Но вся каверза насчет Ночной Птицы заключалась в том, что ее никто никогда не видел. Она слетала вниз на крыльях тени и всегда нападала сзади, могла менять форму и размеры, подлаживаясь к любому темному уголку, чтобы с одинаковой легкостью прятаться в мрачной каморке, под кроватью или даже в пыльном углу. И то, что преследовало Робин - если вообще это что-то было, - принадлежало царству грез. Ведь она ничего не видела. Иногда ей казалось, что она слышит отвратительное поскребывание когтей, постукивание жуткого клюва.
Робин знала, что, помимо огурцов, латука и креветок, в пещере есть и другие живые существа, а также различные виды растений. Попадались ей крошечные стеклянные ящерки. Ног у них было от двух до нескольких сотен. Ящерки любили тепло, и, по мере продвижения на запад, их становилось все больше. Вскоре первой утренней заботой стало для Робин вытряхивание из спального мешка всех забравшихся туда стекляшек. Еще были твари, подобные морским звездам, улиткам и устрицам, разнообразные как снежинки. Раз Робин увидела, как сиялку прямо в полете сцапал невидимый летун, а в другой раз нашла нечто, вполне способное быть частью вездесущего тела Геи, лишенной своих каменных одежд. Или с таким же успехом могло быть существо, рядом с которым синий кит показался бы не больше пескаря. Все, что Робин выяснила наверняка, это то, что оно теплое, мясистое и, по счастью, сонное.
А если в пещере, которая на первый взгляд казалась бесконечными километрами голых камней, жили все эти твари, то почему бы там не обитать Ночной Птице?
Робин еще раз попыталась оглянуться через плечо, но на сей раз удалось лишь чуть-чуть приподнять подбородок. Вскоре она уже могла слегка дрыгать ногой. Но еще долго после того, как девушка вновь оказалась способна двигать руками и ногами, она оставалась недвижной как бревно, дожидаясь, пока обретет полный контроль над телом. Ноги ее свисали на метр ниже головы. И прежде чем спуститься по склону, следовало сто раз подумать.
Когда Робин, наконец, двинулась, осторожности ее не было предела. Она отползала назад на локтях, пока не почувствовала, что поверхность выравнивается. Затем, повернувшись, намертво вцепилась в теплый камень. Что за чудесная штука гравитация! Но только когда она придавливает тебя к ровной поверхности, а не грозит сдернуть с ненадежного насеста. Раньше Робин и в голову не приходило задумываться о гравитации как о друге или враге.
Дрожь прекратилась, и Робин подкралась к краю расщелины, где она столько часов пролежала беспомощной. При падении она раздавила одну из сиялок. Другая, полумертвая, еле мерцала, но все же давала достаточно света, чтобы Робин могла заглянуть вниз и увидеть дно - в полутора метрах от того места, где были ее ноги.
Если бы она только-только прибыла в Гею, то посмеялась бы над таким расстоянием. А теперь не стала. В конце концов, не нужно сотни метров, чтобы убить; не нужно даже и десяти. Если как следует (вернее - как не следует) упасть, хватит и полутора.
Робин сперва осмотрела свое тело, затем снаряжение. Сильно болел бок, но после аккуратного прощупывания она решила, что ребра не сломаны. Под носом запеклась кровь; Робин ударилась лицом, когда ноги вдруг провалились - перед самым началом ужасающего скольжения вперед ногами в неведомое. Если не считать этого, нескольких царапин и сломанного ногтя, все было в порядке. Осмотр снаряжения никаких пропаж не выявил. Клетка с сиялками сломалась, но держать там все равно пока что было некого, а новую вполне можно будет сплести из прутьев на следующей стоянке.
Робин уже потеряла счет тому, сколько раз она спасалась от катастрофы, и уже начала путаться, что можно считать спасением, а что - нет. Даже если исключить все те случаи, когда пальцы скользили по веревке, а ноги ненадолго лишались опоры, если не считать падавших в считанных метрах от нее камней, зыбучего песка, который оказался лишь по пояс глубиной, внезапного наводнения, вдруг затопившего лощину, которую она только-только собралась пересечь, - если считать лишь то, что Робин действительно чувствовала холодную, липкую хватку смерти, когда страх проникал ей в душу, - все равно выходило слишком много. Ей невероятно везло, и она это знала. Были времена, когда опасность ее вдохновляла. Теперь эти времена прошли.
Каждый новый день приносил и новые страхи. Их было так много, что Робин уже не стыдилась бояться. Она была слишком измучена, слишком потрясена крахом той, кем себя считала. Если ей суждено из этой пещеры выбраться, то наружу выйдет уже не Робин Девятипалая, а некая подавленная незнакомка.
Быть Робин Девятипалой было непросто, но се, по крайней мере, уважали. Никто не мог бесцеремонно с нею обойтись. В очередной раз Робин задумалась над тем, что куда достойнее кончить свою жизнь здесь, где никто ее не видит. А выйти на свет значит явить всему миру свой позор.
Но немного погодя, побуждаемая силой, которой она бы сопротивлялась, если бы знала как, Робин встала и продолжила свой дальний путь на восток.
Все казалось так просто, когда она объясняла это Крису и Валье. Робин будет пробираться по пещере, неизменно направляясь на восток, пока не выйдет к залу Тейи. При этом, разумеется, предполагалось, что направление, которое они считали востоком, действительно восток. Если же нет, Робин тут мало что могла поделать.
Но вскоре выяснилось, что, кроме первого и главного предположения, ей придется сделать еще несколько. Будет ли пещера, длиной в несколько километров на запад и невесть сколько на восток, и дальше тянуться в этом направлении. А никакого резона для этого не было. По точечным огонькам сиялок Робин могла судить об общем направлении прохода на два-три километра в ту и в другую сторону. Линия в целом казалась прямой. Однако множество изгибов и извивов вызывали в этом сомнение.
Была и еще одна неприятность. Невозможно было сказать, поднимается пещера или опускается. Начали они с уровня, про который точно было известно, что он в пяти километрах под землей, так утверждала Сирокко. Но Робин также знала, что наружная кожа Геи имеет толщину в тридцать километров и промахнуть зал Тейи запросто можно было и по вертикали.
Все сомнения Робин запросто устранили бы два простейших устройства. Подниматься в Гее означало становиться легче, в то время как при спуске вес соответственно увеличивался. Чувствительные пружинные весы запросто замерили бы разницу. Собственные же ощущения Робин были весьма неопределенными. Гироскопические гейские часы легко было использовать как компас, ибо, когда их ось ориентировали на юг-север, она уже не вращалась. Ориентируя часы до остановки, а затем поворачивая их на девяносто градусов, Робин могла бы различить восток и запад по тому, шли часы назад или вперед. Но в пружинных весах ни Сирокко, ни Габи в своих походах не нуждались, и они их не захватили. А часы остались во вьюке у Менестреля.
Убив уйму времени на попытки зафиксировать свое положение и направление при помощи каких-то простых средств, Робин пребывала в еще большем недоумении. Так, вроде бы различить восток и запад можно по поведению падающих предметов. Робин натянула длинные отвесы и роняла все, что попадалось под руку, - с крайне невразумительными результатами.
Под конец она просто брела, затерянная во мраке. И так продолжалось уже три килооборота, а быть может, и больше. Она решила идти вдоль северной стены. Идея казалась замечательной, пока не более чем через двадцать снов ее похода Робин не зашла в тупик. Тогда она вернулась назад по южной стене, а та все загибалась и загибалась, пока не сделала все 180 градусов и Робин не поняла, что, сама того не ведая, забрела в боковой коридор. Ничего не оставалось, как возвратиться по проходу до отметок, сделанных ею для Криса и Вальи. Там Робин зачеркнула одну отметку и вырубила новую, направляя их в другой коридор. Но три сна спустя тот вдруг тоже закончился тупиком.
С той поры все превратилось в кошмар длинных заходов и мучительных возвращений, черепашьего продвижения, пока Робин исключала все ложные коридоры, доходя до их концов. Тяжкая, опасная работа. Непреодолимый страх девушки состоял в том, что никакого выхода на самом деле и нет - что после всех слез, разочарований и крепнущего понимания, что она не знает, куда идет, она увидит на отдалении лагерь Криса и Вальи и поймет, что все было зря.
Начала расти и вероятность того, что однажды Крис и Валья могут с ней встретиться. Но Робин уже было все равно. По правде, она часто недоумевала, отчего бы ей просто не сесть и их не дождаться. Как славно было бы снова оказаться в их компании. Девушка жаждала увидеть их обоих… или теперь их уже трое? Интересно, как выглядит ребенок титаниды.
Чем больше она об этом задумывалась, тем больше смысла находила. Действовать втроем было бы куда лучше, чем Робин в одиночку. Безопаснее - тут и разговора нет.
И всякий раз она с еще большей решимостью устремлялась вперед. Если бесстрашной ей больше не быть, то упорства у нее пока еще не отняли. И если она должна встать лицом к тому факту, что ей страшно, она также сумеет встать лицом к самому страху - и преодолеть его.
Робин вошла в сводчатый коридор, очень похожий на тот, по которому они с Крисом бежали. Ничего нового тут не было; она уже по сотне таких послонялась. Но девушка настолько уверилась в бесцельности своего похода, что испытала больше, чем изумление, увидев конец этого, сто первого, коридора. Какое-то время она была слишком потрясена, чтобы двинуться с места. В воздухе висел неприятный запах. Робин мельком выглянула вправо, влево - а потом вниз, где у самых ног плескалась прозрачная лужица. Носки ботинок дымились.
Торопливо отскочив назад, Робин скинула ботинки. Подумать только! Ведь она могла зайти прямо туда. Могла прямо туда упасть. Пары могли заполнить легкие…
- Прекрати! - вслух сказала она - и была потрясена звуком собственного голоса. Нет смысла торчать тут и прикидывать, что могло случиться. Случилось то, что случилось. Теперь следует задуматься о том, что еще может случиться.
- Тейя! - крикнула Робин. Но что, если перед ней теперь Тефида или Феба? Сомнительно, что их можно различить по голосу даже вблизи. А оттуда, где она стоит - в семистах метрах по темному коридору от конического регионального мозга, - это совсем безнадежно. Быть может, стоит уйти, обдумать все хорошенько, а только потом вернуться к этой проблеме…
- Тейя, мне нужно с тобой поговорить!
Она внимательно прислушивалась, не спуская глаз с края кислотной лужи в нескольких метрах от нее. Если кислота хоть чуть-чуть поднимется, Робин покажет сиялкам, что ноги могут служить не хуже крыльев.
Но голос Робин был еле слышен - едва ли тот звук мог бы достичь затопленных кислотой туннелей. Тефида, казалось, говорила громче - но так могло только казаться трясущейся от страха и ловящей каждое слово Робин.
Робин еще раз крикнула и снова прислушалась. Ни звука. Вот на это она никак не рассчитывала. Она ожидала миллион всевозможных бед, но и представить себе не могла, что Тейя способна так и не узнать о ее присутствии.
- Тейя, я Робин из Ковена, подруга Сирокко Джонс, Феи Титана, императрицы титанид, и я… - Она попыталась припомнить еще титулы, полный набор которых в один из тяжелых моментов в Фонотеке выдала ей Габи, но безуспешно.
- Я подруга Феи, - закончила Робин, надеясь, что заверения будет достаточно. - Если ты меня слышишь, то знай, что я пришла по делу Феи. Мне нужно с тобой поговорить.
Она снова прислушалась - но с тем же результатом.
- Если ты ко мне обращаешься, то я тебя не слышу, - опять крикнула Робин. - Если ты уменьшишь уровень кислоты настолько, чтобы я смогла подойти ближе, говорить будет легче. - Она собиралась было добавить, что не желает Тейе вреда, но что-то в поведении Сирокко при разговоре с Крием заставило ее переменить решение. Робин понятия не имела, опасно ли ей принимать те же обличья, которыми пользовалась Сирокко. Может быть, ничего хуже и придумать было нельзя. И в той же мере было возможно, что Тейя не понимает ничего, кроме силы, и прикончит ее в тот самый момент, когда она проявит слабость.
От этой мысли, несмотря на весь испуг, Робин чуть не расхохоталась. А что у нее сейчас есть, кроме слабости? Может статься, приступ скрутит ее прямо перед Тейей - и она будет бессильно лежать, пока могучее существо станет прикидывать, что с ней делать.
Да наплевать, тут же решила Робин. Все равно идти некуда. Только в дальний конец коридора - назад во мрак горького поражения. Даже думать не стоит. Надо делать то, что она должна, - и не обращать внимания на то, как дрожат руки.
- Необходимо, чтобы я с тобой поговорила, - твердо продолжила она. - А для этого ты должна понизить уровень кислоты. Уверяю тебя, если ты не сделаешь, как я говорю, Фея будет весьма недовольна - а значит, недовольство проявит и Гея. Если ты любишь и уважаешь Гею, позволь мне приблизиться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63