– Так обычно и бывает, когда все уже позади. Когда на тебя падает луч и легавый говорит: „Ни с места“. Опасность минует, и начинается новая глава.
Кабы Фрэнк и впрямь шел по футбольному полю, он в аккурат достиг бы двадцатиярдовой линии команды «сааба», когда водительская дверца наконец открылась и наружу выбрался трясущийся автомобилист, оказавшийся женщиной. «Черт, – с досадой подумал Фрэнк. – Баба – это никуда не годится. Я с ними и разговаривать-то не умею, с бабами».
Сначала она не заметила Фрэнка или ей просто было начхать на него. Она захлопнула дверцу, обошла нос «сааба» и принялась разглядывать лопнувшую шину. На вид женщине было лет тридцать пять. Стройная, рослая, с прямыми каштановыми волосами, одетая на манер тех женщин в телерекламах, которые расхаживают с чемоданчиками в руках и не уступают мужчинам в деловой хватке, но посвящают чертову уйму времени заботам о личной гигиене. Иными словами, шикарная и самоуверенная. Только не сейчас.
Фрэнк знай себе шел, меча в женщину мысли, точно молнии, и если он ничего этим не добьется, то и черт с ним. «Я безобидный, – мысленно обращался он к ней. – Таков мой способ действий, вот почему меня выпустили под честное слово, вот почему я отсидел только без малого два года из пяти. Все это записано в моем деле, загляните туда. Я и мухи не обидел, я даже не входил в дом, если там кто-то был. Никогда не таскал с собой ни стволов, ни перьев, никаких других орудий. Мирный взломщик – вот кто я такой и ни за что не обижу женщину или еще кого».
Когда Фрэнк приблизился к машине, женщина подняла на него глаза, и ему тотчас все стало ясно. Он видел это в ее взгляде, в ее лице. Она поняла. Они еще и словом не перемолвились, а она уже все про него знает. Всю неправду.
Кусок лопнувшей покрышки валялся у дороги, будто обугленное кольцо от громадного ломтя лука. Фрэнк взглянул на него, чтобы отдохнуть от созерцания испуганных глаз женщины, но, когда он миновал кусок шины, поравнялся с белым «саабом» и женщина оказалась прямо перед ним, футах в десяти, Фрэнк снова посмотрел на нее и сказал:
– А вы здорово с ним управились, как настоящий шоферюга.
Женщина медленно смежила и опять разомкнула веки. Она ждала чего угодно, но уж никак не похвалы или, наоборот, хулы своего водительского искусства.
– Благодарю, – еле слышно ответила она. – Все произошло так быстро, я даже не знала, что делаю. У меня не было времени на раздумья.
– Вы все сделали правильно, – заверил ее Фрэнк. Настала пора решать, то ли миновать ее и уйти, то ли остановиться. Он остановился. Увидев, что рот ее, будто скобки, охватывают маленькие морщинки страха, Фрэнк ударился в сказительство:
– Слушайте, я тут брожу в поисках автобусной остановки. По этой дороге ходит автобус в город. Хотите я помогу вам поставить запаску, а вы за это подбросите меня до остановки? Не хотите – не надо, потопаю себе дальше.
– Вы имеете в виду столицу штата? – спросила женщина, делая неожиданное ударение на этой стороне предложенной сделки. Впрочем, ладно.
– Наверное, – ответил Фрэнк. – Омаха. Меня там судили, значит, наверное, это и есть столица.
– Судили? – насторожилась женщина.
Может, лучше выложить все как есть с самого начала?
– Вы проезжали мимо тюрьмы, – сказал Фрэнк, указывая большим пальцем через плечо. – Меня только что освободили под честное слово.
Вообще-то он не собирался отмечаться у офицера по работе с досрочно освобожденными. Не в этот раз.
– Но там есть автобусная остановка, – заметила женщина. – Прямо против тюрьмы.
– Она мне не понравилась.
Женщина понимающе улыбнулась и сказала:
– Я как раз еду в Омаху. Если вы и впрямь хотите мне помочь…
Его довезут до места. Фрэнк не смог удержаться и заулыбался, будто дитя, – до ушей, да еще с разинутым ртом.
– Это чудо, – ответил он.
В ответной улыбке женщины сквозила насмешка.
– Чудо не это, а то, что я не погибла.
– Без чуда тут не обошлось, – сказал Фрэнк. – В чем бы оно ни заключалось. У вас есть ключ от багажника?
Смена колеса – работа нелегкая, особенно для человека с такими руками, как у Фрэнка. А руки у него были нежные, привычные к осторожному обращению с маленькими инструментами. Они ласкали цифровые замки, гладили провода сигнализации, собирали наличку и драгоценности. Мягкие, по-детски пухлые руки. Он отшиб их гаечными ключами, ободрал о покрышки, но при этом Фрэнк делал дело и не позволял своим чувствам отразиться на лице.
Работая, он поддерживал разговор с дамой, которая уже успела сообщить, что она – правовед. Услышав это, Фрэнк ответил:
– Вы слишком шикарны для законника.
Эта мысль показалась ей забавной.
– Тот парень, который вас защищал, в подметки мне не годится, да?
– Правду сказать, он был из тех, что купают галстук в супе, – прокряхтел Фрэнк, сражаясь с гайками.
– В чем вас обвиняли?
– Во взломе.
– Насколько сильны были позиции обвинения?
– Я вышел из парадной двери дома на Мичиганских Холмах, неся в руках стенной сейф, и попал прямиком в объятия двух легавых с фонариками.
– Неся в руках стенной сейф?
– Это так и делается, – объяснил Фрэнк, бросая негодную покрышку на крюк в багажнике. Потом он достал запаску и покатил ее по обочине вдоль борта машины. – Стенной сейф – это такой железный ящик, вмурованный в стену. Вы его выковыриваете, на что уходит совсем немного времени, относите домой и принимаетесь неспешно вскрывать.
– Вас поймали впервые?
Фрэнк молчал и смотрел на женщину, дожидаясь, пока она постигнет его сущность. Наконец она засмеялась и сказала:
– Извините, вы правы. Глупый вопрос. Что ж, в следующий раз представлять вас буду я. Но постарайтесь не попасться им, когда вы нечисты на руку.
Фрэнк с сожалением взглянул на свои руки.
– Или когда у меня руки нечисты, как сейчас.
– У меня в «бардачке» полотенца, – сообщила женщина. – Вы можете вытереть руки, когда закончите.
Иногда мимо проезжали грузовики или легковушки, но никто не остановился узнать, нужна ли помощь. Было ясно, что Фрэнк справляется с делом. А женщина-правовед больше не боялась его. Только и понадобилось, что немного поболтать, дать ей время понять, каков он, настоящий Фрэнк Хилфен. Может, и не пай-мальчик, может, и не красавец, но и не злодей.
Женщина сказала, что ее зовут Мэри-Энн Келлини. Фрэнк Хилфен сказал, что его зовут Фрэнк Хилфен. Тогда женщина проговорила:
– Фрэнк? Хорошо. Это имя вам подходит.
– Не знаю, как насчет Мэри-Энн, – ответил он. – Разве можно называть законника Мэри-Энн?
– А почему нет? – спросила она. – Есть же законники, которых зовут Рэндолф, и что?
– Оно, конечно, так. – Фрэнк затянул последнюю гайку.
– А как звали вашего? – спросила женщина. – Ну, этого, с галстуком в похлебке?
– Гауэр.
Женщина улыбнулась и развела руками.
– Защите нечего добавить.
Фрэнк не знал, что она имела в виду, говоря о «полотенцах», но они оказались сложенными и увлажненными бумажными салфетками в пакетике. Такие выдают в ресторанах каждому, кто отведает омара. Фрэнк извел три штуки, изрядно разорив «бардачок» (запасливая дама), и хотел бросить салфетки в траву, но женщина указала на целлофановый мешочек для мусора, подвешенный к прикуривателю.
– Вы благотворно влияете на меня, – заметил Фрэнк и избавился от мусора, как подобает воспитанному человеку.
До автобусной остановки было меньше мили, она стояла на перекрестке, где примостились две автозаправочные станции, забегаловка и новомодное приземистое одноэтажное «деловое здание». Занимали его деловые люди: зубной врач, торговец недвижимостью и биржевой маклер. Чуть поодаль справа от дороги сбились в кучку жилые дома, новые, но уже обшарпанные, как будто здесь должен был вырасти городок, который так и не появился на свет. Слева стояло длинное, широкое, серое двухэтажное фабричное строение почти без окон. На выходившей к дороге глухой стене было начертано синими буквами: «Тех-тех».
– Что это такое? – спросил Фрэнк.
– Готовая одежда, – ответила женщина. – Свитера, тенниски, вискозные кофты с надписью: «Собственность Алькатраса».
– Никогда таких не видел, – признался Фрэнк и, сам того не желая, неодобрительно поджал губы. «Собственность Алькатраса» – это дурной вкус.
– В Америке их не продают, только за рубежом, – добавила женщина.
– Где именно?
– В Азии, в Европе.
– «Собственность Алькатраса». – Фрэнк представил себе подростка, бредущего по многолюдной улице Токио в кофте с надписью «Собственность Алькатраса» и не знающего и десятка английских слов. Кабы этот мальчишка и впрямь принадлежал кому-то в Алькатрасе, он бы и дня не протянул. Люди готовы таскать на себе любые надписи, не понимая, что они означают и что за ними стоит.
– Деревня всемирного масштаба, – сказала Мэри-Энн Келлини.
– Угу, – ответил Фрэнк. – Но ведают ли они, что творят? Не думаю.
– Какая разница? Главное – чтобы они были довольны.
– Ладно, ладно, – буркнул Фрэнк. – А они довольны?
Женщина с легким любопытством покосилась на него.
– Почему нет?
– Потому что они знать не знают про Алькатрас, – объяснил Фрэнк. – Не знают, кто есть кто. Почти все там имеют весьма растерянный вид.
– Не понимаю вас, – сказала женщина.
– Когда вы одеваетесь, ваше платье служит вам своего рода знаменем на весь день, – пояснил Фрэнк. – Вы делитесь с людьми собственным мнением о себе. Мы все так делаем. Вы войдете в здание суда в одежде с надписями? «Собственность Алькатраса», к примеру?
Женщина улыбнулась и снова взглянула на него.
– И вот вы оделись как мужлан из рабочего класса, – сказала она. – Я верно рассуждаю?
– Я одет как человек, только что вышедший из тюрьмы, – ответил Фрэнк. – Сшибу пару долларов, оденусь немножко иначе. Как парень, который собрался на вечеринку.
Когда Фрэнк заговорил о «паре долларов», женщина перестала улыбаться. В ее голосе сквозили покорность судьбе и тревога за него.
– Вы собираетесь обратно, Фрэнк?
Он сделал вид, будто не понимает.
– Куда это обратно? К преступным деяниям?
– К глупым преступным деяниям. – Она сделала ударение на слове «глупые». – А стало быть, и к тюремным нарам. Вы умный человек, Фрэнк, и знаете это сами. Вы обмотаны резинкой, и второй ее конец привязан к нарам.
– Я кое-чему научился. – Фрэнк постарался придать своему голосу самоуверенные нотки, будто истинный знаток. – И меня не так-то просто будет найти.
– Да уж конечно, – молвила женщина.
Фрэнк не думал, что ему придется вести такой разговор с кем-либо, кроме самого себя, и уж наверняка не ожидал, что его собеседницей будет хорошенькая женщина-правовед в кондиционированном салоне «сааба», мчащегося по шоссе со скоростью шестьдесят миль в час.
– Что значит «глупые преступления»? – спросил он.
– Мелочевка, – ответила женщина. – Кражи со взломом. Проникать в дома и красть встроенные сейфы, Боже мой!
– А что? – ощетинился Фрэнк. – В стенных сейфах хранятся ценности, они-то мне и нужны.
– Какие такие ценности? – сердито спросила она. – Что вы имеете в виду, говоря о ценностях? – Должно быть, Мэри-Энн – очень хороший правовед. Она продолжала: – Триста, четыреста долларов? Украшения? Сколько вам даст за них скупщик краденого? Десять процентов?
– Иногда и больше, – буркнул Фрэнк.
– Этого хватит на неделю. Если повезет, то на месяц. А потом надо опять идти на дело и рисковать. Каждый раз. Не важно, сколько раз вам удастся избежать ареста: когда вас поймают, это будет не в счет. А поскольку все против вас, рано или поздно вы непременно попадетесь. Это – единственно возможное завершение цикла.
– Ладно, стало быть, я исправлюсь. – Фрэнку уже надоел этот разговор, и он уставился в окно, за которым проносились сельские красоты: деревья, фермы, опять деревья.
Но женщина не унималась.
– Вы не исправитесь, Фрэнк, – возразила она. – Вы такой, какой есть, и сами это знаете.
– Рецидивист, – проговорил он так, словно это была шутка.
– Но вы можете уйти в отпуск, – предложила женщина. – Отпуск и «завязка» – не одно и то же. Завязав, вы будете вынуждены искать работу, жилье…
– Дохлый номер.
– Знаю. Об этом я и говорю, Фрэнк. Если вы вломитесь в дом и унесете пять тысяч, вам нет нужды опять идти на дело следующей же ночью.
– Никакой нужды.
– Вот именно. Вы отходите от дел, пусть и ненадолго, а потом, когда деньги кончаются, снова беретесь за работу.
Фрэнк засмеялся, представив себе, как он то и дело поспешно «берется за работу», и сказал:
– Да, похоже, вы говорите обо мне.
– Но если бы вы совершили всего одно преступление, – продолжала женщина, – и получили миллионов пять, вам больше не было бы нужды выходить из отпуска.
На сей раз Фрэнк засмеялся от удивления.
– Пять миллионов? И где же лежит такая кубышка?
– Не спрашивайте меня, Фрэнк, – полушутя-полусерьезно отвечала женщина. – Я вам не уголовница и не подстрекаю вас к преступлению. Я говорю лишь, что вы определенно вернетесь в тюрьму, если и впредь станете преступать закон за пять тысяч долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Кабы Фрэнк и впрямь шел по футбольному полю, он в аккурат достиг бы двадцатиярдовой линии команды «сааба», когда водительская дверца наконец открылась и наружу выбрался трясущийся автомобилист, оказавшийся женщиной. «Черт, – с досадой подумал Фрэнк. – Баба – это никуда не годится. Я с ними и разговаривать-то не умею, с бабами».
Сначала она не заметила Фрэнка или ей просто было начхать на него. Она захлопнула дверцу, обошла нос «сааба» и принялась разглядывать лопнувшую шину. На вид женщине было лет тридцать пять. Стройная, рослая, с прямыми каштановыми волосами, одетая на манер тех женщин в телерекламах, которые расхаживают с чемоданчиками в руках и не уступают мужчинам в деловой хватке, но посвящают чертову уйму времени заботам о личной гигиене. Иными словами, шикарная и самоуверенная. Только не сейчас.
Фрэнк знай себе шел, меча в женщину мысли, точно молнии, и если он ничего этим не добьется, то и черт с ним. «Я безобидный, – мысленно обращался он к ней. – Таков мой способ действий, вот почему меня выпустили под честное слово, вот почему я отсидел только без малого два года из пяти. Все это записано в моем деле, загляните туда. Я и мухи не обидел, я даже не входил в дом, если там кто-то был. Никогда не таскал с собой ни стволов, ни перьев, никаких других орудий. Мирный взломщик – вот кто я такой и ни за что не обижу женщину или еще кого».
Когда Фрэнк приблизился к машине, женщина подняла на него глаза, и ему тотчас все стало ясно. Он видел это в ее взгляде, в ее лице. Она поняла. Они еще и словом не перемолвились, а она уже все про него знает. Всю неправду.
Кусок лопнувшей покрышки валялся у дороги, будто обугленное кольцо от громадного ломтя лука. Фрэнк взглянул на него, чтобы отдохнуть от созерцания испуганных глаз женщины, но, когда он миновал кусок шины, поравнялся с белым «саабом» и женщина оказалась прямо перед ним, футах в десяти, Фрэнк снова посмотрел на нее и сказал:
– А вы здорово с ним управились, как настоящий шоферюга.
Женщина медленно смежила и опять разомкнула веки. Она ждала чего угодно, но уж никак не похвалы или, наоборот, хулы своего водительского искусства.
– Благодарю, – еле слышно ответила она. – Все произошло так быстро, я даже не знала, что делаю. У меня не было времени на раздумья.
– Вы все сделали правильно, – заверил ее Фрэнк. Настала пора решать, то ли миновать ее и уйти, то ли остановиться. Он остановился. Увидев, что рот ее, будто скобки, охватывают маленькие морщинки страха, Фрэнк ударился в сказительство:
– Слушайте, я тут брожу в поисках автобусной остановки. По этой дороге ходит автобус в город. Хотите я помогу вам поставить запаску, а вы за это подбросите меня до остановки? Не хотите – не надо, потопаю себе дальше.
– Вы имеете в виду столицу штата? – спросила женщина, делая неожиданное ударение на этой стороне предложенной сделки. Впрочем, ладно.
– Наверное, – ответил Фрэнк. – Омаха. Меня там судили, значит, наверное, это и есть столица.
– Судили? – насторожилась женщина.
Может, лучше выложить все как есть с самого начала?
– Вы проезжали мимо тюрьмы, – сказал Фрэнк, указывая большим пальцем через плечо. – Меня только что освободили под честное слово.
Вообще-то он не собирался отмечаться у офицера по работе с досрочно освобожденными. Не в этот раз.
– Но там есть автобусная остановка, – заметила женщина. – Прямо против тюрьмы.
– Она мне не понравилась.
Женщина понимающе улыбнулась и сказала:
– Я как раз еду в Омаху. Если вы и впрямь хотите мне помочь…
Его довезут до места. Фрэнк не смог удержаться и заулыбался, будто дитя, – до ушей, да еще с разинутым ртом.
– Это чудо, – ответил он.
В ответной улыбке женщины сквозила насмешка.
– Чудо не это, а то, что я не погибла.
– Без чуда тут не обошлось, – сказал Фрэнк. – В чем бы оно ни заключалось. У вас есть ключ от багажника?
Смена колеса – работа нелегкая, особенно для человека с такими руками, как у Фрэнка. А руки у него были нежные, привычные к осторожному обращению с маленькими инструментами. Они ласкали цифровые замки, гладили провода сигнализации, собирали наличку и драгоценности. Мягкие, по-детски пухлые руки. Он отшиб их гаечными ключами, ободрал о покрышки, но при этом Фрэнк делал дело и не позволял своим чувствам отразиться на лице.
Работая, он поддерживал разговор с дамой, которая уже успела сообщить, что она – правовед. Услышав это, Фрэнк ответил:
– Вы слишком шикарны для законника.
Эта мысль показалась ей забавной.
– Тот парень, который вас защищал, в подметки мне не годится, да?
– Правду сказать, он был из тех, что купают галстук в супе, – прокряхтел Фрэнк, сражаясь с гайками.
– В чем вас обвиняли?
– Во взломе.
– Насколько сильны были позиции обвинения?
– Я вышел из парадной двери дома на Мичиганских Холмах, неся в руках стенной сейф, и попал прямиком в объятия двух легавых с фонариками.
– Неся в руках стенной сейф?
– Это так и делается, – объяснил Фрэнк, бросая негодную покрышку на крюк в багажнике. Потом он достал запаску и покатил ее по обочине вдоль борта машины. – Стенной сейф – это такой железный ящик, вмурованный в стену. Вы его выковыриваете, на что уходит совсем немного времени, относите домой и принимаетесь неспешно вскрывать.
– Вас поймали впервые?
Фрэнк молчал и смотрел на женщину, дожидаясь, пока она постигнет его сущность. Наконец она засмеялась и сказала:
– Извините, вы правы. Глупый вопрос. Что ж, в следующий раз представлять вас буду я. Но постарайтесь не попасться им, когда вы нечисты на руку.
Фрэнк с сожалением взглянул на свои руки.
– Или когда у меня руки нечисты, как сейчас.
– У меня в «бардачке» полотенца, – сообщила женщина. – Вы можете вытереть руки, когда закончите.
Иногда мимо проезжали грузовики или легковушки, но никто не остановился узнать, нужна ли помощь. Было ясно, что Фрэнк справляется с делом. А женщина-правовед больше не боялась его. Только и понадобилось, что немного поболтать, дать ей время понять, каков он, настоящий Фрэнк Хилфен. Может, и не пай-мальчик, может, и не красавец, но и не злодей.
Женщина сказала, что ее зовут Мэри-Энн Келлини. Фрэнк Хилфен сказал, что его зовут Фрэнк Хилфен. Тогда женщина проговорила:
– Фрэнк? Хорошо. Это имя вам подходит.
– Не знаю, как насчет Мэри-Энн, – ответил он. – Разве можно называть законника Мэри-Энн?
– А почему нет? – спросила она. – Есть же законники, которых зовут Рэндолф, и что?
– Оно, конечно, так. – Фрэнк затянул последнюю гайку.
– А как звали вашего? – спросила женщина. – Ну, этого, с галстуком в похлебке?
– Гауэр.
Женщина улыбнулась и развела руками.
– Защите нечего добавить.
Фрэнк не знал, что она имела в виду, говоря о «полотенцах», но они оказались сложенными и увлажненными бумажными салфетками в пакетике. Такие выдают в ресторанах каждому, кто отведает омара. Фрэнк извел три штуки, изрядно разорив «бардачок» (запасливая дама), и хотел бросить салфетки в траву, но женщина указала на целлофановый мешочек для мусора, подвешенный к прикуривателю.
– Вы благотворно влияете на меня, – заметил Фрэнк и избавился от мусора, как подобает воспитанному человеку.
До автобусной остановки было меньше мили, она стояла на перекрестке, где примостились две автозаправочные станции, забегаловка и новомодное приземистое одноэтажное «деловое здание». Занимали его деловые люди: зубной врач, торговец недвижимостью и биржевой маклер. Чуть поодаль справа от дороги сбились в кучку жилые дома, новые, но уже обшарпанные, как будто здесь должен был вырасти городок, который так и не появился на свет. Слева стояло длинное, широкое, серое двухэтажное фабричное строение почти без окон. На выходившей к дороге глухой стене было начертано синими буквами: «Тех-тех».
– Что это такое? – спросил Фрэнк.
– Готовая одежда, – ответила женщина. – Свитера, тенниски, вискозные кофты с надписью: «Собственность Алькатраса».
– Никогда таких не видел, – признался Фрэнк и, сам того не желая, неодобрительно поджал губы. «Собственность Алькатраса» – это дурной вкус.
– В Америке их не продают, только за рубежом, – добавила женщина.
– Где именно?
– В Азии, в Европе.
– «Собственность Алькатраса». – Фрэнк представил себе подростка, бредущего по многолюдной улице Токио в кофте с надписью «Собственность Алькатраса» и не знающего и десятка английских слов. Кабы этот мальчишка и впрямь принадлежал кому-то в Алькатрасе, он бы и дня не протянул. Люди готовы таскать на себе любые надписи, не понимая, что они означают и что за ними стоит.
– Деревня всемирного масштаба, – сказала Мэри-Энн Келлини.
– Угу, – ответил Фрэнк. – Но ведают ли они, что творят? Не думаю.
– Какая разница? Главное – чтобы они были довольны.
– Ладно, ладно, – буркнул Фрэнк. – А они довольны?
Женщина с легким любопытством покосилась на него.
– Почему нет?
– Потому что они знать не знают про Алькатрас, – объяснил Фрэнк. – Не знают, кто есть кто. Почти все там имеют весьма растерянный вид.
– Не понимаю вас, – сказала женщина.
– Когда вы одеваетесь, ваше платье служит вам своего рода знаменем на весь день, – пояснил Фрэнк. – Вы делитесь с людьми собственным мнением о себе. Мы все так делаем. Вы войдете в здание суда в одежде с надписями? «Собственность Алькатраса», к примеру?
Женщина улыбнулась и снова взглянула на него.
– И вот вы оделись как мужлан из рабочего класса, – сказала она. – Я верно рассуждаю?
– Я одет как человек, только что вышедший из тюрьмы, – ответил Фрэнк. – Сшибу пару долларов, оденусь немножко иначе. Как парень, который собрался на вечеринку.
Когда Фрэнк заговорил о «паре долларов», женщина перестала улыбаться. В ее голосе сквозили покорность судьбе и тревога за него.
– Вы собираетесь обратно, Фрэнк?
Он сделал вид, будто не понимает.
– Куда это обратно? К преступным деяниям?
– К глупым преступным деяниям. – Она сделала ударение на слове «глупые». – А стало быть, и к тюремным нарам. Вы умный человек, Фрэнк, и знаете это сами. Вы обмотаны резинкой, и второй ее конец привязан к нарам.
– Я кое-чему научился. – Фрэнк постарался придать своему голосу самоуверенные нотки, будто истинный знаток. – И меня не так-то просто будет найти.
– Да уж конечно, – молвила женщина.
Фрэнк не думал, что ему придется вести такой разговор с кем-либо, кроме самого себя, и уж наверняка не ожидал, что его собеседницей будет хорошенькая женщина-правовед в кондиционированном салоне «сааба», мчащегося по шоссе со скоростью шестьдесят миль в час.
– Что значит «глупые преступления»? – спросил он.
– Мелочевка, – ответила женщина. – Кражи со взломом. Проникать в дома и красть встроенные сейфы, Боже мой!
– А что? – ощетинился Фрэнк. – В стенных сейфах хранятся ценности, они-то мне и нужны.
– Какие такие ценности? – сердито спросила она. – Что вы имеете в виду, говоря о ценностях? – Должно быть, Мэри-Энн – очень хороший правовед. Она продолжала: – Триста, четыреста долларов? Украшения? Сколько вам даст за них скупщик краденого? Десять процентов?
– Иногда и больше, – буркнул Фрэнк.
– Этого хватит на неделю. Если повезет, то на месяц. А потом надо опять идти на дело и рисковать. Каждый раз. Не важно, сколько раз вам удастся избежать ареста: когда вас поймают, это будет не в счет. А поскольку все против вас, рано или поздно вы непременно попадетесь. Это – единственно возможное завершение цикла.
– Ладно, стало быть, я исправлюсь. – Фрэнку уже надоел этот разговор, и он уставился в окно, за которым проносились сельские красоты: деревья, фермы, опять деревья.
Но женщина не унималась.
– Вы не исправитесь, Фрэнк, – возразила она. – Вы такой, какой есть, и сами это знаете.
– Рецидивист, – проговорил он так, словно это была шутка.
– Но вы можете уйти в отпуск, – предложила женщина. – Отпуск и «завязка» – не одно и то же. Завязав, вы будете вынуждены искать работу, жилье…
– Дохлый номер.
– Знаю. Об этом я и говорю, Фрэнк. Если вы вломитесь в дом и унесете пять тысяч, вам нет нужды опять идти на дело следующей же ночью.
– Никакой нужды.
– Вот именно. Вы отходите от дел, пусть и ненадолго, а потом, когда деньги кончаются, снова беретесь за работу.
Фрэнк засмеялся, представив себе, как он то и дело поспешно «берется за работу», и сказал:
– Да, похоже, вы говорите обо мне.
– Но если бы вы совершили всего одно преступление, – продолжала женщина, – и получили миллионов пять, вам больше не было бы нужды выходить из отпуска.
На сей раз Фрэнк засмеялся от удивления.
– Пять миллионов? И где же лежит такая кубышка?
– Не спрашивайте меня, Фрэнк, – полушутя-полусерьезно отвечала женщина. – Я вам не уголовница и не подстрекаю вас к преступлению. Я говорю лишь, что вы определенно вернетесь в тюрьму, если и впредь станете преступать закон за пять тысяч долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48