Сам Стерлинг в это время сидел в своей редакции и кусал локти. В его руках была такая сенсация — и он ее упустил. Упустил, поддавшись бытующему среди здравомыслящих людей мнению, что все ловцы инопланетян— сумасшедшие.
И уж конечно Стерлинг не собирался рассказывать коллегам, как из его рук уплыла сенсация первой величины. Он намеревался сам распутать эту историю. Опубликовать письмо звездных террористов может каждый, а вот если кто сумеет разузнать, кто эти террористы на самом деле, слава его не померкнет долго.
39
— Черт бы побрал все эти компьютеры! — воскликнул начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации генерал-полковник Переверзев, когда ему доложили, что из надежнейшим образом защищенной компьютерной сети вверенного ему ведомства произошла утечка информации.
Определить масштабы утечки не удалось, но зато компьютерщики нашли способ установить, откуда звонил взломщик — вернее, модем его компьютера.
Звонил он из Таллина, столицы ныне независимой и крайне гордой страны Эстонии. Услышав об этом, генерал Переверзев рвал и метал минут сорок. Больше всего его бесило не то, что у ГРУ из-под носа выкрали совершенно секретную информацию, а то, что это сделали какие-то паршивые чухонцы, которых дурак Сталин недодавил в сороковом и сорок пятом. А ведь мог вполне — их всего-то полтора миллиона. Нет, сохранили на свою голову, да еще дали им независимость — а они теперь на тебе! — нагло залезают в тайные архивы российской военной разведки и копаются там, словно в своем шкафу.
Переверзев ненавидел эстонцев с молодых лет, еще с тех пор, когда лейтенантом служил в этом самом Таллине. Ненавидел за то, что они живут лучше русских за то, что умеют жить, за то, что не хотят жить, как прочие советские люди, покорно склоняясь перед силой и властью.
А теперь он ненавидел их еще больше.
Надо же — полтора миллиона эстонцев нагло прут против ста пятидесяти миллионов русских, а их спецслужбы воруют российские государственные тайны.
И главное — как точно уловили момент! У начальника ГРУ генерала Переверзева как раз сейчас куча неприятностей. Всчлег к тому, что его вот-вот снимут с должности и наравят в отставку, поскольку в то время, как вся Россия в едином порыве дружит с Западом, начальник ГРУ позволяет себе иметь особое мнение на сей счет.
Хорошо еще, что министр обороны горой стоит за Переверзева, а президент Дорогин не слишком вникает в вопросы военной разведки. Дело об утечке информации можно будет замять.
Но не стоит надеяться, что это спасет Переверзева от ухода с поста начальника ГРУ. Отставки, может быть, удастся избежать — но вот мечту о том, чтобы стать начальником Генерального штаба, придется оставить, это уж как пить дать.
40
Капитан перуанского корабля «Эльдорадо» Алехандро Штемлер считал долгом чести спасти смелую соотечественницу, которая оказалась на грани гибели. Если бы сухогрузу удалось спасти Мануэлу Мартинес и ее спутниц, то капитан Штемлер был готов изменить курс и зайти в Гонолулу, чтоеы дать девушкам сойти на берег.
Именно ради спасения экипажа плота «Хейердал» перуанский сухогруз отклонился от обычной трассы и принялся бороздить бушующий океан в том районе, где этот плот должен был теоретически находиться.
Однако в процессе этих поисков «Эльдорадо» принял SOS профессора Лемье, и капитан Штемлер решил спасти хоть кого-нибудь. Тем более что океан уже перестал бушевать и операция по спасению терпящего бедствие ученого была совершенно безопасной.
Таким образом вместо героических путешественниц на борт «Эльдорадо» поднялся профессор из Луизианы, который немедленно заявил, что категорически не хочет высаживаться на американской территории и в странах, имеющих союзнические отношения с США, тоже предпочел бы этого не делать.
Капитан Штемлер не настаивал. Профессор намекнул ему, что хотел бы добраться до Южной Америки, и как можно скорее. Он даже показал капитану свою банковскую карточку и назвал на ухо сумму депозита, но на Штемлера это не подействовало. Он заявил, что не намерен менять курс и сначала зайдет в Кению, потом в ЮАР и только затем пойдет к берегам Бразилии.
— Почему вы так не хотите к своим? — поинтересовался Штемлер, когда профессор в очередной раз попытался уточнить у него, при каких обстоятельствах его могут выдать американцам.
Хотя дедушка Штемлера был немец, сам капитан являлся убежденным патриотом Перуанской Республики и с недоверием относился к людям, которые не любят свою страну. Впрочем, к Соединенным Штатам вообще и конкретным американцам в частности он тоже особого доверия не питал, а профессор сразу взял верную ноту, представившись франко-канадцем, которого бессовестные гринго наняли работать на себя, а потом бросили на произвол судьбы в открытом море.
— Я ученый и сделал несколько открытий, которые могут пригодиться любой стране. Американцы хотят, чтобы все это досталось им. Но, после того как они меня обманули, я этого не хочу. Поэтому мне нужно попасть в Южную Америку, и как можно скорее.
— Думаете, там захотят ссориться со Штатами из-за ваших открытий?
— А я не собираюсь иметь дело с властями. Мои проекты пригодятся бизнесменам. Они могут принести много денег и огромную власть.
— Вы изобретаете оружие?
— Смотря что считать оружием. В любом случае, подробностей я вам сообщить не могу. Подробности я, собираюсь продать, а у вас вряд ли есть такие деньги. Но за помощь я хорошо заплачу.
— Люди братья — и должны помогать друг другу, — кивнул головой Штемлер.
Сказал он это таким тоном, что профессор Лемье понял — какой-то особой помощи от капитана ждать не приходится. Однако есть надежда, что он, по крайней мере, не сдаст неожиданного пассажира американским представителям в ближайшем порту.
Капитан заговорил по внутренней связи на языке кечуа, всем своим видом давая понять, что профессор на мостике лишний. Лемье прекрасно знал испанский, точно так же, как и все члены экипажа «Эльдорадо», так что прибегать к индейскому языку имело смысл только для того, чтобы скрыть от профессора суть разговора. Лемье понял это и спустился вниз.
Рулевой, на протяжении всего этого разговора молча стоявший у штурвала с каменным лицом, не поворачивая головы, спросил у капитана, опять-таки на языке кечуа:
— Значит, он делает оружие?
— Ты все слышал, зачем спрашиваешь? — ответил Штемлер.
— Его нельзя отдавать американцам. И выпускать на берег — тоже.
— Если мне прикажут сверху, — капитан многозначительно поднял палец, — или если американская подводная лодка пригрозит мне торпедой, то я отдам этого гринго кому угодно. Могу даже выкинуть за борт.
— Если ты это сделаешь, то проживешь потом очень недолго, — без тени эмоций произнес рулевой и опять замолчал, вглядываясь в горизонт.
41
По документам рулевого звали Хосе Гомесом, однако среди друзей он имел другое имя, гораздо более звучное, гордое и прославленное в веках. Члены Фронта освобождения Страны Инков называли его Тупак Юпанки. Так звали одного из древних императоров Империи инков.
Раньше, когда организацию содержали кубинцы, она называлась Коммунистическим фронтом освобождения Страны Инков, но с тех пор многое изменилось. У кубинцев не хватает денег даже на то, чтобы содержать самих себя. В прежние благодатные времена они ведь тоже потчевали перуанских революционеров не своими деньгами, а советскими. Теперь лафа кончилась — нет Советского Союза, нет и советских денег. «Сендеро люминосо» — самое большое сборище перуанских революционеров — с головой ушло в наркоторговлю и на этом погорело. А Фронт освобождения Страны Инков на рынок наркотиков просто не пустили, и руководители организации, поняв, что если они будут упорствовать, то им не жить, решили заняться чем-нибудь менее опасным. Ограблением банков, например.
— Лежать!!! Все на пол! Это ограбление! Деньги и ценности в мешок. На кнопку не нажимать, убью! Убью!!!
Команды выкрикивал Альберто — пуэрториканец, с детства живший в Нью-Йорке и тем не менее ненавидевший американцев всей душой. На его совести было уже несколько трупов, и суды штатов, где нет смертной казни, могли вынести ему приговор на несколько сотен лет тюрьмы, что, однако, не имело никакого значения, поскольку Альберто убивал и в тех штатах, где смертная казнь есть. Когда был выбор, Альберто предпочитал убивать белых англосаксов-протестантов, католиков же, мусульман и цветных по возможности щадил, но стоило делу дойти до спасения собственной жизни, он мог завалить хоть негра, хоть индейца, хоть своего же брата пуэрториканца — без разницы. Своя шкура дороже.
Главная ценность Альберто заключалась в том, что он говорил по-английски без чужеродного акцента, как обычный обитатель нью-йоркского дна. А банки они грабили на Западном побережье США, и особо внимательные из пострадавших непременно отмечали, что среди грабителей был человек с ярко выраженным нью-йоркским произношением.
— Гастролеры, — уверенно сказал после самого первого ограбления, совершенного этой бандой, Джон Тревис, лейтенант полиции Лос-Анджелеса. — Свалят в Нью-Йорк, нырнут на дно — и поминай как звали.
— Гастролеры, — вторили Тревису другие полицейские.
— Гастролеры, — кричали заголовки газет, а наиболее язвительные журналисты добавляли: — Надо сказать, гастроль эта что-то чересчур затянулась. Не пора ли полиции ее прервать.
Полиция старалась, как могла, и однажды ей повезло.
Банковские охранники в большинстве своем отнюдь не герои — точно так же, как и все прочие люди. Однако, как и среди прочих людей, герои среди них попадаются.
На одного такого героя «освободители Страны Инков» нарвались в Сан-Франциско, грабя очередной банк. Когда банда влетела в операционный зал и Альберто начал орать: «Все на пол! Это ограбление!» — один охранник сидел в туалете и, услышав вопли, толково подготовился к атаке. Прикрываясь стеной, он открыл огонь по грабителям и первым выстрелом снял самого активного — Альберто. А потом еще двоих.
Сам он не пострадал — у него была очень удобная позиция в коридорчике у сортира. Зато двое из охранников погибли, еще один был ранен, а самое главное — были жертвы среди мирного населения. Как только началась стрельба, грабители стали поливать автоматными очередями посетителей банка, лежавших на полу.
Поскольку еще до начала стрельбы героический охранник включил сигнализацию, полиция подоспела как раз в тот момент, когда грабители выбегали из банка. Однако не успели еще полицейские занять позиции для боя, как по их машинам уже застрочили автоматы. Тупак Юпанки отличился особо, швырнув в скопление полицейских гранату.
Уходили врассыпную и ушли-таки все, кроме одного. Этот один, раненный полицейской пулей на улице возле банка, в крайне тяжелом состоянии был доставлен в больницу, и на «Эльдорадо» все посвященные в суть дела надеялись, что он умрет. Потому что, если он выживет, дела будут плохи. Раненому известно, что «Эльдорадо» везет оружие, часть которого надо продать в Африке, а часть — доставить в Перу.
Тайник надежен. Когда стало известно, что убитые налетчики и раненый — латиноамериканцы, таможенники стали обыскивать южноамериканские суда с особым тщанием, но оружия, спрятанного в переоборудованной топливной цистерне, так и не нашли. Впрочем, они и не искали оружия. Полицию интересовали люди, незаконно проникшие на корабль.
А Тупак Юпанки прошел на «Эльдорадо» совершенно законно. В судовой роли — значился рулевой Хосе Гомес, у человека, вернувшегося на борт из города был паспорт и удостоверение на имя Хосе Гомеса, а несоответствие внешности рулевого Гомеса, ушедшего утром, и рулевого Гомеса, пришедшего вечером, никто бы не заметил, даже если бы специально наблюдал. Индейцев на таможне и в портовой службе не было, а для белых и черных что инки, что чингачгуки — все на одно лицо.
— Однако стоять за штурвалом тебе придется по-настоящему, — сказал капитан Штемлер, когда Тупак Юпанки появился на корабле. — Не умеешь — научим, а бездельничать у меня на борту никто не должен. Людей и так мало, а я еще отдал лучшего рулевого, чтобы вытащить тебя.
— Любой труд почетен и благороден, — не стал спорить Тупак Юпанки, вспомнив свою коммунистическую юность.
Конечно, если бы речь шла о каком-то другом труде, Тупак Юпанки, может, и не согласился бы так быстро. Работать он не любил. Однако мечтал управлять большим кораблем с тех самых пор, как впервые спустился с гор и увидел море.
И он охотно встал за штурвал. Более того, он ждал этого момента с нетерпением и злился на капитана, который категорически отказывался ставить Тупака Юпанки к штурвалу до тех пор, пока судно не отошло достаточно далеко от берега. Только когда под килем было гораздо больше семи футов, а вокруг — ни одной мели и ни одного корабля, Штемлер разрешил Тупаку попробовать порулить в присутствии настоящего рулевого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53