Они пошли к храму, а я вернулась в избу. Знахарка раздела Ивана и осматривала его рану. Увидев меня, улыбнулась, обнажив беззубые десны.
– Вернулась, это хорошо, – сказала она, не объясняя, что, собственно, в этом хорошего. – Тебе нужно лечь, отдохнуть.
– Да, конечно, – пробормотала я, устраиваясь на лавке возле окна.
Не успела я лечь, как голова неудержимо закружилась и я заснула, словно впала в забытье. Проснулась я только поздним вечером. На столе горели восковые свечи, Елена Павловна и батюшка сидели рядом на лавке и о чем-то разговаривали. Матушки в комнате не было. Я выспалась и чувствовала себя вполне здоровой. Приподняв голову, я посмотрела, что с Иваном. Он лежал на спине с закрытыми глазами. Я хотела встать, но не успела, нечаянно услышала, о чем думает Елена Павловна, и замерла.
Чего-чего, но такого я от нее никак не ожидала. В ее голове роились мысли, как бывает, когда человек загнан в тупик и лихорадочно ищет из него выход. Отец Дмитрий вызывал у нее ненависть, он чем-то так разгневал нашу красавицу, что она готова была выцарапать ему глаза. Это было странно, если учесть, что они познакомились всего несколько часов назад и, кажется, сначала понравились друг другу. Я начала подслушивать, о чем они говорят.
– Зачем тебе прозябать в сельской церкви, – втолковывала она священнику, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик и оскорбления, – с такими способностями, как у тебя, ты станешь, кем только захочешь! Хоть князем, хоть генералом!
– Я принял священный сан! Где ты была раньше, – отказывался он.
– Ну что тебе какой-то сан, нас с тобой ждут такие дела, что о тебе узнает вся Россия! – уговаривала Елена Павловна. – Ты таких женщин, как я, когда-нибудь еще видел?
Отец Дмитрий отрицательно покачал головой.
– Я не то, что твоя вяленая вобла! – горячо шептала искусительница, прижимаясь к нему. – Со мной ты такое узнаешь! Мы будем жить, как в раю! Дай руку, потрогай, как у меня сердце бьется!
Она взяла руку священника и приложила к своей груди. Он кивнул, подтвердив, что оценил ее сердцебиение, но руку убрал, чем привел Елену Павловну в скрытую ярость.
– Ты же умный человек, неужели сам не понимаешь, что тебе привалило счастье! – страстно сказала она, невольно повышая голос. – В золоте будешь ходить, на каретах разъезжать!
– Нет, от сана я не отступлю, – покачал головой священник и перекрестился на образа. – И свою матушку никогда не брошу!
– Ну и дурак! – не выдержав, зло сказала она. – Так и будешь прозябать в нищете и убожестве!
– Может быть я и дурак, – миролюбиво ответил отец Дмитрий, – но под чужую дудку плясать не стану. – И в моем доме ты никому ничего плохого не сделаешь. Зря ты все затеяла…
Нужно с ними кончать, – с холодной ненавистью подумала моя милая спутница, – со всем разом. Рыжий попик о чем-то догадывается. Тем хуже для него! Скоро у моих все будет готово, – она вспомнила своих помощников, тех самых которых мы будто бы убили утром на дороге, – еще четверть часа и можно будет начинать.
Я лежала с закрытыми глазами, не зная, что можно предпринять. Судя по мыслям Елены Павловны, я влипла, и так крепко, как еще никогда раньше. Как получилось, что она сумела меня обмануть, я не представляла. До этого случая она думала только то, что говорила, и никаких опасных, предательских мыслей у нее не было.
– Я не собираюсь заставлять тебя делать что-нибудь мне в угоду! – с душевной теплотой в голосе сказала Елена Павловна. – Я хотела тебе только помочь, в память о нашей большой любви! Не хочешь меня слушать – твое дело, а я думала, что ты меня хоть немного любишь!
Отец Дмитрий смутился, но вида не подал. Соблазнительные любовные сцены с участием Елены Павловны промелькнули в его памяти, но он постарался их сразу же забыть.
– Что было, то быльем поросло, – ровным голосом, ответил он. – Тогда я был молодым и глупым, думал только о плотском, а теперь я другой человек.
То, что он сказал, насторожило меня еще больше. Выходило, что в дом священника мы попали не случайно и они с попутчицей давние знакомые.
– Я не пойму, тебе что, жалко этого? – спросила Елена Павловна и указала головой на меня. – Или свою вяленую воблу?
Отец Дмитрий ответил не сразу, какое-то время молча сидел, глядя на оплывающую свечу. Потом поднял на собеседницу глаза:
– Я хоть и грешник, но не душегуб. И гореть в аду не собираюсь. Ушла бы ты по добру и не смущала мне душу, – попросил он. – Покаяться я тебя уже не прошу, ты служишь дьяволу, и пусть он заботится о твоей душе.
– Нет, милый, так просто мы не расстанемся! – больше не скрывая ненависти, воскликнула Елена Павловна. – Увяз коготок, всей птичке пропасть! Наше дело от того, что ты стал святошей, не проиграет. Не хочешь сделать, что я тебе велю, сделают другие, только тебе тогда плохо придется.
– Это мы еще посмотрим! – рассердился отец Дмитрий.
– Смотри не смотри, но ты сам выбрал свой путь, – сказала она, порывисто встала и направилась к дверям.
Я поняла, что она собирается сделать, и попыталась ее задержать.
– Останови ее! – крикнула я священнику, вскакивая с лавки.
Он повернулся ко мне, покачал головой и не сдвинулся с места. Елена Павловна посмотрела через плечо в мою сторону и бросилась к выходу. Я сунула руку в карман за пистолетом, но его там не оказалось. С отчаяньем вспомнила, что после того, как я выстрелила в ее сообщника, он выпал у меня из руки.
– Стой, ты отсюда не выйдешь, – закричала я, и побежал вслед за ней.
Однако догнать ее мне не удалось. Елена Павловна выскочила из горницы и захлопнула за собой дверь. Я попыталась ее открыть, но не смогла, она успела чем-то подпереть дверь снаружи.
– Что ты сидишь! – набросилась я на попа. – Она нас собирается сжечь!
Священник пожал плечами и остался на месте, подумав при этом, что у меня что-то случилось с головой.
– У вас есть другой выход? – спросила я, продолжая попытки открыть дверь.
– Нет, только этот, – ответил отец Дмитрий. – Ты не бойся, ничего она нам не сделает! Все в руках Господа.
– Господа?! Ее снаружи ждут сообщники, и они собираются сжечь нас заживо! – закричала я, в отчаянье оглядываясь. – Отсюда даже в окна не вылезти!
– Откуда ты знаешь о сообщниках? – спокойно спросил он.
– Не знал бы, не говорил! Ты так и будешь сидеть и ждать, когда мы сгорим? – спросила я, примериваясь к малюсеньким окошкам, забранным толстенным мутным стеклом, в которые не протиснуться было даже мне, не то, что священнику или кучеру.
– Когда-то я очень любил эту женщину, – не отвечая на вопрос, сказал он. – Где все это теперь?
– Там же, где и раньше, я видел, как ты на нее смотрел, когда мы приехали! Только вот она тебя совсем не любит! – прервала я его грустные воспоминания, не оставляя бесполезные попытки открыть дверь. – Что же делать, мы здесь, как в мышеловке! Батюшка, а где твоя жена? – с надеждой, спросила я.
– Там, в летней горнице, разговаривает со старухой, – ответил он и показал на дверь, ведущую во внутреннюю часть дома.
Я, не спрашивая разрешения хозяина, бросилась туда. Летняя горница оказалась точно такой же комнатой, как и та в которой мы остановились, только в ней не было печи. Попадья со знахаркой сидели за чаем и, когда я туда ворвалась, удивленно на меня посмотрели.
– Что-нибудь случилось? – спросила матушка.
– Пока нет, но случится! Из дома можно как-нибудь выбраться?
– Конечно можно, там есть дверь, – указала она, – вы же через нее входили…
В отличие от попадьи знахарка сразу насторожилась и точно угадала ситуацию.
– Никак горим? – спросила она.
– Еще нет, – ответила я, – но, кажется, скоро загоримся.
– А где отец Дмитрий? – быстро спросила она.
– Там!
– Да что случилось? – вмешалась в разговор попадья. – Где-то пожар?
– Скоро начнется, – вместо меня ответила старуха. – Вот горе-то какое! Проглядела я, старая!
Это уже становилось интересным и невольно заставило всмотреться в знахарку. Внешне она выглядела обычной деревенской старухой, и в то же время, в ней было что-то такое, что цепляло взгляд. Однако рассматривать ее и анализировать времени не было. Я ничуть не сомневалась, что Елена Павловна выполнит свое обещание. Я видела ее в деле и понимала, что эта по-своему талантливая женщина, не остановится ни перед чем.
– Матушка, а на чердак у вас ход есть? – обратилась она к хозяйке.
– Нет, туда можно залезть только со двора по лестнице.
– А подполье? – с надеждой спросила я.
– У нас ледник во дворе…
– Дымом пахнет, – сказал, входя к нам в комнату, отец Дмитрий. – Неужели, правда начался пожар?
Все начали инстинктивно принюхиваться. Я почувствовала запах дыма.
– Горим! – пронзительно, так что все невольно вздрогнули, закричала матушка, и бросилась прятаться на груди мужа.
Отец Дмитрий отстранил ее от себя, опустился на колени и начал молиться.
– Где горит? – спросил из соседней комнаты, последний обитатель дома, кучер Иван. – Со двора дымом тянет…
– Вот и все, – сказала я, чувствуя в душе полную пустоту и неимоверную усталость. – Теперь нам остается только ждать.
– Чего? – дрожащим голосом спросила матушка.
– Смерти или чуда, – ответила я.
– Нужно бежать! – крикнула она и кинулась в соседнюю комнату. Оттуда послышались громкие удары, Иван бил чем-то тяжелым в дверь. Потом он крикнул:
– Нас заперли! Горим! Спасайся, кто может!
Ужас сковал мои силы, и я безвольно опустилась на лавку. Снаружи уже слышался треск горящего дерева. В невидимые щели в горницу начал просачиваться дым. Сразу стало трудно дышать. Иван продолжал кричать и ломать входную дверь. Священник молился. Я сидела, тупо глядя перед собой. Одна знахарка почему-то сохраняла спокойствие. Старушка осталась на своем месте и, не спеша, прихлебывала из блюдечка чай.
Удивительно, но ее необъяснимое спокойствие вернуло мне силы.
– Батюшка, вместо того чтобы молиться, помог бы Ивану открыть дверь, – сказала я отцу Дмитрию и пошла, посмотреть, как у того продвигается дело. Кучер стоял против входной двери и как тараном бил в нее тяжелой скамейкой. Сил у него было мало, и та от ударов только вздрагивала.
– Дай я попробую, – оттолкнув меня с дороги, закричал отец Дмитрий и отобрал у обессилившего кучера скамью.
За окошками уже полыхало пламя и у нас внутри стало совсем светло. Священник что есть силы, выбивал дверь, но она не поддавалась. От дыма стало нечем дышать. Сорвав голос, оборвала крик попадья и натужно закашлялась, задохнувшись дымом. Вдруг со звоном в одном из окон лопнуло стекло, и в комнату ворвался вихрь огня. Меня опалило жаром и я, спасаясь от пламени, отступила к глухой стене.
И в этот момент из дыма выплыла старуха знахарка. Она подошла к отцу Дмитрию, и что-то ему сказал. Что именно, за треском пожара я не услышала, но он тотчас бросил попытки выбить дверь и швырнул скамью на пол.
– Алевтинка, иди сюда, – на этот раз громко, так что я услышала, позвала меня старуха.
Услышав такое обращение, я решила, что или схожу с ума или теряю сознание. Однако знахарка обращалась именно ко мне, и я почти против воли послушалась и подошла.
– Помоги, милая, матушке, а то она занедужила, – попросила старуха и обратилась уже ко всем. – Идите за мной.
Бабка подошла к запертой снаружи входной двери и легко, безо всякого усилия ее открыла. Я поймала попадью за руку и потащила за собой. Все бросились в сени, спеша убежать из дома. И тут произошло нечто совершенно немыслимое и необъяснимое. Лишь только я переступила порог горницы, как пожар утих. В сенях было тихо, будто за стенами дом не бушевало пламя. И воздух был самый обычный. Мы все замерли на месте, и молча стояли, не зная, что делать дальше. Одна матушка продолжала кашлять, но и она скоро утихла.
– Пожара что, больше нет? – растеряно, спросил старуху отец Дмитрий.
– Идите наружу, – не ответив, велела она нам и опять сама открыла дверь во двор.
Мы послушались, и друг за другом вышли на крыльцо поповского дома. Сказать, что я, да и все мы, почувствовали облегчение, значит не сказать ничего. Во дворе была тихая, спокойная летняя ночь. Здесь ничего не горело, не трещало и не взрывалось.
– А как же пожар? – опять спросил священник и перекрестился. – Пожара нет? Он что, нам привиделся?
– Господи, спасибо за чудесное спасение, – зашептала попадья и тихо меня спросила. – Это был сон?
– Нет, не сон, – вместо меня ответила старуха. – Просто мы спаслись чудом. Идите вниз и сами все увидите.
Я уже догадалась, кто такая наша спасительница, отпустила матушкину руку и первой спустилась с крыльца. Это было невероятно, как и само спасение, но вызволила нас от смертельной опасности, бабка Ульяна, знахарка, даровавшая мне способность понимать чужие мысли. Каким образом она оказалась здесь, я даже не пыталась понять. Мне в тот момент стало не до того. На последней ступени я вдруг увидела весь поповский дом, он был объят пламенем. В ужасе я отшатнулась, но тотчас застыла на месте. Это был какой-то невероятный пожар, как будто нарисованный, холодный и немой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42