Он все еще сидел, закрыв лицо руками. Его слова было трудно расслышать. Блум придвинулся поближе к нему. Я стоял рядом с миссис Гибсон, которая достала из сумочки на редкость изящный, обшитый по краям платочек и промокнула им глаза, а затем спрятала его обратно в сумочку. Щелчок металлического замочка прозвучал в той маленькой камере на манер оглушительного выстрела.
– Была… была пят… была пятница. Я тогда наконец решился выбраться отсюда. Думал сначала вместе с ней отправиться на Рифы, там нанять яхту, и выйти в море, и оставаться там до тех пор, пока не обдумаю окончательно своего последующего шага. Я сказал Элли, что мы уезжаем. Еще раньше я принес с рынка фрукты, немного сыра, бутылку вина, и мы ужинали у меня в комнате, и я ей как раз тогда сказал, что завтра утром мы уедем. Мы поплывем на яхте, рассказывал ей я, и еще спросил, любит ли она кататься на яхте. Элли объявила мне, что со мной ей ни на какой яхте кататься не хочется, и вообще она хочет домой к маме. Я сказал… я сказал ей, твоя мама умерла, малышка, и потом в первый раз с тех пор, как я увез ее из дома я… я рассказал ей, кто я. Я ей сказал: «Я твой папа, я буду о тебе хорошо заботиться, ты не бойся». Она серьезно поглядела на меня, а я как раз тогда сидел и чистил апельсин, а в руке у меня был нож, который я всегда держу в машине на всякий случай, ну там, если вдруг придется отправиться на рыбалку… я им чистил апельсин, для нее, этот апельсин был для нее, а она поглядела на меня и сказала: «Ты не мой папочка! Мой папочка Тони Кениг!» – и тут она проворно вскочила на ноги и побежала к двери. Я поймал ее у самого порога, она даже замка не успела открыть, я схватил ее за волосы, и я… она стала вырываться, а у меня в руке был нож, я… я просто… я думаю, что я… снова вышел из себя, черт возьми, она сказала, что Тони – ее папочка, в то время как это я был ее отцом! И я… я думаю… я, это… ножом. Кажется я… я ей горло ножом…
– Ну ладно, мистер Маршалл, – проговорил Блум.
– Кажется я ее убил.
– Ладно, – сказал Блум.
– Я очень сожалею, – еле выговорил Маршалл.
Наверху в приемной миссис Гибсон стала просить прощения у Блума, что она не проявила должной бдительности во время проживания Маршалла в ее мотеле. Она ведь видела, как он принес девочку, она видела фотографии пропавшей девочки и в газетах, и по телевизору, но тогда она вовсе не придала этому никакого значения, не увидела в том никакой взаимосвязи. Блум уверил ее, что в том вовсе не было ее вины. Он поблагодарил миссиз Гибсон за оказанную помощь, а затем попросил одного из полицейских отвезти ее обратно домой. Стенные часы показывали половину седьмого вечера. В участке было на редкость тихо и спокойно. Блум волновался, что признание Маршалл может быть сочтено недействительным, потому что сделано оно было в присутствии меня и миссис Гибсон. Я сказал ему, что, лично я не вижу никаких оснований для возражений по этому поводу, но Блум все равно выглядел очень обеспокоенным и сказал, что ему все же хотелось бы тут же связаться с адвокатом штата.
– Вот видишь, ведь у них всегда на все есть свои собственные причины, – он грустно покачал головой. – Помнишь, что я тебе тогда сказал? У них всегда и на все есть причины, Мэттью. Это только в фильмах убийства совершаются из-за денег. В реальной же жизни всему причиной – мужья, жены и их дочери, – он опять покачал головой. – Убил двоих, себе всю жизнь изломал. Как же такое могло случиться, Мэттью? Ведь в своей профессии он же ведь был настоящим гигантом, колоссом, я бы сказал.
– Но вот в душе он так и остался злым карликом.
Сразу же по возвращении домой я позвонил Джоанне. Мне лишь только хотелось услышать ее голос, услышать, как она говорит мне: «Папочка!» Джоанна объявила, что совсем недавно у нее состоялся разговор с Эндрю Жестоким, во время которого она поставила его в известность, что встречаться она с ним больше не хочет, и вообще она не уверена, что ей вообще когда-либо захочется снова даже видеть его. Я с удовлетворением отметил про себя, что она так и назвала его: Эндрю Жестокий.
– Вот так, – сказала она.
– А ты уверена, что ты поступила правильно? – поинтересовался я.
– Да, разумеется, уверена, – прощебетала она. – Пап, спасибо тебе, вот.
– Я люблю тебя, – сказал ей я.
– Я тебя тоже очень-очень люблю, папочка.
Я осторожно положил трубку и еще некоторое время смотрел на телефон. В глазах у меня стояли слезы. Я просидел неподвижно, как мне показалось, еще довольно долго, а затем снова снял трубку и набрал номер телефона Дейл.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42