Отсюда и работа с плугом. Самому Крису она была не по силам, зато на вспаханном поле можно было собрать лучший урожай, а значит — устроить более богатый стол. Все в наилучшем виде уравновешивалось.
Обработали они уже примерно два акра. Запах свежевспаханной почвы нравился Рокки. Приятно было прилагать усилия, чувствовать, как твои копыта погружаются в землю, слышать поскрипывание упряжи, видеть, как богатая бурая почва дымится от подгейского тепла. Приятно было тереться боками с Вальей. Желтый был любимый цвет Рокки, а Мадригалы были желтее желтого.
Познакомились они недавно. То есть о Валье Рокки знал едва ли не с рождения, когда она отправилась в тот жуткий поход с Капитаном, — в поход, прославленный в песнях и преданиях. Уже не один мириоборот Рокки был знаком со Змеем, сыном Вальи. Но саму Валью накоротке Рокки узнал лишь около семи кило-оборотов назад.
И всего килооборот назад Рокки понял, что любит Валью. Это его удивило. Разумеется, как и любой другой разумной расе, причуды были свойственны и титанидам. Так что и Рокки подумывал об Эолийских Соло. Любить их, он, впрочем, был не склонен. Рокки считал едва ли не верхом неразумия, что единственный родитель Соло находил в себе достаточно эгоизма, чтобы возыметь желание произвести на свет генетическую копию самого себя без помощи какой-либо другой титаниды. Ребенок Эолийского Соло был, понятное дело, столь же невинен, что и любой другой... и все же раз он представлял собой точную копию матери, оставалось предположить, что и дитя Эолийского Соло унаследует материнский эгоизм.
Именно Эолийским Соло и была Валья.
Пара дошла до конца ряда. Оба приятно вспотели и самую малость устали. Валья потянулась к застежкам своей упряжи — ее примеру последовал и Рокки. Они отстегнули плуг, и Валья протопала на несколько шагов вперед, после чего повернулась, высоко задрав хвост, и снова вернулась к Рокки. Затем она потянулась под его живот, чтобы пожать ту складку, где скрывался задний пенис.
— Мне охота, — пропела она. — Не хочешь ли потрахаться?
— Звучит заманчиво, — пропел он и подобрался к ней сзади.
То, что они в действительности сказали друг другу своими песнями, было гораздо больше. Впрочем, титанидские песни никогда в точности не переводились ни на английский, ни на любой другой земной язык. Фраза Вальи из четырех нот была выражена в земной тональности, так что «охота» и «потрахаться» почти соответствовали действительности. Но то, как Валья гарцевала, тоже составляло часть песни — причем ту ее часть, где имелось в виду, что Рокки ее покроет, а не наоборот. Ответ Рокки заключал в себе много больше простого одобрения. По сути, весь обмен репликами и последующими движениями был не большей формальностью, чем процесс одевания.
Итак, Валья развела задние ноги и чуть опустила круп. Легко пройдясь передними ногами по ее спине, Рокки оседлал ее и вошел. Он обнял сзади торс Вальи, а та потянулась назад и крепко обняла его передние ноги. Тогда Валья развернула голову, и они поцеловались, а затем радостно и бодро спаривались добрых две минуты, пока не достигли задних оргазмов — которые, по здравым неврологическим причинам, у титанид всегда наступают одновременно. Некоторое время Рокки отдыхал в этой позиции, крепко прижимаясь своими грудями к сильной спине Вальи, затем подался назад.
Валья спросила, не оказать ли и Рокки ту же услугу, но Рокки отказался — и вовсе не потому, что не хотел быть покрытым. Напротив, ему страшно этого хотелось. Просто на уме у него в тот момент были куда более серьезные и интимные материи.
Тогда он погарцевал перед Вальей, высоко вскидывая передние ноги, а затем встал с ней лицом к лицу — в считанных дюймах. Улыбнувшись Рокки, Валья положила руку ему на плечо, желая слегка повернуть к себе его голову и поцеловать. Но тут заметила его переднюю эрекцию.
— Простите, сир, но мы едва с вами знакомы, — пропела она в формальной тональности.
— О да, синьора, мы знакомы недолго, — согласился Рокки. — Но любовь столь сильная, как моя к вам, рождается порой мгновенно, в манере тех-кто-ходит-на-двух-ногах. Если прекрасная госпожа позволит, я предложил бы моей даме союз.
— Спойте же о нем.
— Трио. Мне быть задоматерью. Прошу прощения, если об этом не упоминал, но задоматерью мне еще быть не доводилось.
— Вы молоды.
— О, вы правы.
— Миксолидийское?
— Лидийское. И Змею быть задоотцом.
Валья задумчиво потупила взгляд.
— Диезное? — пропела она.
— О да.
Так Рокки обрисовал Диезное Лидийское Трио, один из наиболее привычных из двадцати девяти способов. Они с Вальей произведут переднее сношение, результатом которого станет полуоплодотворенное яйцо: Рокки как передоотец, Валья — как передомать. Яйцо это затем будет активировано Сирокко Джонс, имплантировано в матку Рокки и стимулировано Змеем: Рокки таким образом станет задоматерью, Змей — задоотцом.
Рокки видел, как Валья все обдумывает. Генетика была для титанид настолько же интуитивна, насколько легковесна она была для людей. Рокки знал, что ни малейшего изъяна Валья в его предложении не найдет, хотя тот факт, что Валья была задоматерью Змея, мог бы показаться человеку инцестуозным. Однако инцест становился для титанид генетической проблемой лишь в особых и ограниченных случаях, а морально вообще никакой проблемы не составлял.
— Брак всем хорош, — наконец пропела Валья. — Но некоторых раздумий он все же потребует.
— Как будет угодно госпоже.
— О дело вовсе не в вас, сударь, — начала было Валья, но тут же перешла в менее формальную тональность. — Черт возьми, Рокки. Похоже, и я начинаю в тебя влюбляться. Да, ты славный парнишка, но меня тревожат нынешние времена.
— Понимаю, Валья. Колесо нынче крутится скверно.
— Не знаю, стоит ли нам вводить детишек в подобный мир.
— Разве во времена твоей задоматери мы не воевали с ангелами?
Валья кивнула и утерла слезу.
— Да, знаю. И Змей будет в восторге. Ты уже с ним говорил?
— Ни одна живая душа еще не знает.
Не успели они поцеловаться, как тут же услышали — из джунглей на полном галопе вылетел Змей. Грязь так и летела у него из-под копыт, пока он громыхал по вспаханному полю.
— А я думал, вы тут пашете! — пропела титанида. — И почувствовал себя таким виноватым. Сидишь себе дома и готовишь, а единственная твоя забота — это бешеное человеческое дитя. А вы тем временем трудитесь в поте лица, как простые крестьяне. Вот я и поспешил — только бы найти вас и...
Тут Змей замер, зарывшись в землю всеми четырьмя копытами, — и долгих две секунды стоял как вкопанный. Затем он вдруг встал на дыбы — резкий разворот — и вот уже летит туда, откуда прискакал.
— Зомби! — выкрикнул он по-английски, но к тому времени Рокки и Валья уже сами почуяли нечисть — и бросились в жаркую погоню.
— Вот и спасай после этого ребенка, — заметил Конел, глядя на Адама. У того с подбородка капала слюна. — Нянькой тебя делают — только и всего!
Зевнув, Конел еще глубже зарылся в кушетку. Они с Адамом играли в угловой комнате на первом этаже главного здания Клуба — той самой, где множество окон и прекрасный вид на водопад. Искра занималась наверху чем-то таким, от чего по дому порой разносились странные запахи. Так или иначе, чем бы приготовленная гадость ни была, девушку от нее вырвало. А чуть раньше она бегала по дому, явно изображая из себя шпионку. Но уже час с лишним ни звука оттуда не доносилось.
— Конечно, слишком хороша, чтобы сидеть со своим братишкой, — сказал Конел Адаму. Ребенок с серьезным видом понаблюдал за «своим нянем», затем швырнул в него титанидским яйцом.
На самом деле Конелу жаловаться было не на что. И по-правде, он испытывал громадное удовлетворение от того, что и ему нашлось занятие.
А парнишка был ничего себе. Не рева-корова. По-настоящему смышленый и сильный. Еще годик, и он бы уже взялся за гири — только бы на ноги чуть покрепче встать. Костяк у него для гирь что надо. По-своему Конел даже гордился, что Робин доверила ему такого парнишку.
Ребенка Конел усадил в центр комнаты, выклянчил для него кое-какие игрушки. Адам с удовольствием расшвыривал игрушки по сторонам, а потом за ними ползал. Особенно полюбилась Адаму полка с титанидскими яйцами. Яйца были круглые, размером примерно с шарик для гольфа — и всевозможных цветов. В рот Адаму они не влезали, хотя пытаться это делать ему не мешало. Вдобавок они не бились. Пожалуй, единственным недостатком яиц была их склонность закатываться под мебель. Тогда Конел соорудил вокруг Адама палисад из подушек четырех метров в диаметре. Дальше ребенку утопать не удавалось. Так что Адам голый шлепал по округе, падая не слишком часто, но когда все-таки падал, то почти сразу вскакивал.
Глядя, как Адам замирает, а потом начинает прыскать на пол, Конел рассмеялся. Тогда Адам неуклюже повернулся и тоже рассмеялся.
— Ма! — заверещал мальчуган. — Ти-ни! Ма!
— Пи-пи, — объяснил ему Конел, вставая. — Пора бы уже, парнишка, выучиться. — Хочу пи-пи. — Адам засмеялся еще громче, кивая.
Конел взял из ванной полотенце и вытер лужу. Досада, конечно, но что уж тут поделаешь? Да и всяко лучше пеленок.
Потом Конел снова сел и мысленно уже в сто первый раз обратился к Искре. Скорее всего она просто там спит. Ну и штучка эта Искра! Н-да, Искра. Ох и штучка. Что же с ней интересно делать? С чего начать?
Ничего хорошего Конелу в голову не лезло. Сперва он думал, что она ненавидит все живые существа — в равной степени. Позднее он пришел к выводу, что для него, Конела, в сердце девушки уготовано особое место — чуть ниже гремучих змей, педерастов и спирохет. Ничего не скажешь, неплохо для начала. Впрочем, целеустремленность всегда была сильной стороной Конела.
Целеустремленность — но, к несчастью, не воображение. И не скрытность. Сирокко однажды заметила ему, что его прямота просто очаровательна, но к ней требуется привыкнуть.
Так что когда мысли Конела обращались к Искре, они крутились вокруг одного и того же невыгодного шаблона. Конел понимал, что все это смехотворно, что должно случиться нечто радикальное. Только тогда Искра перестанет видеть в Конеле что-то кроме отталкивающего чудовища. Но ничего, помимо привычных фантазий, бедняге в голову не приходило. Фантазия начиналась с того, что он встает со стула и поднимается по лестнице. Затем стучит в дверь.
— Входите, пожалуйста, — скажет Искра. И Конел, с самой своей победной улыбкой, войдет.
— Просто зашел заглянуть, не нужно ли вам чего-нибудь, Искра, — скажет он.
Затем — насчет подробных деталей этой части у Конела уверенности не было — он сядет рядом с ней на постель, наклонится ее поцеловать, их губы сольются в нежном поцелуе...
И тут она закричала.
Жуткий, устрашающий вопль, вырвавшийся из самого горла. И так далеко зашла фантазия Конела, что на одно мгновение замешательства он попытался придумать подобающее извинение — а потом кровь его застыла в жилах, стоило ему понять, что вопль реален.
Нижняя ступенька, девятая ступенька, затем верхняя ступенька — и Конел уже пулей летит по коридору к ее комнате.
ЭПИЗОД X
Искра пробуждалась медленно, не сознавая, что ее тревожит. Она так и лежала в постели, снова ожидая того звука. Интересно, почему она решила, что Сирокко стоит у ее двери и собирается войти?
Вот опять. Опять что-то скребется. Но здесь не скребутся в двери — здесь открывают их кулаками. Да и не дверь это вовсе. Окно.
Зевая, Искра дотопала до окна и высунула наружу голову. Потом взглянула вниз.
То, что она увидела, забыть ей уже было не суждено.
Снаружи дома карабкалась какая-то тварь. Искра увидела лапы — сплошь из костей и змей; макушку, покрытую сморщенным пергаментом и клочками длинных волос. Но ужаснее всего были ладони твари. Вот оголенные кости пальцев, куски гниющего мяса — и пасти, пасти. Каждый палец заканчивался слепой змейкой с широкой пастью с игольчатыми зубами, и, когда такая лапа хваталась за вертикальную стену, змейки вгрызались туда со вполне различимым хрустом. Тварь двигалась быстро, лапа поспевала за лапой. Искра лихорадочно нашаривала оружие, запоздало понимая, что на ней нет ни клочка одежды. И тут тварь подняла взгляд. Вместе лица Искра увидела череп. В глазницах роились черви.
Искру тяжело было напугать. Даже это жуткое лицо не смогло довести ее до крика. Но затем она повернулась за пистолетом — и оказалась лицом к лицу со второй тварью. Эта висела на стене рядом с окном — и ее физиономия оказалась в каком-то полуметре от лица девушки. Над бровями чудища торчала зазубренная кость, и кишела масса червей. Тварь потянулась к Искре — тут-то она и закричала.
Тварь ухватила Искру за кисть. Все еще крича, она дернулась, а змейки впились в ее плоть. Наконец удалось высвободиться.
Искра не помнила, как ей удалось добраться до другого конца комнаты. Время то шло мучительно медленно, то жульничало, оставляя минутные провалы. Искра вдруг обнаружила у себя в руке пистолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79