«Возьми немножко энергии из корабельного сундука, — вопило все ее существо. — Совсем чуточку!»
Она противилась искушению, потому что знала: стоит ей поддаться своим желаниям, и она мигом вытянет из корабля все до капли.
Когда боли только начались, она попыталась избавиться от них, освободив свой дух, но не смогла. Судороги мешали сосредоточиться, запирая ее в пыточной клетке тела.
Талабан дважды за день подходил к ее двери, но она не открыла ему. Даже сквозь дверь она чувствовала сладостную пульсацию его жизненной силы, и жажда поглотить эту жизнь ужасала ее.
Помимо воли она перебирала в уме корабельную команду и думала, что не все они хорошие и честные люди. Она видела их мысли, когда поднялась на борт. Есть среди них негодяи, жестокие к своим близким. Никто по ним плакать не станет.
«Нет! Их жизни принадлежат им, а не тебе!»
«Они твои. Ты богиня. Ты нужна, а они нет. Их жизни послужат великому делу — истреблению Королевы Кристаллов».
Это звучало убедительно.
Сев, Софарита завернулась в одеяло и задумалась о том, кто же из матросов всех хуже, но судорога опять впилась в нее огненными иглами, заставив скорчиться и закричать.
Теперь Софариту бросило в жар. Откинув одеяло, она налила себе воды и выпила залпом.
Дверь открылась, и вошел Ро.
— Уходи, — сказала Софарита. — Мне радо… работать.
— Что это за работа, Софарита?
— Уйди прочь, тебе говорят! — Она вскинула руку. Ро пролетел по воздуху и грохнулся о стену. Он сполз на пол и поднялся, держась за косяк.
— Я знаю, ты страдаешь, но это скоро кончится. Ану научил Талабана, как ускорить Танец Времени. Мы пересечем океан всего за два дня.
— Мне надо… поесть! — Ей рисовались лица тех, кого она намеревалась погубить.
— Как Алмее. Зря мы не захватили с собой ребенка — сейчас мы похоронили бы его. Живым — чтоб кричал.
— Не серди меня, Ро.
— Пусть даже Алмея со всем своим злом погибнет — это ни к чему не приведет, если ты станешь такой же, как она. Но ты не такая. Ты лучше. Ты сильнее. Если тебе так нужна чья-то жизнь, возьми мою. Она твоя. Я отдаю ее тебе без принуждения.
Она качнулась к нему.
— Зачем? Зачем ты это делаешь?
— Чтобы уберечь тебя от человекоубийства.
Она посмотрела на него, и на миг ей сделалось легче.
— Зло — это яд, — продолжал он, — поэтому им нельзя пользоваться. Победить зло его же оружием — значит заменить одно зло другим. Я верю, что силой тебя наделил Исток, и она не должна быть запятнана.
— Что же мне делать? Голод терзает меня.
— Скоро мы будем на месте. Мужайся.
— Что же будет, когда — если — я впитаю в себя силу Алмеи? Что станет со мной тогда?
— Ану достроит свою пирамиду, и ты насытишься.
Услышав это, она рассмеялась, горько и презрительно.
— Его пирамида убьет меня! Она вырвет у меня душу. — Произнеся это, Софарита побелела и прошептала:
— О нет!
Что я наделала!
Ро молча смотрел на ее исказившееся лицо.
— Я обрекла на гибель их всех. Алмея была здесь и слышала меня! О небо!
— Что такое могла она услышать?
— Пирамида Ану предназначена не для того, чтобы питать кристаллы. Совсем наоборот. Она выпьет из них всю энергию.
Он строит оружие против Алмеи. Наше путешествие всего лишь уловка, придуманная, чтобы отвлечь внимание Королевы Кристаллов на меня. — Софарита вскрикнула от новой судороги. — Я не могу жить без пищи, Ро! Я не выдержу!
Он нежно взял ее за руку.
— Давай сядем на пол, и я проведу тебя через Шесть Ритуалов. Мы обретем покой. Мы победим, Софарита. Перелей в меня свою боль и свой голод, и мы сразимся с ними вместе.
— Это погубит тебя, — прошептала она.
— Посмотрим.
Держась за руки, они опустились на ковер.
Зал Подвижников использовался редко — разве что для особо торжественных церемоний или для панихид по аватарам, достойно прожившим свои несколько веков, что, к счастью, случалось нечасто. Зал с высокими окнами и сиденьями вдоль стен занимал весь низ Библиотеки. При Верховном Аватаре он предназначался для театральных представлений и мог вместить восемьсот человек.
Теперь он был полон едва ли наполовину. Оставшиеся аватары со своими семьями собрались послушать подвижника-маршала. Раэль стоял в середине зала, оглядывая присутствующих.
Аватары редко собирались все вместе, и при каждой такой оказии Раэль сознавал, как их все-таки мало. Только шесть женщин держали на руках грудных младенцев. Дети постарше играли на галерее под присмотром двух матерей.
Когда наконец пришли все — кроме двадцати человек, отплывших на «Змее», — Раэль призвал к тишине и рассказал собранию о предложении Кас-Коатля. Союз с алмеками. Новая жизнь в единстве с братским народом. Он дал понять, что верит в искренность слов алмека, и на этом пока закончил.
— Я выскажусь еще раз по завершении дебатов, — сказал он, — а сейчас готов ответить на ваши вопросы.
— Что заставило их передумать, Раэль? — спросил Никлин.
— Думаю, что главное здесь — работа Ану. Королева Кристаллов узнала о его талантах и поняла, что, впитав его мудрость и знания, обеспечит себе вечную жизнь, — Почему же ты сразу не согласился? — спросил Капришан.
— Об этом я скажу позже.
Высоко в задних рядах подняла руку Мирани.
— Да, госпожа моя? — сказал Раэль.
— Как намерены алмеки поступить с населением двух городов? Насколько я знаю, они оставляют за собой только руины и груды трупов.
— Вагаров они намерены перебить, — ровным голосом ответил Раэль. — Как сказал Кас-Коатль, его королеве нужно чем-то питаться, пока пирамида Ану не начнет подавать энергию.
— Значит, они предлагают нам жизнь ценой измены?
— Да, — ответил Раэль, и Мирани, встретив его взгляд, умолкла.
— Знает ли Ану о ситуации, в которой мы оказались? — спросил кто-то из мужчин.
— У нас нет возможности связаться с ним.
Руку поднял синебородый Горей.
— Как вам известно, — начал он, — я здесь один из старейших. Я видел много войн и несчетное количество битв.
Мой вопрос таков: верит ли подвижник-маршал, что мы сможем выиграть эту войну?
— Да. Я верю.
— Тогда я задам второй вопрос; что будет с нами в случае победы?
— На это я не могу ответить, Горей. Я не знаю. Есть еще вопросы?
— Сможем ли мы вернуть себе власть, когда работа Ану будет завершена? — встав, спросил Никлин.
— Вряд ли, — признал Раэль. — Наше время как властителей истекло. Хуже того, я не думаю, что вагары позволят нам и дальше сохранять бессмертие. Найдутся многие, которые захотят отомстить нам за прошлые обиды, а другие воспротивятся нашему долгожительству из зависти. Если мы все-таки победим, нам придется искать себе дом в другом месте.
— Если мы не заключим союз с алмеками, — вставил Капришан.
— Да, верно.
Все молчали, и Раэль, выждав несколько мгновений, заговорил снова:
— Перейдем к обсуждению. По нашему обычаю, я попрошу выступить двух человек. Один из них выскажется за союз с алмеками, другой против. Привести свои доводы в пользу принятия предложения Кас-Коатля я прошу подвижника Капришана.
Капришан вышел на середину зала и стал лицом к собранию.
— Мне кажется, здесь нечего обсуждать. Мы не защищаем больше наши дома и нашу землю, ибо земли у нас нет, а дома и все имущество будут отняты у нас в случае победы над алмеками.
Однако забудем на время о войне и о наших близких, которых мы успели на ней потерять. Вспомним, как мы впервые услышали об алмеках. Тогда мы узнали, что они такие же аватары, как и мы.
Мы надеялись, что они примут нас, как братьев, и мы вместе будем править этим дикарским миром. Отчего же мы отказались от той своей надежды? И что сулит нам продолжение войны? Мы станем изгнанниками — если, конечно, вагарам не придет в голову перебить нас, когда война будет выиграна. Мы будем странствовать по морям и рыть землянки на каком-нибудь чужом берегу, и гнуть спину на полях, как крестьяне. Многие ли из нас хоть что-то смыслят в земледелии? Многие ли умеют выращивать и забивать скот? Кто здесь способен построить дом, соткать кусок полотна, сколотить стул?
Мы боги, друзья мои, а боги не опускаются до подобных низменных занятий. На то есть слуги и крестьяне, возделывающие нашу землю.
Итак, алмеки намерены убить сколько-то вагаров. Почему это должно нас волновать? Их жизни по сравнению с нашими длятся лишь несколько мгновений.
Правда в том, что поражение алмеков станет и нашим поражением. Следовательно, мы должны объединиться.
Капришан вернулся на свое место, провожаемый рукоплесканиями, и Раэль снова вышел на середину.
— Оппонентом я попрошу выступить Вирука.
Вирук, сидевший двумя рядами выше, сошел вниз с озадаченным видом.
— Но я согласен с Капришаном. Почему я?
— Потому что ты садовник, — сказал Раэль и отошел в сторону.
Вирук стоял посреди зала под взорами безмолвных аватаров.
Только что, слушая речь Капришана, он соглашался с каждым его словом. Любые возражения казались ему бессмысленными, однако Раэль попросил его выступить оппонентом. Подвижник-маршал выбрал его, и Вирук чувствовал себя польщенным, ибо Раэль был единственным человеком, к которому он питал уважение. Вирук по-своему любил его так, как никогда не любил собственного отца, и не хотел бы его подвести.
Все ждали, когда Вирук заговорит, он же не имел понятия, о чем говорить. Слова Раэля казались ему загадочными. Какое отношение имеет садоводство к союзу между алмеками и аватарами?
— Кажется, у нашего кузена возникли некоторые затруднения, — заметил Капришан. По залу прошел нервный смешок.
Вирук улыбнулся и вдруг понял, чего ждет он него Раэль.
— Я вспоминал свой сад, — начал он, — со всеми его цветами, кустарниками, козявками и червячками. Знаете ли вы, какую важность имеет самый маленький червячок? Ведь он проделывает ходы, по которым воздух проникает в землю и питает ее. А летучие насекомые, которые так досаждают нам в городе в летнюю жару, опыляют растения, позволяя им плоде носить и радовать взоры грядущих поколений. В моем саду все гармонично, все связано с ростом и продолжением жизни. Это большое целое, где каждая частица имеет свою цель. Но я безжалостный садовник. Растения, не желающие цвести, я удаляю вместе с сорняками, и мой сад благоденствует.
У каждого растения своя роль. Аромат привлекает бабочек и помогает опылению, широкие листья сберегают влагу и затеняют почву. А увядшие листья и лепестки уходят в землю, утучняя ее для будущей поросли.
Голос Вирука зазвенел.
— Вся земля, вся наша планета — это сад, а мы в нем растения. Вот только какого рода? Две тысячи лет назад один из аватаров изобрел письменность и дал людям возможность общаться, не прибегая к устной речи. Полторы тысячи лет назад другой аватар открыл связь, существующую между кристаллами и солнечным светом. Еще через триста лет три математика, изучающие тайны звезд, открыли Великую Песнь. С помощью ее Музыки мы творили чудеса на погибшем ныне континенте. В то время, друзья мои, мы были ценными растениями. Мы научили мир письму и земледелию. Мы победили болезни, а затем и саму смерть. Мы были подобны плодовым деревьям, выросшим на голом камне.
Мы питали мир своим знанием.
Вирук помолчал и обвел глазами публику.
— Но это было давно. Чем мы стали теперь — мы, новаторы, изобретатели, подвижники? Во имя чего мы подвизаемся? Что мы даем саду? Мы находимся на грани вымирания, и единственный довод, который наш кузен Капришан находит в пользу союза с врагом, — это наша никчемность, не позволяющая нам выжить в одиночку. Мы, давшие миру цивилизацию, не можем смастерить стул. Мы, одевавшие невежд знанием, не способны ткать. Какую же роль в таком случае мы исполняем в общем саду? Мы больше не плодоносим и даже не цветем.
Мы солома, мертвая и давно высохшая.
Поймите меня правильно, аватары: с алмеками дело обстоит точно так же. Они ничего не дают миру — они берут. Они никого не кормят — они поедают. Да, они такие же, как и мы, и Садовник выполет их с корнем, как и нас.
Теперь я отвечу на вопросы Капришана. Да, я разбираюсь в земледелии, я умею выращивать скот и забивать его. И мне случалось делать стулья, столы, а однажды и кровать. Ткать я, правда, не умею, но если будет нужда, научусь.
Я призываю собрание отвергнуть предложение алмеков.
Вирук в полной тишине вернулся на свое место, а Раэль опять вышел на середину.
— Приношу благодарность моим уважаемым кузенам. Теперь слово принадлежит мне, как подвижнику-маршалу. За последние десятилетия мы сумели убедить себя в том, что вагары — недочеловеки, а следовательно, природные наши рабы. На себя мы смотрели как на благожелательных родителей, руководящих неразумными детьми. Первая концепция, как я понял в последние дни, — это заблуждение, вторая — самообман, но именно на ней я хотел бы остановиться. Если мы в самом деле добрые родители, можем ли мы отдать своих детей на заклание? Думаю, что нет.
Алмеки, несмотря на свои знания и свою развитую цивилизацию, пали, уступив злу. Уверен, что сами себя они не видят в этом свете, тем не менее это так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47