Мы – два благородных народа. Конвенто позволял нам иметь военную базу на месте бывшего Алса. Необходимое условие – прежде всего для подавления последующих террористических вылазок из района северных гор и отчасти для сбора урожая соляных угрей и съедобных растений: в те времена еды все еще не хватало. В ответ мы обещали не летать западнее седьмого меридиана, не проводить военных операций на территории Конвенто и так далее.
Их вице-президент доверительно сообщил мне (так как на самом деле все великие деятели – всего лишь люди, мы болтаем и сплетничаем не меньше любой домохозяйки), что многие граждане Конвенто боялись распространения агрессии алсиан в горах к северу от Персидского моря. Сейчас они стали всего-навсего обыкновенными бандитами: приучились воровать пищу, нападать на путешественников и вообще вести себя крайне вызывающе.
Честно говоря, я лелеял надежду, что в не столь далеком будущем Конвенто объединится с нами для того, чтобы выкурить алсиан из гор. Без воздушного прикрытия – незначительное количество самолетов, оставшихся после войны, занималось поставкой необходимых продуктов с базы – миссия становилась мучительной, долгой и к тому же небезопасной.
Еще более ухудшало положение то, что часть алсианских террористов свила гнездо где-то на юге. С началом мирных переговоров с Конвенто и занятием алсианских руин война практически закончилась. Опасения вызывало значительное количество алсиан, не желавших принимать сей факт.
Конечно, они могли бы подписать с нами соглашение и отстроить город заново, возможно, под наблюдением сенарских полицейских, но насильное введение порядка и закона им принесет только благо. Вместо этого алсиане предпочли упорствовать в своей враждебности.
Помню, как пригласил в свой офис Жан-Пьера. Он командовал войсками в короткой войне против Конвенто, но на этот раз я собирался поручить ему более трудную задачу.
– Мой друг, – начал я, – мы выиграли войну, просто враг не хочет принимать этот факт. Нам необходимо заставить его поверить в случившееся.
Помню его улыбку – его улыбку! О, простите меня, если я становлюсь излишне сентиментальным… Одного воспоминания о Жан-Пьере достаточно, чтобы мои глаза наполнились слезами. Я поставил в записях сноски около его изображения. Щелкните мышкой по стрелочкам, и вы увидите то, что происходило в тот день.
– Великий лидер, – обратился он ко мне, – анархисты действительно должны понять волю Божью, а если они не хотят делать этого, я их заставлю.
– Я могу на тебя положиться, – с жаром произнес я, беря его за руку, – весь Сенар надеется на тебя.
Он улетел на север на следующий же день, во главе четырех самолетов и группы свежих солдат, с задачей поддерживать порядок и спокойствие на восточном побережье Персидского моря.
Считал ли я его своим сыном? Сравнение с другими святыми отношениями между Отцом и Сыном наверняка не покажется вам богохульством. Иногда я просыпался среди ночи, а однажды даже на самом деле всю ночь провел в церкви и, стоя там во время утреннего Шепота, вслух говорил, надеясь донести слова до Создателя. Самопожертвование!
Самопожертвование! Почему именно оно должно лежать в основе устройства вселенной? Но только тишина, чистая первозданная тишина церкви была мне ответом. Если мой разум и спотыкается в своих рассуждениях, как запинаются иногда ноги, то в душе я все-таки знаю, что правда в самопожертвовании.
Помню, как стоял в своем офисе и смотрел на летное поле, а Жан-Пьер шел к самолету, на его прекрасном лице сияла улыбка, когда он шутил с приятелями, шагающими рядом с ним. Я смотрел, как самолет взлетел в воздух и исчез на севере.
Я больше никогда не видел его.
ПЕТЯ
Мы действовали ночью.
Прежде всего пробрались на юг и установили бомбы на Великой дамбе, которая принимала на себя всю тяжесть Шепота. Меня удивило, что сенарцы оставили без охраны большую часть грандиозного строения, но, хорошенько поразмыслив, я понял, что дамба тянулась на многие километры и потребовала бы слишком большого количества солдат для охраны. Мы оставили в конструкций заряды, похожие на личинки, спящие до поры до времени в мясе.
К северу от дамбы простирались земли, поросшие соляной травой: соляные купола пробивались сквозь верхний слой почвы и принимали странные, вылизанные ветром формы. Наши плащи выделялись в этой местности, поэтому я решил не оставаться там долго.
Мы вернулись в машины и пообедали. Просканировав воздушное пространство, решили, что алсианские спутники до сих пор не функционируют, как следовало бы. Я взял группу из пятидесяти четырех человек и, захватив двойной запас пищи, двинулся с ними на юго-запад. Когда за нашими спинами начал завывать Шепот, мы добежали до соседней дюны и закопались в ее подножие, завернувшись в плащи. Мы были как звери, урожденные жители планеты.
Через день отряд достиг широкого поля из твердой соли, где множество колес притерли крупинки друг к другу, превратив часть пустыни в надежную дорогу. Около нее не нашлось ни одного укрытия, поэтому пришлось вернуться немного назад. Однако в ожидании мы провели всего лишь около получаса, когда на горизонте появилась колонна из трех машин, ехавших к нам навстречу.
Я приказал остановить первый грузовик натриевой бомбой – так просто и так гениально. Окна разбились от взрыва, внутри машины заплескалось пламя. Кто-то выпрыгнул из боковой дверцы, но одежда на людях пылала так яростно, что они просто упали на землю.
Один из задних грузовиков остановился, из него выскочили солдаты и начали наугад палить из иглоружей. Вторая машина съехала с дороги и стала медленно уходить по соляному песку, крупинки сыпались из-под задних колес. Я приказал минометчикам остановить грузовик (однако они промазали во второй и в третий раз), а остальным приготовиться.
Мы быстро покрыли расстояние до грузовиков, ведя плотный огонь. В тишине дня я слышал, как вокруг свистят иглы. Они сверкали на солнце, как лучи света в оптический диаграмме. Одна попала мне в руку, пронзила ладонь от основания до мизинца: царапина причиняла гораздо больше боли, чем более серьезное ранение, которое мне досталось в Алсе.
Почему я рассказываю об этом рейде так детально? Что-то было в нем – может, солнечный свет, такой яркий и чистый. Видение – я могу закрыть глаза, и образ придет ко мне снова, как только что пойманная рыба в светлых водах, – остановившиеся грузовики, которые трясутся и надуваются по мере того, как я подбегаю к ним. Сенарцы без масок, пригибая головы, убегают за машины, пытаясь найти защиту от нашего оружия.
Но их было мало, а нас – сорок четыре. Трое погибли, а один – мужчина по имени Себастьян, прямо тезка горной системы – получил две иглы в брюшную полость. Мы мало что могли для него сделать, боль практически парализовала раненого. Двое человек предложили тащить Себастьяна на плаще обратно в машину, где он сможет отлежаться и поправиться, и сами же выполнили задуманное.
Они тащили взрослого мужчину полтора дня, останавливаясь при каждом Шепоте и зарываясь в соль вместе с ним. Однажды ветер их застиг врасплох, и добровольцам пришлось повернуть больного (он жутко кричал от боли), чтобы спрятать его под плащом. Они преодолели весь путь, но Себастьян все равно умер.
Позже я говорил с одним из добровольцев, и он признался, что больше всего беспокоился из-за крови, которая текла из ран Себастьяна прямо на соль – ярко-красное на ярко-белом. Они закидывали след солью, надеясь, что он не будет виден с воздуха.
Один грузовик съехал, шумно ревя, с утрамбованного полотна, снова выбрался на дорогу и теперь улепетывал за горизонт, второй грузовик сломался. Но зато мы захватили третью машину: двенадцать человек из нашей группы развернули ее и поехали на юг, остальные отправились обратно.
Естественно, минут через десять мы увидели две черные точки в воздухе, и голоса, искаженные мегафоном, приказали нам остановиться и сдаться. Мы прикрепили ремни безопасности так, чтобы они давили на акселератор, и выпрыгнули из машины. Потом кинулись к западной ближайшей дюне, кинулись на соль, прикрывшись камуфляжными плащами, и стали смотреть, как враги уничтожают свою собственную машину. Взрыв прозвучал великолепный.
Самолет сделал над нами круг, но не смог ничего разглядеть, а потому повернул назад.
Мы пошли на запад и в конце концов добрались до главной железной дороги, которая соединяет Сенар и Йаред. Здесь было решено осуществить крупную диверсию, и мы тщательно подготовились к акции: осторожно установили взрывные устройства так, чтобы они болтались над самой дорогой – пришлось разорвать защитный покров от ветра, – а потом послали их по путям со скоростью 200 км/ч, чтобы они взорвались в центре чужого города.
Освободившись от своей ноши, мы быстро отправились на запад. К несчастью, отряд заметили с воздуха. Мы снова закрылись плащами и улеглись на землю, но самолет летел очень низко, и вскоре нас принялись обстреливать. Пришлось подняться, активизировать шары и прыгнуть на восток.
Самолет, конечно же, последовал за нами, но мы рассыпались в разные стороны, усложнив ему задачу. Из двенадцати алсиан убили троих, еще один умер, когда его рюкзак допустил сбой в работе и приземлил беднягу головой вниз. Я нашел его тело: голова склонилась на плечо, будто он прилег поспать. Нас обеспокоил этот случай, что естественно, но рюкзаки слишком часто спасали жизнь при наших методах ведения войны, поэтому перестать их использовать не представлялось возможным.
Мы заново разбились на несколько групп. Первая, в которой находился и я, отправилась в сторону Великой северной дороги, надеясь быстро добраться до первых построек и северного пригорода Сенара.
Уже на месте мы применили самое смешно выглядящее оружие – приспособление, которое машиностроительная фабрика сделала из детской игрушки. Маленькие детонаторы, прикрепленные к шарам и оснащенные крошечными моторчиками. Когда надуваешь воздушный шарик, вся конструкция поднимается вверх и медленно плывет вперед на расстоянии около трех метров от земли.
Детские шарики, естественно, не представляли большой угрозы: слишком медленно плывут, их легко обезвредить. Но мы все равно поставили таймеры на тридцать минут и отправили опасную забаву в полет. Потом спрятались за большим складом.
Через двенадцать минут взорвались заряды, которые мы оставили в дамбе. Наш отряд находился в нескольких километрах от нее, но все равно мы четко услышали грохот детонации. Потом подождали немного. Я закрыл глаза, представил, как войска несутся на восток, думая, что дамбу атаковали. Представил самолеты, парящие в воздухе.
Через несколько минут начинался вечерний Шепот, поэтому мы поторопились укрыться: кинулись на северо-восток к дюнам, где и закопались в соль. Мутный поток, колючий вихрь из триллионов соляных песчинок клубился вокруг, когда я прокладывал свой путь внутрь дюны. Безопасность. А потом?
Потом наши шарики прилетели на улицы, в парки, возможно, ударялись о стены домов и безрезультатно пытались преодолеть каменные блоки, напрягая свои моторчики. И потом пришел Шепот, воздушный ураган, наполненный колкими, как алмазы, крупинками: проломленная дамба пропустила гораздо более сильный ветер, чем обычно. Люди попрятались в страхе в дома. Природа взорвала наши хрупкие шары, испещрила строгие стены зданий маленькими отверстиями, позволившими первозданному воздуху планеты проникнуть внутрь. Дюжины устройств упали на землю, их пинает и кружит ветер, загоняет в канализационные ходы, заставляет взрываться у фундаментов домов…
Взрывы совпали с пиком мощи Дьявольского Шепота. Я ничего не слышал, погребенный под слоем соли, но даже будь я снаружи, все звуки заглушила бы ярость ветра. И в темноте мы крались подальше от этого места, а горизонт с южной стороны мерцал красным от разгрома, который мы учинили.
Прошло почти четыре месяца. Во скольких сражениях мы побывали? Не могу сосчитать. Скольких сенарцев убили? Может, больше тысячи? Я не помню.
Я вспоминаю прошлое и пытаюсь превратить свои мысли в сухой отчет, но события видятся так не четко, а мои ассоциации так сильны! Я иногда думаю, что важно не то, что человек делает в жизни, а то, какое это имеет для него значение.
Однако не вижу причины, чтобы вы видели все моими глазами, пока вам не расскажут, что я чувствую, но даже в этом случае нельзя вложить человеку в голову свои мысли. Этот трезвый вывод никогда не приводил меня в восторг. Но я рассказал вам о нем с определенной целью. Я пытаюсь достучаться до вас, но никогда не смогу сделать этого.
Например, я могу поведать об одной акции. Мы лежали в засаде на юге города, собираясь напасть на торговый грузовик, направлявшийся в поселения на южном побережье, налететь на него, как ястребы на добычу. Мы установили взрывные устройства на пути грузовика под слоем соли, чтобы блокировать машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Их вице-президент доверительно сообщил мне (так как на самом деле все великие деятели – всего лишь люди, мы болтаем и сплетничаем не меньше любой домохозяйки), что многие граждане Конвенто боялись распространения агрессии алсиан в горах к северу от Персидского моря. Сейчас они стали всего-навсего обыкновенными бандитами: приучились воровать пищу, нападать на путешественников и вообще вести себя крайне вызывающе.
Честно говоря, я лелеял надежду, что в не столь далеком будущем Конвенто объединится с нами для того, чтобы выкурить алсиан из гор. Без воздушного прикрытия – незначительное количество самолетов, оставшихся после войны, занималось поставкой необходимых продуктов с базы – миссия становилась мучительной, долгой и к тому же небезопасной.
Еще более ухудшало положение то, что часть алсианских террористов свила гнездо где-то на юге. С началом мирных переговоров с Конвенто и занятием алсианских руин война практически закончилась. Опасения вызывало значительное количество алсиан, не желавших принимать сей факт.
Конечно, они могли бы подписать с нами соглашение и отстроить город заново, возможно, под наблюдением сенарских полицейских, но насильное введение порядка и закона им принесет только благо. Вместо этого алсиане предпочли упорствовать в своей враждебности.
Помню, как пригласил в свой офис Жан-Пьера. Он командовал войсками в короткой войне против Конвенто, но на этот раз я собирался поручить ему более трудную задачу.
– Мой друг, – начал я, – мы выиграли войну, просто враг не хочет принимать этот факт. Нам необходимо заставить его поверить в случившееся.
Помню его улыбку – его улыбку! О, простите меня, если я становлюсь излишне сентиментальным… Одного воспоминания о Жан-Пьере достаточно, чтобы мои глаза наполнились слезами. Я поставил в записях сноски около его изображения. Щелкните мышкой по стрелочкам, и вы увидите то, что происходило в тот день.
– Великий лидер, – обратился он ко мне, – анархисты действительно должны понять волю Божью, а если они не хотят делать этого, я их заставлю.
– Я могу на тебя положиться, – с жаром произнес я, беря его за руку, – весь Сенар надеется на тебя.
Он улетел на север на следующий же день, во главе четырех самолетов и группы свежих солдат, с задачей поддерживать порядок и спокойствие на восточном побережье Персидского моря.
Считал ли я его своим сыном? Сравнение с другими святыми отношениями между Отцом и Сыном наверняка не покажется вам богохульством. Иногда я просыпался среди ночи, а однажды даже на самом деле всю ночь провел в церкви и, стоя там во время утреннего Шепота, вслух говорил, надеясь донести слова до Создателя. Самопожертвование!
Самопожертвование! Почему именно оно должно лежать в основе устройства вселенной? Но только тишина, чистая первозданная тишина церкви была мне ответом. Если мой разум и спотыкается в своих рассуждениях, как запинаются иногда ноги, то в душе я все-таки знаю, что правда в самопожертвовании.
Помню, как стоял в своем офисе и смотрел на летное поле, а Жан-Пьер шел к самолету, на его прекрасном лице сияла улыбка, когда он шутил с приятелями, шагающими рядом с ним. Я смотрел, как самолет взлетел в воздух и исчез на севере.
Я больше никогда не видел его.
ПЕТЯ
Мы действовали ночью.
Прежде всего пробрались на юг и установили бомбы на Великой дамбе, которая принимала на себя всю тяжесть Шепота. Меня удивило, что сенарцы оставили без охраны большую часть грандиозного строения, но, хорошенько поразмыслив, я понял, что дамба тянулась на многие километры и потребовала бы слишком большого количества солдат для охраны. Мы оставили в конструкций заряды, похожие на личинки, спящие до поры до времени в мясе.
К северу от дамбы простирались земли, поросшие соляной травой: соляные купола пробивались сквозь верхний слой почвы и принимали странные, вылизанные ветром формы. Наши плащи выделялись в этой местности, поэтому я решил не оставаться там долго.
Мы вернулись в машины и пообедали. Просканировав воздушное пространство, решили, что алсианские спутники до сих пор не функционируют, как следовало бы. Я взял группу из пятидесяти четырех человек и, захватив двойной запас пищи, двинулся с ними на юго-запад. Когда за нашими спинами начал завывать Шепот, мы добежали до соседней дюны и закопались в ее подножие, завернувшись в плащи. Мы были как звери, урожденные жители планеты.
Через день отряд достиг широкого поля из твердой соли, где множество колес притерли крупинки друг к другу, превратив часть пустыни в надежную дорогу. Около нее не нашлось ни одного укрытия, поэтому пришлось вернуться немного назад. Однако в ожидании мы провели всего лишь около получаса, когда на горизонте появилась колонна из трех машин, ехавших к нам навстречу.
Я приказал остановить первый грузовик натриевой бомбой – так просто и так гениально. Окна разбились от взрыва, внутри машины заплескалось пламя. Кто-то выпрыгнул из боковой дверцы, но одежда на людях пылала так яростно, что они просто упали на землю.
Один из задних грузовиков остановился, из него выскочили солдаты и начали наугад палить из иглоружей. Вторая машина съехала с дороги и стала медленно уходить по соляному песку, крупинки сыпались из-под задних колес. Я приказал минометчикам остановить грузовик (однако они промазали во второй и в третий раз), а остальным приготовиться.
Мы быстро покрыли расстояние до грузовиков, ведя плотный огонь. В тишине дня я слышал, как вокруг свистят иглы. Они сверкали на солнце, как лучи света в оптический диаграмме. Одна попала мне в руку, пронзила ладонь от основания до мизинца: царапина причиняла гораздо больше боли, чем более серьезное ранение, которое мне досталось в Алсе.
Почему я рассказываю об этом рейде так детально? Что-то было в нем – может, солнечный свет, такой яркий и чистый. Видение – я могу закрыть глаза, и образ придет ко мне снова, как только что пойманная рыба в светлых водах, – остановившиеся грузовики, которые трясутся и надуваются по мере того, как я подбегаю к ним. Сенарцы без масок, пригибая головы, убегают за машины, пытаясь найти защиту от нашего оружия.
Но их было мало, а нас – сорок четыре. Трое погибли, а один – мужчина по имени Себастьян, прямо тезка горной системы – получил две иглы в брюшную полость. Мы мало что могли для него сделать, боль практически парализовала раненого. Двое человек предложили тащить Себастьяна на плаще обратно в машину, где он сможет отлежаться и поправиться, и сами же выполнили задуманное.
Они тащили взрослого мужчину полтора дня, останавливаясь при каждом Шепоте и зарываясь в соль вместе с ним. Однажды ветер их застиг врасплох, и добровольцам пришлось повернуть больного (он жутко кричал от боли), чтобы спрятать его под плащом. Они преодолели весь путь, но Себастьян все равно умер.
Позже я говорил с одним из добровольцев, и он признался, что больше всего беспокоился из-за крови, которая текла из ран Себастьяна прямо на соль – ярко-красное на ярко-белом. Они закидывали след солью, надеясь, что он не будет виден с воздуха.
Один грузовик съехал, шумно ревя, с утрамбованного полотна, снова выбрался на дорогу и теперь улепетывал за горизонт, второй грузовик сломался. Но зато мы захватили третью машину: двенадцать человек из нашей группы развернули ее и поехали на юг, остальные отправились обратно.
Естественно, минут через десять мы увидели две черные точки в воздухе, и голоса, искаженные мегафоном, приказали нам остановиться и сдаться. Мы прикрепили ремни безопасности так, чтобы они давили на акселератор, и выпрыгнули из машины. Потом кинулись к западной ближайшей дюне, кинулись на соль, прикрывшись камуфляжными плащами, и стали смотреть, как враги уничтожают свою собственную машину. Взрыв прозвучал великолепный.
Самолет сделал над нами круг, но не смог ничего разглядеть, а потому повернул назад.
Мы пошли на запад и в конце концов добрались до главной железной дороги, которая соединяет Сенар и Йаред. Здесь было решено осуществить крупную диверсию, и мы тщательно подготовились к акции: осторожно установили взрывные устройства так, чтобы они болтались над самой дорогой – пришлось разорвать защитный покров от ветра, – а потом послали их по путям со скоростью 200 км/ч, чтобы они взорвались в центре чужого города.
Освободившись от своей ноши, мы быстро отправились на запад. К несчастью, отряд заметили с воздуха. Мы снова закрылись плащами и улеглись на землю, но самолет летел очень низко, и вскоре нас принялись обстреливать. Пришлось подняться, активизировать шары и прыгнуть на восток.
Самолет, конечно же, последовал за нами, но мы рассыпались в разные стороны, усложнив ему задачу. Из двенадцати алсиан убили троих, еще один умер, когда его рюкзак допустил сбой в работе и приземлил беднягу головой вниз. Я нашел его тело: голова склонилась на плечо, будто он прилег поспать. Нас обеспокоил этот случай, что естественно, но рюкзаки слишком часто спасали жизнь при наших методах ведения войны, поэтому перестать их использовать не представлялось возможным.
Мы заново разбились на несколько групп. Первая, в которой находился и я, отправилась в сторону Великой северной дороги, надеясь быстро добраться до первых построек и северного пригорода Сенара.
Уже на месте мы применили самое смешно выглядящее оружие – приспособление, которое машиностроительная фабрика сделала из детской игрушки. Маленькие детонаторы, прикрепленные к шарам и оснащенные крошечными моторчиками. Когда надуваешь воздушный шарик, вся конструкция поднимается вверх и медленно плывет вперед на расстоянии около трех метров от земли.
Детские шарики, естественно, не представляли большой угрозы: слишком медленно плывут, их легко обезвредить. Но мы все равно поставили таймеры на тридцать минут и отправили опасную забаву в полет. Потом спрятались за большим складом.
Через двенадцать минут взорвались заряды, которые мы оставили в дамбе. Наш отряд находился в нескольких километрах от нее, но все равно мы четко услышали грохот детонации. Потом подождали немного. Я закрыл глаза, представил, как войска несутся на восток, думая, что дамбу атаковали. Представил самолеты, парящие в воздухе.
Через несколько минут начинался вечерний Шепот, поэтому мы поторопились укрыться: кинулись на северо-восток к дюнам, где и закопались в соль. Мутный поток, колючий вихрь из триллионов соляных песчинок клубился вокруг, когда я прокладывал свой путь внутрь дюны. Безопасность. А потом?
Потом наши шарики прилетели на улицы, в парки, возможно, ударялись о стены домов и безрезультатно пытались преодолеть каменные блоки, напрягая свои моторчики. И потом пришел Шепот, воздушный ураган, наполненный колкими, как алмазы, крупинками: проломленная дамба пропустила гораздо более сильный ветер, чем обычно. Люди попрятались в страхе в дома. Природа взорвала наши хрупкие шары, испещрила строгие стены зданий маленькими отверстиями, позволившими первозданному воздуху планеты проникнуть внутрь. Дюжины устройств упали на землю, их пинает и кружит ветер, загоняет в канализационные ходы, заставляет взрываться у фундаментов домов…
Взрывы совпали с пиком мощи Дьявольского Шепота. Я ничего не слышал, погребенный под слоем соли, но даже будь я снаружи, все звуки заглушила бы ярость ветра. И в темноте мы крались подальше от этого места, а горизонт с южной стороны мерцал красным от разгрома, который мы учинили.
Прошло почти четыре месяца. Во скольких сражениях мы побывали? Не могу сосчитать. Скольких сенарцев убили? Может, больше тысячи? Я не помню.
Я вспоминаю прошлое и пытаюсь превратить свои мысли в сухой отчет, но события видятся так не четко, а мои ассоциации так сильны! Я иногда думаю, что важно не то, что человек делает в жизни, а то, какое это имеет для него значение.
Однако не вижу причины, чтобы вы видели все моими глазами, пока вам не расскажут, что я чувствую, но даже в этом случае нельзя вложить человеку в голову свои мысли. Этот трезвый вывод никогда не приводил меня в восторг. Но я рассказал вам о нем с определенной целью. Я пытаюсь достучаться до вас, но никогда не смогу сделать этого.
Например, я могу поведать об одной акции. Мы лежали в засаде на юге города, собираясь напасть на торговый грузовик, направлявшийся в поселения на южном побережье, налететь на него, как ястребы на добычу. Мы установили взрывные устройства на пути грузовика под слоем соли, чтобы блокировать машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41