Рассчитана на достаточно высокого владельца, так что даже рукава оказались нужной длины, только в плечах узковата. Почему-то, взяв ее в руки, я вспомнил человека в зеркале. Того самого, с книгой… А от зеркала взгляд невольно переместился на кота. Кот благосклонно жмурил глаза.
Собирая вещи, я услышал, как под окном Ксения вполголоса переговаривается с хозяйкой дома, вывязывая окончательные узлы на нитях начатого еще прошлым вечером разговора.
– …Но вы же сумели отказаться от своей силы. И жить вдалеке от всех.
– Я сделала это не совсем по доброй воле. И солгу, если скажу, что не сожалела об этом тысячекратно… А сейчас я привыкла. И Вигер привык, хотя ему пришлось труднее всего. Вот уже много лет мы просто живем здесь. Иногда я помогаю соседям, но помощь моя простая и незатейливая, как у любой деревенской ведьмы. Они бы и сами справились со всеми этими «плясунами», «логовищами» и «лепетухами»… Да и болезни проще лечить таблетками, чем заговорами. А сила… Сила всего лишь инструмент для достижения человеческих целей…
Стоило мне появиться, как они смолкли. Ксения неловко отвернулась, торопливым жестом убирая прядку волос за ухо и отводя глаза. Веранна грустно улыбалась.
А потом мы попрощались и, уезжая, чуяли, что Веранна смотрит нам вслед. Молча, долгим, тянущим взглядом, словно пытаясь снова вытащить что-то наружу.
* * *
Фантастические, причудливых форм и оттенков, источающие немыслимые ароматы цветы трепетали под порывами промозглого осеннего ветра. Вздрагивали, клоня нежные головки, теряли лепестки в грязь. Благоухающая завеса то и дело рвалась, и тогда Старик вдыхал, как ключевую студеную воду, сырой, пахнущий землей воздух, да так, что зубы ломило.
Среди диковинных соцветий сгорбилась темная фигура. Еще недавно ее очертания были неразличимы, но теперь волшебная иллюзия, заметно потрепанная ветром, утратила свою силу и убедительность, и очертания реальных вещей проступали через зыбкие образы диковинных растений.
А ведь он поразительно талантлив, в который раз подумал Старик, глядя, как красивая крошечная птица, словно живая, упрямо пытается одолеть силу ветра и тщится зацепиться за дрожащий стебель полурастаявшего цветка. А запахи все еще дразнят обоняние, хотя непогода разошлась не на шутку.
Жаль, что она всего этого не увидела… Летом она часто ходила сюда посидеть на нагретом полднем валуне, иногда понаблюдать за уроками, а чаще просто поразмышлять в одиночестве. Но осенью здесь было промозгло и неуютно. Она не заглядывала сюда давно. Впрочем, может, оно и к лучшему.
Сидевший на камне среди иллюзорного цветника человек внезапно поднялся на ноги, обернулся, ища взглядом наблюдателя. Криво усмехнулся… Старик не столько различил, сколько почувствовал это.
Младший одним движением руки ликвидировал остатки своего сада, постоял, ежась от жгучего ветра, и все-таки приблизился к Старику.
– Почему он? – непонимающе спросил юноша, глядя в сторону и словно продолжая давно начатый разговор. – Что он может дать ей, чего не могу сделать я? Он принес сегодня какие-то колючки с синими цветами…
– Предснежник, – машинально подсказал Старик.
Младший мотнул головой. Ветер облепил его лоб и скулы светлыми, отросшими прядями, спрятав выражение глаз. Теперь, когда безудержный аромат несуществующих цветов исчез, коварный ветер нес запахи дыма, жареного мяса, отзвуки далекого смеха и звонких голосов. Праздник уже начался.
– Ты не пойдешь? – спросил Старик, задумчиво щурясь на россыпь золотых огней в ночи.
– Скучно с ними, – отмахнулся Младший. – Лучше… – Он не договорил, снова махнул рукой и двинулся в сторону леса.
Старик провожал его взглядом, одновременно сочувствуя и досадуя. «Скучно». И никто не пришел позвать на Праздник. И девушка выбрала невзрачный предснежник вместо чародейских роз. Знать не желает девчонка талантливого мага, вечно занятого собой. И виной тому не магия, а несносный характер этого самого мага…
В последние годы Старик больше не давал своим ученикам задания, требующие соперничества. Но проглядел, может быть, самое важное из всех заданий, которое подкинуло двум его приемышам судьба. И вот они снова, как в отрочестве, придумывают, изобретают, решают ежедневно, как привлечь внимание русоволосой девчонки, бывшей подруги по играм, как-то незаметно превратившейся в очаровательную девушку… И привыкший быть первым (со своей точки зрения) Младший проигрывал безнадежно и бесповоротно. И друзья расходились по разным дорожкам неотвратимо.
А Старик, поддаваясь чисто человеческим эмоциям, в глубине души радовался выбору своей названой внучки. И понимал ее как никто.
Один был лучшим учеником Старика. Другой был любимым учеником. Такие близкие по значению понятия и такие разные по сути.
«Почему он?»… Это же очевидно, Малыш. Только как объяснить это мальчику, который уверен, что собственное могущество делает его всесильным и неотразимым? Как рассказать, что в невзрачных колючках скромного предснежника волшебства больше, чем во всем чародейском саду?
Старик сожалеюще смотрел вслед своему ученику. Неплохой парнишка. Он ведь мог заставить ее полюбить себя. Мог, но при всей уверенности в собственном могуществе ни разу не пытался этого делать.
20
Утробно бурчавший и жалующийся на судьбу, на владельцев и на дороги «кентавр» вдруг чихнул, фыркнул и затих. Лязгнули отбитые в последние дни потроха, и машина остановилась. Навалилась тишина. Не открывая глаз, я слышал, как мрачно проворчал что-то нелицеприятное в адрес Вселенной вообще и автомобилестроения в частности Герайд. Затем щелкнула дверь, и машину качнуло, когда он выбирался наружу.
Четвертый раз за последние три часа. Даже терпеливый «кентавр» не вынес последних испытаний без последствий для себя и спотыкался при каждом удобном и неудобном случае. Но, во всяком случае, эти остановки вносили разнообразие в наше путешествие. Герайд с Ксенией болтали, на мой взгляд, слишком активно, обсуждая неведомые мне «реверсивные линии Шелота, изменившие ход Посторонних битв», и «сосуд Безгарода как средство затягивания Мостового Узла». Я так понимаю, это что-то из области альтернативной истории, которой, похоже, увлекались они оба.
Я делал вид, что сплю, развалившись на заднем сиденье.
Мы договорились о взаимном одолжении. Они предоставляют мне транспорт, за это я предоставляю им информацию о местонахождении Мертвых Врат. Обычная торговая сделка. В сделку обязательство развлекать друг друга беседами не входило.
Иногда я действительно задремывал, пристроив под голову подаренную куртку. От нее едва уловимо пахло смутно знакомыми благовониями и специями. И оттого в сон назойливо лезли южные ветры, шелест сухого, белоснежного, раскаленного песка и трепет пестрых тканей, пропитанных такими же ароматами…
Где бродил ее бывший, владелец? Тот, кто отныне обречен жить в облике кота до конца своих дней дольше, чем котам отпущено природой, но меньше, чем хотелось бы тем, кто обрек его на подобное заточение. И все эти годы он будет рядом с любимой… Они жили долго и счастливо и умерли в один день. И не понять – то ли радость это, то ли проклятие.
Хлопнула дверь. Двигатель протестующе поворочал и заработал.
– Хорошо бы нам подвернулась автозаправка, – произнес Герайд. – Например, за тем поворотом…
Шутник. Приподняв голову, я обозрел раскинувшиеся до самого горизонта поля и луга, кое-где встрепанные жидкими рощицами, которые постепенно пришли на смену лесам. В стремлении держаться на всякий случай подальше от более-менее крупных городков и оживленных дорог, утыканных маг-радарами, мы предпочли окольный путь. Так что на автозаправку рассчитывать не приходится. Разве что на очередной поселок, коими, как узелками на старой веревке, была в изобилии усеяна выбранная дорога…
– Может, повернем в это вот… Бронь-Пичево, – прочитала Ксения название на карте.
– Вряд ли в такой глуши найдется «саламандрова кровь», которую уважает «кентавр». А даже если и найдется, то вряд ли здесь в качестве оплаты примут кредитные карты банка «Магпром», – резонно заметил Герайд.
– Вряд ли у них тут проживают маги, – вмешался я неожиданно даже для себя. Наверное, слишком надоело просто валяться бессловесным грузом, и захотелось размяться. – Может, они согласятся на натуральный обмен?
Староста задумался, почесывая выпуклую плешь на макушке, украшенную аккуратно завитыми сплошь серебристыми кольцами остатков шевелюры. А вот усы под широким, слегка вздернутым носом топорщились смоляной, серебром едва тронутой, жесткой щеткой.
– Горючка-то у Грима найдется… Он в позатом годе «луну» купил. Да только на наших дорогах она, почитай, за лето развалилась, а горючего для нее запас и остался. Хоть заправку открывай, да только кто к нам сюда поедет… Но Грим у нас скряга, за так даже спичку горелую не отдаст. Три шкуры сдерет. У вас денег много?
Мы переглянулись удрученно. Заикнулись про магическое содействие в повседневных делах. Староста посмотрел на нас с возросшим любопытством, снова поскреб макушку, маясь сомнениями, вздохнул сожалеюще:
– Право, не знаю, чем вам и помочь… Работы для магов у нас нет, пожалуй. Сами справляемся… Ну вот разве что… – Он оживился, воздел вдохновленно палец, испачканный смолой, и глаза его заблестели. – Точно! Если вы нам небольшое содействие окажете, то я, так и быть, уговорю Грима растрясти мошну. Оно и ему на пользу будет. А то заклевала его сестра… – Староста усмехнулся в усы. – А значит, дело такое. Завелась у нас вдруг ведьма. Пакостит помаленьку, то скрадет чего, то порчу наведет. А вот кто такая и откуда вдруг проснулась, никто и не может понять. Особливо достается от нее трем нашим кумушкам… Да, в общем, только им и достается. И поговаривают, что вроде одна из них ведьма и есть, только не сознается. Вот нам бы определить, кто из них ведьма, чтобы остальных утихомирить… А то скоро все волосья друг другу повыдергают, дуры несчастные. И соседям житья никакого от них нету. Вот если вы подсобите в таком деле, то в благодарность я не только горючку у Грима, но и урожай яблок у Федоры для вас испрошу, поскольку достали они всех изрядно…
Опознать ведьму? Да запросто!
– Динка! – Старостинский рык заставил вздрогнуть нас и залиться басовитым лаем собаку под окном – здоровенного курчавого пса мутной породы.
Дверь открылась, пропустив в дом крепенькую русоволосую и светлоглазую девочку лет четырнадцати, в распахнутой куртке, клетчатой мужской рубашке и джинсах. Смотрела девчонка на гостей уверенно и открыто, ничуть не смущаясь, но и без вызова, как свойственно подросткам. Кивнула вежливо и деловито обратилась к старосте:
– Савел хотел ограду до Заливной балки передвинуть. Я не разрешила. Там весной все зальет и ограду смоет. Да и трава там плохая, болотная. Еще баба Паша спрашивала, можно ли капусту в наш погреб перенести, потому что в ее повадилась лазить змеиха. Я сказала, что тебя спрошу, но места у нас там полно. А у Линки корова маститом мается, так она ее прям нам под окна привела…
Все одновременно посмотрели в окна, за которыми и впрямь уже какое-то время слышалось невнятное жалостливое бормотание и позвякивание. Возле старостиного палисадника топталась опечаленная женщина, поглаживающая по черно-белой морде круторогую, упитанную корову. Корова поводила рогами, вздыхала, скорбно глядя на хозяйку, и меланхолично пожевывала засохшие цветы, добытые в палисаднике.
– Ага, – в замешательстве сказал староста. Отмахнулся: – Погоди с делами… Динк, ты проводи… э-э… – Он крепко задумался, как именно нас обозначить, и остановился на нейтральном: – Господ магов до ведьм наших… То есть я хотел сказать, к теткам Аглае, Эвии и Раиде. Скажи, что я велел. Они поймут зачем.
Девчонка кивнула, выпросила минутку и унеслась, запахивая куртку. Через окно я видел, как она разговаривает с владелицей коровы и та отрицательно качает головой, всем своим видом демонстрируя упорство человека, решившего стоять на выбранном месте до самого конца.
– Дочка моя, – с нежностью молвил староста. – Последыщ. Умница, нахвалиться не могу. Вот, видали? – Он указал на полку, прибитую стене, где рядком стояли деревянные блюда, украшенные затейливой резьбой. – Ее работа. И из глины может. И вязать, и шить. А уж какие пироги печет – пальцы заодно отхватишь. И дом весь на ней, и хозяйство… А как скотину и зверье приблудное лечит или там, скажем, пшеницу поднимает! И ведь в охотку все делает. Старшие у меня, два оболтуса, только ее, Динку, и слушают. Да что там свои, чужие, почитай, со всей округи к ней идут то за советом, то за подсказкой… Вот подрастет, жениха ей подыщу получше из агрономов, а помру – ферму ей оставлю. Повезло мне с ней. Как жена померла, так только в Динке вся моя радость…
Умницу Динку «господа маги» и цель их паломничества к домам ведьм не заинтересовали, похоже, вовсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Собирая вещи, я услышал, как под окном Ксения вполголоса переговаривается с хозяйкой дома, вывязывая окончательные узлы на нитях начатого еще прошлым вечером разговора.
– …Но вы же сумели отказаться от своей силы. И жить вдалеке от всех.
– Я сделала это не совсем по доброй воле. И солгу, если скажу, что не сожалела об этом тысячекратно… А сейчас я привыкла. И Вигер привык, хотя ему пришлось труднее всего. Вот уже много лет мы просто живем здесь. Иногда я помогаю соседям, но помощь моя простая и незатейливая, как у любой деревенской ведьмы. Они бы и сами справились со всеми этими «плясунами», «логовищами» и «лепетухами»… Да и болезни проще лечить таблетками, чем заговорами. А сила… Сила всего лишь инструмент для достижения человеческих целей…
Стоило мне появиться, как они смолкли. Ксения неловко отвернулась, торопливым жестом убирая прядку волос за ухо и отводя глаза. Веранна грустно улыбалась.
А потом мы попрощались и, уезжая, чуяли, что Веранна смотрит нам вслед. Молча, долгим, тянущим взглядом, словно пытаясь снова вытащить что-то наружу.
* * *
Фантастические, причудливых форм и оттенков, источающие немыслимые ароматы цветы трепетали под порывами промозглого осеннего ветра. Вздрагивали, клоня нежные головки, теряли лепестки в грязь. Благоухающая завеса то и дело рвалась, и тогда Старик вдыхал, как ключевую студеную воду, сырой, пахнущий землей воздух, да так, что зубы ломило.
Среди диковинных соцветий сгорбилась темная фигура. Еще недавно ее очертания были неразличимы, но теперь волшебная иллюзия, заметно потрепанная ветром, утратила свою силу и убедительность, и очертания реальных вещей проступали через зыбкие образы диковинных растений.
А ведь он поразительно талантлив, в который раз подумал Старик, глядя, как красивая крошечная птица, словно живая, упрямо пытается одолеть силу ветра и тщится зацепиться за дрожащий стебель полурастаявшего цветка. А запахи все еще дразнят обоняние, хотя непогода разошлась не на шутку.
Жаль, что она всего этого не увидела… Летом она часто ходила сюда посидеть на нагретом полднем валуне, иногда понаблюдать за уроками, а чаще просто поразмышлять в одиночестве. Но осенью здесь было промозгло и неуютно. Она не заглядывала сюда давно. Впрочем, может, оно и к лучшему.
Сидевший на камне среди иллюзорного цветника человек внезапно поднялся на ноги, обернулся, ища взглядом наблюдателя. Криво усмехнулся… Старик не столько различил, сколько почувствовал это.
Младший одним движением руки ликвидировал остатки своего сада, постоял, ежась от жгучего ветра, и все-таки приблизился к Старику.
– Почему он? – непонимающе спросил юноша, глядя в сторону и словно продолжая давно начатый разговор. – Что он может дать ей, чего не могу сделать я? Он принес сегодня какие-то колючки с синими цветами…
– Предснежник, – машинально подсказал Старик.
Младший мотнул головой. Ветер облепил его лоб и скулы светлыми, отросшими прядями, спрятав выражение глаз. Теперь, когда безудержный аромат несуществующих цветов исчез, коварный ветер нес запахи дыма, жареного мяса, отзвуки далекого смеха и звонких голосов. Праздник уже начался.
– Ты не пойдешь? – спросил Старик, задумчиво щурясь на россыпь золотых огней в ночи.
– Скучно с ними, – отмахнулся Младший. – Лучше… – Он не договорил, снова махнул рукой и двинулся в сторону леса.
Старик провожал его взглядом, одновременно сочувствуя и досадуя. «Скучно». И никто не пришел позвать на Праздник. И девушка выбрала невзрачный предснежник вместо чародейских роз. Знать не желает девчонка талантливого мага, вечно занятого собой. И виной тому не магия, а несносный характер этого самого мага…
В последние годы Старик больше не давал своим ученикам задания, требующие соперничества. Но проглядел, может быть, самое важное из всех заданий, которое подкинуло двум его приемышам судьба. И вот они снова, как в отрочестве, придумывают, изобретают, решают ежедневно, как привлечь внимание русоволосой девчонки, бывшей подруги по играм, как-то незаметно превратившейся в очаровательную девушку… И привыкший быть первым (со своей точки зрения) Младший проигрывал безнадежно и бесповоротно. И друзья расходились по разным дорожкам неотвратимо.
А Старик, поддаваясь чисто человеческим эмоциям, в глубине души радовался выбору своей названой внучки. И понимал ее как никто.
Один был лучшим учеником Старика. Другой был любимым учеником. Такие близкие по значению понятия и такие разные по сути.
«Почему он?»… Это же очевидно, Малыш. Только как объяснить это мальчику, который уверен, что собственное могущество делает его всесильным и неотразимым? Как рассказать, что в невзрачных колючках скромного предснежника волшебства больше, чем во всем чародейском саду?
Старик сожалеюще смотрел вслед своему ученику. Неплохой парнишка. Он ведь мог заставить ее полюбить себя. Мог, но при всей уверенности в собственном могуществе ни разу не пытался этого делать.
20
Утробно бурчавший и жалующийся на судьбу, на владельцев и на дороги «кентавр» вдруг чихнул, фыркнул и затих. Лязгнули отбитые в последние дни потроха, и машина остановилась. Навалилась тишина. Не открывая глаз, я слышал, как мрачно проворчал что-то нелицеприятное в адрес Вселенной вообще и автомобилестроения в частности Герайд. Затем щелкнула дверь, и машину качнуло, когда он выбирался наружу.
Четвертый раз за последние три часа. Даже терпеливый «кентавр» не вынес последних испытаний без последствий для себя и спотыкался при каждом удобном и неудобном случае. Но, во всяком случае, эти остановки вносили разнообразие в наше путешествие. Герайд с Ксенией болтали, на мой взгляд, слишком активно, обсуждая неведомые мне «реверсивные линии Шелота, изменившие ход Посторонних битв», и «сосуд Безгарода как средство затягивания Мостового Узла». Я так понимаю, это что-то из области альтернативной истории, которой, похоже, увлекались они оба.
Я делал вид, что сплю, развалившись на заднем сиденье.
Мы договорились о взаимном одолжении. Они предоставляют мне транспорт, за это я предоставляю им информацию о местонахождении Мертвых Врат. Обычная торговая сделка. В сделку обязательство развлекать друг друга беседами не входило.
Иногда я действительно задремывал, пристроив под голову подаренную куртку. От нее едва уловимо пахло смутно знакомыми благовониями и специями. И оттого в сон назойливо лезли южные ветры, шелест сухого, белоснежного, раскаленного песка и трепет пестрых тканей, пропитанных такими же ароматами…
Где бродил ее бывший, владелец? Тот, кто отныне обречен жить в облике кота до конца своих дней дольше, чем котам отпущено природой, но меньше, чем хотелось бы тем, кто обрек его на подобное заточение. И все эти годы он будет рядом с любимой… Они жили долго и счастливо и умерли в один день. И не понять – то ли радость это, то ли проклятие.
Хлопнула дверь. Двигатель протестующе поворочал и заработал.
– Хорошо бы нам подвернулась автозаправка, – произнес Герайд. – Например, за тем поворотом…
Шутник. Приподняв голову, я обозрел раскинувшиеся до самого горизонта поля и луга, кое-где встрепанные жидкими рощицами, которые постепенно пришли на смену лесам. В стремлении держаться на всякий случай подальше от более-менее крупных городков и оживленных дорог, утыканных маг-радарами, мы предпочли окольный путь. Так что на автозаправку рассчитывать не приходится. Разве что на очередной поселок, коими, как узелками на старой веревке, была в изобилии усеяна выбранная дорога…
– Может, повернем в это вот… Бронь-Пичево, – прочитала Ксения название на карте.
– Вряд ли в такой глуши найдется «саламандрова кровь», которую уважает «кентавр». А даже если и найдется, то вряд ли здесь в качестве оплаты примут кредитные карты банка «Магпром», – резонно заметил Герайд.
– Вряд ли у них тут проживают маги, – вмешался я неожиданно даже для себя. Наверное, слишком надоело просто валяться бессловесным грузом, и захотелось размяться. – Может, они согласятся на натуральный обмен?
Староста задумался, почесывая выпуклую плешь на макушке, украшенную аккуратно завитыми сплошь серебристыми кольцами остатков шевелюры. А вот усы под широким, слегка вздернутым носом топорщились смоляной, серебром едва тронутой, жесткой щеткой.
– Горючка-то у Грима найдется… Он в позатом годе «луну» купил. Да только на наших дорогах она, почитай, за лето развалилась, а горючего для нее запас и остался. Хоть заправку открывай, да только кто к нам сюда поедет… Но Грим у нас скряга, за так даже спичку горелую не отдаст. Три шкуры сдерет. У вас денег много?
Мы переглянулись удрученно. Заикнулись про магическое содействие в повседневных делах. Староста посмотрел на нас с возросшим любопытством, снова поскреб макушку, маясь сомнениями, вздохнул сожалеюще:
– Право, не знаю, чем вам и помочь… Работы для магов у нас нет, пожалуй. Сами справляемся… Ну вот разве что… – Он оживился, воздел вдохновленно палец, испачканный смолой, и глаза его заблестели. – Точно! Если вы нам небольшое содействие окажете, то я, так и быть, уговорю Грима растрясти мошну. Оно и ему на пользу будет. А то заклевала его сестра… – Староста усмехнулся в усы. – А значит, дело такое. Завелась у нас вдруг ведьма. Пакостит помаленьку, то скрадет чего, то порчу наведет. А вот кто такая и откуда вдруг проснулась, никто и не может понять. Особливо достается от нее трем нашим кумушкам… Да, в общем, только им и достается. И поговаривают, что вроде одна из них ведьма и есть, только не сознается. Вот нам бы определить, кто из них ведьма, чтобы остальных утихомирить… А то скоро все волосья друг другу повыдергают, дуры несчастные. И соседям житья никакого от них нету. Вот если вы подсобите в таком деле, то в благодарность я не только горючку у Грима, но и урожай яблок у Федоры для вас испрошу, поскольку достали они всех изрядно…
Опознать ведьму? Да запросто!
– Динка! – Старостинский рык заставил вздрогнуть нас и залиться басовитым лаем собаку под окном – здоровенного курчавого пса мутной породы.
Дверь открылась, пропустив в дом крепенькую русоволосую и светлоглазую девочку лет четырнадцати, в распахнутой куртке, клетчатой мужской рубашке и джинсах. Смотрела девчонка на гостей уверенно и открыто, ничуть не смущаясь, но и без вызова, как свойственно подросткам. Кивнула вежливо и деловито обратилась к старосте:
– Савел хотел ограду до Заливной балки передвинуть. Я не разрешила. Там весной все зальет и ограду смоет. Да и трава там плохая, болотная. Еще баба Паша спрашивала, можно ли капусту в наш погреб перенести, потому что в ее повадилась лазить змеиха. Я сказала, что тебя спрошу, но места у нас там полно. А у Линки корова маститом мается, так она ее прям нам под окна привела…
Все одновременно посмотрели в окна, за которыми и впрямь уже какое-то время слышалось невнятное жалостливое бормотание и позвякивание. Возле старостиного палисадника топталась опечаленная женщина, поглаживающая по черно-белой морде круторогую, упитанную корову. Корова поводила рогами, вздыхала, скорбно глядя на хозяйку, и меланхолично пожевывала засохшие цветы, добытые в палисаднике.
– Ага, – в замешательстве сказал староста. Отмахнулся: – Погоди с делами… Динк, ты проводи… э-э… – Он крепко задумался, как именно нас обозначить, и остановился на нейтральном: – Господ магов до ведьм наших… То есть я хотел сказать, к теткам Аглае, Эвии и Раиде. Скажи, что я велел. Они поймут зачем.
Девчонка кивнула, выпросила минутку и унеслась, запахивая куртку. Через окно я видел, как она разговаривает с владелицей коровы и та отрицательно качает головой, всем своим видом демонстрируя упорство человека, решившего стоять на выбранном месте до самого конца.
– Дочка моя, – с нежностью молвил староста. – Последыщ. Умница, нахвалиться не могу. Вот, видали? – Он указал на полку, прибитую стене, где рядком стояли деревянные блюда, украшенные затейливой резьбой. – Ее работа. И из глины может. И вязать, и шить. А уж какие пироги печет – пальцы заодно отхватишь. И дом весь на ней, и хозяйство… А как скотину и зверье приблудное лечит или там, скажем, пшеницу поднимает! И ведь в охотку все делает. Старшие у меня, два оболтуса, только ее, Динку, и слушают. Да что там свои, чужие, почитай, со всей округи к ней идут то за советом, то за подсказкой… Вот подрастет, жениха ей подыщу получше из агрономов, а помру – ферму ей оставлю. Повезло мне с ней. Как жена померла, так только в Динке вся моя радость…
Умницу Динку «господа маги» и цель их паломничества к домам ведьм не заинтересовали, похоже, вовсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82