Это не входило в твои планы, а? — Он нахмурился.
— Нет… Меня просто выкинули из программы исследований — там, на Ардатее.
— И сдали тебя контрактникам?
— Да. В общем, долгая история.
— Да уж, конечно. Но ты продолжаешь помогать им и нам? — Я промолчал. — Почему?
Я отвернулся.
— Это личное…
Джоральмен некоторое время сидел молча. Потом он сказал:
— Я поговорю с ними.
Я не мог вспомнить, кого именно он имеет в виду, и не заметил, как он вышел. Никто не поможет мне, всем плевать на клейменыша-чужастика. Я сделал все, что было в моих силах, и проиграл, упустил наш Последний шанс. Джули и Зибелинга убьют, а я навечно останусь рабом. Но это несправедливо! Я сжал кулаки, полоска клейма врезалась в опухшее запястье. Спина была сплошным свежим мясом. Я не герой, я мелкий воришка-полукровка, который едва может произнести по буквам, как пишется его имя. Как такое ничтожество способно что-либо изменить?
С самого первого дня в Куарро я понял, что такое свободная жизнь; но каждый, с кем бы я ни сталкивался, старался заковать меня — по необходимости, из зависти или чтобы обвинить меня в чем-то. Я двинул ногой и услышал звяканье цепей, оглушительное в полной тишине. Полгода назад я с трудом переносил груз собственной жизни, какого же черта я должен в одиночку спасать Галактику?
Совсем один… И так было всегда.
Наконец я уснул. Где-то в темноте своих снов я встретил ту, которую знал лишь по снам: она всегда исчезала, стоило мне открыть глаза. Ту, которая была так же одинока, как я; она знала горечь потерь и бродила неприкаянно в моих снах. Ту, чья любовь однажды согрела меня где-то в другой жизни, чьи руки вынесли меня из опасности, чей голос тихо напевал мне колыбельную и шептал мне слова надежды, когда, казалось, все было потеряно. Чья тень беспрестанно бродила по покинутым коридорам моего сознания, указывая, где обрести силы, полностью покинувшие меня; ту, что давала мне импульс жить, когда мне хотелось умереть. Ту, чье имя я не знал, потому что оно пряталось в самой глубине. Ту, чье лицо было постоянно скрыто: она не позволяла мне запомнить его, несмотря на то, что я отчаянно кричал, желая увидеть ее хоть еще раз, несмотря на то, что я отчаянно нуждался в ней и хотел снова ощутить теплоту ее объятий.
Я очнулся в кромешной темноте. Я мигнул; серые частички перед глазами взметнулись вверх и остановились, но я не мог сфокусировать взгляд. В моем сознании осело нечто, сущность чего я не мог понять; и я проснулся от этого, как некогда просыпался на улицах, нутром улавливая опасность. Не шевелясь, я напряженно вслушивался.
Свет в палате был погашен на ночь, но я чувствовал, что уже занимается заря нового дня. Я помнил, где нахожусь, и чувствовал, что в темноте палаты спал еще кто-то, за пару коек от меня. Он закашлялся и повернулся. Затекшая во время сна кисть руки сжалась в кулак, а кончики нервов на спине уже лизало беспощадное пламя — действие болеутоляющего проходило. Тогда я вспомнил, что мне снилось: среди стен кошмара светился нежный женский образ, и было страстное желание прорваться к этой женщине сквозь немыслимые барьеры времени и пространства. Напрягая все силы и зная, что этого все равно недостаточно…
Внезапно я понял, что сил хватило, и более того: мое сознание озарилось, вплетенное в гобелен неизвестных цветов, становящихся все ярче и ярче и наполняющих пустоту внутри, — ничего подобного я никогда раньше не ощущал. Меня наполнило какое-то вселенское успокоение, ощущение дома, ответы на все вопросы, уют, понимание и любовь…
Но мне не удалось надолго задержать это чувство — нити начали распадаться, цвета бледнеть. У меня не осталось сил, я терял контроль. Вернее, я употребил все силы, которые еще оставались, чтобы поддержать ускользающую палитру цветов и чувств, ибо если я потеряю это сейчас, то не выживу…
Затем ткань распалась; я лежал в темноте, не понимая, сон это или нет, и не желая знать. Голова кружилась. Каждый мускул был напряжен, я лежал и слушал… кого и что?
— Кот!
Я замер и поднял голову, пытаясь заглянуть через плечо, — и от обжигающей боли чуть не потерял сознание. У койки в длинном белом одеянии стояла Джули.
Джули… Я видел ее лицо, смягчавшее темноту вокруг, и длинные черные волосы. Я уставился на нее, стараясь не сморгнуть слезы, выступившие от боли, боясь, что она мгновенно исчезнет.
— (Не буди меня. Останься. Ты прекрасна, ты прекрасна…)
Она подошла и дотронулась до меня. Я схватил ее за руку — живая плоть, я не бредил. Я мигнул, и две горячие слезы покатились по щекам.
— (Как я попала сюда. Кот?) — Она не верила себе. — (Я никогда не была здесь раньше!) — В ее глазах росла паника:
— (Это действительно существует… Но ради всего святого — как? Я впервые вижу это место. Я не должна покидать город…)
Я уронил голову на жесткий матрас, отпустив ее руку. Ответ пришел сам собой:
— (Контакт-сцепка!)
Она убрала волосы с моего лба.
— (Ты способен сделать это?) — Полувопрос-полуутверждение. Я не стал отвечать на него.
Она слегка улыбнулась, опускаясь на корточки.
— (Удивительное ощущение! Такая мощь — перенести меня к тебе! Я никогда не верила, что такое возможно. Я чувствовала, что ты зовешь меня, очень издалека, но… это не сон, и вот я здесь… Что случилось, Кот? Такая боль и такой страх…)
Она вздрогнула, вспомнив эти ощущения… И память током пробежала сквозь меня, и моя рука крепко взяла ее запястье.
— (Я рассказал им все! Я открыл им глаза, а меня подняли на смех и избили за попытку к бегству. И еще за то, что я псион…) — Я проглотил ком в горле, пытаясь побороть нарастающую тошноту. — (Все пошло наперекосяк. Джоральмена не было, и они смеялись… Не хотели ни ждать, ни слушать…)
Джули дотронулась до моего лба, прогоняя горестные мысли. Я впитывал ее горячее сочувствие. Она наклонилась надо мной, пытаясь разглядеть мою спину, одной рукой прикоснулась к ней легче ветра и отдернула, когда я вздрогнул всем телом. Тогда она стала плакать. Ее взгляд встретился с моим, ее черные зрачки увеличились и, казалось, вели прямо к ней в душу. Мои раны стали ее собственными, наши мысли сплелись воедино, мои губы нашли ее, и оба мы ощутили соль слез и крови… И в то же самое мгновение мы ощутили третье сознание, которое возникло в нашей спайке: Рубай. Хрупкие нити контакта обрушились, как стеклянные, — и мы снова два разных человека, смотрящие друг на друга сквозь темноту комнаты. Рубай на расстоянии прервал нашу сцепку.
— Мы сделали то, что он хотел, — прошептала Джули, — однако вместо него здесь появилась я.
— Это не было ошибкой.
— Он знает теперь, что может сделать то же самое.
— Если мы позволим ему. И если ты вернешься. Ты должна остаться, Джули, и убедить их поверить мне.
— Я не могу! Ардан… Если я не вернусь, Рубай убьет его — предательство станет слишком очевидным.
— Но если ты вернешься…
— Я должна это сделать! Я найду другой способ! — Ее голос поднялся. — Мы думали над этим. Ардан полагает, что он знает, как…
Каторжник, спавший в другом конце комнаты, опять закашлялся, с сопением привстал и угрюмо посмотрел на нас:
— Эй, какого дьявола…
Джули напряглась — и вдруг исчезла. Моя рука сомкнулась вокруг пустоты.
Сосед уставился на меня. Я зажмурился, вцепившись пальцами в матрас и притворился спящим.
— Эй! — сказал он еще пару раз и лег. Выругавшись и засопев, он затих.
Я чувствовал, что его сознание наполнилось ужасом и отчаянием:
— (Господи, не дай мне сойти с ума, пожалуйста, все что угодно, но только не это…)
Я был виной такого состояния соседа и попытался с помощью телепатии уменьшить его страх, чтобы он немного забылся… Вскоре он уснул.
Я долго лежал с закрытыми глазами, с пустой головой, пока не услышал далекий зов Джули и ее обещание…
Глава 18
Утром следующего дня в палату пришел врач. Открыв глаза, я увидел, как он осматривает моего соседа. Тот кашлял и бормотал нечто невнятное, полубредовое.
Врач дал ему дозу какого-то лекарства. Я прочитал у него в голове, что этого можно было и не делать, — все равно бесполезно. Я слышал и раньше, что попасть в лазарет считалось за счастье, однако пока ты мог двигаться, ты должен был вкалывать. А когда ты уже не в силах пошевелиться, помощь опоздала. К тому же палата была слишком маленькой…
— Как спина? — Врач подошел ко мне. Он не удосужился взглянуть на нее, а я на — него.
— Болит. — Я не мог пошевелиться и даже глубоко вздохнуть.
— В этом-то все и дело.
Он оставил мне завтрак и воду — на полу, чтобы я не мог до них дотянуться.
Когда он уходил, я проник в его голову и дал ему почувствовать всю степень моей боли. Он вскрикнул и выронил склянку. Я улыбнулся уголком рта.
Это был самый длинный день в моей жизни. Я пытался сконцентрироваться на мыслях о Джули, о том, что произошло этой ночью, и о дальнейших действиях Рубая. Но красный след боли тянулся через мое сознание, и я не мог сосредоточиться и даже волноваться обо всем этом. Казалось, прошла вечность. В палату вошли двое; один из голосов принадлежал Джоральмену.
— …Против правил! — возмущенно говорил врач.
— Плевать на ваши правила, — спокойно ответил Джоральмен, он был уже у моей койки. Я открыл глаза и увидел его ноги в форменных штанах цвета хаки. — Я сделаю это сам.
— Но вы не имеете права лечить пациентов! — подбежал врач к нему.
— Так займитесь этим как медик, во имя Господа. А я за это отвечу. — Голос Джоральмена дрожал от негодования.
Он присел на соседнюю койку. Рука врача приблизилась ко мне со скальпелем, но прежде чем я дернулся в сторону, он принялся отрезать и выбрасывать лохмотья моей рубахи. Я лежал не дыша, в кровь кусая губы. Спину опрыскали болеутоляющим средством, затем чем-то другим, что покрыло раны словно легкая кожа.
— Пусть это затвердеет, — сказал врач. — Не делай резких движений. Пока ты нетранспортабелен. — Он проверил цепь на моей ноге. — Это все, что я могу для него сделать, — сказал он и вышел.
Я глубоко вздохнул, впервые не ощутив боли, пригвождавшей к койке. Затем двинул одной онемевшей рукой, медленно расправил ее, затем другую.
— Ну как? — спросил Джоральмен.
— Лучше, чем пять минут назад. — Я попытался изобразить улыбку. Джоральмен слабо улыбнулся в ответ.
— Это все, что в моих силах, Кот. — Он сцепил большие руки. — Но это действительно все. Я говорил сегодня с боссами, — он развел руками, — и — ничего…
— Что они сказали на этот раз? — спросил я, нисколько не удивившись.
— Что я либо пьян, либо укололся. — Он хохотнул, однако при виде моей спины поспешил отвернуться.
— Джоральмен, что ты вообще здесь делаешь?
Он открыл глаза:
— Работаю. Я обыкновенный клерк, ожидающий нового назначения. И если я выдержу срок контракта, а он уже кончается, меня ждет кругленькая сумма. — Он вздохнул. — Не везде столь выгодные условия.
— Да, конечно. — Я посмотрел на клеймо. — Сколько еще выплатить по моему контракту?
Он прочитал номер на клейме и посчитал что-то на портативном компьютере.
— Остается пять тысяч кредиток, которые ты обязан отработать.
— Пять тысяч… — прошептал я. — Господи, я никогда не стоил больше пятидесяти.
Он промолчал. Мой сосед стал кашлять. Я подвинулся на край койки и дотянулся до еды. Мои руки опухли и не слушались. Джоральмен помог мне поесть.
Затем он поднялся.
— Надо возвращаться на работу. Завтра я сделаю еще попытку. Если мне удастся увидеть Танаки, он выслушает меня.
— Надеюсь, у тебя еще хватит времени.
Он обернулся и нахмурился, затем покачал головой и вышел.
Мой сосед еще долго кашлял, а когда перестал, приподнялся со словами:
— Когда я был… — и без сознания рухнул на койку; я так и не узнал, что он хотел сообщить.
Я лежал и ждал наступления ночи, затем погрузился в море бессознательного в поисках Джули. Она ответила мне, словно выполняла свое обещание. Я схватил пеструю ленточку ее мысли и присоединил ее к своей. Сцепка началась, но на этот раз Джули была не одна. Чье-то сознание вплелось в наш энергетический диалог, и сцепка получилась тройная. Прежде чем я смог задать тысячи вопросов, роящихся в моей голове, светлое тепло от контакта с Джули стало вдруг жечь, как раскаленный металл. На миг я едва не лишился чувств, перед глазами замелькали ослепительные шары. Затем контакт прервался, как в первый раз.
С той разницей, что сейчас у моей кровати стояли двое: Джули и Рубай, и я понял, что пришел конец. Лицо Джули выражало тихое отчаяние. Рубай полыхал триумфом — он пульсировал во мне, как кровь в сосудах, а в моей голове застряла одна мысль об остановленном сердце Кортелью…
Джули наклонилась надо мной, ее сознание мягко коснулось моего и она отбросила все чувства, кроме заботы обо мне.
Посмотрев на нас, Рубай из надзвездных высот спустился на землю.
— (Кот!) — Он сосредоточил свой триумф на мне, изливая в мое сознание головокружительные разряды своего восторга, пока я не воздвиг стену защиты, одновременно перекрыв контакт с Джули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Нет… Меня просто выкинули из программы исследований — там, на Ардатее.
— И сдали тебя контрактникам?
— Да. В общем, долгая история.
— Да уж, конечно. Но ты продолжаешь помогать им и нам? — Я промолчал. — Почему?
Я отвернулся.
— Это личное…
Джоральмен некоторое время сидел молча. Потом он сказал:
— Я поговорю с ними.
Я не мог вспомнить, кого именно он имеет в виду, и не заметил, как он вышел. Никто не поможет мне, всем плевать на клейменыша-чужастика. Я сделал все, что было в моих силах, и проиграл, упустил наш Последний шанс. Джули и Зибелинга убьют, а я навечно останусь рабом. Но это несправедливо! Я сжал кулаки, полоска клейма врезалась в опухшее запястье. Спина была сплошным свежим мясом. Я не герой, я мелкий воришка-полукровка, который едва может произнести по буквам, как пишется его имя. Как такое ничтожество способно что-либо изменить?
С самого первого дня в Куарро я понял, что такое свободная жизнь; но каждый, с кем бы я ни сталкивался, старался заковать меня — по необходимости, из зависти или чтобы обвинить меня в чем-то. Я двинул ногой и услышал звяканье цепей, оглушительное в полной тишине. Полгода назад я с трудом переносил груз собственной жизни, какого же черта я должен в одиночку спасать Галактику?
Совсем один… И так было всегда.
Наконец я уснул. Где-то в темноте своих снов я встретил ту, которую знал лишь по снам: она всегда исчезала, стоило мне открыть глаза. Ту, которая была так же одинока, как я; она знала горечь потерь и бродила неприкаянно в моих снах. Ту, чья любовь однажды согрела меня где-то в другой жизни, чьи руки вынесли меня из опасности, чей голос тихо напевал мне колыбельную и шептал мне слова надежды, когда, казалось, все было потеряно. Чья тень беспрестанно бродила по покинутым коридорам моего сознания, указывая, где обрести силы, полностью покинувшие меня; ту, что давала мне импульс жить, когда мне хотелось умереть. Ту, чье имя я не знал, потому что оно пряталось в самой глубине. Ту, чье лицо было постоянно скрыто: она не позволяла мне запомнить его, несмотря на то, что я отчаянно кричал, желая увидеть ее хоть еще раз, несмотря на то, что я отчаянно нуждался в ней и хотел снова ощутить теплоту ее объятий.
Я очнулся в кромешной темноте. Я мигнул; серые частички перед глазами взметнулись вверх и остановились, но я не мог сфокусировать взгляд. В моем сознании осело нечто, сущность чего я не мог понять; и я проснулся от этого, как некогда просыпался на улицах, нутром улавливая опасность. Не шевелясь, я напряженно вслушивался.
Свет в палате был погашен на ночь, но я чувствовал, что уже занимается заря нового дня. Я помнил, где нахожусь, и чувствовал, что в темноте палаты спал еще кто-то, за пару коек от меня. Он закашлялся и повернулся. Затекшая во время сна кисть руки сжалась в кулак, а кончики нервов на спине уже лизало беспощадное пламя — действие болеутоляющего проходило. Тогда я вспомнил, что мне снилось: среди стен кошмара светился нежный женский образ, и было страстное желание прорваться к этой женщине сквозь немыслимые барьеры времени и пространства. Напрягая все силы и зная, что этого все равно недостаточно…
Внезапно я понял, что сил хватило, и более того: мое сознание озарилось, вплетенное в гобелен неизвестных цветов, становящихся все ярче и ярче и наполняющих пустоту внутри, — ничего подобного я никогда раньше не ощущал. Меня наполнило какое-то вселенское успокоение, ощущение дома, ответы на все вопросы, уют, понимание и любовь…
Но мне не удалось надолго задержать это чувство — нити начали распадаться, цвета бледнеть. У меня не осталось сил, я терял контроль. Вернее, я употребил все силы, которые еще оставались, чтобы поддержать ускользающую палитру цветов и чувств, ибо если я потеряю это сейчас, то не выживу…
Затем ткань распалась; я лежал в темноте, не понимая, сон это или нет, и не желая знать. Голова кружилась. Каждый мускул был напряжен, я лежал и слушал… кого и что?
— Кот!
Я замер и поднял голову, пытаясь заглянуть через плечо, — и от обжигающей боли чуть не потерял сознание. У койки в длинном белом одеянии стояла Джули.
Джули… Я видел ее лицо, смягчавшее темноту вокруг, и длинные черные волосы. Я уставился на нее, стараясь не сморгнуть слезы, выступившие от боли, боясь, что она мгновенно исчезнет.
— (Не буди меня. Останься. Ты прекрасна, ты прекрасна…)
Она подошла и дотронулась до меня. Я схватил ее за руку — живая плоть, я не бредил. Я мигнул, и две горячие слезы покатились по щекам.
— (Как я попала сюда. Кот?) — Она не верила себе. — (Я никогда не была здесь раньше!) — В ее глазах росла паника:
— (Это действительно существует… Но ради всего святого — как? Я впервые вижу это место. Я не должна покидать город…)
Я уронил голову на жесткий матрас, отпустив ее руку. Ответ пришел сам собой:
— (Контакт-сцепка!)
Она убрала волосы с моего лба.
— (Ты способен сделать это?) — Полувопрос-полуутверждение. Я не стал отвечать на него.
Она слегка улыбнулась, опускаясь на корточки.
— (Удивительное ощущение! Такая мощь — перенести меня к тебе! Я никогда не верила, что такое возможно. Я чувствовала, что ты зовешь меня, очень издалека, но… это не сон, и вот я здесь… Что случилось, Кот? Такая боль и такой страх…)
Она вздрогнула, вспомнив эти ощущения… И память током пробежала сквозь меня, и моя рука крепко взяла ее запястье.
— (Я рассказал им все! Я открыл им глаза, а меня подняли на смех и избили за попытку к бегству. И еще за то, что я псион…) — Я проглотил ком в горле, пытаясь побороть нарастающую тошноту. — (Все пошло наперекосяк. Джоральмена не было, и они смеялись… Не хотели ни ждать, ни слушать…)
Джули дотронулась до моего лба, прогоняя горестные мысли. Я впитывал ее горячее сочувствие. Она наклонилась надо мной, пытаясь разглядеть мою спину, одной рукой прикоснулась к ней легче ветра и отдернула, когда я вздрогнул всем телом. Тогда она стала плакать. Ее взгляд встретился с моим, ее черные зрачки увеличились и, казалось, вели прямо к ней в душу. Мои раны стали ее собственными, наши мысли сплелись воедино, мои губы нашли ее, и оба мы ощутили соль слез и крови… И в то же самое мгновение мы ощутили третье сознание, которое возникло в нашей спайке: Рубай. Хрупкие нити контакта обрушились, как стеклянные, — и мы снова два разных человека, смотрящие друг на друга сквозь темноту комнаты. Рубай на расстоянии прервал нашу сцепку.
— Мы сделали то, что он хотел, — прошептала Джули, — однако вместо него здесь появилась я.
— Это не было ошибкой.
— Он знает теперь, что может сделать то же самое.
— Если мы позволим ему. И если ты вернешься. Ты должна остаться, Джули, и убедить их поверить мне.
— Я не могу! Ардан… Если я не вернусь, Рубай убьет его — предательство станет слишком очевидным.
— Но если ты вернешься…
— Я должна это сделать! Я найду другой способ! — Ее голос поднялся. — Мы думали над этим. Ардан полагает, что он знает, как…
Каторжник, спавший в другом конце комнаты, опять закашлялся, с сопением привстал и угрюмо посмотрел на нас:
— Эй, какого дьявола…
Джули напряглась — и вдруг исчезла. Моя рука сомкнулась вокруг пустоты.
Сосед уставился на меня. Я зажмурился, вцепившись пальцами в матрас и притворился спящим.
— Эй! — сказал он еще пару раз и лег. Выругавшись и засопев, он затих.
Я чувствовал, что его сознание наполнилось ужасом и отчаянием:
— (Господи, не дай мне сойти с ума, пожалуйста, все что угодно, но только не это…)
Я был виной такого состояния соседа и попытался с помощью телепатии уменьшить его страх, чтобы он немного забылся… Вскоре он уснул.
Я долго лежал с закрытыми глазами, с пустой головой, пока не услышал далекий зов Джули и ее обещание…
Глава 18
Утром следующего дня в палату пришел врач. Открыв глаза, я увидел, как он осматривает моего соседа. Тот кашлял и бормотал нечто невнятное, полубредовое.
Врач дал ему дозу какого-то лекарства. Я прочитал у него в голове, что этого можно было и не делать, — все равно бесполезно. Я слышал и раньше, что попасть в лазарет считалось за счастье, однако пока ты мог двигаться, ты должен был вкалывать. А когда ты уже не в силах пошевелиться, помощь опоздала. К тому же палата была слишком маленькой…
— Как спина? — Врач подошел ко мне. Он не удосужился взглянуть на нее, а я на — него.
— Болит. — Я не мог пошевелиться и даже глубоко вздохнуть.
— В этом-то все и дело.
Он оставил мне завтрак и воду — на полу, чтобы я не мог до них дотянуться.
Когда он уходил, я проник в его голову и дал ему почувствовать всю степень моей боли. Он вскрикнул и выронил склянку. Я улыбнулся уголком рта.
Это был самый длинный день в моей жизни. Я пытался сконцентрироваться на мыслях о Джули, о том, что произошло этой ночью, и о дальнейших действиях Рубая. Но красный след боли тянулся через мое сознание, и я не мог сосредоточиться и даже волноваться обо всем этом. Казалось, прошла вечность. В палату вошли двое; один из голосов принадлежал Джоральмену.
— …Против правил! — возмущенно говорил врач.
— Плевать на ваши правила, — спокойно ответил Джоральмен, он был уже у моей койки. Я открыл глаза и увидел его ноги в форменных штанах цвета хаки. — Я сделаю это сам.
— Но вы не имеете права лечить пациентов! — подбежал врач к нему.
— Так займитесь этим как медик, во имя Господа. А я за это отвечу. — Голос Джоральмена дрожал от негодования.
Он присел на соседнюю койку. Рука врача приблизилась ко мне со скальпелем, но прежде чем я дернулся в сторону, он принялся отрезать и выбрасывать лохмотья моей рубахи. Я лежал не дыша, в кровь кусая губы. Спину опрыскали болеутоляющим средством, затем чем-то другим, что покрыло раны словно легкая кожа.
— Пусть это затвердеет, — сказал врач. — Не делай резких движений. Пока ты нетранспортабелен. — Он проверил цепь на моей ноге. — Это все, что я могу для него сделать, — сказал он и вышел.
Я глубоко вздохнул, впервые не ощутив боли, пригвождавшей к койке. Затем двинул одной онемевшей рукой, медленно расправил ее, затем другую.
— Ну как? — спросил Джоральмен.
— Лучше, чем пять минут назад. — Я попытался изобразить улыбку. Джоральмен слабо улыбнулся в ответ.
— Это все, что в моих силах, Кот. — Он сцепил большие руки. — Но это действительно все. Я говорил сегодня с боссами, — он развел руками, — и — ничего…
— Что они сказали на этот раз? — спросил я, нисколько не удивившись.
— Что я либо пьян, либо укололся. — Он хохотнул, однако при виде моей спины поспешил отвернуться.
— Джоральмен, что ты вообще здесь делаешь?
Он открыл глаза:
— Работаю. Я обыкновенный клерк, ожидающий нового назначения. И если я выдержу срок контракта, а он уже кончается, меня ждет кругленькая сумма. — Он вздохнул. — Не везде столь выгодные условия.
— Да, конечно. — Я посмотрел на клеймо. — Сколько еще выплатить по моему контракту?
Он прочитал номер на клейме и посчитал что-то на портативном компьютере.
— Остается пять тысяч кредиток, которые ты обязан отработать.
— Пять тысяч… — прошептал я. — Господи, я никогда не стоил больше пятидесяти.
Он промолчал. Мой сосед стал кашлять. Я подвинулся на край койки и дотянулся до еды. Мои руки опухли и не слушались. Джоральмен помог мне поесть.
Затем он поднялся.
— Надо возвращаться на работу. Завтра я сделаю еще попытку. Если мне удастся увидеть Танаки, он выслушает меня.
— Надеюсь, у тебя еще хватит времени.
Он обернулся и нахмурился, затем покачал головой и вышел.
Мой сосед еще долго кашлял, а когда перестал, приподнялся со словами:
— Когда я был… — и без сознания рухнул на койку; я так и не узнал, что он хотел сообщить.
Я лежал и ждал наступления ночи, затем погрузился в море бессознательного в поисках Джули. Она ответила мне, словно выполняла свое обещание. Я схватил пеструю ленточку ее мысли и присоединил ее к своей. Сцепка началась, но на этот раз Джули была не одна. Чье-то сознание вплелось в наш энергетический диалог, и сцепка получилась тройная. Прежде чем я смог задать тысячи вопросов, роящихся в моей голове, светлое тепло от контакта с Джули стало вдруг жечь, как раскаленный металл. На миг я едва не лишился чувств, перед глазами замелькали ослепительные шары. Затем контакт прервался, как в первый раз.
С той разницей, что сейчас у моей кровати стояли двое: Джули и Рубай, и я понял, что пришел конец. Лицо Джули выражало тихое отчаяние. Рубай полыхал триумфом — он пульсировал во мне, как кровь в сосудах, а в моей голове застряла одна мысль об остановленном сердце Кортелью…
Джули наклонилась надо мной, ее сознание мягко коснулось моего и она отбросила все чувства, кроме заботы обо мне.
Посмотрев на нас, Рубай из надзвездных высот спустился на землю.
— (Кот!) — Он сосредоточил свой триумф на мне, изливая в мое сознание головокружительные разряды своего восторга, пока я не воздвиг стену защиты, одновременно перекрыв контакт с Джули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40