Жрец Омона ответствовал ей:
"Я крокодилов пас в лугах
На топких Нильских берегах.
А Крокодил жевал сапог -
Наверно, я бы так не смог".
Буквы запрыгали перед глазами Егора Трофимовича, и он забылся в тяжкой полудреме. Ему виделся страшный крокодил, уволакивающий черепаху Тортилу в топкие пучины.
От этих кошмаров инспектора освободил голос господина Романова, совмещавшего Карабаса Барабаса и Тортилу.
– Вы так стонали, – озабоченно говорил порноиздатель. – Я уж решил, что и с вами что-то случилось.
– А, нет, ничего, – пришел в себя Столбовой. – Спасибо, что разбудили.
– А у меня к вам дело. – Господин Романов извлек из-под бороды небольшой пакетик, адресованный Карабасу Барабасу. – Это мне только что передал охранник, будто бы кто-то принес и оставил у входа. Я решил сам не открывать, а только вместе с вами.
– Правильно решили, – одобрил Столбовой. – Вскрывайте.
Карабас Барабас снял обертку и открыл скрывавшуюся под ней картонную коробочку. Через миг ампирные стены коридора огласились не совсем нормативной лексикой – так адресат откликнулся на действие мышеловки, спрятанной в коробочке. Столбовой, подтянув пьеровские рукава, помогал Романову освободить палец из капкана.
– Что за глупые шутки! – прорычал Карабас, потирая бородой пострадавший палец.
– Это нам предстоит выяснить, – невозмутимо ответил инспектор.
* * *
Ровно без четверти шесть утра господин Грымзин открыл дверь гостиной и впустил туда актеров. Первым, что они увидели, был Буратино, сладко спавший на сдвинутых стульях. От голосов Дубов проснулся:
– А? Что? Да, я тут малость заснул. А что делать – всю ночь на ногах...
– Господа, приступаем к репетированию последней и заключительной мизансцены, – возвестил Святославский. – Не забудьте, что она несет на себе главный груз экзистенциально-концептуальной невостребованности...
Пока режиссер развивал свои гениальные идеи, Столбовой уединился с Дубовым и сообщил о последнем сюрпризе – мышеловке для Карабаса.
– Еще одна загадка? – задумался детектив. – А может, наоборот – все потихоньку начинает становиться на свои места?
– А как ваши успехи, Василий Николаич? – поинтересовался Столбовой.
– О, мои успехи! Мои успехи, Егор Трофимыч... – Но рассказать о своих успехах Дубов не успел, так как режиссер попросил Буратино и Пьеро приготовиться к выходу на сцену.
А на сцене перед картиной горящего очага понурясь сидели Папа Карло и Джузеппе – Сизый нос. Папа Карло чинил шарманку и привычно бормотал:
– Хочешь – не хочешь, а жить надо... И еще руководить антиалкогольным обществом, и вести борьбу с гомосексуальными меньшинствами, засевшими в высших эшелонах власти... Говорят, есть одна страна на свете, где ветераны творческих профессий живут в покое и довольстве на одну пенсию, и им не приходится таскаться по дворам с шарманкой...
– Но эта страна – явно не Кислоярская Республика, – ехидно вставил Сизый нос.
– А где она, эта страна? – горестно вздохнул Папа Карло.
Но Джузеппе не успел ответить, так как дверь в залу медленно раскрылась, а следом за ней широко раскрылись рты и глаза всех присутствующих, ибо на пороге, шатаясь, как тростник на ветру, возникла первая лиса Алиса – не совсем невредимая, но все-таки живая. Она была все в том же лисьем костюме, в котором ее застигла смерть, но с накинутым поверх него грязным белым халатом.
– Наденька, это вы! – Детектив Дубов подбежал к Алисе и бережно усадил ее в кресло.
– Это ужасно, – прошептала Надя. – Последнее, что я помню – как получила чем-то тяжелым по голове. А потом... – Алиса задрожала и откинулась на спинку кресла. – А потом, уже там... там...
– В морге? – подсказал Буратино.
– Так это был морг!.. О, боже мой...
– Ну, и что же в морге? – живо заинтересовался Ибикусов-Базилио, доставая из-под хвоста репортерский блокнот.
– И в морге какой-то тип, от которого несло, как от винной бочки, пытался меня зарезать вот таким ножом!
– А, так это же доктор Cерапионыч! – облегченно воскликнул Дубов. -Наденька, не держите на него зла – он выполнял свои медицинские обязанности, то есть совершал ваше вскрытие.
– Надо же – а я и не знала, – опечалилась Надя. – Ударила его, схватила этот халат... И побежала сюда...
– Главное, что вы живы, – ласково сказал Дубов. – Наденька, вы лучше прилягте, отдохните, здесь с вами ничего не случится... Ах, какое счастье, какое счастье...
– Я принесу теплое одеяло и что-нибудь согревающее натуру, – сказал Грымзин.
– Да, что-нибудь... Пожалуйста... – прошептала Алиса и в изнеможении закрыла глаза.
– А мы можем продолжать?! – радостным голосом обратился Дубов к Cвятославскому.
– О, естественным способом! – откликнулся режиссер. – Если все пойдет, как я задумал одной голодной ночью, то наш спектакль будет иметь не только резонанс, но и фурор.
Папа Карло вновь склонился над шарманкой:
– Ах, Буратино, Буратино! Увижу ли я тебя когда-нибудь?
Сразу после этих слов в коморку Папы Карло вбежали: Буратино-Дубов с золотым ключиком в руке, Пьеро-Столбовой и Мальвина-Святославский. По дороге Буратино шепнул:
– Егор Трофимович, будьте в боевой готовности. Сейчас могут начаться настоящие сюрпризы.
Пьеро кивнул и нащупал в кармане револьвер.
Увидев дорогих гостей, Папа Карло умиротворенно прошептал:
– Мальчик мой, наконец-то я увидел тебя воочию – и спокойно могу умереть!
– И не думай, Папа Карло! – закричал Буратино. – Только сейчас начинается самая настоящая жизнь. Лучше сообрази нам чего-нибудь покушать.
– Нету ничего! – горестно вздохнул Папа Карло.
– Потерпите до завтра, – предложил Сизый нос. – Завтра после спектакля дадут благотворительный обед, и мы сможем порыться в пищевых отходах...
– Не надо, – вмешался Пьеро. – Лучше я выйду на улицу, почитаю свои гениальные стихи и соберу денег на обед. – Егор Трофимович извлек из кармана поэму Софьи Кассировой «Нильскaя рапсодия» и, раскрыв наугад, продекламировал:
О, жрец Омона! Ты меня не любишь
И, чтоб развеять горе и кручину,
Я брошусь в Нил к священным крокодилам -
Такая смерть достойней, чем другая!
– И ты полагаешь, дорогой Пьеро, что тебе за такие стишки что-то заплатят? – искренне удивился Папа Карло.
– Конечно, заплатят! – уверенно ответил за Пьеро Сизый нос. – И еще добавят, чтобы только никогда их больше не слышать.
При этих словах поэтесса Софья Кассирова грозно двинулась в сторону Мешковского, и Дуремару с Базилио стоило больших трудов удержать разгневанную Алису Вторую.
– Ну, если стихи не годятся, то я могу выйти на улицу и станцевать танец маленьких зомби, который видела в джунглях Кот д'Ивуара, – предложила Мальвина, но ее перебил Буратино:
– Господа, не разменивайтесь на мелочи. Лучше помогите мне отодрать этот холст, – Буратино указал на картину. – И побыстрее, пока нас не застукал Карабас Барабас.
Действительно, по проходу между рядами в сторону сцены уже двигался Карабас Барабас в сопровождении отряда псов-полицейских, роль которых, если верить афише, исполняли сотрудники славной Кислоярской милиции.
Здесь по сценарию Буратино должен был символически «содрать холст» и «открыть дверцу», после чего на сцену вносились декорации с изображением «театра мечты», в который герои попадали через подземный ход. Но вместо этого Дубов подошел к краю картины и просунул ладонь за раму.
– Стой! – завопил Карабас и со всех ног бросился на сцену. Но Буратино продолжал свое дело. – Хватайте его! – приказал он псам-полицейским. Так как те не торопились выполнять этот приказ, то Карабас отшвырнул плетку и выхватил из-под мундира пистолет.
– Держите его! – крикнул Пьеро-Cтолбовой. – Карабаса Барабаса, кого ж еще!
– Держите Буратино и Пьеро! – громче прежнего заорал Карабас Барабас. – Они украли у меня страшную тайну!
Псы-полицейские переминались с ноги на ногу. Они понимали, что произошло очередное плановое отклонение от сценария, но не знали, чей приказ выполнять: то ли своего начальника по сцене Карабаса Барабаса, то ли начальника по службе инспектора Столбового.
Буратино между тем продолжал свои манипуляции с картиной. Карабас Барабас взвел курок и прицелился прямо в Буратино, однако Пьеро схватил с пола хлыст и резко ударил Карабаса по руке. Прогремел выстрел, но пуля, видимо, прошла мимо цели, так как все, кто был в зале, остались живы и здоровы. Но тут уж псы-полицейские окончательно определились и, скрутив Карабасу руки, оттащили его со сцены. И тогда вперед вышла Мальвина-Святославский.
– Теперь – верю! – воскликнул постановщик. – Именно такую завершительную сцену я представлял себе в режиссерских снах на шкафу моего скромного жилища. Да-да-да, это именно та вешалка, с которой начинается настоящий большой театр!
А Буратино, будто и не обращая внимания на происходящее вокруг, продолжал возиться с картиной. И вдруг что-то заскрипело, и картина медленно съехала в сторону, обнаружив за собой небольшую комнатку, в которой ничего не было – только на полу лежали картонный панцирь и чепец черепахи Тортилы. Карабас-Романов рванулся вперед, но псы-милиционеры держали его крепко.
– А где же Тортила? – пробормотал Карабас Барабас и, поникнув бородой, осел на пол.
– Да, где же Лидия Владимировна?! – вопросил Грымзин, обращаясь к Карабасу.
В этот момент в гостиную вошел охранник и передал Столбовому конверт.
– Еще одно послание? – тихо спросил Дубов.
– Не совсем, – улыбнулся инспектор.
– Егор Трофимович, что делать с Карабасом? – спросил один из полицейских. – Так его и держать?
– Да, жаль, наручников не захватил, – вздохнул Пьеро, продолжая читать послание. – Ну ничего, без оружия он уже не опасен. – Столбовой небрежно сунул послание в карман и поднял с пола пистолет, наделавший столько шума. – Ха, неплохая зажигалочка!
– Что вы имеете в виду? – удивленно переспросил Дуремар-Грымзин.
– Вот, глядите. – Вместо ответа инспектор нажал на курок, и сверху появился язычок пламени. – А если одновременно нажать вот на эту кнопочку, то сработает еще и звуковой эффект.
– Господин Грымзин, вы знали о существовании тайника? – спросил Дубов.
– Первый раз вижу! – искренне изумился хозяин дома. – Должно быть, он существовал еще до того, как я приобрел особняк. Не отрицаю, все это, конечно, очень интересно и увлекательно, но мне обещали вернуть мою супругу, а не ее панцирь.
– Кто обещал? – спросил Буратино. Дуремар открыл рот, чтобы ответить, но тут заговорил Пьеро:
– Кажется, кое-что проясняется. Как только началась вся эта заварушка, я отдал распоряжение установить за домом наружное наблюдение. И вот первый рапорт. – Столбовой надел очки и зачитал: – «В 5 часов 52 минуты из дома вышел его владелец Грымзин (в дальнейшем – объект Г.) со свертком. Пройдя около пятидесяти метров, объект Г. вступил в контакт с неопознанным лицом женского пола, передав последнему вышеупомянутый сверток, после чего сразу вернулся в дом. Женщина со свертком проследовала до угла Колпачного бульвара, где села в автомобиль, подозреваемый как „Мерседес-Бенц“, номер такой-то, белого цвета...»
– Что?! – внезапно перебил Мешковский – Сизый нос. – Какой номер?
Столбовой повторил.
– Это же мой любимый «Мерседес»! – возопил Мешковский. – Они у меня его угнали! Мерзавцы, извращенцы!
– На себя посмотри, – проворчал Папа Карло.
– Вот как? – пристально глянул на Мешковского инспектор Столбовой. -Что ж, будем искать. Только ведь у вас, кажется, раньше был «Запорожец»?
– Так это ж и есть «Мерседес», – нехотя ответил Мешковский. – То есть вообще-то он «Запорожец», но эмблема на нем мерседесовская, потому я и зову его «Мерседесом»...
– Мы это учтем. – И инспектор, не обращая внимания на стенания Сизого носа, продолжил зачитывание рапорта: – «...номер такой-то, белого цвета, и отбыла в неизвестном направлении. По дороге к „Мерседесу“ она споткнулась и оставила на фонарном столбе отпечатки пальцев, которые дежурный эксперт идентифицировал по картотеке как принадлежащие находящемуся в розыске государственному преступнику Рейкину Антону Степановичу, бывшему прокурору Кислоярска». – Инспектор снял очки. – Что ж, дело понемногу проясняется. А вот с вами, Евгений Максимович, нам еще придется кое-что уточнить.
– Если мои показания помогут вернуть Лидию Владимировну, то я готов ответить на любые вопросы, – твердо ответил банкир.
– Что вы передали той даме на улице, то есть бывшему прокурору? -спросил Столбовой.
– Некую приличную сумму в долларах, – не очень точно ответил Грымзин. – Я это сделал по указаниям Караба... то есть господина Романова.
– Что вы мелете?! – вскочил Карабас Барабас. – Какие еще указания?
– Когда вы в роли Тортилы сказали, чтобы я вышел из дома и передал выкуп вашему связному. Я все выполнил, как вы сказали, и где моя жена?!
– Я не знаю, где ваша жена! – истерично выкрикнул Карабас. – Говорю вам, она должна была быть в этом тайнике, куда я ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60