Мы такие же, какими были тысячу лет назад. В лучшем случае.
Тысячу лет назад мы с Верховным Аватаром придумали Белую .Пирамиду. Это было чудо, произведение гения. Какими изобретениями мы могли бы похвастаться за последние двести лет?
Какого прогресса мы достигли? Мы застыли во времени, Раэль. Мы всего лишь эхо великой песни.
— Может быть, все это и верно, хотя я сомневаюсь. И что же дальше? Ты полагаешь, что мы станем лучше, если будем стареть и умирать? И многие ли согласятся на это, даже если ты прав?
Только не я. Мне нравится быть молодым и сильным.
— Кристаллы были для нас благословением, а стали проклятием, — с грустью сказал Ану. — Но я многому научился за последние годы. — Он улыбнулся. — Когда я перестал пользоваться кристаллами, мое зрение сделалось острее. Теперь я вижу многое, что было от меня скрыто.
— Ты поэтому хотел меня видеть?
— Отчасти, Раэль. Дай мне, пожалуйста, воды.
Маршал подошел к столику в виде бронзового куста с золотыми листьями. На листьях лежал массивный слиток голубого стекла, а в нем стояли глиняный кувшин и два золотых кубка.
— Глина рядом с золотом выглядит нелепо, — усмехнулся Раэль. — Я пришлю тебе более подходящий кувшин.
— Мне вполне подходит этот. — Ану дрожащей рукой взял кубок с водой. — Он напоминает мне, что все наши богатства, как бы велики они ни были, происходят из земли, из глины.
— Учитель всегда остается учителем, — мягко заметил Раэль, снова садясь напротив него.
— Такова моя натура, — согласился Ану.
— Ты великий учитель, друг мой. Без тебя империя погибла бы окончательно. Нам следовало прислушаться к твоим словам.
— Еще не поздно, Раэль. Но об этом после. Я хочу, чтобы ты отдал мне один сундук.
Раэль удивился.
— Зачем?
— Я построю новую пирамиду, почти такую же, как та.
Раэль ответил не сразу. Предложение Ану открывало перед ним необозримые перспективы. Такая пирамида могла обеспечить аватарам власть и могущество еще тысячу лет.
— Но как это возможно? — спросил маршал. — Музыка утрачена. Как ты намерен обрабатывать и передвигать двадцатитонные блоки? Предположим, с этим ты как-то справишься, но как ты уложишь их на место? Это неосуществимо.
— Музыка не утрачена, Раэль, — просто, без всякой похвальбы сказал старик.
— Докажи! — прошептал Раэль.
Ану достал из кармана своего широкого одеяния маленькую флейту и встал.
— Опустись на колени и протяни правую руку, — велел он Раэлю.
Маршал повиновался, и Ану стал выдувать из флейты ноты — тихие, как шелест осеннего ветра в траве, легкие, как пух, сладкие, как первые весенние птичьи трели. Раэль полностью погрузился в музыку, и Ану ступил на его протянутую ладонь. Раэлю показалось, что нога подвижника сейчас вдавит его пальцы в пол, но ладонь не шелохнулась, и Ану продолжал стоять на ней. Музыка утихла.
— Встань, Раэль. Подними меня к потолку.
Раэль встал без труда, совершенно не чувствуя веса Ану, и поднял руку.
— Теперь опусти меня обратно и посади в кресло.
Раэль сделал это, и старик, как перышко, опустился на сиденье.
— Почему ты не сказал мне об этом раньше? — спросил маршал.
— Зачем мне было говорить? Я хотел, чтобы и другие аватары овладели этим древним знанием. Хотел убедиться, что у нашей расы еще есть будущее. Но никто так и не пожелал заняться этим. Разве что Ро — но он слишком привязан к прошлому, чтобы простирать руку в будущее.
— Но ты мог бы научить нас! — сказал Раэль, разрываясь между почтением и гневом. — Эти годы были для нас трудными. С твоей помощью мы достигли бы гораздо большего.
— Вы могли найти в математике все, что искали. Но ты так и не вник в смысл моих слов, Раэль. Мои умственные способности возросли, когда я перестал пользоваться кристаллами.
Смертность — вот что дает нам желание познавать, приспосабливаться, прокладывать новые пути в будущее. Без этого мы стояли бы на месте, желая повторения одного и того же. Так что же, дашь мне сундук?
— Дам. Но что заставило тебя передумать? Какое видение явилось тебе?
— Поговорим об этом снова, когда на небе появятся две луны.
Раэль понял это в том смысле, что Ану не желает говорить о своих мотивах. Во рту у маршала пересохло. То, что предлагал Ану, почти пугало его. Это возрождало надежу — и было чревато отчаянием.
— Сколько времени это займет? — спросил он, зная заранее, что услышит: несколько десятилетий. Как им пережить эти годы?
— Полгода, — ответил Ану.
Раэль вздохнул. Как видно, Ану все-таки выжил из ума, — Я учился математике у тебя, Ану. Если я помню правильно, Белая Пирамида сложена из миллиона каменных блоков.
— Из миллиона ста семидесяти тысяч, — уточнил старик.
— Прекрасно. Если поделить это число на количество дней в году, то получается, что за один день тебе нужно вырубить, перевезти и водрузить на место две тысячи девятьсот блоков, каждый из которых весит больше тридцати тонн.
— Три тысячи четыреста двадцать два. Для этого мне и нужен сундук.
— Даже с сотней сундуков это невозможно! — вскричал Раэль. — Твои люди не смогут работать с такой скоростью.
— Смогут. Меня не ограничивает ничего, кроме времени.
Как долго ты сидишь у меня, Раэль?
— Полчаса или чуть дольше. А что?
— Ты пришел, как я просил, в полдень. Отдерни штору и посмотри.
Раэль подошел к окну и отвел тяжелую бархатную ткань.
Снаружи стояла ночь и светили звезды. Раэль поморгал, глядя на луну, и спросил:
— Это иллюзия?
— Нет. Ты пробыл здесь десять часов. Время — тоже часть Музыки, Раэль. Ты совершенно прав. Даже если разобрать четыре неудавшиеся пирамиды и пустить эти блоки в дело, понадобится шестьсот опытных рабочих и больше двадцати лет. Такого времени у нас нет — есть от силы полгода. С помощью Музыки я заставлю время танцевать так, как нужно мне. Здесь, в этой комнате, я его замедлил. В долине Каменного Льва я, использовав твой сундук, ускорю его в двадцать раз.
— Ты замедлил время без кристаллов? Не могу в это поверить.
— Кристаллы лишь увеличивают наши возможности. Истинная сила идет изнутри. Это и есть знание, которое мы утратили. — Дну помолчал, испытующе глядя на Раэля. — Есть еще кое-что, над чем тебе следует подумать, подвижник-маршал, — и это революционная мысль.
— Что ты имеешь в виду?
— Шестьсот моих рабочих.
— И что же?
— Они состарятся в двадцать раз быстрее обыкновенного.
Многие не доживут до конца года.
— Я найду тебе новых.
— Нет, Раэль. Ты не понимаешь. Здесь главное время — полгода и ни дня больше. Я не могу уложиться в этот срок, если мои рабочие будут стариться и умирать. С каждым днем, пока продолжается Танец, их мастерство, а с ним и скорость строительства, будет расти. Это входит в мои расчеты, как и замедление Танца каждые пять ваших дней, чтобы получить запас провизии на три месяца.
Раэль понял и был ошеломлен.
— Ты хочешь, чтобы вагары пользовались кристаллами?
Святые небеса! Совет ни за что этого не позволит!
— Ну так не говори им.
— Я должен.
— Это военный вопрос, Раэль, — значит, ты можешь решить его самостоятельно.
— Пирамида — не предмет вооружения, и мы не находимся в состоянии войны.
— Я сказал тебе правду, Раэль. Это военный вопрос. Что до вагаров, они ничего не будут знать о кристаллах — мы скажем им, что применяем магические средства, вот и все. Часть правды им открыть необходимо: они должны знать, что проведут в долине Каменного Льва двадцать лет, но во внешнем мире за это время пройдет всего полгода. Я также пообещаю им, что благодаря магии стареть они не будут и что каждый из них получит жалованье за тридцать лет и станет богачом, когда вернется домой.
— Ты требуешь большого доверия, — заметил Раэль. — И от меня, и от тех людей, которые двадцать лет будут гнуть спину.
— Многое может пойти не так, как задумано, — признался Ану. — Но я должен добиться успеха во что бы то ни стало.
Ты не представляешь себе, как это важно.
— Уверен, что ты мне все объяснишь, когда сам захочешь. — Раэль встал. — Мирани, кстати, шлет тебе привет.
— Она хорошая женщина, — успокоенно улыбнулся Ану. — Боюсь, что слишком хороша для тебя.
— Кто спорит, — улыбнулся в ответ Раэль. — Она не хочет возвращаться в Совет и занимается лепкой и раскраской горшков.
— О нас забудут, а гончары будут всегда, — сказал Ану.
Глава 9
Имя ему было Молодой Старец, ибо он родился старым и молодел с годами. И он был мудр, ибо на плече его лежала рука Отца Всего Сущего. Он знал весь мир и знал, сколько звезд на небе, и не было для него тайн ни в прошлом, ни в будущем.
Однажды он заплакал, и слезы его, как дождь, затопили всю землю. Другие боги пришли к нему и спросили, отчего он плачет, но он не сказал им.
Из Полуденной Песни анаджо
На следующее утро Ану с помощью своего любимого ученика Шевана поднялся на три пролета в башню. Высокие закругленные окна выходили на все четыре стороны света, и Ану подошел к восточному. Устье Луана сверкало на солнце, на том берегу виднелись мраморные башни Пагару.
— Вы сожалеете о своем решении, учитель? — спросил Шеван.
— Я о многом сожалею, — сказал Ану и добавил тихо:
— Слишком быстро строили.
— Что строили, учитель?
— Пагару был первым поселением, городом-крепостью. Когда мы впервые пришли сюда шестьсот лет назад, все местные племена воевали друг с другом, и нам пришлось строить быстро. пока они не поняли, какую угрозу мы для них представляем.
Стены поставили за две недели. Слишком, слишком быстро.
Они не так крепки и не так приятны на вид, как могли бы быть. Эгару построили сто лет спустя, и он гораздо крепче. За ним, как жемчужины вдоль побережья, возникли другие. Бория долго была моим любимым городом. Там жили художники и поэты, замечательные люди. И философы тоже. Много счастливых вечеров я провел, сидя с ними на белом песке и споря о смысле жизни. Ты был в Бории?
— Да, учитель. Я получил там образование.
— Ах да, забыл. Ты знаешь, что это был последний город, построенный с помощью Музыки?
— Да, вы мне говорили. Много раз.
— В Пейкане и Кавале я никогда не бывал. Слышал только, что они некрасивые и убогие.
— Это торговые города, учитель, и аватаров там мало. Они действительно непривлекательны.
Ану перешел к западному окну и прищурился, глядя на море.
— Вот откуда придет к нам враг, Шеван. С дикого западного континента. Мы нанесли на карту его берега, но в глубь суши так и не проникли. Боюсь, это было нашей ошибкой.
Много, много ошибок мы совершили.
Он вздохнул, перешел к южному окну и умолк, глядя серыми глазами в далекую даль, — Все могло быть так хорошо… Ни болезней, ни голода, ни смерти.
— Мы победили все это, учитель, — заметил Шеван.
— Вот именно, мы. Пятьсот человек. Больше половины мира дрожит под ледяным одеялом, тысячи голодают, миллионы умирают до срока. Но мы, пятьсот человек, владеем ключами от врат бессмертия. И хорошо охраняем свои знания.
— У нас нет выбора. Варвары не готовы воспринять эти знания.
Старец издал смешок и опустился в широкое кожаное кресло.
— Не готовы, говоришь? Это верно. Мы об этом заботимся. Мы не делаем ничего, чтобы их подготовить, — напротив, укрепляем в них веру в наше божественное право на вечную жизнь.
— Разве это не так? Разве мы не избраны свыше?
— Может быть. А может, избранниками были те, что жили до нас. Я не знаю. Одно верно: я самый старый из всех живущих в этом мире людей. На будущий год мне стукнет две тысячи. Что ты об этом думаешь?
— Я благодарю за это Исток, учитель.
— А я вот порой не знаю, благодарить Исток или проклинать. — Ану разложил на столике кристаллы, и они заиграли на солнце. — Скажи мне, что ты видишь?
Шеван сел напротив, пристально глядя на камни — белый, голубой и зеленый.
— Вижу, что голубой разряжен почти наполовину, но заряд белого и зеленого почти не истрачен. Что еще я должен видеть, учитель?
— Погибшие души и математику вечности, — печально ответил Ану.
— Я не понимаю, учитель. Какое отношение имеет математика к душам?
— Вселенная основана на математике. Совершенство в кажущемся хаосе. Но сейчас не время давать уроки, Шеван.
Оставь меня: я должен снова стать молодым.
Вирук не сомневался в святости подвижника Ану. Сам Бог предупредил этого человека о грядущей катастрофе. Ану говорил об этом в храме Параполиса, и семнадцатилетний Вирук видел, как его осмеивали и поносили за это. Когда подвижник закончил проповедь и стал сходить по ступеням Храма, Вирук перехватил его и спросил:
— А как Он говорил с вами?
Ану повернулся, внимательно посмотрел на юношу и ответил:
— С помощью Математики.
Вирук был разочарован, потому что с ним самим Исток говорил по-настоящему, тихим шипящим голосом.
— Я не понимаю, — сказал он.
— Пойдем со мной, — позвал Ану, и они вместе пошли через Олений парк. Ану пояснил, что в древних летописях говорится о великом бедствии, когда звезды на небе сместились и солнце взошло на западе. — Это цикл, — сказал Ану, — и очень скоро то же самое случится снова. Нынешним летом.
Вычисления заняли у меня два столетия, но теперь я, как мне кажется, определил время с точностью до нескольких недель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Тысячу лет назад мы с Верховным Аватаром придумали Белую .Пирамиду. Это было чудо, произведение гения. Какими изобретениями мы могли бы похвастаться за последние двести лет?
Какого прогресса мы достигли? Мы застыли во времени, Раэль. Мы всего лишь эхо великой песни.
— Может быть, все это и верно, хотя я сомневаюсь. И что же дальше? Ты полагаешь, что мы станем лучше, если будем стареть и умирать? И многие ли согласятся на это, даже если ты прав?
Только не я. Мне нравится быть молодым и сильным.
— Кристаллы были для нас благословением, а стали проклятием, — с грустью сказал Ану. — Но я многому научился за последние годы. — Он улыбнулся. — Когда я перестал пользоваться кристаллами, мое зрение сделалось острее. Теперь я вижу многое, что было от меня скрыто.
— Ты поэтому хотел меня видеть?
— Отчасти, Раэль. Дай мне, пожалуйста, воды.
Маршал подошел к столику в виде бронзового куста с золотыми листьями. На листьях лежал массивный слиток голубого стекла, а в нем стояли глиняный кувшин и два золотых кубка.
— Глина рядом с золотом выглядит нелепо, — усмехнулся Раэль. — Я пришлю тебе более подходящий кувшин.
— Мне вполне подходит этот. — Ану дрожащей рукой взял кубок с водой. — Он напоминает мне, что все наши богатства, как бы велики они ни были, происходят из земли, из глины.
— Учитель всегда остается учителем, — мягко заметил Раэль, снова садясь напротив него.
— Такова моя натура, — согласился Ану.
— Ты великий учитель, друг мой. Без тебя империя погибла бы окончательно. Нам следовало прислушаться к твоим словам.
— Еще не поздно, Раэль. Но об этом после. Я хочу, чтобы ты отдал мне один сундук.
Раэль удивился.
— Зачем?
— Я построю новую пирамиду, почти такую же, как та.
Раэль ответил не сразу. Предложение Ану открывало перед ним необозримые перспективы. Такая пирамида могла обеспечить аватарам власть и могущество еще тысячу лет.
— Но как это возможно? — спросил маршал. — Музыка утрачена. Как ты намерен обрабатывать и передвигать двадцатитонные блоки? Предположим, с этим ты как-то справишься, но как ты уложишь их на место? Это неосуществимо.
— Музыка не утрачена, Раэль, — просто, без всякой похвальбы сказал старик.
— Докажи! — прошептал Раэль.
Ану достал из кармана своего широкого одеяния маленькую флейту и встал.
— Опустись на колени и протяни правую руку, — велел он Раэлю.
Маршал повиновался, и Ану стал выдувать из флейты ноты — тихие, как шелест осеннего ветра в траве, легкие, как пух, сладкие, как первые весенние птичьи трели. Раэль полностью погрузился в музыку, и Ану ступил на его протянутую ладонь. Раэлю показалось, что нога подвижника сейчас вдавит его пальцы в пол, но ладонь не шелохнулась, и Ану продолжал стоять на ней. Музыка утихла.
— Встань, Раэль. Подними меня к потолку.
Раэль встал без труда, совершенно не чувствуя веса Ану, и поднял руку.
— Теперь опусти меня обратно и посади в кресло.
Раэль сделал это, и старик, как перышко, опустился на сиденье.
— Почему ты не сказал мне об этом раньше? — спросил маршал.
— Зачем мне было говорить? Я хотел, чтобы и другие аватары овладели этим древним знанием. Хотел убедиться, что у нашей расы еще есть будущее. Но никто так и не пожелал заняться этим. Разве что Ро — но он слишком привязан к прошлому, чтобы простирать руку в будущее.
— Но ты мог бы научить нас! — сказал Раэль, разрываясь между почтением и гневом. — Эти годы были для нас трудными. С твоей помощью мы достигли бы гораздо большего.
— Вы могли найти в математике все, что искали. Но ты так и не вник в смысл моих слов, Раэль. Мои умственные способности возросли, когда я перестал пользоваться кристаллами.
Смертность — вот что дает нам желание познавать, приспосабливаться, прокладывать новые пути в будущее. Без этого мы стояли бы на месте, желая повторения одного и того же. Так что же, дашь мне сундук?
— Дам. Но что заставило тебя передумать? Какое видение явилось тебе?
— Поговорим об этом снова, когда на небе появятся две луны.
Раэль понял это в том смысле, что Ану не желает говорить о своих мотивах. Во рту у маршала пересохло. То, что предлагал Ану, почти пугало его. Это возрождало надежу — и было чревато отчаянием.
— Сколько времени это займет? — спросил он, зная заранее, что услышит: несколько десятилетий. Как им пережить эти годы?
— Полгода, — ответил Ану.
Раэль вздохнул. Как видно, Ану все-таки выжил из ума, — Я учился математике у тебя, Ану. Если я помню правильно, Белая Пирамида сложена из миллиона каменных блоков.
— Из миллиона ста семидесяти тысяч, — уточнил старик.
— Прекрасно. Если поделить это число на количество дней в году, то получается, что за один день тебе нужно вырубить, перевезти и водрузить на место две тысячи девятьсот блоков, каждый из которых весит больше тридцати тонн.
— Три тысячи четыреста двадцать два. Для этого мне и нужен сундук.
— Даже с сотней сундуков это невозможно! — вскричал Раэль. — Твои люди не смогут работать с такой скоростью.
— Смогут. Меня не ограничивает ничего, кроме времени.
Как долго ты сидишь у меня, Раэль?
— Полчаса или чуть дольше. А что?
— Ты пришел, как я просил, в полдень. Отдерни штору и посмотри.
Раэль подошел к окну и отвел тяжелую бархатную ткань.
Снаружи стояла ночь и светили звезды. Раэль поморгал, глядя на луну, и спросил:
— Это иллюзия?
— Нет. Ты пробыл здесь десять часов. Время — тоже часть Музыки, Раэль. Ты совершенно прав. Даже если разобрать четыре неудавшиеся пирамиды и пустить эти блоки в дело, понадобится шестьсот опытных рабочих и больше двадцати лет. Такого времени у нас нет — есть от силы полгода. С помощью Музыки я заставлю время танцевать так, как нужно мне. Здесь, в этой комнате, я его замедлил. В долине Каменного Льва я, использовав твой сундук, ускорю его в двадцать раз.
— Ты замедлил время без кристаллов? Не могу в это поверить.
— Кристаллы лишь увеличивают наши возможности. Истинная сила идет изнутри. Это и есть знание, которое мы утратили. — Дну помолчал, испытующе глядя на Раэля. — Есть еще кое-что, над чем тебе следует подумать, подвижник-маршал, — и это революционная мысль.
— Что ты имеешь в виду?
— Шестьсот моих рабочих.
— И что же?
— Они состарятся в двадцать раз быстрее обыкновенного.
Многие не доживут до конца года.
— Я найду тебе новых.
— Нет, Раэль. Ты не понимаешь. Здесь главное время — полгода и ни дня больше. Я не могу уложиться в этот срок, если мои рабочие будут стариться и умирать. С каждым днем, пока продолжается Танец, их мастерство, а с ним и скорость строительства, будет расти. Это входит в мои расчеты, как и замедление Танца каждые пять ваших дней, чтобы получить запас провизии на три месяца.
Раэль понял и был ошеломлен.
— Ты хочешь, чтобы вагары пользовались кристаллами?
Святые небеса! Совет ни за что этого не позволит!
— Ну так не говори им.
— Я должен.
— Это военный вопрос, Раэль, — значит, ты можешь решить его самостоятельно.
— Пирамида — не предмет вооружения, и мы не находимся в состоянии войны.
— Я сказал тебе правду, Раэль. Это военный вопрос. Что до вагаров, они ничего не будут знать о кристаллах — мы скажем им, что применяем магические средства, вот и все. Часть правды им открыть необходимо: они должны знать, что проведут в долине Каменного Льва двадцать лет, но во внешнем мире за это время пройдет всего полгода. Я также пообещаю им, что благодаря магии стареть они не будут и что каждый из них получит жалованье за тридцать лет и станет богачом, когда вернется домой.
— Ты требуешь большого доверия, — заметил Раэль. — И от меня, и от тех людей, которые двадцать лет будут гнуть спину.
— Многое может пойти не так, как задумано, — признался Ану. — Но я должен добиться успеха во что бы то ни стало.
Ты не представляешь себе, как это важно.
— Уверен, что ты мне все объяснишь, когда сам захочешь. — Раэль встал. — Мирани, кстати, шлет тебе привет.
— Она хорошая женщина, — успокоенно улыбнулся Ану. — Боюсь, что слишком хороша для тебя.
— Кто спорит, — улыбнулся в ответ Раэль. — Она не хочет возвращаться в Совет и занимается лепкой и раскраской горшков.
— О нас забудут, а гончары будут всегда, — сказал Ану.
Глава 9
Имя ему было Молодой Старец, ибо он родился старым и молодел с годами. И он был мудр, ибо на плече его лежала рука Отца Всего Сущего. Он знал весь мир и знал, сколько звезд на небе, и не было для него тайн ни в прошлом, ни в будущем.
Однажды он заплакал, и слезы его, как дождь, затопили всю землю. Другие боги пришли к нему и спросили, отчего он плачет, но он не сказал им.
Из Полуденной Песни анаджо
На следующее утро Ану с помощью своего любимого ученика Шевана поднялся на три пролета в башню. Высокие закругленные окна выходили на все четыре стороны света, и Ану подошел к восточному. Устье Луана сверкало на солнце, на том берегу виднелись мраморные башни Пагару.
— Вы сожалеете о своем решении, учитель? — спросил Шеван.
— Я о многом сожалею, — сказал Ану и добавил тихо:
— Слишком быстро строили.
— Что строили, учитель?
— Пагару был первым поселением, городом-крепостью. Когда мы впервые пришли сюда шестьсот лет назад, все местные племена воевали друг с другом, и нам пришлось строить быстро. пока они не поняли, какую угрозу мы для них представляем.
Стены поставили за две недели. Слишком, слишком быстро.
Они не так крепки и не так приятны на вид, как могли бы быть. Эгару построили сто лет спустя, и он гораздо крепче. За ним, как жемчужины вдоль побережья, возникли другие. Бория долго была моим любимым городом. Там жили художники и поэты, замечательные люди. И философы тоже. Много счастливых вечеров я провел, сидя с ними на белом песке и споря о смысле жизни. Ты был в Бории?
— Да, учитель. Я получил там образование.
— Ах да, забыл. Ты знаешь, что это был последний город, построенный с помощью Музыки?
— Да, вы мне говорили. Много раз.
— В Пейкане и Кавале я никогда не бывал. Слышал только, что они некрасивые и убогие.
— Это торговые города, учитель, и аватаров там мало. Они действительно непривлекательны.
Ану перешел к западному окну и прищурился, глядя на море.
— Вот откуда придет к нам враг, Шеван. С дикого западного континента. Мы нанесли на карту его берега, но в глубь суши так и не проникли. Боюсь, это было нашей ошибкой.
Много, много ошибок мы совершили.
Он вздохнул, перешел к южному окну и умолк, глядя серыми глазами в далекую даль, — Все могло быть так хорошо… Ни болезней, ни голода, ни смерти.
— Мы победили все это, учитель, — заметил Шеван.
— Вот именно, мы. Пятьсот человек. Больше половины мира дрожит под ледяным одеялом, тысячи голодают, миллионы умирают до срока. Но мы, пятьсот человек, владеем ключами от врат бессмертия. И хорошо охраняем свои знания.
— У нас нет выбора. Варвары не готовы воспринять эти знания.
Старец издал смешок и опустился в широкое кожаное кресло.
— Не готовы, говоришь? Это верно. Мы об этом заботимся. Мы не делаем ничего, чтобы их подготовить, — напротив, укрепляем в них веру в наше божественное право на вечную жизнь.
— Разве это не так? Разве мы не избраны свыше?
— Может быть. А может, избранниками были те, что жили до нас. Я не знаю. Одно верно: я самый старый из всех живущих в этом мире людей. На будущий год мне стукнет две тысячи. Что ты об этом думаешь?
— Я благодарю за это Исток, учитель.
— А я вот порой не знаю, благодарить Исток или проклинать. — Ану разложил на столике кристаллы, и они заиграли на солнце. — Скажи мне, что ты видишь?
Шеван сел напротив, пристально глядя на камни — белый, голубой и зеленый.
— Вижу, что голубой разряжен почти наполовину, но заряд белого и зеленого почти не истрачен. Что еще я должен видеть, учитель?
— Погибшие души и математику вечности, — печально ответил Ану.
— Я не понимаю, учитель. Какое отношение имеет математика к душам?
— Вселенная основана на математике. Совершенство в кажущемся хаосе. Но сейчас не время давать уроки, Шеван.
Оставь меня: я должен снова стать молодым.
Вирук не сомневался в святости подвижника Ану. Сам Бог предупредил этого человека о грядущей катастрофе. Ану говорил об этом в храме Параполиса, и семнадцатилетний Вирук видел, как его осмеивали и поносили за это. Когда подвижник закончил проповедь и стал сходить по ступеням Храма, Вирук перехватил его и спросил:
— А как Он говорил с вами?
Ану повернулся, внимательно посмотрел на юношу и ответил:
— С помощью Математики.
Вирук был разочарован, потому что с ним самим Исток говорил по-настоящему, тихим шипящим голосом.
— Я не понимаю, — сказал он.
— Пойдем со мной, — позвал Ану, и они вместе пошли через Олений парк. Ану пояснил, что в древних летописях говорится о великом бедствии, когда звезды на небе сместились и солнце взошло на западе. — Это цикл, — сказал Ану, — и очень скоро то же самое случится снова. Нынешним летом.
Вычисления заняли у меня два столетия, но теперь я, как мне кажется, определил время с точностью до нескольких недель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47