- Вы, люди, можете играть в свои пошлые игры, - презрительно фыркнула она. - А я не желаю. Ни по ее правилам, ни по твоим.
Робин увидела, как сквозь стену дождя над нею склоняется Фанфара. Так, значит Габи выслала кавалерию. Это, по крайней мере, было очевидно.
- Я пришла сама, - сказала титанида, выдергивая Робин из грязи. - Независимо от того, какие человеческие идеи ты пытаешься отстаивать, этот безумный акт должен быть подавлен, потому что никакое человеческое содействие тебя отсюда не вытащит.
- Положи меня на место, лошадь педальная, переросток чертов, - попыталась сказать Робин, но из горла вырвалось лишь презренное бульканье и карканье. Нижняя челюсть безвольно отвисла.
- Я о тебе позабочусь, - нежно проговорила Фанфара.
Робин была спокойна, пока Фанфара укладывала ее поверх спального мешка. Прекрати бороться, подчинись, выжди - и, в конце концов, победишь. Сейчас ты беспомощна, но можно достать их потом. Еще будет время.
Фанфара вернулась с ведерком теплой воды. Она вымыла Робин, растерла ее полотенцем, обращаясь с ней будто с дефектной механической куклой. Затем натянула на нее расшитое совершенство ночной рубашки. Робин, должно быть, весила для нее не больше комка бумаги, раз Фанфара одной рукой аккуратно засунула ее в спальный мешок. И не забыла заботливо подоткнуть его у Робин на шее.
А потом титанида запела.
Где-то глубоко-глубоко в горле у Робин вдруг собрался теплый комок. Это ее испугало. Когда тебя вот так подтыкают, купают, одевают - это же страшный урон для достоинства. Ей следовало бы собрать еще больше гнева, сочинить испепеляющий словесный демарш, который она обрушит на проклятую тварь, как только вновь овладеет своим телом. А вместо этого она чувствовала внутри удушающе-теплый комок давно позабытых чувств.
Немыслимо было плакать. Стоит только раз этому поддаться - и уже никогда не будешь свободен от самосожаления. Это был самый большой страх Робин - такой большой, что она даже редко могла его назвать. Бывали минуты, когда она плакала. Но то было в полном одиночестве. Проделать же это, когда кто-то был рядом, она просто не могла.
И все же в каком-то смысле она была здесь в одиночестве. Фанфара сама сказала. Человеческие правила, представления Ковена здесь применять не следовало. Кроме того - Ковен никогда не требовал, чтобы она не плакала. Это диктовалось лишь ее собственной насильственно прививаемой дисциплиной.
Робин услышала стон и поняла, что он исходит из ее горла. А из уголков глаз уже сочились слезы. Теплый комок было никак не проглотить. Он должен был выйти наружу.
Робин сдалась, горько зарыдала - и вскоре заснула как дитя на руках у Фанфары.
Крис лежал на своем спальном мешке в проклятом полусвете и весь трясся. Многие часы казалось, что приступ уже надвигается - и тем не менее он все никак не приходил. Или уже пришел? Как Крис рассказывал Габи, не ему было судить, в «эпизоде» он или не в «эпизоде». И все же это было не совсем так. Да, начнись у него приступ, он этого не узнает, для его разума все будет казаться совершенно разумным - для его разума, подобного машине с изношенными шкивами и погнутыми шестернями. Но в этом случае он не будет лежать тут и исходить холодным потом.
Крис сказал себе, что все из-за света и бьющего по крыше палатки дождя. Свет вообще был сущим мучением. По тому, как он сочился сквозь стенки палатки, должно было быть либо раннее утро, либо ранний вечер - короче, или пора просыпаться, или слишком рано, чтобы спать. А в нормальную ночь проклятый свет переходить упорно не желал.
Криса поразило услышанное - тихие песни титанид, треск и щелчки костра. Потом кто-то подошел к его палатке, постоял, отбрасывая тень на стенку, - и удалился. Позднее он слышал разговор и то, как люди куда-то уходили и возвращались.
А теперь приближался кто-то еще. Такую большую тень не отбросить даже самой Фее.
- «Тук-тук».
- Заходи, Валья.
Титанида захватила с собой полотенце и, пока она просовывала в палатку голову и торс, то воспользовалась им, чтобы вытереть грязь с передних копыт. Только потом она ступила на брезент. То же самое Валья проделала с задними ногами, немыслимо изгибаясь и наклоняясь, прежде чем поднять каждую ногу, да еще умудряясь при этом почесать себя за ухом. Самое удивительное - что неловкой она за всю процедуру никак не выглядела. На ней был фиолетовый дождевик, который сам по себе был чуть ли не с палатку. К тому времени, как она его сняла и повесила на крючок у двери, Крис уже успел разжечь в себе непомерное любопытство касательно цели ее визита.
- Ничего, если я зажгу лампаду?
- Да, давай-давай.
Палатка была вполне титанидского размера - в том смысле, что Валья могла в середине ее стоять прямо, и вдобавок ей хватало места, чтобы повернуться. Лампада отбрасывала на титаниду загадочные тени, пока она не сняла ее с шеста и не уселась, сложив под собой передние ноги.
- Я ненадолго, - сказала Валья. - Собственно, может, мне вообще не следовало приходить. Но, так или иначе, я пришла.
Если она намеревалась заинтриговать Криса, то лучшего способа сыскать не могла. Руки титаниды нервно теребили сумку - и Крису тяжко было на это смотреть. Большими пальцами она непрестанно дергала края, вытягивая сумку, будто резинку на плавках.
- Я очень расстроилась, когда узнала, что ты… что ты и правда не помнишь те сто оборотов, что мы провели вместе после того, как я наткнулась на тебя, идущего куда-то неподалеку от Лестницы Сирокко после твоего Большого Пролета.
- А сто оборотов - это сколько?
- Чуть меньше четырех суток по вашему счету. Один оборот - шестьдесят одна минута.
- Довольно долго. И что - мы хорошо провели время?
Валья взглянула на него, затем снова принялась теребить свою сумку.
- Лично я - да. Ты говорил, что ты тоже. Меня вот что встревожило. Ты мог подумать, что я использовала тебя как талисман на удачу, как я сказала, когда ты только-только пришел в чувство.
Крис пожал плечами.
- Ну и что такого? Если я все-таки принес тебе удачу, то я очень рад.
- Дело не в этом. - Валья прикусила нижнюю губу, и изумлению Крису не было предела, когда он увидел быстро утертую слезу. - Пусть Гея меня проклянет, - простонала титанида, - если я смогу как надо об этом сказать. Я даже не знаю, что пытаюсь сказать, кроме того, что я страшно тебе благодарна. Пусть даже ты ничего не помнишь. - Порывшись в сумке, она вынула оттуда какой-то предмет, который затем вложила в руку Крису. - Это тебе, - сказала она, а потом встала и вышла из палатки раньше, чем он успел понять, что случилось.
Потом Крис раскрыл ладонь и увидел титанидское яйцо. Цвета оно было в основном желтого - как и сама Валья. Но мелькали там и черные завихрения. На твердой поверхности имелась надпись - крошечными, затейливыми английскими буквами:
Валья (Эолийское Соло) Мадригал: Фартовый Мажор
26-й гигаоборот; 97.618.685-й оборот (Год 2100 от р. Х.)
«Гея Не Говорит, Зачем Она Вертится».
ГЛАВА XIX
Вечная молодость
- Если ты беспокоишься насчет отцовства, - сказала Сирокко, - то наплюй, У титанид все по-другому.
- Я не имел в виду… наверное, я просто не так выразился.
Крис сидел в каноэ Сирокко. Он расположился в самой середине, в то время как Фея развалилась на носу. Голова ее покоилась на подушке. Глаза Сирокко заплыли в синяках, а цвет лица был как у покойника. Впрочем, несколько часов назад оно было еще хуже. Крис избрал компанию Сирокко в надежде узнать у нее насчет секса людей с титанидами, но теперь, увидев ее лицо, решил повременить.
Не он один поменял лодку. Габи плыла теперь с Фанфарой и Робин, в то время как Валья и Псалтерион вели флотилию из двух каноэ, которые вырвались далеко вперед.
Они уже прошли под Лестницей Сирокко - малоприятный опыт, без которого Крис вполне бы обошелся. Нависший над ним массивный трос вернул Криса назад к Златым Вратам тем ветреным днем, когда Валторна наставила его на путь, приведший к Гее. Лестница Сирокко выглядела совершенно как мостовой трос. На месте башни, однако, разевала свою жуткую пасть Спица Реи - пасть, сужающуюся до бесконечности и вбирающую в себя уже невидимый трос, который шел точно по экспоненциальной кривой - геометрическая абстракция, ставшая реальностью. Десяток Златых Врат, установленных друг на друга, не измерил бы его устрашающей громады.
Теперь они уже находились в нескольких минутах от слияния Офиона с рекой Мельпоменой. Поток бурлил, готовый бросить вызов горам Астерия, темнеющим далеко на востоке.
Отвернувшись от реки, Крис попробовал снова.
- Во-первых, я точно знаю, что она уже беременна. А этот ребенок, я полагаю, - еще под вопросом. Прав я или нет?
- Ты по-прежнему мыслишь в терминах папаш и мамаш, - ответила Сирокко. - Ты здесь только потенциальный передоотец, а Валья - потенциальная передомать. Яйцо можно вставить… ну, к примеру, Менестрелю, и он будет задоматерью; затем любая из трех титанид, включая Валью, может его оплодотворить.
- Но только для этого я должен гораздо лучше узнать Криса, - заметил с кормы Менестрель.
- Мне, знаете, не до смеха, - сказал Крис.
- Извини. Ребенок определенно под вопросом. Во-первых, я этого не одобрю. Во-вторых, ни одна титанида даже не начнет составлять брачное предложение, тщательно всего не обдумав. А в-третьих, яйцо у тебя.
- Так что здесь тогда не под вопросом? Этот дар - он что, имеет какое-то глобальное значение? Что она мне этим хотела сказать?
Сирокко, похоже, вообще не хотелось отвечать на вопросы, тем более - на дурацкие. Впрочем, вздохнув, Фея смилостивилась.
- Это не обязательно должно что-то значить. Хотя, как минимум, это определенно значит, что ты ей нравишься. Первым делом, она не стала бы заниматься с тобой любовью, если бы ты ей не нравился. И не дала бы тебе яйцо, если бы ты ей до сих пор не нравился.
Титаниды весьма сентиментальны, сечешь? Зайди в любой титанидский дом - и увидишь на стене целую полку таких штуковин. Наверное, только одно из тысячи находит применение или даже предполагается для применения. Эти яйца обычны как… ну, как гондоны для ловеласа.
Менестрель пустил громкого петуха.
- Что, пошловатое сравнение? Да? - Сирокко сумела ухмыльнуться.
- А что такое гондон?
- Ну да, тебя тогда еще и в проекте не было? Одноразовая профилактика. Как бы то ни было, аналогия годится. После каждого фронтального совокупления через два гектаоборота у самки из переднего влагалища выскакивает такая штуковина. Это две сотни оборотов - на случай, если там, откуда ты прибыл, метрической системе уже не обучают. А вообще-то черт побери! Титанида знает, что такое гондон - хотя Менестрель никогда ни одного не видел, - а человек не знает! Чему вас там теперь учат? Что, история началась в 2096-м году?
- Нет, теперь, кажется, и 2095-й прихватили. Сирокко потерла лоб и слабо улыбнулась.
- Извини. Я отошла от темы. Твое образование или его отсутствие - не моего ума дело. Итак, назад к титанидам… Значит, большинство яиц просто выбрасывают - опять-таки как гондоны. Ч-черт. Ну, если не сразу, то во время очередной весенней уборки. Некоторые хранятся из сентиментальных чувств - порой долгое время после того, как они уже угасли. А угасают они, между прочим, лет через пять.
Но тебе следует четко понимать двойственную природу титанидского секса. Задний секс служит двум целям, одна примитивнее другой. Первая - это чистый гедонизм. Они занимаются этим на публике. Другая цель - зарождение, когда оно им позволяется. Это, впрочем, происходит не так часто, как бы им хотелось. Передний секс - дело другое. Очень редко им занимаются просто чтобы сделать яйцо. Почти всегда это выражение близкой привязанности или даже любви. Не той именно любви, которую мы с тобой знаем, ибо титаниды не составляют брачных пар. Но любовь им ведома. Это одна из тех вещей, которые я знаю наверняка, а мой список таких вещей весьма краток. Титанида станет заниматься задним сексом с тем, с кем он или она даже не мечтает заняться сексом передним. Передний секс - штука священная. Впрочем, теперь все это несколько ослаблено из-за общения с землянами, которые задним сексом, по крайней мере с титанидами, заниматься не могут. Более либеральные элементы титанидской среды твердо считают, что вполне допустимо заниматься передним сексом с людьми ради забавы. Это следует делать в уединении, но при этом совсем не обязательно любить человека или быть ему близким другом. Так, Менестрель?
- Это правда, - подтвердила титанида.
- Почему бы тебе не продолжить, - предложила Сирокко. - А то у меня совсем голова раскалывается.
Когда Крис развернулся к корме, Менестрель ненадолго прекратил грести и развел руками.
- Да сказать-то почти и нечего. Сирокко уже все объяснила.
- Значит, яйцо - это просто на хранение. А расстроена Валья оттого, что я забыл, как это случилось. Она вовсе меня не любит.
- О нет, этого я не говорил. Валья девочка старомодная, и секса с людьми у нее никогда не было. Она страшно тебя любит.
Ненастная погода в Гее позволяла ночным регионам зацапать себе больше территории, чем та, которой они владели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63