– Нет, мой повелитель, – я почувствовал, как захолонуло сердце. Вот, оказывается, какой план вынашивал все это время мой сеньор!
– Так вот, если в тех, кто ведет этот поход, есть хоть капля благородства, чести или хотя бы здравого смысла, они не предпримут подобных позорных действий. – Он тихо засмеялся. – Но даже если предпримут, я повелеваю тебе, мой Анри, Анри Горгулья, Анри Лордат!
Я вздрогнул, услышав свое настоящее имя.
– Властью, данной мне Богом, я повелеваю тебе, Анри Лордат, защитить Тулузу от вторжения кого бы то ни было. И, не опасаясь мести людей или Господа, убивать всякого, кто придет к тебе с войной. Даже если это буду я. Клянись мне, своему сюзерену и графу Тулузы, в том, что выполнишь все в точности, и даже если Арнольд из Сито выставит меня как свой щит, ты, посадив на трон Тулузы моего старшего сына, сумеешь как следует вдарить по этому щиту! Клянись, рыцарь!
Что делать? Я был вынужден произнести требуемую от меня клятву, после чего надел на палец перстень власти, с которым Раймон не расставался со дня восшествия на престол и который должен был подтвердить прекрасной Элеоноре мои нынешние права и справедливость слов ее мужа. Я выбрался из кареты и, вскочив на коня, махнул своим ребятам следовать за мной. Мы оставили графа в окружении крестоносцев.
Я был зол на Романе за то, что тот смалодушничал, позволив своим врагам истязать себя на глазах у своих же подданных, и еще больше за то, что не позволил своим честным рыцарям восстановить справедливость, прикончив папских прихвостней.
В тот момент я думал, что мой граф тронулся умом, не подозревая, что дураками были все мы, призывающие его к оружию и требующие дать немедленный отпор хозяйничавшим на нашей территории папистам. О каком отпоре и о какой справедливости могла идти речь, когда в результате уже через несколько дней после позорной экзекуции над Раймоном из Леона в сторону Роны вышли двадцать тысяч хорошо подготовленных и экипированных рыцарей и более двухсот тысяч воинов. Все они были крестоносцами, а следовательно, Воинством Бога. Выступая против них, мы невольно ставили себя на сторону сатаны. Впрочем, тех, кто не собирался сражаться с ними, также ждала смерть. Поэтому особого выбора они нам не оставили. Наша судьба была принять бой.
Но теперь я должен был биться не просто с вторгшимися на наши земли чужаками, а поднять оружие на собственного сюзерена, которому я присягал на верность!
От всего этого можно было сойти с ума.
Мы поскакали домой, неся страшную весть о неизбежной войне, а по нашим следам, буквально дыша нам в затылки, смрадом ада шли три сотни тысяч белых рыцарей апокалипсиса.
Четвертый Крестовый поход начался 24 июня, то есть всего лишь через шесть дней после истязания графа Тулузы.
Добравшись до какой-либо крепости, замка или деревни, мы предупреждали людей о белых рыцарях, несущих смерть. Любой человек мог выбрать, уходить ему за стены укрепленных крепостей или нет.
Проходя через Безье я невольно вспоминал собственные лихоимства. Уверен, что и меня там не забыли. Но перстень графа на моей руке открывал ворота в любую крепость Тулузы и владений Транкавелей.
Я осмотрел укрепления и остался доволен. Безье был первым городом юга на пути крестоносцев в Тулузу.
Я рассказывал рыцарям Безье о том, что произошло в Сен-Жиле, чувствуя, что разговариваю с мертвецами. Наскоро перекусив вместе с командиром стражи, я отправился в городской собор и, помолившись, просил тамошнего епископа заступиться за его паству перед крестоносцами.
Понимая всю ответственность момента, святой отец пообещал, что если ворота Безье или его стены не выдержат, он лично выйдет навстречу аббату Сито во главе крестного хода и попытается остановить разграбление города.
Я решил, что выйти навстречу воинству Господа с иконами и пением псалмов будет хорошим шагом: не станут же они, в самом деле, стрелять по своим же святыням. Кроме того, мне понравился вместительный, выложенный из крупного тесаного камня собор, в котором при желании можно было спрятать полгорода.
Раньше на этом месте находилось святилище языческого бога солнца, позже храм был разрушен и на его фундаменте возведен новый католический собор, мощный, настоящий, не чета нынешним легким, точно игрушечные, постройкам. Не отдыхая и лишь поменяв уставших лошадей, мы отправились дальше.
На наше счастье мы путешествовали налегке, не отягощенные провиантом, дополнительным оружием или добычей, поэтому вскоре дорога привела нас к стенам Каркассона. Там я был вынужден повторить все то, что уже говорил в Безье, и предупредить, что стоять придется насмерть.
Озабоченный и огорченный судьбой своего дяди не меньше, чем грядущими потерями, юный Раймон-Роже пообещал мне при первом удобном случае явиться в лагерь крестоносцев с просьбой решить спор путем поединка его, как хозяина Каркассона, с одним из лучших рыцарей крестоносцев. Бесстрашный Транкавель, казалось, был готов в одиночку выйти против тьмы врагов. Впрочем, он не отвергал также возможности договориться с аббатом Сито и принять разумные условия церкви.
Я не стал разуверять юного сына Аделаиды и отправился в Тулузу, оборона которой была мне поручена.
Новая встреча с Раймоном Шестым. И о том, как доблестные рыцари уговорились вытащить из тюрьмы виконта Каркассона Раймона-Роже
Теперь события начали развиваться с невиданной до этого скоростью. Едва я прибыл в Тулузу, запылал Безье. Как я услышал позже, святые отцы Безье так и не вышли с крестным ходом. Паства хлынула в соборы и церкви, спасаясь там от толп прорвавшихся в город мародеров. Но церкви оказались ненадежным пристанищем. Крестоносцы накинулись на безоружных людей с мечами и ножами, лучники осыпали коленопреклоненных и молящих о пощаде горожан градом стрел. Погибли все, даже проводящие службы священнослужители, которых не спасло ни их облачение, ни протянутые к крестоносцам кресты и дароносицы.
Город был разграблен и сожжен.
После Безье пал Гравейд, Сен-Венсен, на милость победителей сдался прекрасный Каркассон.
По местоположению очередной дымовой тучи мы узнавали имя павшей крепости. Постоянно принимая в своих стенах беженцев, очень скоро мы поняли, что уже не можем разместить их в домах.
Люди и животные заполонили улицы Тулузы, невозможно было не то что проехать на коне, но даже пройти пешком.
В один из этих ужасных дней я неожиданно получил послание от Раймона. Он предлагал мне прибыть в небольшую деревеньку, находящуюся рядом с ныне стертым с лица земли Сен-Венсеном. Защитникам этого города несколько раз удавалось отбросить от своих стен отряды Симона де Монфора.
Возможно, именно потому, что взятие Сен-Венсена заняло больше времени и отняло большее количество жизней, нежели это было запланировано аббатом Сито и Симоном де Монфором изначально, деревенька осталась цела. На нее либо не хватило военных резервов, либо кто-то из боевых командиров планировал в дальнейшем получить эти земли в собственное пользование, а в своем дому, как известно, не гадят.
В общем, так или иначе Раймон выбрал именно это местечко. Я не заставил себя ждать, взяв с собой для охраны около пятидесяти верных людей.
Раймон ждал нас в крохотной церкви, недалеко от того места, где, как я считал, крестоносцы должны были встать лагерем.
– Каркассон взят. Взят в пятнадцатый день августа, при весьма странных обстоятельствах, – задыхаясь и кашляя, сообщил граф. – Его белый плащ был аккуратно свернут и лежал рядом с ним на скамье для моления. Сам же Раймон был одет в мирское платье, на котором поблескивала кольчуга.
Я сел рядом с ним, еще не до конца веря, что вновь вижу своего господина.
– Проклятый Сито обманом заманил в лагерь Раймона-Роже. Он передал через посланца, что желает переговорить с ним. Бедный, благородный мальчик, сейчас он в тюрьме Каркассона! А город – город пал. То есть Аделаида, умница сестренка, сумела тайно вывести людей из города. Огромный Каркассон! Прекрасный Каркассон! Он всегда славился своими подземельями. По ним она и вывела всех, от мала до велика. Умная, стерва, храбрая как рыцарь и на редкость верная. Аббат Сито приказал колесовать ее, но куда там, моей славной сестрички давно уже нет в городе. А где она – спросите вольный ветер!
– Неужели всех вывела? – не поверил я.
– Человек пятьсот осталось. Но что это в сравнении с тысячами! Их выловили из подземелий и, раздев донага, заставили бегать по улицам города «одетыми в свои собственные грехи». Кого-то сожгли, кого-то повесили, сколько было смертей, милый Анри, всех и не сосчитаешь, но я, похоже, буду помнить их вечно.
– Как же вы живете, мой сеньор. – Я хотел дотронуться до руки графа, но остановился. Раймон мог неверно расценить мой дружеский жест, решив, что я жалею его.
– После этих кошмаров еще можно жить днем. Но ночью!.. Ночью приходится очень много пить. Слишком много – но сны от этого только гаже.
– Как аббат Сито пленил Раймона-Роже? – Я оглянулся на своих людей, хотя мог и не делать этого. Они хорошо знали свое дело и не подвели бы, нагрянь к нам гости.
– Это случилось после того, как король Арагона вместе с сотней своих каталонских идальго пожаловал в лагерь. Благородный Петр Арагонский, наш родственник, первым делом зашел ко мне в шатер, да... Мы поговорили, и он обещал заступиться за Каркассон. Шутка ли сказать, Карл Пятый не взял его в свое время, так неужели рыцари Господа пожелают погубить такое чудо!.. Но Арнольд из Сито разрешил ему только передать виконту Каркассона, что тот может выйти из города сам, взяв с собой всего двенадцать человек, которых чертов аббат обещал помиловать.
На это мой благородный племянник сказал то же, что должен был бы ответить любой рыцарь на его месте: я не отдам и не предам ни одного из моих самых незначительных подданных, тем более не стану спасать свою шкуру, смотря, как горят стены моего главного города! Хороший мальчик.
После того как Петр Арагонский покинул Каркассон, к Раймону-Роже пожаловал парламентер из лагеря. Он предложил ему приехать к аббату Сито для переговоров. При этом он посмел поклясться Богом, что виконт и его свита не встретят в лагере ни малейших притеснений. Богом! Ты понимаешь, Анри?
Но никаких переговоров не было, Анри. Якобы из страха перед тем, что вооруженные люди могут повредить безоружному аббату, их принудили расстаться с оружием и потом взяли в плен. А дальше произошло это чудо, и Аделаида успела вывести народ из Каркассона, так, что когда открыли ворота, за ними никого не было. Чудо, да и только! – Раймон помолчал, играя с пламенем свечи. – Находясь в лагере крестоносцев, я также не терял времени. Переговорив с герцогом Бургундским и графами Невера и Сен-Поля, которым в качестве платы было предложено виконтство Безье и Каркассон, я призвал к их чести, и это помогло. Они с отвращением отвергли папский дар, сказав, что пришли на юг воевать с еретиками, а не посягать на чужую собственность. Правда, Сито сразу же нашел этого выскочку де Монфора, которому и отдал Каркассон и Безье, но, зная его репутацию, легко предсказать, кому будут верны наши подданные – героически стоящей Аделаиде и моему незаконно захваченному племяннику или ему.
Теперь ставка крестоносцев располагается в Каркассоне, а мой племянник дожидается смерти в подвале собственного замка. Анри, я хочу, чтобы ты помог мне вытащить его оттуда.
– Но как? – Я уставился на Раймона. – Пробраться в город, в котором полным-полно крестоносцев, дальше – хорошо охраняемый замок и не менее охраняемая тюрьма...
– Да, в городе полным-полно крестоносцев, но чем больше людей, не знающих друг друга в лицо, тем легче мы наденем белые плащи с крестами. Твои друзья из школы де Савера должны знать все подземные коридоры Каркассона, а значит, для них не составит труда привести нас к темнице. Скажи, что я заплачу им столько, сколько они запросят. Но одно обязательное условие: я сам пойду в тюрьму Каркассона за Раймоном-Роже. Мой племянник должен быть на свободе!
Договорившись с Раймоном о новой встрече и оставив ему в качестве телохранителя своего сына Андре, я устремился в Тулузу, откуда рассчитывал подать весть ребятам де Савера. Сам учитель уже несколько лет как почил с миром, но мое имя было широко известно в школе, так как после перезаключенного с Раймоном Шестым договора я получал проценты от всех операций, производимых учениками школы.
Поэтому я даже не подумал отправляться в одиночку в леса Фуа, а, взобравшись на городскую стену, прикрепил к стреле футляр с посланием и выстрелил в сторону служащего почтовым ящиком дерева. После чего спокойно отправился спать.
Амори
Перед рассветом я проснулся от неприятного ощущения присутствия в моей комнате постороннего и, спокойно вынув из стоящего на полу сапога нож, присел на кровати.
Напротив меня стоял человек среднего роста. Лицо его было скрыто плащом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39