было множество американизмов, однако…
– У них возник и свой язык – напоминает их сыр, – заметил Дейсейн. – Такой же острый и с характерным привкусом.
– Острый! Точно сказано!
– А может их назвать обществом индивидуалистов, а, что скажешь? – спросил Дейсейн.
– Возможно… но в чем-то они все одинаковы. Скажи мне, Джилберт, нет ли в этом связи с решением направить тебя сюда?
– В этом?
– Я имею в виду вопросы, которые ты мне задаешь. Должен признаться, что твоя манера говорить очень напоминает… ладно, черт побери, но ты говоришь, как местные жители. – Смуглокожий индиец попытался выдавить из себя улыбку. – Неужели и ты стал местным?
Вопрос человека с восточными чертами на смуглом лице и с сильным оксфордским акцентом внезапно показался Дейсейну удивительно забавным. Чтобы Селадор задавал такие детские вопросы…
Дейсейн безудержно захохотал.
Селадор расценил этот смех по-своему.
– Ну что ж, мне остается надеяться, что это не так.
– Людей должна интересовать прежде всего человечность, – заметил Дейсейн.
И снова Селадор не понял его.
– Да, и ты изучал сантарожанцев как превосходный психолог, каким ты и являешься. Хорошо. Ну что ж, тогда… расскажи, что же ты выяснил.
– Я скажу это иначе, – сказал Дейсейн. – Иметь свободу – это еще не все, нужно знать, как распорядиться ею. Существует вероятность, что, гоняясь за свободой, люди в каком-то отношении превращаются в ее рабов.
– Звучит очень философски, – заметил Селадор. – Ну, а как быть нашим спонсорам, ищущим справедливости?
– Справедливости?
– Конечно, справедливости. Их заманили в эту долину и обманули. Они вложили огромные средства в нее – и никакой отдачи. А они не такие люди, кто способен стерпеть подобное отношение.
– Заманили? – переспросил Дейсейн. – Одно я знаю точно: никто в долине им ничего не отдаст. Каким образом их заманили? Кстати, каким образом им удалось приобрести право на аренду?..
– Это не является насущным вопросом, Джилберт.
– Нет, это очень важно! Каким же образом им удалось приобрести право на аренду сантароганской земли?
Селадор вздохнул.
– Ну, хорошо. Раз ты так настаиваешь. Они выиграли это право на аукционе, где распродавалась государственная собственность, предложив цену в…
– Поскольку были уверены, что никто не предложит большую, – перебил его Дейсейн и захихикал. – Неужели они не занимались изучением местного рынка?
– Они отлично знали; сколько людей здесь проживает.
– Но каких людей?
– Что ты хочешь этим сказать, Джилберт?
– Сантарога очень напоминает греческий полис, – ответил Дейсейн. – Это общество индивидуалистов, но не коллектив. Сантарожанцы – не рабы какого-нибудь муравейника, которыми можно понукать и услащать пряниками. Это настоящий полис, достаточно небольшой по размерам, чтобы удовлетворять потребности людей. Их прежде всего интересуют люди. Ну, а что касается справедливости…
– Джилберт, ты говоришь очень странные вещи.
– Выслушайте меня, пожалуйста, доктор.
– Ну, хорошо, только я надеюсь уловить смысл во всей этой… этой…
– Справедливости, – закончил за него Дейсейн. – Спонсоры, о которых вы упомянули, и правительство, которое они контролируют, больше интересует общественный порядок, чем справедливость. Они унаследовали представления от заскорузлой, давно изжившей себя системы, с которой незаметно для себя срослись. Вы хотите узнать, как сантарожанцы относятся к ним и их махинациям?
– Позволь напомнить тебе, Джилберт:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Дейсейн покачал головой. «Я схожу с ума».
– Джилберт, – сказал Селадор, направляясь к нему. – Во имя Господа, что же ты сотворил с собой? – Дейсейн отчетливо слышал каждое слово, произносимое с оксфордским акцентом. – Мне сказали, что ты получил сильные ожоги.
«Итак, началось», – сказал себе Дейсейн.
– Я… мои руки и кисти, – произнес Дейсейн. – И еще немного лицо.
– Я прибыл только сегодня утром, – сказал Селадор. – Мы все так беспокоились о тебе, знаешь. За все эти дни – ни слова от тебя.
Он остановился перед Дейсейном, почти полностью закрыв собой обзор веранды.
– Должен сказать, что ты, Джилберт, выглядишь ужасно. Однако, кажется, у тебя на лице не осталось ни одного шрама.
Дейсейн поднес руку к щеке. И неожиданно он почувствовал, что это его щека, а не того незнакомца. Кожа на ощупь казалась, гладкой, новой.
– Все это место провоняло проклятым мускусным запахом, – пожаловался Селадор. – Ты не будешь возражать, если я открою эти двери?
– Нет… нет, пожалуйста, открывайте.
Дейсейн поймал себя на том, что борется с чувством, что Селадор – вовсе не Селадор: его слова уже не поражали глубиной мысли, а сам он приобрел некую манерность, которая, насколько помнил Дейсейн, была вовсе не характерна для него. Неужели Селадор изменился?
– Чудесный солнечный день, – произнес Селадор. – Почему бы мне не выкатить тебя на эту веранду, чтобы ты подышал свежим воздухом. Тебе это пойдет на пользу.
Паника сжала горло Дейсейна. Эта веранда… Он почувствовал, что там его ждет какая-то опасность. Он попытался остановить Селадора, возразить. Однако слова застревали в горле.
Селадор понял молчание за знак согласия и выкатил кресло Дейсейна за дверь. Слегка задрожал подоконник, и вот они уже на веранде.
Лучи солнца согревали Дейсейна. Его щеки щекотал легкий ветерок, в котором почти уже не оставалось запаха Джасперса, проясняя сознание. Дейсейн сказал:
– Разве вы не…
– Разве тебя не пьянит свежий воздух? – перебил его Селадор. Он остановился у невысокого парапета, на самом краю крыши. – Ну вот. Ты можешь восхищаться этим видом, а я присяду на этот уступ.
Селадор присел и положил одну руку на спинку кресла Дейсейна.
– Как мне кажется, к этой палате подведены специальные провода, способные улавливать все звуки, – сказал Селадор. – Однако не думаю, что они установили подслушивающее устройство и здесь.
Дейсейн ухватился за колеса, боясь, что кресло внезапно сдвинется вперед, и он свалится с крыши. Он посмотрел вниз на асфальтированную автостоянку, газоны, цветочные клумбы, деревья. До него постепенно доходил смысл слов Селадора.
– Специальные провода… способные… – Он повернулся и увидел удивление в темных глазах собеседника.
– Очевидно, ты еще не до конца пришел в себя, – заметил Селадор. – Да это и понятно. Ты прошел через горнило ужасных испытаний. Это очевидно. Впрочем, как только ты поправишься, я увезу тебя из этой долины. Уже в конце этой недели ты окажешься в безопасности в обычном госпитале в Беркли, где сможешь отдохнуть и поднабраться сил.
Внутри Дейсейна клокотали разные чувства, его сознание стало ареной сражения. «В безопасности. Какое ободряющее слово! Уехать из долины? Ему нельзя покидать ее! Но он должен уехать. Но куда, во внешний мир? Отправиться в этот ужасный мир?»
– Тебя что, накачали наркотиками, Джилберт? – спросил Селадор. – Ты выглядишь… таким… таким…
– У меня… Со мной все в порядке.
– Знаешь, вообще-то ты ведешь себя довольно странно. Ты даже не спросил меня, что же мы обнаружили по тем ниточкам, которые ты нам дал.
– И что…
– Оказывается, свой бензин они получают из отходов. Что вполне нормально, если принять во внимание экономические мотивы: расчет производится наличными с независимым производителем. Сыр и остальные продукты их кооператива, как утверждают из департамента по сельскому хозяйству, с медицинской точки зрения совершенно безвредны. Однако коллегию департамента, ведающую вопросами недвижимости, заинтересовало то, что никто, кроме сантарожанцев, не может купить собственность в долине. Может быть, они нарушают законодательство, предусматривающее борьбу против дискриминации в…
– Нет, – перебил его Дейсейн. – Они… ничего не нарушают.
– Ха! Ты рассуждаешь как человек, обнаруживший в шкафу скелет. Ну так что, Джилберт, по-твоему все это?
Дейсейну показалось, словно он схвачен вампиром, который собирается выпить из него всю кровь. Селадора его кровь насытит, даст силы. Дейсейн покачал головой.
– Ты болен, Джилберт? Может, я утомляю тебя?
– Нет. Просто я медленно соображаю. Доктор, вы должны понять, у меня…
– У тебя остались записи, Джилберт? Возможно, я смогу прочитать твой отчет и…
– Нет… пожар…
– Ах да! Доктор, этот Паже, говорил что-то насчет твоего сгоревшего грузовика. Полагаю, все сгорело?
– Да.
– Ладно, значит, теперь нам, Джилберт, придется обойтись твоим устным рассказом. Есть ли какая-нибудь слабинка, которой мы могли бы воспользоваться для уничтожения этих людей?
Дейсейн вспомнил о теплицах – детский труд. Он вспомнил статистические данные, по которым у нескольких сантарожанцев после употребления Джасперса была разрушена психика. Он подумал о наркотическом влиянии Джасперса. О чем не думай – всюду он видел, как можно уничтожить Сантарогу.
– Должно быть еще что-нибудь, – сказал Селадор. – Ты продержался здесь намного дольше остальных исследователей. По всей видимости, тебе предоставили возможность свободно перемещаться по долине. Я не сомневаюсь, что кое-что ты обнаружил.
«Продержался здесь намного дольше остальных исследователей», – повторил про себя Дейсейн. Эта фраза прозвучала как откровение. Он как бы участвовал в обсуждениях, где решался вопрос о его участии в этом проекте. У Дейсейна в долине живет девушка. Может быть, это именно то, что нам нужно. Безусловно, это дает нам основание надеяться, что он продержится дольше остальных.
«Наверное, все так и происходило», – подумал Дейсейн. Подобная бесцеремонность вызывала у него отвращение.
– А что, в долину приезжало больше двух? – спросил Дейсейн.
– Двух? О чем ты, Джилберт?
– Так как, больше двух исследователей было здесь… до меня?
– Я не понимаю, откуда ты это…
– Так были?
– Ну, знаешь, а ты очень проницательный, Джилберт. Да, их было больше двух. Кажется, восемь или девять.
– Почему…
– Почему тебе это не сообщили? Мы хотели предупредить тебя, чтобы ты был поосторожнее, но потом посчитали, что нет необходимости пугать тебя.
– Но вы ведь считали, что они были убиты здесь… сантарожанцами?
– Все эти случаи выглядят необычайно загадочными, Джилберт. Мы вовсе не были уверены. – Селадор внимательно и испытующе посмотрел на Дейсейна, широко раскрыв глаза. – Это так, верно? Убийство. И мы в данный момент подвергаемся опасности? У тебя сохранилось то оружие, которое я…
– Если бы все было так просто, – вздохнул Дейсейн.
– Во имя Господа, Джилберт, что же это тогда? Ведь ты наверняка что-то, обнаружил. Я возлагал на тебя такие надежды.
«Возлагал на тебя такие надежды», – повторил про себя Дейсейн. И снова эта фраза как бы открыла дверь, за которой втайне велись разговоры, решавшие его судьбу. Почему Селадор так разоткровенничался с ним? Дейсейн вдруг понял, что его поражает собеседник, внезапно утративший присущую ему глубину мысли. «Куда же делся всемогущий психоаналитик? Неужели он и в самом деле так сильно изменился?»
– Значит, вы… вы просто использовали меня, – сказал Дейсейн. Он вспомнил обвинения Эла Мардена. Марден все это понял…
– Послушай, Джилберт, давай не будем выяснять отношения. Да, как раз перед тем, как я выехал сюда, Мейер Дэвидсон интересовался тобой. Ты помнишь Дэвидсона, агента инвестиционной корпорации? Ты, Джилберт, произвел на него потрясающее впечатление. Он сказал мне, что уже подыскивает тебе место в своей фирме.
Дейсейн уставился на Селадора. Неужели он говорит это всерьез?
– Ты окажешься на ступеньку выше, Джилберт, в нашем мире.
Дейсейну очень захотелось рассмеяться, но он справился с этим желанием. У него возникло странное чувство, что он порвал со своим прошлым и уже в состоянии заняться изучением той псевдоличности, того жалкого существа, которым был он сам. Тот, второй Дейсейн, ухватился бы за это предложение обеими руками. Новый же Дейсейн понимал, что в этом предложении выражено истинное отношение Селадора и его закадычных дружков к таким, как он: как к полезному, но не очень умному человеку, Джилберту Дейсейну, вспомнил он слова Паже.
– Ты уже составил мнение о Сантароге? – спросил Дейсейн. «Интересно, видел ли уже Селадор стоянку подержанных автомобилей Клары Шелер или рекламные объявления на витринах магазинов.
– Сегодня утром, дожидаясь, когда мне будет разрешено встретиться с тобой, я проехался немного по городу, – сказал Селадор.
– И как тебе показалось это место?
– Ответить откровенно? Странное местечко. Когда я спрашивал у местных жителей дорогу сюда, они отвечали отрывисто… и странно как-то. Не совсем… ну, словом, это был не английский, хотя, конечно, было множество американизмов, однако…
– У них возник и свой язык – напоминает их сыр, – заметил Дейсейн. – Такой же острый и с характерным привкусом.
– Острый! Точно сказано!
– А может их назвать обществом индивидуалистов, а, что скажешь? – спросил Дейсейн.
– Возможно… но в чем-то они все одинаковы. Скажи мне, Джилберт, нет ли в этом связи с решением направить тебя сюда?
– В этом?
– Я имею в виду вопросы, которые ты мне задаешь. Должен признаться, что твоя манера говорить очень напоминает… ладно, черт побери, но ты говоришь, как местные жители. – Смуглокожий индиец попытался выдавить из себя улыбку. – Неужели и ты стал местным?
Вопрос человека с восточными чертами на смуглом лице и с сильным оксфордским акцентом внезапно показался Дейсейну удивительно забавным. Чтобы Селадор задавал такие детские вопросы…
Дейсейн безудержно захохотал.
Селадор расценил этот смех по-своему.
– Ну что ж, мне остается надеяться, что это не так.
– Людей должна интересовать прежде всего человечность, – заметил Дейсейн.
И снова Селадор не понял его.
– Да, и ты изучал сантарожанцев как превосходный психолог, каким ты и являешься. Хорошо. Ну что ж, тогда… расскажи, что же ты выяснил.
– Я скажу это иначе, – сказал Дейсейн. – Иметь свободу – это еще не все, нужно знать, как распорядиться ею. Существует вероятность, что, гоняясь за свободой, люди в каком-то отношении превращаются в ее рабов.
– Звучит очень философски, – заметил Селадор. – Ну, а как быть нашим спонсорам, ищущим справедливости?
– Справедливости?
– Конечно, справедливости. Их заманили в эту долину и обманули. Они вложили огромные средства в нее – и никакой отдачи. А они не такие люди, кто способен стерпеть подобное отношение.
– Заманили? – переспросил Дейсейн. – Одно я знаю точно: никто в долине им ничего не отдаст. Каким образом их заманили? Кстати, каким образом им удалось приобрести право на аренду?..
– Это не является насущным вопросом, Джилберт.
– Нет, это очень важно! Каким же образом им удалось приобрести право на аренду сантароганской земли?
Селадор вздохнул.
– Ну, хорошо. Раз ты так настаиваешь. Они выиграли это право на аукционе, где распродавалась государственная собственность, предложив цену в…
– Поскольку были уверены, что никто не предложит большую, – перебил его Дейсейн и захихикал. – Неужели они не занимались изучением местного рынка?
– Они отлично знали; сколько людей здесь проживает.
– Но каких людей?
– Что ты хочешь этим сказать, Джилберт?
– Сантарога очень напоминает греческий полис, – ответил Дейсейн. – Это общество индивидуалистов, но не коллектив. Сантарожанцы – не рабы какого-нибудь муравейника, которыми можно понукать и услащать пряниками. Это настоящий полис, достаточно небольшой по размерам, чтобы удовлетворять потребности людей. Их прежде всего интересуют люди. Ну, а что касается справедливости…
– Джилберт, ты говоришь очень странные вещи.
– Выслушайте меня, пожалуйста, доктор.
– Ну, хорошо, только я надеюсь уловить смысл во всей этой… этой…
– Справедливости, – закончил за него Дейсейн. – Спонсоры, о которых вы упомянули, и правительство, которое они контролируют, больше интересует общественный порядок, чем справедливость. Они унаследовали представления от заскорузлой, давно изжившей себя системы, с которой незаметно для себя срослись. Вы хотите узнать, как сантарожанцы относятся к ним и их махинациям?
– Позволь напомнить тебе, Джилберт:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40