Там в давние времена возвышалась Скала Совета, куда собирались представители индейских племен Дальнего Запада, и оттуда начинали свой путь различные экспедиции, преследовавшие коммерческие или завоевательные цели; там знакомили участников экспедиций с мало известными до тех пор райэнами, изрезанными отрогами цетш Скалистых гор и гор Новой Мексики.
Но Макс Реаль больше не упустит возможности использовать эту первую станцию Центральной Тихоокеанской железной дороги, подобно тому как он упустил другие за вчерашний день!
— Вставай! Идем! — сказал он своему спутнику.
— Но разве мы уже приехали? — спросил Томми, открывая глаза.
— Очевидно, куда-то приехали, раз мы где-то уже находимся.
После такого весьма положительного ответа оба они — один с мешком за спиной, другой с чемоданом в руках — спрыгнули на перрон вокзала.
Первый пароход должен был отчалить от набережной Омаки в десять часов утра, а было еще только шесть, и у них оставалось достаточно времени для того, чтобы побывать в Каунсил-Блафсе, на левом берегу Миссури, куда они и отправились после наскоро съеденного первого завтрака. Будущий хозяин и его будущий невольник быстро шли по дороге, тянувшейся меркду двумя железнодорожными путями, заканчивающимися двумя мостами, переброшенными через реку и образовавшими, таким образом, двойной путь сообщения с важнейшим городом штата Небраска.
Небо прояснялось, и через разорвавшиеся тучи, которые ветер гнал над равниной, солнце бросало снопы утренних лучей. Какое удовольствие после двадцати четырех часов, проведенных в железнодорожном вагоне, идти по дороге легкими и быстрыми шагами!
Правда, Макс Реаль не мог даже подумать о том, чтобы зарисовать на ходу какой-нибудь ландшафт: перед его глазами расстилались одни только длинные бесплодные берега, мало привлекательные для кисти художника. Вот почему он решил идти прямо по направлению к Миссури, этому притоку Миссисипи, который назывался когда-то Мизе-Сури Пети-Кануи, что по-индейски значит «Тинистая река». В этом месте Миссури находится в трех тысячах милях от своего истока.
Максу Реалю пришла в голову мысль, которая, наверно, не пришла бы ни командору Уррикану, ни тренировщику Тома Крабба, ни даже Гарри Кембэлу, мысль — стараться, насколько это будет в его силах, оградить себя от любопытства публики. Уезжая из Чикаго, он не сообщил своего маршрута. А между тем город Омаха интересовался не менее других городов этой партией в благородную игру Соединенных штатов, и если бы его жители знали, что первый из отъезжающих партнеров был теперь их гостем, то они оказали бы ему все те почести, которые полагалось оказывать такому важному лицу.
Омаха представляет собой очень значительный город, в котором насчитывается вместе с его южным предместьем не менее ста пятидесяти тысяч жителей. Промышленный подъем, или «бум», правильно названный Элизе Реклю «периодом реклам, спекуляций, ажиотажа и в то же время напряженнейшего труда», вывел в 1854 году город Омаху, подобно многим другим городам, из прежнего его состояния полной заброшенности, снабдив его всеми продуктами промышленности и цивилизации. Будучи азартными игроками по самой свой природе, разве могли бы жители этого города противостоять потребности держать пари за того или другого из партнеров этой партии, которым, по воле слепого рока, предстояло путешествовать по всей территории Союза? И вот теперь один из них не соблаговолил сообщить о своем присутствии… Очевидно, этот Макс Реаль не желал привлечь к себе симпатии сограждан! Он ограничился тем, что зашел пообедать в самую скромную гостиницу, где не сказал своего имени. Впрочем, не было ничего невозможного в том, что судьба еще не один раз пришлет его в штат Небраска или, во всяком случае, в один из тех штатов, которые обслуживает в направлении на запад Великий Тихоокеанский путь.
Как раз в Омахе начинается длинная железнодорожная линия, называемая Тихоокеанской дорогой, которая тянется между Омахрй и Огденом, а также Южной Тихоокеанской дорогой, соединяющей Огден с Сан-Франциско. Что касается тех путей, которые соединяют Омаху с Нью-Йорком, то их так много, что путешественникам остается только выбирать.
Продолжая соблюдать инкогнито, Макс Реаль миновал главные кварталы этого города, напоминающие собой, так же как и кварталы соседнего с ним города Каунсил-Блафса, шахматную доску. Было десять часов утра, когда Макс Реаль в сопровождении Томми прошел через северную часть города к берегу Миссури и спустился вниз по набережной к пароходной пристани.
Пароход Дин Ричмонд был уже готов к отплытию. Его котлы хрипели, как хрипит пьяница, и его балансир (Балансир — качающееся коромысло паровой машины.) ждал только приказания тронуться в путь, чтобы прийти в движение над спардеком (Спардек — верхняя палуба обычно у трехпалубных судов, теперь уже выводящих из употребления. Часто спардеком называют палубу средней надстройки первого яруса.). В конце дня Дин Ричмонд, проплыв сто пятьдесят миль, должен был причалить в Канзас-Сити.
Макс Реаль и Томми устроились в верхней крытой галлерее задней части парохода.
О, если бы пассажиры знали, что среди них находится один из участников знаменитой партии и плывет вместе с ними по миссурийским водам до города Канзаса, как восторженно они его приветствовали бы! Но Макс Реаль продолжал хранить самое строгое инкогнито, и Томми никогда не позволил бы себе его выдать.
Было десять минут одиннадцатого, когда пароход снялся с якоря. Мощные лопасти его колес пришли в движение, и он поплыл вниз по течению, усеянному кусочками пемзы, добываемой из источников в ущельях Скалистых гор.
Берега Миссури на территории штата Канзас, ровные и покрытые зеленой растительностью, не имеют того живописного характера, который им придают в верхнем течении этой реки гранитные отроги горной цепи. Здесь желтые воды Миссури не встречают на своем пути препятствий в виде всякого рода искусственных заграждений, больших водопадов и страшных водоворотов. Но благодаря многочисленным притокам, текущим из самых отдаленных районов Канады, эти воды здесь очень полны и глубоки. Главный из этих притоков известен под именем Йеллоустон-Ривер.
Дин Ричмонд быстро плыл среди целой флотилии пароходов и парусных лодок, которые пользуются нижним течением этой реки, так как ее верхнее непригодно для навигации, зимой — из-за массы льдов, а летом — из-за многочисленных мелей, появляющихся в результате длительных и сильных засух.
Вскоре они доплыли до Плат-Сити, города, названного так в честь реки, на которой он стоит. Эта река носит еще другое название: Небраска, но первое — Плат (плоская) — ей больше подходит, так как она течет здесь среди густо заросших травой берегов, открытых и плоских, отчего русло ее очень неглубоко. На расстоянии двадцати пяти миль от Плат-Сити пароход причалил к пристани города Небраски, который по справедливости может быть назван портом Линкольна, столицы штата, несмотря на то что этот город лежит лье на двадцать западнее реки.
После полудня Макс Реаль мог сделать несколько эскизов проезжая Этчинсон, а также зарисовать восхитительную местность, находящуюся поблизости Ливенуэрта, там, где через Миссури перекинут один из самых красивых ее мостов. В этом s пункте в 1827 году была выстроена крепость с целью защищать страну от нашествия индейских племен.
Было около полуночи, когда молодой художник и Томми вышли на пристани в Канзас-Сити. В их распоряжении оставалось двенадцать дней для того, чтобы достигнуть Форта Рилей, пункта, намеченного в этом штате Вильямом Гиппербоном.
Макс Реаль выбрал довольно представительную с виду гостиницу, в которой великолепно проспал всю ночь после двадцатичетырехчасового пребывания в вагоне и четырнадцатичасового — на пароходе.
Следующий день был посвящен осмотру города, или, вернее, двух городов, так как на правом берегу реки Миссури, образующей в этом месте затянутую петлю, находятся два Канзаса, разделенные один от другого рекой; один из них принадлежит штату Канзас, а другой — штату Миссури. Второй играет более важную роль, в нем сто тридцать тысяч жителей, тогда как в первом всего только тридцать восемь тысяч. Разумеется, если бы они находились в одном штате, то составили бы один общий город.
Но Макс Реаль не имел ни малейшего желания оставаться более суток ни в одном из этих двух Канзасов. Они были так похожи один на другой, как две шахматные доски, и достаточно было видеть один, чтобы составить себе полное представление о другом. Вот почему утром 4 мая он отправился в дальнейший путь, который должен был привести его в Форт Рилей, решив на этот раз путешествовать исключительно как художник. Разумеется, он опять воспользовался железной дорогой, твердо решив выходить на всех станциях, которые ему понравятся, в поисках за интересными пейзажами.
Эта дорога не походила более на «американскую пустыню» прежних времен. Обширная равнина постепенно поднимается по направлению к западу и на границе штата Колорадо достигает высоты пятисот туазов (Туаз «toise» — французская мера длины, около двух метров.). Ее волнообразную поверхность пересекают широкие, покрытые лесом долины, отделенные одна от другой степями, теряющимися в далекой линии горизонта, теми степями, по которым за сто лет до того двигались индейские племена: канзас, нэ-персэ отеас и другие, известные под общим именем краснокожих.
Но что в корне изменило внешний вид страны, так это исчезновение сосновых и кипарисовых рощ, которые заменили миллионы фруктовых деревьев и многочисленные парники, где выращиваются ягоды и виноград. Громадные пространства, занятые культурой сорго, играющего теперь важную роль на сахарных заводах, чередуются с полями ячменя, пшеницы, гречихи, овса и ржи, которые делают из Канзаса одну из самых богатых территорий Союза.
Что касается цветов, то они были здесь в изобилии и каких разнообразных сортов! По берегам реки Канзаса встречается особенно много видов белой полыни с пушистыми листьями, причем некоторые травоподобные, другие кустарникообразные, издающие запах скипидара.
Таким образом, переходя от одной станции к другой, удаляясь на четыре или пять миль в глубь страны, останавливаясь то там, то тут, чтобы нарисовать несколько полотен, Макс Реаль употребил целую неделю на то, чтобы добраться до Топики, куда он и прибыл после полудня 13 мая.
Топика — столица Канзаса. Своим названием она обязана зарослям дикого картофеля, которым покрыты все склоны долины. Тород расположен на южном берегу реки, а его предместье — на противоположном.
Полдня ушло на отдых, необходимый как самому Максу Реалю, так и молодому негру, а следующее утро было посвящено осмотру столицы. Тридцать две тысячи жителей ее не имели никакого понятия о том, что среди них находится один из участников знаменитой партии, имя которого встречалось постоянно во всех газетах. Все знали, что он должен проехать через этот город, для того чтобы добраться до Форта Рилей, и никому не приходило в голову, что он мог избрать для этого какой-нибудь другой путь, не воспользовавшись самым кратчайшим — железнодорожной линией, которая идет по берегу реки. Но население напрасно его ждало: Макс Реаль на рассвете 14 мая выехал из города, сохранив до конца свое строгое инкогнито.
Форт Рилей, лежащий на слиянии двух рек, Смоки-Хилл и Рипабликен, был теперь всего в каких-нибудь шестидесяти милях. Макс Реаль мог приехать туда в тот же вечер или же наутро следующего дня, если бы ему не пришла фантазия снова побродить по окрестностям. Он так и сделал, выйдя из вагона на станции Манхаттан. В результате он едва не закончил свое путешествие в самом его начале и не потерял права продолжать партию!
Но что поделаешь! Художник не желал больше считаться с «шахматной доской», в которую судьба превратила этот район.
Вскоре после полудня Макс Реаль и Томми вышли из вагона на предпоследней станции, находившейся в трех или четырех милях от Форта Рилей, и направились к левому берегу реки Канзаса. Полдня было более чем достаточно, чтобы пройти это расстояние, и они были вполне уверены, что придут вовремя в назначенный пункт.
Макс Реаль не мог отказать себе в удовольствии сделать остановку на берегу реки, так пленил его очаровательный пейзаж, внезапно открывшийся его взорам.
В загибе реки, где свет капризно переплетался с тенью, росло одно из уцелевших деревьев прежней кипарисовой рощи. Его длинные пышные ветви простирались далеко над водой. Внизу виднелись развалины нескольких хижин из необожженного кирпича, а за ними красиво раскинулась обширная долина, пестреющая цветами, среди которых было очень много горевших золотом подсолнечников. За рекой зеленели деревья, и их густую листву местами прорезывали яркие солнечные лучи. Общий вид не оставлял желать ничего лучшего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60