– Он икнул и, проливая вино на свой дорогой наряд, подошел к одному из осужденных. – Боже мой, клянусь апостолом, это же Дени из Монреаля, славный рыцарь, большая честь сражаться с таким воином. А это, – он засеменил к другому пленнику, – это же Джон из Сайсака. – Он отпил вина. Казалось, что Раймон едва стоит на ногах, как вдруг он взглянул на осужденных совершенно трезвыми глазами и, бросив пажу кубок, безошибочно назвал имена и титулы всех приговоренных дворян, которые теперь ждали смерти вместе со своим недостойным командиром.
– Славная подобралась компания, – вздохнул он, отметив последнего рыцаря. – Ну, что ж, конечно, все вы здорово влипли, спутавшись с моим братиком. Но ничего не поделаешь, если он такой дурак, чтобы покушаться на мою собственность, выступая против собственного сеньора, Бог ему судья. Вас я как раз могу понять. Что ж, если вы дадите мне клятву, что не будете больше сражаться против меня, я помилую вас. Если нет, – он помедлил, глядя в небо, которое вдруг начало заволакиваться тучами, – вы либо умрете, либо разделите участь своего, с позволения сказать, сеньора, который отправится в ссылку туда, куда я это ему укажу. Я правильно рассудил, Анри?
Я с радостью стянул с головы колпак палача. Надо ли говорить, что в воинстве Раймона, равно как и среди рыцарей короля Арагонского, не было человека, способного соперничать со мной в росте и силе. А значит, я как никто другой подходил на роль чудовища-палача в придуманной Раймоном и Петром мистерии, чтобы до смерти напугать его непутевого братца.
Обливаясь слезами благодарности или стыда, Булдуин тут же поклялся не вредить более своему старшему брату, то же сделали и его люди, после чего мы все сели за веселый пир, слушая трубадуров, состязаясь в скорости поглощения вина и великолепных блюд и целуя присланных из окрестных городов и деревень девчонок.
Кстати, о женщинах. Я уже хотел как-то рассказать о том, что именно женщины сгубили славного короля Петра из Арагона.
А было это так. Перед решающей битвой, по заведенному не помню когда обычаю, Петр из Арагона гулял на пиру, во время которого ему, Раймону и всем доблестным рыцарям, находящимся в лагере, были предоставлены самые красивые женщины тех мест.
Покойный Мишель де Савер всегда предупреждал своих учеников от излишнего употребления вина и расходования сил на любовные утехи перед боем.
Против вина я лично ничего не имею, так как отродясь плохо хмелею и не был до сих пор свален с ног винным бесом. Совсем другое дело – мерзкое пиво, которое так нравится англичанам и германцам. С этого подлого напитка неизменно тянет сходить по нужде, так что во время боя приходится делать это под себя, что малость неудобно.
Что до прекрасных дам, то сам я никогда не верил, будто бы силы рыцаря могут пострадать в результате постельных утех, тем не менее обычно я ограничивал себя. Одна, возможно, две девушки перед боем, мне кажется, не должны возбраняться даже самыми строгими судьями чужой нравственности. Но в ту ночь арагонский сеньор, похоже, перебрал и с вином, и с женщинами, так что на утро не мог держаться на ногах во время совершения мессы. О чем свидетельствую я лично.
В тот же день он был убит в бою, сраженный двумя знаменитыми французскими рыцарями-крестоносцами Аленом де Руси и Флораном де Биллем.
Должно быть, в благодарность за спасение верного сына церкви и ее защитника – рыцаря Булдуина и его приближенных, в том же проклятом 1213 году Арнольд из Сито отлучил моего господина в шестой, и, как оказалось впоследствии, в последний раз.
Замок La Rose de gloire
Пятью годами позже Раймон вновь вернулся к планам отыскать заколдованный замок La Rose de gloire и выяснить, что же стало с прекрасной Глорией и их общим ребенком. Мучаясь от одолевающей его подагры и в очередной раз предчувствуя свою смерть, Раймон вручил мне ларец с драгоценностями, которые я должен был передать наследнику или наследнице.
Я хотел собрать отряд, который бы повел молодой и свободный рыцарь, но Раймон настоял на том, чтобы я отправился лично. По хитрому выражению его лица я понял, что он что-то задумал, и не стал спорить.
Этот поход отнял у меня пару месяцев и был менее приятным, нежели тот, в котором мы бросили вызов госпоже черной смерти. Впрочем, тогда я был молод, и хотя бы часть пути мы продвигались по богатому и веселому краю, где на каждом шагу нам встречались кабаки и гостиницы, церкви и приходы, где можно было остановиться в деревне и получить там ужин, достойный самого короля. Теперь же я продирался по истощенной войной земле, то и дело натыкаясь на пепелища деревень и руины крепостей. Что же сделали эти проклятые крестоносцы с моей землей?!
Я вспоминал, картины прошлого вставали передо мной с такой небывалой ясностью, что я словно грезил наяву. А за мною следом шли юноши с гербами своих отцов, которые не знали той Тулузы, которую знал я, – настоящей Тулузы! Хотя не была ли Тулуза, о которой я вспоминал, лишь прекрасным сном, который навестил нас, поманив мечтой о рае, для того чтобы исчезнуть, ввергнув нас, еще живых, в настоящий ад?
Герб Тулузы, который мы носили на своих плащах как знак приверженности Раймону, открывал для нас двери уцелевших домов и крепостей.
Удивительно, но после картины разрушений в тулузских землях неприветливая Наварра не показалась мне такой безобразной, как в прошлый раз. Снова среди гор виднелись башни замков, и снова их пожирал туман, но я знал, что все эти замки живы, в то время как от многих прекраснейших замков моего графства ныне остались одни лишь воспоминания. Давным-давно они превратились в прекрасный сон, продолжая жить в памяти стариков.
Замок La Rose de gloire был разрушен, от всего его былого великолепия осталась одна-единственная почерневшая от бушующего здесь сколько-то лет назад пламени стена. В принадлежавшей La Rose de gloire деревне, расположенной у подножия горы, куда вела разбитая дорога, нам рассказали, что замок был захвачен еще Ричардом Львиное Сердце, считавшим, что в замке прекрасных донн спрятан Священный Грааль, поиску которого, по всей видимости, безземельный король посвятил всю свою жизнь.
По словам крестьянина, в доме которого я и двое моих оруженосцев остались переночевать, Глория и ее сестра Розамунда погибли во время осады. Что же касается ребенка хозяйки замка, то меньше чем через год после посещения замка наследником тулузского престола у хозяйки родилась девочка. Госпожа назвала ее Раймондой, она осталась жива после падения крепости, так как в возрасте четырнадцати лет, то есть за два года до несчастья, была выдана замуж за благородного рыцаря из Каркассона, с которым она и покинула этот горный край.
Я решил передать услышанное Раймону, так как понятия не имел, куда именно увела Аделаида каркассонских катар и где она сама.
Прощаясь с нами, крестьянин добавил, что несколькими годами раньше его уже расспрашивали прибывшие из Тулузы люди. После чего мы двинулись в обратный путь.
Первое, что мы услышали, едва только наши кони вступили на землю Тулузы, была радостная новость о том, что наш злейший враг Симон де Монфор наконец-то отправился ко всем чертям. Должно быть, Господь внял нашим молитвам, избавив своих верных сыновей от этого упыря. Радостный и счастливый, я был готов загнать коней, лишь бы только быстрее предстать перед моим господином.
Раймона я застал в его родовом тулузском замке, в спальне, где граф валялся среди расшитых золотом покрывал и перин. Я подошел ближе и встал на одно колено перед своим сеньором, ругая себя за то, что не справился заранее о его здоровье, а влетел как последний деревенщина. И вот теперь смотрю и ничего не понимаю, то ли у моего графа опять подагра разыгралась, то ли с коня упал, то ли пьян и после вчерашнего еще отойти не может.
– А, это ты, мой милый Анри, – Раймон высунул нос из-под одеяла, слабо улыбаясь и слегка подтягиваясь на локтях, чтобы удобнее было меня видеть.
Я помог ему подпихнуть подушку под спину и сам сел рядом.
– А ты постарел, любезный друг, сила уже не та, да и былой прыти не наблюдается.
– По сравнение с Симоном де Монфором я еще очень даже ничего себя чувствую, – ухмыльнулся я, тщетно пытаясь догадаться, какая такая хворь принудила моего господина лежать, словно бревно, посреди вновь оживающей Тулузы.
– Симон был достойным противником. – Раймон зевнул. – Мне обидно, что он пал не от моего копья. Когда еще представится такой замечательный случай – злой, опасный, упрямый, словно вепрь, враг... Хотя, разве вы поймете... Я тоже сдал, мой милый Анри, должно быть, Господь желает, чтобы я отбыл в иные края, где на райском рыцарском поле меня будет ждать рыцарь Симон или Арнольд из Сито. Надеюсь, что там, на божественном турнирном поле, он будет одет не в рясу, а предстанет передо мной как мужчина, облаченный в латы, выкованные в адской кузне. Потому как нельзя же вечно всех обманывать. Люди – одно дело, люди доверчивы и глупы, людей можно обвести вокруг пальца, но его – нет! Господь все видит. Ты слышал, говорят, что Арнольда из Сито убила женщина? Достойнейшая, по всей видимости, дама. Я желал бы дать ей дворянство и, если она не замужем или вдова, выдать замуж за благородного человека. Что ты об этом думаешь?
Я пожал плечами.
– А я, изволь видеть, совсем сдал. Лежу и помираю. Нет, буквально, – он почесался под одеялом. – Подагра проклятая замучила, лекарь – шарлатан несчастный, повесить мало, – говорит, будто бы не смогу уже меча поднять. Опять же, запрещает мне жареное, словно папский легат в 1211 году, помнишь? С женщинами тоже... того... особенно если как следует выпить... самое время податься к «добрым людям». Что думаешь, старина?
– А что, жить без оружия, без мяса и без женщин – да еще и не стрясти с этого выгоду? На вашем месте я незамедлительно вступил бы в какую-нибудь общину. – Говоря это, я прекрасно понимал, что планы Раймона опять останутся нереализованными.
– Хочешь пойти со мной? – Раймон, казалось, не замечал моего саркастического настроения.
– Не-а... – я покачал головой, – не привыкну. Задание ваше еще не исполнил, да и вообще – не достоин.
Мы переглянулись.
– Что удалось узнать о?.. – Раймон сел в подушках, только теперь я заметил, что его правая рука тщательно перебинтована и завернута, точно грудной младенец, в теплое.
Я пересказал ему все, что узнал от крестьянина, не упустив ни одной детали.
– Рыцарь из Каркассона... – Раймон задумался. – Придется дожидаться Аделаиду. Насколько я помню, она всегда хвасталась книгой, в которую они вписали все дворянские роды, их отпрысков и заключение брачных союзов. Зная имя моей дочери и из какого она замка, мы легко отыщем ее следы. И возможно даже, найдем ее саму. Впрочем, у нас и без этого полно дел. Завещаю тебе найти мою наследницу или ее потомство, если таковое имеется, после моей смерти. А пока у нас есть дела и поважнее.
С этими словами Раймон откинул одеяло и кликнул пажей, которые уже летели откуда-то из ближайших комнат замка одевать своего господина.
Забегая вперед, скажу, что Раймон так и не вступил в общину катар, так как это повлекло бы новую агрессию со стороны Рима.
Поняв, что святые отцы не дадут ему возможность жить праведной жизнью, граф Раймон завел себе сразу двоих любовниц в Тулузе, с которыми теперь и коротал ночи.
Тем не менее после формального возвращения к власти жизнь Раймона изменилась, он все чаще размышлял о смерти, то и дело жалуясь на несправедливость судьбы, духовные раны и телесные страдания, приносимые ему массой болезней.
К концу жизни он выглядел, наверное, так же, как и его любимая Тулуза, – разрушенным и несчастным. Казна опустела, Раймону пришлось поднимать графство практически из руин. Тем не менее каждый год он находил возможность сокращать налоги, уменьшая тем самым бремя, лежащее на плечах населения. В конце концов, он оставил лишь налоги на хлеб, соль и вино – невиданный до этого акт милосердия.
О том, как умер Раймон Шестой, или История только начинается
Граф Раймон Тулузский умер в 1223 году от рождества Христова в возрасте шестидесяти семи лет.
Утром этого памятного дня он ездил помолиться в храм Ля-Дорадо, после чего в компании друзей и знатных горожан отправился к сеньору Жану Хьюго – аббату Сен-Сернена. Небольшой, но изящный дворец его был максимально удобен для пиров такого ранга. Откушав и почти умеренно выпив да послушав пение трубадуров, Раймон изъявил желание прогуляться по саду.
Он угощался фигами, беседуя с одним из гостей. Раймон срывал фиги прямо с веток. В какой-то момент он ощутил сильную боль в сердце, словно его проткнуло тонкое лезвие. Граф охнул, его лицо почернело, а ноги подкосились.
В последний момент я подскочил и поддержал Романе, со всех сторон сада к нам уже бежали его друзья и гости. Все вместе мы отнесли Раймона в дом. Он тяжело дышал, хватая ртом воздух. Кто-то бросился за лекарем.
Раймон лежал без движения, его грудь тяжело вздымалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39