Лучше бы было, размышлял я, под покровом жары, которая бы уменьшила инфракрасное излучение, спрятать технику в соли. А потом мне пришло на ум поместить их в глубокой пустыне, как базу для небольших групп людей: маленькие пещеры с пищевыми фабриками, снабжающими народ едой и питьем, и каюты, где можно до поры до времени укрыться.
Здесь я начал обдумывать, как небольшими отрядами атаковать основные объекты Сенара, как нанести ощутимый урон, используя минимальные ресурсы.
Я встретил Зорис, бродя среди лежавших на полу людей. Мы разговорились. Она потеряла большую часть волос в огне, половину лица покрывали бинты.
– Я уже восстановила бы кожу или хотя б начала это делать, только вот сенарцы разрушили больницу, – пожаловалась она.
Я предложил девушке немного водки, она выпила.
– В тот момент я была в женском общежитии, – рассказала Зорис. – Мылась в душе морской водой после работы. На моем теле, наверное, до сих пор остались соленые разводы, – горькая усмешка, – потому что они атаковали прежде, чем я смогла обдаться чистой водой. Скорее всего жидкость на теле и спасла меня, потому что когда из трубы перестала подаваться вода и я пошла к выходу из душа – огонь полыхал уже повсюду. Если бы я только намочила голову, у меня все еще оставались бы волосы. Такое странное ощущение – бродить среди огня, как бесплотный дух. Я даже не пыталась вдохнуть, иначе сразу же лишилась бы легких, и не задержалась там долго, иначе, несмотря на влажную кожу, обгорела бы до костей. Я шарахнулась назад, голова горела наподобие огромного факела, потом я упала навзничь, по счастью соскользнув как раз под поток огня. Он был прямо надо мной, как огненный потолок. Я запаниковала, наверное, потому, что начала метаться из стороны в сторону, и лужи в кабинке погасили мои волосы…
Я наклонился и поцеловал ее туда, где кожа оставалась чистой и нетронутой. Она ухмыльнулась.
– Ты займешься со мной сексом? – спросила девушка.
– Ты слишком обгорела, – ответил я.
Она кивнула:
– Слишком обгоревшая, слишком нежная кожа. Слишком противная.
– Да, – согласился я. – Может, потом, когда ты вылечишься.
Потом я пошел дальше, здороваясь с теми, кого знал хорошо, и разговаривая с теми, кого раньше видел только мельком. Затем взял иглопистолет и вышел наружу.
Уже стемнело, вечерний Дьявольский Шепот утих. Я отправился к своей машине под светом звезд и все еще тлеющих угольков, оставшихся от Алса. Ни один сенарский патруль мой автомобиль, по счастью, не тронул.
Я залез в кабину, завел машину и поездил немного по окрестностям, потом оказался на берегу моря и в конце концов припарковался у пещеры с выжившими алсианами.

БАРЛЕЙ
С Конвенто возникло больше осложнений, чем я ожидал.
Трудно сказать, в чем крылась причина: или они просто были слишком осторожными, или пороки алсиан каким-то образом уже успели заразить и эту нацию. В любом случае конвентийцы очень резко выступили против нашего нападения на Алс. Естественно, они испытывали страх.
Дипломат Конвенто, который проживал в одном из сенарских общежитий – его правительство вполне могло бы обеспечить ему достойное жилье, но предпочло особо не тратиться на своего представителя, – стал настоящей занозой для меня в первые дни войны.
К примеру, прилетела конвентийская делегация и начала добиваться личной встречи со мной. Когда я отказал им (а почему бы и нет – в конце концов, мне надо заниматься более важными делами руководства военными действиями), они создали целую серию клеветнических телепрограмм, транслировавшихся по всей Соли, где обвиняли сенарскую нацию в агрессии, попытках создать империю и даже – вы не поверите! – в геноциде.
Конечно, по последнему обвинению меня полностью оправдала история. Аалсиане слишком быстро для пострадавшей нации начали драться с дьявольской настойчивостью. Историкам следует спросить вдов и детей сенарцев, сражавшихся на войне и погибших от рук алсиан, действительно ли я подвергал геноциду эту порочную нацию. Следует спросить родственников невинных граждан, принесенных в жертву террористами.
Признаюсь, что вспылил тогда, что воспоминание о той ситуации до сих пор заставляет меня дрожать от гнева. Но никто не в силах заткнуть рот людям, заставить молчать злые языки.
Еще хуже обстояли дела с обсуждением проблемы действий в воздушном пространстве. Вполне естественно, что, лишив алсиан возможности вести террористическую войну, я должен был теперь держать самолеты над Алсом. Контролируя воздух, нужно следить за перемещениями врага на земле. К тому же командование разбило в южной части города, у берегов Персидского моря, лагерь, который также нуждался в прикрытии.
Но конвентийцы подвергли сомнению наши стратегические установки и заявили, будто сенарцы вторгаются в их воздушное пространство. Это полный абсурд! Мы находились почти в двухстах километрах от Конвенто… но они настаивали, что существовал некий «Северный альянс» (конечно, подобной официальной организации не было и в помине) и любое «вторжение» с Юга, которое затрагивало какую-либо часть территорий у моря, автоматически становилось «незаконным».
Конвенто бросил вызов нашему присутствию в Алсе, намеренно вмешиваясь в действия сенарского генералитета. Целых три беспокойных дня мы на военной базе в Сенаре не могли быть уверены, смогут ли наши пилоты удержаться от того, чтобы не открыть огонь по дерзким конвентийским самолетам. Последние становились все наглее и наглее, они повторяли фигуры пилотажа за нашими самолетами, имитировали атаку, сбивали воздушной струей. Все наши уговоры и жалобы пропадали даром, их просто игнорировали.
Они, естественно, просто провоцировали нас, пытаясь купить войну с Сенаром ценой жизни своих пилотов. В свете последних событий, конечно, алсианская атака застала всех врасплох и выбила почву из-под моих ног.

ПЕТЯ
Эскалация военных действий? Да, мы сделали именно это. Всего за несколько дней. Мы создали войну. Во время войны мало что создается, но многое разрушается. Глупая фраза, никак не связанная с действительностью.
Многие дни ушли на разговоры с людьми, достаточно здоровыми для того, чтобы воевать. Все пали духом, а я нуждался прежде всего в энергии. Но под депрессией всегда скрывается гнев, ведь что такое депрессия, как не подавленная злость? И народ обнаружил во мне, когда я говорил с ними, настоящий образец воина. Они вдруг поняли, что прислушиваются к моим планам, несмотря на угнетенное настроение.
А мои планы заставляли бодрствовать.
Конечно, не все следовали моим советам. Несмотря на то, что война отдала под мое командование определенную группу людей, наше общество не стало иерархическим. Нашлись и такие, кто упрямо настаивал на том, чтобы воевать с сенарцами в воздухе. Глупцы. Я выступил против этого. Как сейчас помню, некоторые даже устраивали драки у вечерних костров, отстаивая свое мнение. Но победила все же точка зрения более умных.
Мы решили увеличить наш флот. Но даже при наличии машиностроительных фабрик и необходимых запчастей конструирование самолетов – долгий и утомительный процесс. Вдвойне сложно создать прочную модель, с бронированной обшивкой, с достаточно мощным бортовым оружием и остальными вещами, которые отличают военный самолет от его мирного собрата. А у нас имелись только несколько спасенных фабрик и ненадежное оборудование. Мы сделали один опытный экземпляр, но буквально через неделю он просто рассыпался в воздухе, а его детали остались валяться в пустыне. Только сумасшедший продолжает идти вперед, когда каждый шаг ранит ноги. Умный найдет обходной путь к заветной цели.
Итак, мы разработали план действий. Перевезли несколько фабрик из нашей пещеры – это произошло до атаки, поскольку стало очевидно, что сенарцы прочешут бывший Алс гораздо тщательнее тогда, как начнется настоящая война, – установили их в шахтах в северных неприступных горах. Там стали вести работы по производству оружия, которые не должны прерываться ни на минуту. Большинством машин управляли инвалиды, однако некоторые вполне дееспособные работники также ушли туда, отказавшись принимать участие в боевых действиях, другие же алсиане вообще не присоединились к нашей группе. Но таких было немного, ненависть к агрессорам оказалась достаточно сильна, чтобы удерживать людей на месте.
Я говорил им:
– Забудьте, что вы жили в каком-то определенном месте, потому что больше вы там не живете: теперь ваш дом – пустыня, вы едите то, что найдете, пьете из того источника, который попадется под руку. Забудьте, что вы живы, потому что вы мертвы, и мертвы уже давно. Забудьте, что сенарцы – люди, потому что мы должны убивать их, пока не истребим всех до единого.
Мы взяли иглопистолеты и ружья, которые уже успели произвести, и провели три дня в тщательной подготовке к акции возмездия. Иглоружья усовершенствовали, добавив лазерный прицел. Потом целый вечер тренировались попадать в цель в пещере, затем вне пещеры, на ровной местности и среди холмов.
Я немного беспокоился из-за последних приготовлений к войне: судя по всему, сенарские спутники вполне могли заметить нас, и противник должен был насторожиться. Но мои опасения не сбылись, слава богу. Позднее я понял, в чем дело: Конвенто отвлек внимание сенарцев своими действиями.
Фабрики выпускали ружья с учебными зарядами вместо настоящего металла в качестве наполнителя. Эти самые заряды, попадая в человека, наносили болезненные, но совершенно неопасные для здоровья ранения. Мы усложнили тренировки, разделившись на две противоборствующие группы.
Кроме того, мы приготовили камуфляжные плащи. Они покрывались слоем кристалликов соли, под которым находилась полимерная отражающая ткань, обладавшая похожим на натриевое излучением. В пустыне их можно развернуть и улечься на соляной песок, укрыться или набросать сверху соль, если есть на это время. Ни спутник, ни самолет, ни даже человек, который находится не слишком близко, не могли различить нас. Сейчас, оглядываясь назад, такая технология кажется крайне примитивной, но она послужила нам лучше, чем машины из десяти тысяч винтиков; ведь вскоре все самолеты были уничтожены.
Мы также благодаря своей изобретательности сделали огромные шары из изящного, но очень прочного материала, состоявшего из больших кристаллов, которые сцепили друг с другом, чтобы получить надежные сумки-мешки, которые, однако, почти ничего не весили. Сумки закрепляли на животе и бедрах, а когда человеку надо было взлететь, микронасос выкачивал воздух, и шары поднимали бойца в воздух.
Рюкзаки тоже обладали подобной способностью. В них располагался двигатель, работавший на переменном давлении. Но на рюкзаки нельзя было полностью положиться – надежность их работы зависела от веса человека и его снаряжения: при массе даже всего в пятьдесят килограммов полет становился неустойчивым. Мы прыгали как кузнечики – так быстро, что уши ныли от боли, – обычно по простой эллиптической траектории с радиусом в две тысячи метров, а потом приземлялись в километре от места старта. Чип в двигателе контролировал полет, так что мы никогда не приземлялись на живот или вниз головой. Но подобный способ передвижения был не из приятных. Меня тошнило несколько раз в таких полетах, одежда могла загореться. Однако рюкзак не раз спасал мне жизнь.
У нас не появилось иерархической системы, но у войны своя динамика. Казалось, я всегда обладал талантом военачальника, поэтому большинство соглашалось с моими предложениями. Некоторые противились, но всех нас сближало наличие общего врага.
Короче, я собрал армию из шестидесяти человек. Еще сотня захотела остаться в самолетах, летать на них и сражаться с сенарцами в воздухе. Остальные, и раненые в том числе, отправились на север – к шахтам и безопасности. Ясно было, что, как только мы атакуем сенарскую базу в Алсе, пещеру придется срочно покинуть, потому что враги вернутся со значительным воинским контингентом и постараются сделать нас всех покойниками. В данной ситуации лучше было бы рассредоточиться, как я и предлагал, но пилоты не согласились с таким планом, оплевали меня и стали готовиться отобрать у Сенара контроль над воздушным пространством.
Потом мы подготовили запасы провизии и распрощались. Многие поехали на север, я и еще три машины вместе со мной взяли курс на юг. Мои автомобили были настолько загружены продовольствием, что большинство солдат не поместились внутрь и шли рядом.
Мы двинулись за час до вечернего Шепота. Я приказал спрятать все оружие под одеждой, в противном случае придется избавиться от него. Задачу облегчала компактность иглоружья и его маленький вес. Любой спутник, заметив нас, идентифицирует группу людей как беженцев: ненужная предосторожность, потому что – как позже мы узнали – спутники вышли из строя. Из-за шаров мы выглядели толстыми и неповоротливыми, похожими на старичков на вечерней прогулке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41