Единственным слугой в этом доме был старый Борик, венгр лет пятидесяти пяти, человек столь же преданный своему хозяину, как управляющий замком Лендек владельцу Артенака.
Иштван Батори занимал скромный домик на Корса-Стадионе, в том же квартале, что и граф Затмар. Его жизнь протекала в кругу семьи, состоявшей из жены и восьмилетнего сына Петера. Иштван Батори был подлинным, хотя и очень отдалённым потомком мадьярских князей, которые в XVI веке царствовали в Трансильвании. С течением времени этот род дал многочисленные разветвления и постепенно измельчал, и никто не подозревал, что одним из последних его представителей является скромный профессор Пресбургской академии. Иштван Батори был выдающимся учёным, одним из тех жрецов науки, что живут в уединении и становятся знаменитыми лишь благодаря своим трудам. О нём можно было бы сказать, как о шелковичном черве: "Inclusum labor illustrat". Из-за своих политических убеждений, которых он никогда не скрывал, ему пришлось уйти в отставку, и, перебравшись в Триест вместе с женой, которая мужественно поддерживала его во всех испытаниях, он стал давать частные уроки.
С приездом Матиаса Шандора, который официально снимал комнату в Палаццо Модело – нынешнем отеле Делорм – на Пьяццо Гранде, три друга стали постоянно встречаться в доме Ладислава Затмара. Полиции и в голову не приходило, что в скромном доме на Акведотто находится штаб-квартира заговора, насчитывающего множество участников во всех крупных городах страны.
Ладислав Затмар и Иштван Батори без всяких колебаний примкнули к Матиасу Шандору и стали его ревностными сообщниками. Они также считали, что теперь настало время начать борьбу за освобождение родины и вернуть Венгрии подобающее ей место в семье европейских держав. Они знали, что рискуют жизнью, но это не могло их остановить. Итак, дом на Акведотто стал местом встреч руководителей заговора. Множество единомышленников приезжало сюда из разных уголков страны за указаниями и распоряжениями. Почтовые голуби – быстрые воздушные гонцы – обеспечивали постоянную, надёжную связь между Триестом, главными городами Венгрии и Трансильванией, когда требовалось послать инструкции, которые нельзя было доверить ни почте, ни телеграфу. Короче говоря, были приняты все предосторожности, и заговорщики до сих пор не вызывали ни малейших подозрений.
К тому же, как мы знаем, они вели шифрованную переписку, совершенно непонятную без ключа, а потому безопасную.
Двадцать первого мая, через три дня после возвращения голубя, побывавшего в руках у Саркани, около восьми часов вечера, Ладислав Затмар и Иштван Батори сидели в рабочем кабинете хозяина дома и ждали Матиаса Шандора. Личные дела недавно заставили графа уехать в Трансильванию и побывать в своём замке. Он воспользовался этим путешествием, чтобы повидаться с некоторыми друзьями в Клаузенбурге, главном городе провинции, и сообщить им содержание той самой записки, с которой Саркани недавно снял копию; в этот день граф должен был вернуться в Триест.
После отъезда графа Шандора Триест и Буда не раз обменивались посланиями, и голуби перенесли немало шифрованных записок. Сейчас Ладислав Затмар как раз и занимался расшифровкой криптограмм, пользуясь ключом, известным под названием "сетки".
Эти секретные записки составлялись очень простым способом: с помощью перестановки букв. При этом каждая буква сохраняла своё обычное значение, то есть «б» означало "б", «е» означало «е» и так далее. Но буквы нарочно переставлялись, и прочесть написанное можно было только с помощью сетки, которая закрывала ненужные буквы, оставляя открытыми нужные, в том порядке, в каком их следует читать.
Эти сетки, известные с давних пор, усовершенствованы в наше время по системе полковника Флейснера; они остаются лучшим и самым верным способом составления криптограмм, не поддающихся расшифровке. Остальные системы с перестановкой букв, будь то системы с неизменной основой или же с простым ключом, где каждая буква алфавита всегда заменяется одной и той же буквой или значком (а также и системы с изменяющейся основой или с двойным ключом), не вполне надёжны. Существуют опытные специалисты по расшифровке криптограмм, удивительные мастера в этом деле; иногда они основываются на простом расчёте вероятностей, а иногда действуют наугад. Зная, какие буквы алфавита наиболее употребительны и потому должны чаще всего встречаться в криптограмме (так, например, «е» во французском, английском и немецком языках, «о» – в испанском, «а» – в русском, «е» и «и» – в итальянском), они находят их в зашифрованном тексте и постепенно отгадывают истинное значение каждой буквы в письме. Вот почему почти все криптограммы, составленные по такой системе, поддаются расшифровке умелых разгадчиков.
Другое дело сетки или зашифрованные словари (в которых отдельные слова и даже целые фразы заменены цифрами); это самый надёжный способ составлять неподдающийся прочтению текст. Однако обе эти системы имеют большой недостаток: они требуют соблюдения строжайшей тайны, ибо надо быть абсолютно уверенным, что словарь или сетка, которая служит ключом к данному тексту, не попадёт в чужие руки. В самом деле, без словаря или сетки письма невозможно прочесть, зато, если ключ будет похищен, их сможет прочесть каждый.
Итак, граф Шандор и его сообщники переписывались с помощью сетки, то есть квадратного куска картона, с прорезанными в нём дырочками; но из предосторожности, опасаясь, что сетка может быть украдена или потеряна, граф и его друзья, прочитав послания, немедленно их уничтожали. Таким образом не сохранялось никаких следов этого заговора, участники которого – самые знатные вельможи Венгрии, а также представители буржуазии и народа – рисковали своей головой.
Ладислав Затмар только что сжёг последние письма, когда в дверь кабинета тихонько постучали.
Вошёл Борик и ввёл графа Матиаса Шандора, пришедшего пешком с вокзала.
Ладислав Затмар быстро встал ему навстречу.
– Ну, как прошла ваша поездка, Матиас? – с тревогой спросил он.
– Очень удачно, Затмар! Я не сомневался в чувствах моих трансильванских друзей, и мы можем твёрдо рассчитывать на их помощь.
– Ты сообщил им об известии, полученном из Пешта три дня назад? – спросил Иштван Батори, близкий друг графа, который был с ним на "ты".
– Да, Иштван, я их предупредил. Они тоже готовы! Они поднимутся по первому сигналу. Через два часа после выступления мы будем хозяевами Буды и Пешта, через двенадцать часов к нам присоединятся главные комитаты по обоим берегам Тиссы, а через день мы овладеем всей Трансильванией. И тогда восемь миллионов венгров вновь обретут независимость!
– А как же сейм? – спросил Батори.
– Большинство депутатов сейма – на нашей стороне. Они сейчас же сформируют новое правительство и возьмут управление страной в свои руки. Всё произойдёт быстро и в полном порядке, потому что комитаты пользуются самоуправлением, почти не зависят от власти короля и имеют собственную полицию.
– Но ведь существует ещё совет при наместнике и сам наместник – палатин в Буде! – заметил Ладислав Затмар.
– Палатин и его совет будут лишены возможности действовать.
– И не смогут сноситься с Венской канцелярией по венгерским делам?
– Конечно. Мы приняли меры, чтобы выступить одновременно и сразу же добиться успеха.
– Добиться успеха! Ты уверен?
– Да, полного успеха! В армии все люди одной с нами крови, все венгры – за нас и выступят с нами! Разве найдётся хоть один потомок древних мадьяр, чьё сердце не затрепещет, когда взовьётся славное знамя Родольфов и Корвинов!
Эти слова были проникнуты высоким патриотическим чувством.
– Но пока постараемся не возбуждать никаких подозрений. Будем осторожны, тогда мы станем ещё сильней! Вы не слыхали никаких тревожных разговоров в Триесте?
– Нет, – ответил Ладислав Затмар. – Здесь только и говорят, что о крупных работах, предпринятых правительством в Поле, для которых уже навербовали немало рабочих.
Ещё пятнадцать лет тому назад австрийское правительство, боясь потерять Венецианскую область (которая и была у него отнята впоследствии), задумало основать в Поле, на южной оконечности Истрийского полуострова, громадные арсеналы и военный порт, чтобы господствовать на Адриатике. Несмотря на протесты Триеста, морскому могуществу которого этот проект наносил ущерб, работы велись с лихорадочной быстротой. Поэтому Матиас Шандор и его друзья могли предполагать, что триестинцы охотно примкнут к движению за независимость Венгрии, когда узнают о нём.
Но пока заговорщики соблюдали строгую тайну. Ничто не могло возбудить у полиции подозрений, ей и не снилось, что в этот день в скромном доме на улице Акведотто собрались руководители заговора.
Итак, казалось, что всё предусмотрено и задуманному перевороту обеспечен успех; оставалось только ждать подходящей минуты, чтобы начать решительные действия. Шифрованная переписка между Триестом, главными венгерскими городами и Трансильванией должна была сильно сократиться или даже совсем замереть, если только не произойдёт каких-либо непредвиденных событий. Теперь, когда все приготовления уже закончены, почтовым голубям уже не придётся переносить никаких посланий. Из осторожности решили даже не давать им больше пристанища в доме Ладислава Затмара.
Известно, что деньги – главная пружина войны; то же можно сказать и о заговорах. Необходимо, чтобы в час восстания участники не испытывали недостатка в средствах. В такую минуту они должны быть всем обеспечены.
Мы знаем, что Ладислав Затмар и Иштван Батори готовы были отдать жизнь за независимость родины, однако они не могли отдать своего состояния, так как обладали весьма ограниченными средствами. Но граф Шандор был чрезвычайно богат и вместе с жизнью готов был пожертвовать родине все своё достояние. Вот почему с помощью управляющего Лендека он за последние месяцы заложил свои земли и собрал очень крупную сумму – более двух миллионов флоринов.
Он хотел иметь эти деньги под рукой и поэтому поместил их на своё имя в крупный и весьма солидный триестский банк с безупречной репутацией. Это был тот самый банк Торонталя, о котором толковали Саркани и Зироне, сидя на кладбище в старом городе.
И это случайное совпадение имело самые серьёзные последствия, как мы увидим из дальнейшего рассказа.
В описанный вечер Матиас Шандор сообщил Затмару и Батори, что он решил зайти на днях к Силасу Торонталю и предупредить банкира, что в ближайшее время ему может понадобиться крупная сумма денег.
В самом деле, события быстро развивались, и граф должен был вскоре подать из Триеста условленный сигнал к восстанию. А между тем в этот вечер ему показалось, будто за домом Ладислава Затмара кто-то следит, и это его сильно встревожило.
Около восьми часов граф Шандор и Иштван Батори вышли на улицу; один из них направлялся домой на Корса-Стадион, а другой – в гостиницу Делорм; но тут им почудилось, что за ними, прячась в тени, следуют два подозрительных субъекта.
Матиас Шандор и его друг решили узнать, кто их преследует, и, повернувшись, направились прямо к ним; но неизвестные быстро скрылись за углом церкви Сант-Антонио, стоявшей на берегу большого канала, так что друзья не успели их разглядеть.
3. БАНК ТОРОНТАЛЯ
В Триесте почти нет "высшего света". Люди разных национальностей и разных сословий встречаются очень редко. Австрийские должностные лица, на какой бы ступени административной лестницы они ни стояли, считают себя представителями светского общества. В большинстве это люди воспитанные, образованные к любезные; но получаемое ими более чем скромное жалование не соответствует их положению, и они не могут тягаться с купцами и финансистами. Богатые семьи редко устраивают приёмы, а официальных собраний почти не бывает, поэтому денежные тузы вынуждены демонстрировать своё богатство вне дома: они появляются на улицах в роскошных каретах, а их жены выставляют свои пышные туалеты и драгоценности в ложах "Театро Коммунален и "Армении".
Одним из самых богатых домов города считался в то время дом банкира Силаса Торонталя.
Его главе, пользовавшемуся влиянием и за пределами Австро-Венгерской империи, исполнилось в то время тридцать семь лет. Банкир и его жена, которая была на несколько лет моложе, занимали большой особняк на улице Акведотто.
Силас Торонталь считался очень богатым человеком, и, по-видимому, не без оснований. Смелые и удачные биржевые операции, крупные дела с обществом "Австрийского Ллойда" и другими торговыми компаниями, значительные вклады, хранящиеся в его банке, должны были приносить ему огромные доходы. Вот почему его дом был поставлен на широкую ногу, а сам он занимал очень видное положение в городе.
Однако Саркани был, по-видимому, прав, и в настоящее время Торонталь попал – быть может, ненадолго – в затруднительное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Иштван Батори занимал скромный домик на Корса-Стадионе, в том же квартале, что и граф Затмар. Его жизнь протекала в кругу семьи, состоявшей из жены и восьмилетнего сына Петера. Иштван Батори был подлинным, хотя и очень отдалённым потомком мадьярских князей, которые в XVI веке царствовали в Трансильвании. С течением времени этот род дал многочисленные разветвления и постепенно измельчал, и никто не подозревал, что одним из последних его представителей является скромный профессор Пресбургской академии. Иштван Батори был выдающимся учёным, одним из тех жрецов науки, что живут в уединении и становятся знаменитыми лишь благодаря своим трудам. О нём можно было бы сказать, как о шелковичном черве: "Inclusum labor illustrat". Из-за своих политических убеждений, которых он никогда не скрывал, ему пришлось уйти в отставку, и, перебравшись в Триест вместе с женой, которая мужественно поддерживала его во всех испытаниях, он стал давать частные уроки.
С приездом Матиаса Шандора, который официально снимал комнату в Палаццо Модело – нынешнем отеле Делорм – на Пьяццо Гранде, три друга стали постоянно встречаться в доме Ладислава Затмара. Полиции и в голову не приходило, что в скромном доме на Акведотто находится штаб-квартира заговора, насчитывающего множество участников во всех крупных городах страны.
Ладислав Затмар и Иштван Батори без всяких колебаний примкнули к Матиасу Шандору и стали его ревностными сообщниками. Они также считали, что теперь настало время начать борьбу за освобождение родины и вернуть Венгрии подобающее ей место в семье европейских держав. Они знали, что рискуют жизнью, но это не могло их остановить. Итак, дом на Акведотто стал местом встреч руководителей заговора. Множество единомышленников приезжало сюда из разных уголков страны за указаниями и распоряжениями. Почтовые голуби – быстрые воздушные гонцы – обеспечивали постоянную, надёжную связь между Триестом, главными городами Венгрии и Трансильванией, когда требовалось послать инструкции, которые нельзя было доверить ни почте, ни телеграфу. Короче говоря, были приняты все предосторожности, и заговорщики до сих пор не вызывали ни малейших подозрений.
К тому же, как мы знаем, они вели шифрованную переписку, совершенно непонятную без ключа, а потому безопасную.
Двадцать первого мая, через три дня после возвращения голубя, побывавшего в руках у Саркани, около восьми часов вечера, Ладислав Затмар и Иштван Батори сидели в рабочем кабинете хозяина дома и ждали Матиаса Шандора. Личные дела недавно заставили графа уехать в Трансильванию и побывать в своём замке. Он воспользовался этим путешествием, чтобы повидаться с некоторыми друзьями в Клаузенбурге, главном городе провинции, и сообщить им содержание той самой записки, с которой Саркани недавно снял копию; в этот день граф должен был вернуться в Триест.
После отъезда графа Шандора Триест и Буда не раз обменивались посланиями, и голуби перенесли немало шифрованных записок. Сейчас Ладислав Затмар как раз и занимался расшифровкой криптограмм, пользуясь ключом, известным под названием "сетки".
Эти секретные записки составлялись очень простым способом: с помощью перестановки букв. При этом каждая буква сохраняла своё обычное значение, то есть «б» означало "б", «е» означало «е» и так далее. Но буквы нарочно переставлялись, и прочесть написанное можно было только с помощью сетки, которая закрывала ненужные буквы, оставляя открытыми нужные, в том порядке, в каком их следует читать.
Эти сетки, известные с давних пор, усовершенствованы в наше время по системе полковника Флейснера; они остаются лучшим и самым верным способом составления криптограмм, не поддающихся расшифровке. Остальные системы с перестановкой букв, будь то системы с неизменной основой или же с простым ключом, где каждая буква алфавита всегда заменяется одной и той же буквой или значком (а также и системы с изменяющейся основой или с двойным ключом), не вполне надёжны. Существуют опытные специалисты по расшифровке криптограмм, удивительные мастера в этом деле; иногда они основываются на простом расчёте вероятностей, а иногда действуют наугад. Зная, какие буквы алфавита наиболее употребительны и потому должны чаще всего встречаться в криптограмме (так, например, «е» во французском, английском и немецком языках, «о» – в испанском, «а» – в русском, «е» и «и» – в итальянском), они находят их в зашифрованном тексте и постепенно отгадывают истинное значение каждой буквы в письме. Вот почему почти все криптограммы, составленные по такой системе, поддаются расшифровке умелых разгадчиков.
Другое дело сетки или зашифрованные словари (в которых отдельные слова и даже целые фразы заменены цифрами); это самый надёжный способ составлять неподдающийся прочтению текст. Однако обе эти системы имеют большой недостаток: они требуют соблюдения строжайшей тайны, ибо надо быть абсолютно уверенным, что словарь или сетка, которая служит ключом к данному тексту, не попадёт в чужие руки. В самом деле, без словаря или сетки письма невозможно прочесть, зато, если ключ будет похищен, их сможет прочесть каждый.
Итак, граф Шандор и его сообщники переписывались с помощью сетки, то есть квадратного куска картона, с прорезанными в нём дырочками; но из предосторожности, опасаясь, что сетка может быть украдена или потеряна, граф и его друзья, прочитав послания, немедленно их уничтожали. Таким образом не сохранялось никаких следов этого заговора, участники которого – самые знатные вельможи Венгрии, а также представители буржуазии и народа – рисковали своей головой.
Ладислав Затмар только что сжёг последние письма, когда в дверь кабинета тихонько постучали.
Вошёл Борик и ввёл графа Матиаса Шандора, пришедшего пешком с вокзала.
Ладислав Затмар быстро встал ему навстречу.
– Ну, как прошла ваша поездка, Матиас? – с тревогой спросил он.
– Очень удачно, Затмар! Я не сомневался в чувствах моих трансильванских друзей, и мы можем твёрдо рассчитывать на их помощь.
– Ты сообщил им об известии, полученном из Пешта три дня назад? – спросил Иштван Батори, близкий друг графа, который был с ним на "ты".
– Да, Иштван, я их предупредил. Они тоже готовы! Они поднимутся по первому сигналу. Через два часа после выступления мы будем хозяевами Буды и Пешта, через двенадцать часов к нам присоединятся главные комитаты по обоим берегам Тиссы, а через день мы овладеем всей Трансильванией. И тогда восемь миллионов венгров вновь обретут независимость!
– А как же сейм? – спросил Батори.
– Большинство депутатов сейма – на нашей стороне. Они сейчас же сформируют новое правительство и возьмут управление страной в свои руки. Всё произойдёт быстро и в полном порядке, потому что комитаты пользуются самоуправлением, почти не зависят от власти короля и имеют собственную полицию.
– Но ведь существует ещё совет при наместнике и сам наместник – палатин в Буде! – заметил Ладислав Затмар.
– Палатин и его совет будут лишены возможности действовать.
– И не смогут сноситься с Венской канцелярией по венгерским делам?
– Конечно. Мы приняли меры, чтобы выступить одновременно и сразу же добиться успеха.
– Добиться успеха! Ты уверен?
– Да, полного успеха! В армии все люди одной с нами крови, все венгры – за нас и выступят с нами! Разве найдётся хоть один потомок древних мадьяр, чьё сердце не затрепещет, когда взовьётся славное знамя Родольфов и Корвинов!
Эти слова были проникнуты высоким патриотическим чувством.
– Но пока постараемся не возбуждать никаких подозрений. Будем осторожны, тогда мы станем ещё сильней! Вы не слыхали никаких тревожных разговоров в Триесте?
– Нет, – ответил Ладислав Затмар. – Здесь только и говорят, что о крупных работах, предпринятых правительством в Поле, для которых уже навербовали немало рабочих.
Ещё пятнадцать лет тому назад австрийское правительство, боясь потерять Венецианскую область (которая и была у него отнята впоследствии), задумало основать в Поле, на южной оконечности Истрийского полуострова, громадные арсеналы и военный порт, чтобы господствовать на Адриатике. Несмотря на протесты Триеста, морскому могуществу которого этот проект наносил ущерб, работы велись с лихорадочной быстротой. Поэтому Матиас Шандор и его друзья могли предполагать, что триестинцы охотно примкнут к движению за независимость Венгрии, когда узнают о нём.
Но пока заговорщики соблюдали строгую тайну. Ничто не могло возбудить у полиции подозрений, ей и не снилось, что в этот день в скромном доме на улице Акведотто собрались руководители заговора.
Итак, казалось, что всё предусмотрено и задуманному перевороту обеспечен успех; оставалось только ждать подходящей минуты, чтобы начать решительные действия. Шифрованная переписка между Триестом, главными венгерскими городами и Трансильванией должна была сильно сократиться или даже совсем замереть, если только не произойдёт каких-либо непредвиденных событий. Теперь, когда все приготовления уже закончены, почтовым голубям уже не придётся переносить никаких посланий. Из осторожности решили даже не давать им больше пристанища в доме Ладислава Затмара.
Известно, что деньги – главная пружина войны; то же можно сказать и о заговорах. Необходимо, чтобы в час восстания участники не испытывали недостатка в средствах. В такую минуту они должны быть всем обеспечены.
Мы знаем, что Ладислав Затмар и Иштван Батори готовы были отдать жизнь за независимость родины, однако они не могли отдать своего состояния, так как обладали весьма ограниченными средствами. Но граф Шандор был чрезвычайно богат и вместе с жизнью готов был пожертвовать родине все своё достояние. Вот почему с помощью управляющего Лендека он за последние месяцы заложил свои земли и собрал очень крупную сумму – более двух миллионов флоринов.
Он хотел иметь эти деньги под рукой и поэтому поместил их на своё имя в крупный и весьма солидный триестский банк с безупречной репутацией. Это был тот самый банк Торонталя, о котором толковали Саркани и Зироне, сидя на кладбище в старом городе.
И это случайное совпадение имело самые серьёзные последствия, как мы увидим из дальнейшего рассказа.
В описанный вечер Матиас Шандор сообщил Затмару и Батори, что он решил зайти на днях к Силасу Торонталю и предупредить банкира, что в ближайшее время ему может понадобиться крупная сумма денег.
В самом деле, события быстро развивались, и граф должен был вскоре подать из Триеста условленный сигнал к восстанию. А между тем в этот вечер ему показалось, будто за домом Ладислава Затмара кто-то следит, и это его сильно встревожило.
Около восьми часов граф Шандор и Иштван Батори вышли на улицу; один из них направлялся домой на Корса-Стадион, а другой – в гостиницу Делорм; но тут им почудилось, что за ними, прячась в тени, следуют два подозрительных субъекта.
Матиас Шандор и его друг решили узнать, кто их преследует, и, повернувшись, направились прямо к ним; но неизвестные быстро скрылись за углом церкви Сант-Антонио, стоявшей на берегу большого канала, так что друзья не успели их разглядеть.
3. БАНК ТОРОНТАЛЯ
В Триесте почти нет "высшего света". Люди разных национальностей и разных сословий встречаются очень редко. Австрийские должностные лица, на какой бы ступени административной лестницы они ни стояли, считают себя представителями светского общества. В большинстве это люди воспитанные, образованные к любезные; но получаемое ими более чем скромное жалование не соответствует их положению, и они не могут тягаться с купцами и финансистами. Богатые семьи редко устраивают приёмы, а официальных собраний почти не бывает, поэтому денежные тузы вынуждены демонстрировать своё богатство вне дома: они появляются на улицах в роскошных каретах, а их жены выставляют свои пышные туалеты и драгоценности в ложах "Театро Коммунален и "Армении".
Одним из самых богатых домов города считался в то время дом банкира Силаса Торонталя.
Его главе, пользовавшемуся влиянием и за пределами Австро-Венгерской империи, исполнилось в то время тридцать семь лет. Банкир и его жена, которая была на несколько лет моложе, занимали большой особняк на улице Акведотто.
Силас Торонталь считался очень богатым человеком, и, по-видимому, не без оснований. Смелые и удачные биржевые операции, крупные дела с обществом "Австрийского Ллойда" и другими торговыми компаниями, значительные вклады, хранящиеся в его банке, должны были приносить ему огромные доходы. Вот почему его дом был поставлен на широкую ногу, а сам он занимал очень видное положение в городе.
Однако Саркани был, по-видимому, прав, и в настоящее время Торонталь попал – быть может, ненадолго – в затруднительное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66