— Так я, черт побери, и не научился с парашютом прыгать, — сказал Конел спасателям.
ЭПИЗОД XI
Все могло бы выйти по-другому. У Геи было не слишком много военных советников, но несколько все же имелось. Так что, когда пришли первые рапорты о поражении Военно-Воздушных Сил Крона и Метиды, один из советников нашел богиню и проинформировал ее. Он также порекомендовал передислоцировать группы с дальней стороны колеса, переводя их в положения, более выгодные для начала массированной атаки. В целом все согласились, что именно это лучший способ разбить ловкие беллинзонские самолетики.
Гея тогда как раз смотрела «Войну и мир» — в длинной мосфильмовской версии. Она согласилась, что идея, пожалуй, неплохая. Велела советнику подойти еще раз, когда она освободится и найдет время подумать.
Когда же богиня, моргая, снова вышла на свет, ей доложили, что все ее воздушные базы уничтожены, а Военно-Воздушные Силы находятся на конечной стадии крантов.
От таких новостей громадное лицо Геи раздраженно нахмурилось.
— Посмотрите, нельзя ли разыскать ту копию «Стратегического авиационного командования», — бросила она своим советникам и вернулась в кинозал.
ЭПИЗОД XII
Погибших пересчитали и собрали в одном месте. Вышло шесть с лишним сотен человек и двадцать две титаниды. Трупы обложили дровами и подожгли — а вся дивизия стояла тем временем по стойке «смирно».
Раненых лечили. Их оказалось полторы тысячи людей и тридцать пять титанид, многие — тяжелые. Фургоны с менее серьезными ранеными под охраной трех когорт уже двигались в сторону города.
Итак, фактически получился один легион убитых и раненых, а также пол-легиона тех, что в Гиперион идти уже не могли. Пропорциональные цифры были справедливы для титанид. По сути — еще одна децимация.
Могло быть гораздо хуже. И все постоянно себе об этом напоминали. Хотя никто не обмолвился ни словом, пока горел погребальный костер или пока ослепших, обгоревших, лишившихся конечностей людей грузили в фургоны.
Вооружившись безжалостной логикой войны, Сирокко понимала, что с первой и до последней секунды все происходило много удачней, чем она запланировала.
Военно-Воздушные Силы понесли куда большие потери, чем армия, — как в самолетах, так и в пилотах — но зато Военно-Воздушных Сил. Тем более не существовало. Все, кто выжил, стали героями. Преданиям об их подвигах еще долго предстояло пересказываться в пивных Беллинзоны.
Армия понесла потери — и тем не менее теперь она, пожалуй, стала сильней, чем раньше. Она, согласно тому жуткому и совершенно точному выражению, ¦вкусила крови". Солдаты увидели, как погибают их товарищи. Вину за это они возлагали на Гею — и люто ее ненавидели. Они кое-что узнали о страхе. Теперь они стали ветеранами.
Генералы были достаточно умны, чтобы ни о чем таком не упоминать. Они хорошо помнили того экс-генерала, что разглагольствовал о «допустимых потерях». Однако они знали, что все это чистая правда, и знали, что Сирокко прекрасно это понимает.
Вряд ли могло выйти удачнее.
Сирокко была так счастлива, что ей блевать хотелось.
Единственное, что делало происшедшее минимально терпимым, так это то, что до сих пор армия сражалась с монстрами. Сирокко могла принять и одобрить и ненависть, и дух кровожадной мести, что так ее отталкивали, когда бывали направлены против другой группы людей. Пока что они сражались со злом в чистом виде.
Однако в Гиперионе, у врат Преисподней, все может измениться. Если планы Сирокко относительно Геи не воплотятся в жизнь, этим людям скоро придется сражаться с другими человеческими существами.
Причем очень немногие из тех людей сами избрали, на какой стороне им быть, и представляли собой то же зло, что и сама Гея. Нет, громадное большинство обитателей Преисподней оказались выброшены на ее берега точно также, как беллинзонцы были выброшены на берег Диониса. Это было делом случая, а Гея все время подтасовывала карты.
Сирокко вдруг поняла, что возносит безмолвные молитвы святой Габи. «Пожалуйста, не дай мне проиграть. Пожалуйста, не дай этой армии — армии, которую я подняла только после твоего обещания, что Адам будет спасен без смертельного боя одних людей с другими, — пожалуйста, не дай им научиться любить убийство себе подобных».
Одна мысль держала Сирокко в седле. Если она погибнет и армии придется воевать, лучше принять жестокую смерть, чем жить в рабстве.
Армия маршировала дальше.
Когда дорога исчезла в джунглях, вперед выдвинулись группы титанид.
В адрес титанид уже выражалось недовольство. Никакой логики тут не было — но в таких делах ее и не бывает. Причем независимо от того, что прижатым к земле людям нечем было давать отпор. И от того, что настоящего сражения так и не получилось. И от того даже, что, будь такая возможность, люди тоже побежали бы с поля боя. Но все дело заключалось в том, что титаниды побежали, а люди остались лежать под пулями.
Джунгли все изменили.
Продвижение войск стало медленным. Проходя по длинному, мрачному туннелю листвы, солдаты видели группы изнуренных, истекающих кровью титанид, которые сидели у края тропы, а вместе с титанидами и тот легион, который до этого маршировал в авангарде. Когда вся колонна проходила, легион и титаниды пристраивались сзади. Такое происходило каждые два оборота.
Когда очередной легион оказывался в авангарде, люди начинали понимать, что происходит. Группы из пятидесяти титанид врубались в джунгли со скоростью и мощью громадной, безостановочной циркулярной пилы. Жутко было смотреть. Их все время кусали какие-то мелкие когтистые твари. Разноцветные шкуры то и дело окрашивались ядом растений. Сразу становилось понятно, что одни люди, без титанид, продвигались бы в темпе примерно одной десятой от нынешнего и с немалым количеством тяжелораненых.
Достаточно скверно приходилось середине колонны, ибо твари постоянно выпрыгивали из подлеска. Солдаты сильно нервничали. Некоторые просто погибали, становясь жертвами контактного яда.
Когда встали лагерем, джунгли сомкнулись вокруг них. Твари, скорее годившиеся для наркотического кошмара, чем для реальности, ненадолго показывались из тьмы на свет, отгоняя от себя пять-шесть титанид.
В джунглях пришлось останавливаться дважды. Поспать почти никому не довелось.
Появился и другой повод для тревоги. Разнесся слух, что, пока армия находится в Кроне, союзнике Геи, на нее может обрушиться силовая атака. Никто понятия не имел о природе возможных врагов, но из того, что все уже навидались, предположения следовали самые мрачные.
Однако, по неясной причине, Крон атаковать не стал. Добравшись до края джунглей, армия вздохнула с облегчением — однако пятьдесят две титаниды и шестнадцать человек вздохнуть уже не смогли.
Армия разбила удобный лагерь у реки Офион, на краю громадной пустыни Мнемосины — невдалеке от того места, где река ныряет под землю, чтобы вновь появиться лишь через двести километров.
Сирокко дала всем отдохнуть, восстановиться от марша по джунглям и набраться сил для перехода через пустыню. Были даже организованы футбольные матчи. Солдаты женского и мужского пола удалялись в брачные палатки и ненадолго забывали о страхе.
Все имевшиеся в наличии сосуды были наполнены водой. Никакого оазиса на пути не ожидалось, никакого источника тоже — короче говоря — никакой воды, прежде чем армия достигнет вечных снегов Океана.
ЭПИЗОД XIII
Среди солдат распространился всеобщий страх перед песчаным червем. О нем рассказывалось множество историй, хотя из людей его видела только Сирокко.
Поговаривали, что червь этот имеет десять километров в длину, а пасть у него — двести метров в ширину. Еще поговаривали, он страшно жаден до человеческой крови. Любит оставаться под песками, где движется быстрей, чем бежит любая титанида. А потом вырывается на поверхность и пожирает целые армии.
Короче... вроде того.
Многие рассказчики вспоминали того зверя, что впервые появился в очень старом фильме — одном из самых любимых у Геи. Фильм так ей понравился, что она сработала такого же зверя и выпустила его в Мнемосину, которая, согласно титанидской легенде, некогда была Алмазом Великого Колеса.
Правда же была и куда больше, и куда меньше.
Примерно в середине своего перехода армия миновала одну из петель червя. На самом деле червь составлял триста километров в длину и четыре километра в диаметре. Да, он предпочитал оставаться под поверхностью, но там, где каменное ложе лежало на глубине менее четырех километров, выбора у него просто не оставалось. Поэтому петли были видны издалека. Червь постепенно перемалывал скалы во все более тонкий песок и невесть как переваривал содержавшиеся там минералы.
Что же до его скорости...
Триста километров песка создавали колоссальное трение. Песчаный червь состоял из громадных колец-сегментов, каждое в сотню метров длиной. Двигался же он следующим образом. Один из ясно различимых сегментов проталкивался на шесть-семь метров, после чего к нему подтягивался следующий, затем следующий — и так далее. Через две-три минуты те же сегменты одолевали еще шесть-семь метров.
Облегчение при виде червя — столь ужасного и столь безвредного — оказалось так велико, что в рядах солдат появилось одно увлечение, которому Сирокко мешать не стала. Армия воспользовалась червем как стенкой для граффити.
По мере того как каждый легион проходил мимо двух-трех километров наземной части червя, командиры давали короткую передышку и люди сразу начинали толпиться у самой громадной стены, на которой им когда-либо доводилось писать. Все от души смеялись над посланиями тех, кто прошел раньше. Сентиментальное предпочтение отдавалось именам и названиям родных городов: «Марианна Попандопулос, Джакарта»; «Карл Кингсли, Буэнос-Айрес»; «Фахд Фонг, ВЕЛИКИЙ Свободный Штат Техас».
Удивительно мягкую шкуру зверя можно было резать мечом или ножом; червю все было как с гуся вода.
Рождалась поэзия: «Кто пишет у червя на яйцах...»
Настойчивые призывы: «Сэмми, вернись!»
Реклама: «Кому охота поразвлечься, найди Джорджа, Пятый легион, Двенадцатая палатка».
Критика: «Соня Кольская мне плешь проела».
Философия: «Долбал я армию».
Полезные советы: «Пойди просрись!»
И патриотизм: «СМЕРТЬ ГЕЕ!! !»
Последняя надпись бесконечно повторялась по всему протяжению червя. Были там и трогательные панегирики погибшим друзьям, и ностальгические жалобы, обычные для солдат всегда и повсюду. Даже клочок истории: «Здесь был Килрой».
Славно, что им попался песчаный червь, подумала Сирокко. Армия отчаянно нуждалась в разрядке смехом. Ибо переход через Мнемосину был сущим адом.
Температура поднималась аж до шестидесяти градусов по Цельсию и редко опускалась ниже сорока.
Влажность была очень низкой, что отчасти помогало. Но больше не помогало ничего. Не было ни ночного облегчения, ни прохладного ветерка.
Стратегия выживания в гейской пустыне резко отличалась от той, что бывала так полезна в Сахаре. Солнечный свет был слаб как разбавленный чай. Но нем даже загореть не удавалось — не то что обгореть. Поэтому шляп не носили, и никаких защитных одеяний тоже. Многие предпочитали раздеваться догола, чтобы пот мог испаряться как можно скорее. Другие оставляли минимальное количество одежды, чтобы удержать часть воды.
Ни то ни другое особенно не помогало. Воды у них хватало, чтобы одолеть Мнемосину без установления рационов. Поэтому никаких указаний от Сирокко не последовало. Главной задачей было уберечь ноги и хоть немного поспать.
Людям раздали странные приспособления, которые несли от самого Диониса. Сплетенные из грубого тростника, они больше всего походили на снегоступы. Для ходьбы в них требовалась определенная практика, но дело стоило усилий. Все пекло шло снизу, из-под песка, и кое-где так жарило, что запросто можно было готовить. Пескоступы так распределяли вес, что ноги в песке не тонули. Также благодаря им подошвы ботинок почти не соприкасались с поверхностью.
У титанид имелись свои, более солидные разновидности пескоступов. А вот джипам пришлось очень несладко. Они почти непрерывно похрюкивали.
Стоянки оказывались непрерывным кошмаром.
Люди спали стоя, прислонясь к фургонам. Можно также было навалить сложенные палатки, одежду и все такое прочее, создавая тем самым нечто вроде тюфяка, который давал хоть некоторую изоляцию от идущего снизу жара. Люди теснились на этих кучах — и, задыхающиеся и мокрые от пота, просыпались от кошмарных снов про пожары.
Лучше было спать прямо на марше. Солдаты по очереди забирались, на крыши фургонов и урывали несколько часов сна, пока их не поднимала следующая смена. Тем не менее многие засыпали прямо на ходу, падали и тут же с воплями вскакивали.
Были случаи истощения и обезвоживания. Военно-Воздушные Силы постоянно летали туда-сюда, забирая самых тяжелобольных к рубежу Океана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79