Каспар знал, что такое холод, привык к снегам и горным кручам и теперь надеялся лишь на то, что тепла его тела хватит, чтобы не дать Изольде замерзнуть. Толстый медвежий плащ не пропускал ветра, и Каспар молился о том, чтобы преодолеть ледяную пустыню, хотя логика подсказывала, что это не под силу даже ему.
Сомнения юноши все крепли и крепли. Не успел отряд достигнуть даже подножия холмов, а Придди уже начала плакать и спотыкаться. Чем выше поднимались путники, тем сильнее разыгрывался ветер. То и дело приходилось возвращаться и искать дорогу в обход трещин и скал. Собаки поджали хвосты и съежились, то и дело оглядываясь назад и нюхая воздух. Каспар проследил направление их взглядов, страшась, что по пятам за отрядом уже следуют голодные волки, готовые один за другим пожирать упавших и ослабевших. Очень хотелось надеяться, что это всего-навсего тундровые волки, но боль в голове предупреждала – человек-волк где-то рядом.
Щеки кололо, мышцы занемели от холода. Даже глаза мерзли, а уж ног Каспар давно не ощущал. Он предусмотрительно обмотал сапоги тряпками, но все равно сквозь лед тянуло холодом. Пеннард с каждой минутой все замедлял шаг, шумно и неровно дыша, и постоянно оглядывался, стремясь помочь сестренке.
– Пусть она едет на санях, – настаивал он.
Каспар согласился. У него не хватало духа оставить кого-то из спутников умирать, пока у самого еще сохранились силы, чтобы помочь. Тем более, а вдруг это дитя – Одна-из-Трех?
Изелла тоже начала спотыкаться и виснуть на веревке. Когда же путь преградила очередная утопавшая в сугробах долина, бравада Пеннарда разбилась вдребезги. Каждые пять минут он останавливался и в отчаянии озирался по сторонам. И наконец рухнул в снег.
– Мне надо передохнуть, – прохрипел он. Пурга на глазах заносила его снегом. Каспар покачал головой.
– Вставай, не то умрешь прямо здесь.
Оставив Пеннарда бороться с изнеможением в одиночку, он побрел дальше, тяжело налегая на веревку. Но когда сани завязли в очередном сугробе с подветренной стороны от гребня, повернулся к Придди.
– Тебе придется идти. Я не могу один тащить тебя. Тебе надо только добраться до вершины, там снег будет плотнее, и ты снова сможешь ехать.
Он знал, что на гребне ветер отполировал снег, образовав твердый наст, где идти будет хоть и скользко, но все же легче, чем по глубокому снегу, в котором ноги тонут на каждом шагу.
– Придди! – повысил голос юноша, когда девочка и не шевельнулась.
Похоже, у нее не было сил даже ответить. Бедняжка вся посинела от холода. Она чуть приоткрыла глаза, посмотрела на Каспара мутным взором, и снова закрыла их. Ну вот, страхи начали сбываться. А как там Изольда? Юноша заглянул себе за пазуху. Хвала небесам! Грудь малышки ровно приподнималась и опускалась. Вот и замечательно – значит, пока он идет, тепла его тела хватит, чтобы девочка не замерзла.
Оглянувшись, торра-альтанец заметил, что козы с ними больше нет – а он и не видел, когда она упала. Трог еще ковылял рядом, но уже в одиночестве. Поглядев назад, юноша разглядел неподалеку холмик снега, погребший собаку Пеннарда.
Сам Пеннард прополз несколько шагов на четвереньках, а потом, шатаясь, поднялся на ноги.
– Прости, Спар, что я сомневался в тебе. Считал тебя безмозглым бродягой. Считал, что ты недостоин владеть никакой силой. – Остекленевшие глаза неграферрца потемнели от внезапной новой мысли. – Так пусти ее в ход! Вытащи нас отсюда! Не то мы все погибнем. Призови великанов!
– Не могу, – с трудом просипел молодой воин.
Он и так уже ощущал присутствие страшных чудовищ, слышал слабый смешок, что ночь за ночью отравлял его сны. Юноша боялся, что стоит лишь ему прикоснуться к Яйцу, черный дух овладеет им.
Каспар честно поглядел на Пеннарда.
– Лучше погибнуть тут, чем очутиться в аду, куда перенесет нас Некронд.
Сын оружейника бросился на него, но у Каспара оставалось еще достаточно сил, чтобы отшвырнуть его и мгновенно выхватить нож.
– Не подходи! – прошипел он.
Ледяной воздух обжигал легкие.
Пеннард упал на снег, но отчаянно пытался подняться.
Ребенок! Надо позаботиться о ребенке! Обуреваемый одной-единственной этой мыслью, Каспар зашагал дальше, но скоро выдохся. В ушах звучало дыхание черной тени за спиной.
– Ты умрешь, а вместе с тобой и все, что тебе дорого, – издевался вкрадчивый голос. Где-то далеко слышался вой волков. – Прикоснись к Некронду, и вся твоя боль пройдет. Только дотронься до него, верни мне жизнь, и я прослежу, чтобы ребенок остался жить. Ты этого не сможешь, а я унесу его туда, где он будет в безопасности.
– Во плоти ты и сам тут ничего не сможешь, – возразил юноша, напуганный получеловеческим голосом.
– Смогу, смогу. Ведь я же теперь не человек. Я волк. Каспар начинал поддаваться искушению. Своя жизнь его уже не волновала – но жизнь малышки…
– Ты вправду спасешь ее?
Из вихрящейся вьюги вырисовалась тень в плаще, с накинутым капюшоном.
– Если ты дашь мне Некронд, ребенок будет жить.
Каспар невольно полез за пазуху, но тут рука его коснулась лунного камня, и юноша вновь заколебался. Изматывающий, вытягивающий жизнь холод мешал думать связно, юноша изо всех сил боролся с сонным оцепенением. Нельзя доверять человеку-волку! Тот просто-напросто украдет малютку и убьет ее. Да, но молодой воин знал: он умирает, а это – последний крошечный шанс спасти Изольду. Он заглянул в лунный камень и тотчас же ощутил страх злобного духа, что преследовал его. Тень отступила. В душу Каспара вновь хлынула надежда, он пристальнее вгляделся в матовое сияющее око.
– Перрен! Перрен! Помоги!
Ответа не было. На миг юноше показалось, будто камень потяжелел, разбух. А потом кристалл потемнел и задрожал, делаясь все тяжелее и тяжелее, так что Каспар с трудом удерживал его. Должно быть, решил торра-альтанец, это от веса горовика. А потом из самой сердцевины лунного камня вырвался сноп искр. Они взорвались вспышками пламени и медленно застыли, обрели форму. Лошади!
Каспар возликовал бы, оставайся у него хоть кроха энергии. Ослепленный внезапным возникновением ярко-золотых коней, он стоял, тупо таращась на них. Человек-волк исчез, стая его разбежалась, но юноша был убежден в том, что либо уже умер, либо умирает. Кони зашевелились, расступились и…
– Талоркан! – ахнул Каспар.
Бывший лесничий Абалона шагнул к нему, залитый ярким сиянием. Протянув руку, он выдернул Каспара из сугроба.
– Спар, я не сержусь на тебя. Я в бесконечном долгу перед тобой. Ты несешь мою душу.
Рядом с Талорканом стоял еще кто-то. На глаза Каспара навернулись слезы. Он видел ее – но лишь смутно, как разрозненные пятнышки света.
– Май, любимая…
Он протянул руки к утраченной возлюбленной. Талоркан преградил ему путь, однако в глазах лесничего читалось понимание.
– Идем, мы должны отвести тебя домой. Времени мало, нас уже догоняют.
Каспар понял, что имел в виду Талоркан. За ними с Май идет охота, лесничие Иномирья вот-вот схватят их, чтобы уволочь в темницы Абалона.
Юноша положил руку на шею коня.
– Остальные! – воскликнул он. – Надо вернуться за остальными!
– Что? На это нет времени.
– Без них я никуда не поеду, – стоял на своем молодой воин.
Талоркан смирился и вихрем умчался прочь, уводя с собой двоих золотистых скакунов.
Каспар погладил теплую шею коня из Иномирья. Шкура благородного животного сияла золотом, юноша никак не мог поверить, что это не сон, все страшился, что это лишь предсмертные видения, порожденные в умирающем мозгу холодом и усталостью.
С трудом преодолевая онемение во всем теле, он взгромоздился на скакуна и крепче прижал Изольду к себе. Рядом раздался тихий плач, и, повернув голову, Каспар увидел призрачные очертания Май. Молодая женщина выглядела слабой и усталой, руки бессильно висели вдоль тела, а плащ, который носила она при жизни, был весь в крови.
– Отдохни, Май, – произнес юноша. – Не мучай себя. Похоже, Май даже не слышала.
– Моя детка! – Она протянула руку. – Я должна увидеть ее. Я безумно скучаю по ней.
Она подошла так близко, что даже в лютой стуже на Каспара повеяло холодом. Май коснулась плаща, под которым на груди Каспара спала малютка. Девочка беспокойно зашевелилась в перевязи.
– Береги ее, – взмолилась Май.
– Она для меня – все, – заверил Каспар. – Все, что осталось у меня на память о тебе, Май, любовь моя. Но молодая женщина покачала головой.
– В Ри-Эрриш нет места лжи. Ты никогда не любил меня, никогда не любил меня по-настоящему. Хотел – но не любил меня так, как любит Талоркан, всецело и безоглядно. Теперь я принадлежу ему и вовеки больше не испытаю чувства вины, Спар. Не надо хранить мне верности.
– Но, Май, я люблю тебя! Она пожала плечами.
– Возможно, но не всем сердцем. Зато Изольду ты полюбишь всем своим существом. Каспар кивнул.
– Талоркан ждал меня на той стороне. Он безумно страдал, его только что обретенная душа умирала без меня. Он часть меня, часть моей души. Понимаешь? Он любит меня больше, чем себя самого. Но мы оба должны ждать, пока ты не доставишь Изольду домой, к Керидвэн. Мое дитя должно жить.
Призрак шагнул назад, обливаясь слезами, а из вьюги, ступая по рыхлым сугробам так, точно это была твердая земля, появились быстроногие кони. Талоркан кинул Каспару Трога, но на простом седле не было ни ремней, ни застежек, так что юноше пришлось просто-напросто положить пса перед собой поперек лошади.
Спутники Каспара льнули к спинам коней, слишком усталые, чтобы замечать необычность происходящего. Пеннард сжимал перед собой обмякшее тело сестры, Изелла ехала одна, крепко вцепившись в поводья, и молодой воин в который раз подивился ее выносливости.
Всадники скакали все выше навстречу лютой стуже, но исходившее от конских спин тепло не давало замерзнуть.
Каспар был настолько признателен за помощь, что даже не спрашивал, как же Талоркану это удалось. Лесничий скакал рядом с ним подобно тени, облачку пара, что иной раз обретает форму, а иной – не более чем горстка искрящейся пыли в вихре вьюги. Впереди высились два пика, два белых конуса. Ветра намели на них снежные гребни, похожие на конскую гриву. Между этими вершинами, как надеялся Каспар, лежал преодолимый перевал.
Скоро отряд поглотила вечерняя мгла, лиловые отсветы залили мир магическим огнем. Кони все мчались вперед по глубоким сугробам и, наконец, приблизились к перевалу. Здесь ветер дул сразу с двух сторон, образовывая на снегу твердый наст, которого еле касались копыта неземных скакунов. Местами на скалах синели полосы льда, чуть припорошенного легким снежком. Беглецы добрались вершины и остановились под прикрытием нанесенного ветром снежного карниза.
Рядом с Каспаром вновь зазвучал гулкий голос Талоркана:
– Отсюда вы уже доберетесь и сами. Мы вынуждены покинуть вас – погоня близка.
Между двумя пиками на вершине мира искрились и плясали призрачные огоньки. Каспар почувствовал, как вибрирует в нем магия Великой Матери, и понял: они стоят в средоточии силы. Конь под ним вздыбился и заржал, без сомнения, уловив ту же пульсирующую энергию.
Пеннард с Придди испуганно жались к шее лошади, но Изелла, как и предполагал юноша, уверенно выпрямилась в седле, хотя ее замерзшее лицо оставалось все таким же серовато-синим.
– Держите прямо. Найдете в снегу деревню.
Талоркан показал куда-то вперед, хотя за снежной круговертью Каспар ничего не разглядел.
Лесничий начал отчаянно вырываться. Из ниоткуда, из воздуха к нему потянулись цепкие руки. Лишенные тел, освещенные пляшущими искрами, они являли собой жуткое зрелище. Грудь Талоркана пронзило сразу несколько копий. Звонкий и чистый, но властный голос, в котором Каспар узнал голос Нуйн, вскричал издалека:
– Талоркан, мои ключи! Верни мне мои ключи! Следом зашумели другие голоса:
– Хватайте и женщину! Они будут наказаны. Коней, коней отберите! Никто не смеет безнаказанно проскользнуть во Врата Нуйн.
– Отвези мою дочь домой! – выкрикнула Май, но голос ее оборвался пронзительным воплем.
Множество рук вцепилось в нее, волоча беглянку прочь. Несколько мгновений она еще цеплялась за Каспара, однако как ни пытался он удержать ее, бестелесная плоть дымком проскользнула сквозь пальцы.
– Прощай! – крикнул юноша, когда призрак молодой женщины рассыпался облачком искр.
Сверкающий воздух взвился, закружился и сгустился в одну яркую точку, что взорвалась и исчезла, а Каспар так и остался на месте, бессильно уставившись в пустое пространство.
– Май! Май!
Рука Изеллы коснулась его плеча.
– Едем. Надо найти деревню.
Едва Талоркан исчез, тотчас же неподалеку раздался заунывный вой волка, потом второго. Враг вернулся!
Юноша послал скакуна в отчаянный, но по-прежнему плавный и грациозный галоп. Ему казалось – он летит над землей. На такой скорости даже черногривые хищники скоро остались далеко позади, по шею утопая в снежных заносах, которые золотистые скакуны Иномирья перелетали легко, как птицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82