— Безумный! Безумный! — игриво отбивалась Тамара, думая про себя: «Сволочь, Купец, где он, падла?» Потом вдруг жеманно улыбнулась: — Подожди секунду, милый! — Расстелила койку по полной программе, сама разделась и нырнула под одеяло.
Не веря такому счастью, депутат стянул подштанники, радостно заржал и едва вознамерился залечь, как спектакль начался. Словно буря ворвался оскорбленный муж, долго плакал, потом тряс пушкой, затем выставлял клиента из денег, а Трясогузка внезапно почувствовала, как что-то мягко сжало ее мозг, в глазах потемнело, и от приступа бешеной злобы ее даже затрясло. Господи, какие же скоты вокруг, мерзкое похотливое стадо! Только-то и знают, что жрать, трахаться и рвать друг другу глотки… Не люди — звери…
Ненавидящим взглядом она окинула широченную, обтянутую лайкой спину подельника, потом посмотрела на волосатую грудь народного избранника я, коротко вскрикнув, внезапно со всего маху ударила Купца тяжелой металлической пепельницей по башке, стараясь попасть в висок. Крякнув, он повалился на сына гор. Услышав, как грохнулся об пол наган, Тамара Петровна, не глядя, подняла его и дважды выстрелила в любителя женских прелестей, причем целилась она в его мужское достоинство.
Наставив ствол на уже неподвижные тела, она давила на спуск до тех пор, пока боек сухо не щелкнул. Тогда, захохотав в последний раз в жизни, Трясогузка вскочила на подоконник и смело шагнула туда, где через мгновение ее приняли мрак и покой…
Ночью Сарычеву приснился странного вида старец. Он был сед, однако проворен и крепок. Возраст его был неуловим, как быстро текущая вода.
— Мы ведь с тобой офени. — Он подмигнул, но лицо его было серьезно. — Ковров, Шуя, Холуй, Вязни-ки, здесь сплошь офени были. Ходоки, ходебщики, коробейники. Эх, полным-полна моя коробушка, ты понял? Только мы с тобой не простые офени, мы мазыкиnote 177
Скороходы, игрецы, потешники. Знаешь, умный дурак лучше дурного умника. Еще нас кличут забавниками, а забавать — значит заклинать, заколдовывать. Чуешь, откуда ветер дует? Емеля на печи хоть и дурак, а ведь творит-то чудеса. И вот тебе история-быличка, хочешь слушай, хочешь нет.
Сказывают люди бывалые, будто бы посередке Уральского кряжа стоит Чекан-гора. Не высока, не мала, дремучие леса вокруг. Так вот под ней есть лаз, что ведет в пещеру, где Хозяйка горы Медной хранит цветок каменный. Толком-то его не видел никто, одно говорят, когда расцветает он, льется белый свет в мир и наступают хорошие времена. Жизнь течет, как молочная река в берегах кисельных. Только те времена давно прошли. Нынче-то цветок каменный лепестки сложил. Тьма покрыла жизнь, безвременье.
А теперь слушай главное. — Старец приблизил к Сарычеву худое, морщинистое лицо и дал заглянуть в белесые, выцветшие от времени глаза. — Говорят, если на Маслену, когда приходит бог Ярило, отвести чары Мора-Морозаnote 178, зайти в ту пещеру с молодицей и любиться страстно, то открывается лаз в страну, где этих каменных цветков как на куртине. Только надо, чтобы молодицу ту звали не Прихотью и не Похотью. Имя ей должно быть — Хоть, суженая, единственная, даденная судьбой… Потому как деньги да обман правят миром, страх правит в душах людских, и лишь любовь способна чудеса творить.
Старец улыбнулся неожиданно белозубо и пошел по лугу, оставляя на росах дымчатый след. Спина его была изломана на дыбе.
Проснулся Сарычев поздно. Рыбу он все-таки пожарил, как и хотелось, с картошечкой и лучком. Выспавшийся и сытый, он нахально напросился в гости к Маше, решив по пути купить ей и медвежатнице торт, а котам по баночке рыбной «Пурины». Потом, сообразно нынешнему своему статусу, нацепил кобуру с именным стволом, захватил содержимое овечьей шкуры и пошел к машине.
На улице заметно потеплело, на голых ветках уже вовсю чирикали воробьи. Пахло весной. Щурясь от солнечных лучей, Сарычев нагрел двигатель и, кинув на заднее сиденье шапку, в которой стало жарко, начал выруливать со двора. Колеса «девятки» расшвыривали во все стороны размокшее снежное месиво, а с огромных сосулек, нависших над головами прохожих, громко капало — видно, скоро «шиповку» снимать придется.
А где-то через час, ощущая на ладони щекочущие прикосновения шершавых язычков, он уже кормил с руки котов и смотрел, как Маша перед тем, как поставить в воду, разбивает молотком стебли принесенных им роз. Отчего все прекрасное в этом мире неразрывно связано со страданиями? Однако никого вокруг высокие материи не занимали — Лумумба со Снежком, наевшись, залегли на отдых, Райка, сделав стойку, одобряла торт, а в комнате звенела посудой Маша, и вскоре майора позвали пить чай.
По телевизору шло «Очевидное-невероятное». Рассказывали про драконов. Оказывается, что-то с этими тварями не совсем чисто. Изображения их появились где-то в мезалите и неолитеnote 179 сразу у всех народов: и у египтян, и у шумеров, и у китайцев, и у индусов. А русское слово «драка», а известная французская сказочка о пастушке, которая была ослеплена за то, что стала видеть мир драконов?
— Какие ужасы. — Маша фыркнула и переключила программу. — Тоска.
Однако веселее не стало. Пока майор раскладывал по блюдцам торт, она, не отрываясь, смотрела на экран, и бледное лицо ее вытягивалось от ужаса. Шел «Петербургский криминальный вестник». Показали взорванную квартиру майора, обгоревшие трупы и чудом уцелевшую фотографию хозяина — молодого и красивого, с высоко задранной в ударе ногой. Не проронив ни слова, Маша съела торт, заперла дверь и нежно обняла Александра Степановича. Время для них остановилось…
Когда Сарычев проснулся, был уже поздний вечер. Потянувшись, он осторожно, чтобы не разбудить Машу, поднялся, пошел в ванную и долго стоял под холодными струями душа. Когда кожа занемела, он растер ее, как следует, полотенцем и, чувствуя, что тело становится свободным и легким, принялся одеваться.
Потоки транспорта на улицах заметно поредели, снежную кашу отгребли к тротуарам, и до «Института болезней мозга» майор доехал быстро. Запарковав машину подальше от любопытных глаз, он повернул лицо к востоку и, зашептав веками потаенное, услышал далекий голос: «Луна на ущербе, Яромудр, будь осторожен!»
Внимая древним, Сарычев отхлебнул лишь половину питья Троянова из аспидного сосуда, снова произнес слова заклинания и медленно вылил остатки себе на голову. Минут десять он сидел совершенно расслабленно, чувствуя, как все тело его начинает вибрировать в унисон с неизмеримо могучими, неведомыми силами, затем дыхание его сделалось частым и прерывистым, сердце бешено заколотилось, и последнее, что майор увидел, был хоровод сверкающих огней перед глазами.
Когда он очнулся, сознание было кристально-ясным, органы чувств работали за всеми мыслимыми пределами обостренности, и все происходившее вокруг казалось неподвижным — настолько ускорилось его внутреннее время. Где-то далеко майор услышал звук возвращающегося «мерседеса». Когда горящие фары показались в начале аллеи, он вышел из «девятки», прерывисто вздохнул и, сделав кудесьnote 180, ощутил себя водителем иномарки. Мгновенно раздался звук тормозов, свет погас, и, прижавшись вправо, машина остановилась. Засунув клинок под мышку, майор начертал Знак Силы и, удерживая его, распахнул; заднюю дверцу машины.
Мир тесен — в салоне неподвижно застыли уже! хорошо знакомые Сарычеву бандитствующие элементы, которым он не так давно устраивал массовый заплыв в «Незабудке».
— Повинуемся, господин! — отозвались они хором. Кроме них в машине была дама — без сознания, с руками, закованными в наручники, и майор сразу определил, что жизнь ее неумолимо подходит к концу.
— Где Шаман? — задал он вопрос, стараясь выговаривать звуки как можно медленнее, чтобы сидящие в салоне понимали его.
— Нам не дано этого знать, господин. Черные не допускают нас дальше Внешнего круга, господин.
— Поехали, — приказал майор и сел в машину.
— Повинуюсь, господин. — Водитель запустил двигатель и, нажав на акселератор, тронулся с места — «мерседес» был с автоматической коробкой передач.
Когда докатили до ворот и бибикнули, створка медленно отползла в сторону. Зарулив внутрь, машина оказалась в тамбуре. Здесь ее с минуту разглядывали, затем проход открылся, и «мерседес» выехал на залитое светом огороженное пространство. Свернув направо, он замер перед массивными металлическими воротами во второй стене. Сарычев ослабил чары, и в ту же секунду экипаж вздрогнул. Как бы проснувшись, бандиты увидели ворота и с быстротой молнии выскочили из машины. Майор остался наедине с дамой, но ненадолго — из калитки в стене неторопливо вышел человек, одетый в черную накидку с капюшоном, и Александр Степанович заметил, что щупальце, внедрившееся в его живот, по цвету полностью гармонирует с одеждой.
Очертив рукой круг-охранитель, Сарычев повторил Слово Могущества, и служитель в балахоне, не замечая его, нажатием на камень перстня открыл ворота. «Да у них здесь покруче, чем на зоне», — удивился майор, а между тем машина уже вкатилась за второй периметр и оказалась в небольшом бетонном боксе, расположенном в глубине массивного гранитного фундамента.
Производственный процесс, как видно, был отлажен четко — к «мерседесу» тут же подскочили двое в капюшонах. Пока один из них размыкал наручники, в руках другого сверкнула сталь, и, сунув датуnote 181 пассажирке за воротник, он одним движением рассек ее одежды. Из машины ее выволокли практически нагой — в сапогах и спущенных до колен чулках. Сейчас же в руку ей вонзился шприц, и глаза пленницы широко раскрылись, преисполняясь ужасом, животной мукой и сознанием своей беспомощности. А уже через минуту сильными ударами плетей люди в капюшонах погнали жертву по проходу в глубь здания.
Все это Сарычеву страшно не понравилось. Он уже было совсем собрался браться за меч, как Свалидор сказал:
— Не руби сплеча. Еще не время. Осмотрись. Сгоряча и бабу не спасешь, и сам голову сломишь. Думай, думай, думай…
Майор совету внял — вжался в камень, вслушался, всмотрелся. Где-то глубоко внизу работали дизель-генераторы, мощно гудел отопительный котел, по стенам коридора шли провода, силовые кабели, водяные магистрали, трубы газоснабжения. Во множестве. И это было хорошо. Просто отлично. Теперь можно было действовать.
Не мешкая, майор выхватил клинок, бросился на крики женщины и увидел, что ее пригнали к массивной каменной двери. Медленно та стала подаваться в сторону, изнутри полился ржавый свет, и густо потянуло бойней — смрадом, смертью, внутренностями, кровью. Снова люди в капюшонах подняли было плети, но тут же мягко, не издав ни звука, повалились наземь — это Сарычев взмахнул мечом, коротко, играючи. Мельком глянув внутрь на огромный зал с белым, заляпанным кровью алтарем, он легко разрубил газопровод, подхватил под локоть спутницу и повлек ее по коридору прочь. По пути, правда, делал остановки — выпускал в атмосферу голубое топливо из тесных оков. А уже на выходе рубанул по кабелям — свет сразу же погас, зато уж заискрило-то, заискрило. Если верить законам физики, то ненадолго. Это с учетом того, что по коридору удушливой волной, с шипением надвигалась бутановая завеса… Ждать ее майор не стал, поддерживая чуть живую стонущую спутницу, осторожно выбрался в бокс Внешнего круга. Очень даже вовремя — там стоял «мерс» с очередной жертвой, которую окапюшоненные уже успели раздеть и накачать наркотой. Увидев Сарычева, они выхватили даги и стали делать ими резкие движения, однако свистнул с быстротой молнии меч, и оба черных растянулись на земле, кровь у них, кстати, была радикально красного цвета… Затем майор отсек у одного из них палец с перстнем, погрузил в машину женщин, уселся сам и, открыв дистанционно проход, с оглядкой, малой скоростью выехал во Внешний круг. Там долго разбираться не стали — загудел электродвигатель, створки разошлись, показались печальные, будто обугленные стволы деревьев. Только любоваться зимними пейзажами майор не стал, так дал по газам, что только снег столбом. Путь его был недолог — на набережную, до ближайшего бутика, бампером в витрину. Так, чтобы через три минуты как и положено, заявилась ГЗnote 182. Вот удивятся-то менты, увидев «мерс», а в нем двух голых, явно вма-завшихся девиц. Одна так очень ничего — стройная, голубоглазая, с озорной челкой до бровей. А впрочем, нет, не удивятся. Мало ли сейчас «мерседесов», в которых голые вмазавшиеся девицы…
Так думал Сарычев, стремительно, на пределе сил возвращаясь в свою «девятку». Срок действия питья Троянова подходил к концу, сердце билось бешено в груди, словно птица в клетке. Хрипя, задыхаясь, он забрался наконец в машину, сил не хватило даже, чтобы запустить двигатель. Глаза его закрылись, и он вдруг ощутил тяжесть бронзового топора в своих негнущихся от холода пальцах.
Середина Мира note 183 . Эра Овна. Двадцать веков до Р. X.
Зима подкралась незаметно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48