– А теперь, прежде чем мы спустимся, еще одно, – шепнул Тжонг, сидя на коньке стены как воробей.
Он полез в мешочек, привязанный к поясу, и достал оттуда пригоршню какого-то светлого порошка.
Дунул на порошок – светлое, серебристое облачко окутало и его и Юйлин.
– Этот порошок сделал нас невидимками, – пояснил Тжонг. Скомандовал веревке: – Спускаемся!
И веревка послушно исполнила приказ хозяина.!
Оказавшись на земле императорского дворцового комплекса, Юйлин почувствовала необычайное волнение. И тут же чуть не вскрикнула от страха, но усилием воли заставила себя сдержаться – в нескольких шагах от них прошли ночные стражники с ярко горевшими масляными лампами.
Когда стражники были далеко, Тжонг сказал шепотом:
– Что я тебе говорил? Они нас не видят и не слышат, этот порошок действует безотказно.
– А откуда у тебя этот волшебный порошок?
– Его дал мне мой учитель. Он научил меня еще многим волшебным приемам.
– Я бы тоже хотела научиться…
– Жене вора не обязательно самой быть воровкой, – усмехнулся Тжонг. – Идем. Ночь нас не будет ждать.
Они быстро, перепрыгивая с крыши одного здания на другое, добрались до главных императорских покоев. Юйлин удивлялась тому, как быстро бегут ее ноги, как делают гигантские скачки, да и все тело при этом не чувствует ни малейшей усталости. Видно, волшебный порошок обладал еще и такими свойствами. И Юйлин мысленно поблагодарила учителя Медноволосого Тжонга.
– Здесь находится опочивальня императора, – шепотом сообщил Юйлин Тжонг. – Видишь вон те окна, что едва светятся? Но мы не пойдем через окна, не душегубы же мы какие-нибудь. Мы войдем через двери, как и подобает лекарям и достойным жителям Империи.
Юйлин усомнилась в том, что их с Тжонгом можно назвать достойными жителями Империи, но смолчала и последовала за возлюбленным.
У первых дверей, разумеется, стояла стража – недремлющая и вооруженная до зубов. Но Тжонг поднес к губам какую-то трубочку, дунул в нее – в шеи стражникам впились тоненькие иглы. Теперь стражники стояли по-прежнему, но глаза их остекленели, а тела казались деревянными.
– Они спят и проспят до тех пор, пока я не вытащу иглы, – сказал Тжонг. Он поводил ладонью над замком, тот щелкнул и открылся.
– Чудеса! – ахнула Юйлин.
– Воровская волшба, – кивнул Тжонг.
Они вошли в огромные дворцовые покои.
– Это зала перед опочивальней, – шепотом сообщил Тжонг. Здесь тоже находится охрана, а также евнухи, приставленные выполнять любое желание императора…
– Как ты их всех усыпишь? Неужели у тебя хватит стрел на такую прорву людей?
– Нет, – самодовольно усмехнулся Тжонг. – Я не стану их усыплять, потому что они и так дрыхнут без задних ног, презрев свой долг перед государем. Идем к лестнице, только тихо. Нам надо подняться в опочивальню.
Лестница, вся резная и узорчатая, даже не скрипнула под легкими шагами вора и его подруги. Перед дверями опочивальни дремали на стульях два евнуха Тжонг повел рукой перед их носами, и они захрапели вовсю.
– Усыплять бдительность легче всего, – сказал Тжонг и с помощью воровской волшбы отпер дверь.
В опочивальне еле горели круглые шелковые фонарики-ночники. В их свете роскошная позолота и яркие тяжелые шелка занавесей казались тусклыми и ненастоящими. Здесь было много цветов – их густой, тяжелый аромат почему-то напоминал о тлене и смерти.
Юйлин со священным ужасом посмотрела в сторону задернутого занавесями императорского ложа.
– Неужели мы подойдем к самому императору?-испуганно прошептала она.
– И подойдем, и станем говорить с ним, – уверенно заявил Тжонг. – Ведь император – отец подданных, мы, выходит, его дети. С чего детям бояться отца?
– Но наш разговор услышат!
– Нет. Есть заклятие, которое я наложу, чтобы ни одно слово, произнесенное в стенах этой комнаты, не было услышано снаружи. Не волнуйся. Я знаю свое дело. – Тжонг пробормотал заклятие, вздохнул: – Ничего не поделаешь, от этого заклятия мы с тобой стали видимыми. Порошок не действует. Ну да ладно, все равно сюда никто не войдет. Настало время навестить императора.
Они с Юйлин подошли к ложу, Тжонг бесстрашна отодвинул занавесь, и Юйлин, трепеща, увидела спящего повелителя Яшмовой Империи.
Жэнь-дин выглядел совсем юным и при этом невероятно изможденным. Лицо в свете ночных фонариков казалось безжизненным, вокруг закрытых глаз залегли синеватые тени, губы были бесцветными и покрыты сухими корочками…
– Ого, – тихо присвистнул Тжонг. – А дело-то гораздо серьезнее, чем я ожидал.
– Что такое? – спросила Юйлин.
– Наш государь при смерти, – ответил Тжонг. – Видно, плохо его лечат дворцовые лекари!
Тжонг наклонился над лицом Жэнь-дина и послушал его дыхание. Потом выпрямился и гневно сверкнул глазами:
– Мерзавцы, неучи! Они думают вылечить нервное расстройство смесью миндального молока и гипса! Да это убивает императора вернее, чем яд! Он истощен!
– Как ты догадался? – спросила Юйлин, но Тжонг будто и не слышал этот вопрос. Он бесшумно придвинул к ложу императора маленький столик и принялся вытаскивать из складок своей одежды какие-то связочки кореньев и травы, бутылочки с настойками, чашки с порошками. Последней на свет явилась маленькая медная ступка с пестиком – неизменный спутник всех лекарей.
– Я приготовлю целебную смесь, а ты мне поможешь, – сказал Тжонг Юйлин. – Умеешь пользоваться пестиком и ступкой?
– Да уж как-нибудь, – усмехнулась Юйлин.
– «Как-нибудь» не надо, нужно все делать очень тщательно. От этого зависит жизнь императора, – сурово заметил Тжонг. И Юйлин посерьезнела:
– Я приложу все усилия, поверь!
И началось составление лекарства. Тжонг выбирал из пучков какие-то особые корешки и травы, тщательно осматривал и обнюхивал их, потом клал в ступку, а Юйлин растирала их в порошок, постукивая пестиком. Затем пришел черед жидкостей и какой-то густой мази, остро пахнущей травами. Тжонг дал Юйлин маленькую деревянную лопаточку, чтобы как следует все перемешать. Затем он вынул из рукава плотный шелковый лоскут и выложил на него густую смесь из ступки. Запах при этом был такой, что Юйлин еле удерживалась от того, чтобы не зажать нос, но Тжонг смотрел строго и внимательно, и она прониклась его настроением.
Тжонг плотно увязал лоскут со смесью, получилось нечто вроде шарика с выступившими по шелку зеленоватыми каплями. И этим шариком вор-лекарь принялся осторожно протирать лицо императора, несколько капель он выдавил на бескровные губы Жэнь-дина. В этот миг император раскрыл рот, вдыхая, и жидкость попала ему в рот.
– Все, – сказал Тжонг. – Остается только ждать.
– Чего ждать? – спросила Юйлин.
– Того, что он очнется от своего смертного сна.
Ждали они недолго. Император закашлялся, глубже задышал и вдруг открыл глаза. Тжонг поклонился ему:
– С возвращением к жизни, ваше величество! Вы были на пороге смерти, но мы не позволили вам умереть.
– Кто вы? – прошептал император.
– Государь, вы еще слишком слабы, чтобы говорить. Поверьте нам, мы ваши преданные слуги и клянемся солнечным диском в том, что не причиним вам никакого зла. Я лишь смиренный и недостойный лекарь, постигший связи светлого и темного и потому умеющий готовить оживляющие лекарства. Но лечение пройдет куда лучше, если я буду знать причину недуга, постигшего вас, о государь! Не отвечайте мне словами, лишь кивните своей венценосной главою: в том, что вы занемогли, повинна женщина?
Жэнь-дин кивнул, и даже в бледном свете фонарей было заметно, как он покраснел.
– Прекрасная молодая женщина, – продолжал Тжонг. – Государь, вы болеете оттого, что не встретили ее наяву?
– О да, – прошептал Жэнь-дин.
– Вы встречали ее лишь во сне?
– Да, – кивнул Жэнь-дин.
– И после этого сна вы ослабели и расстроили все ваши пять органов и пять чувств?
– Да, – повторил император.
– Назвала ли эта дева вам свое имя?
– У нее нет имени, – с трудом выговорил император и попытался привстать. Юйлин, трепеща, поправила императору подушки. Жэнь-дин с благодарностью взглянул на нее. – Она… воспитанница фей. Она… не в этом мире.
– Вот о какой деве снов толковал монах, которому явилась богиня Саванму! – благоговейно прошептала Юйлин. – Все сходится!
Меж тем Медноволосый Тжонг говорил:
– Прошу вас, ваше величество, теперь молчите ибо вам вредно разговаривать. Я понял, о ком вы говорите. Я знаю, кто возлюбленная вашего величества. Более того, я знаю, как перевести ее из мира снов в наш мир и сделать ее вашей спутницей, государь!
– Сделай это! – шепотом вскричал император, и в глазах его засверкал огонь. Но эта вспышка отняла много сил, и Жэнь-дин снова повалился на подушки. – Все что угодно я отдам за нее…
– Не нужно никакой награды, ваше величество, – с достоинством ответил Тжонг. – Ибо в том, чтобы привести вам эту деву, я не вижу никакого труда. Я могу проникнуть в тот мир хоть сейчас, и еще до исхода этой ночи вы обретете свою возлюбленную! Угодно ли вам, государь, чтобы я так поступил?
– Да, да! О, поспеши! Умоляю!
– Готов служить вашему величеству и отправляюсь немедленно, – сказал Тжонг. – С вами же пока побудет мой помощник. Позвольте ему отирать вам лицо, государь, ибо это еще больше придаст вам сил.
– Хорошо, – кивнул Жэнь-дин. – Я назначаю твоего помощника моим главным умывалыциком, а тебя, о лекарь, главным…
– Мне не надо чинов и званий, – ответил Тжонг. – Я служу вашему величеству ради спасения Яшмовой Империи. Я поспешу!
И с этими словами Медноволосый Тжонг исчез, как будто его и не было.
Юйлин осталась наедине с императором. Поначалу ей было не по себе, но когда она увидела, что лицо государя вновь бледнеет, то не испугалась, а со всей тщательностью протерла влажным целебным шариком царственный лик. Так она делала не раз и не два, и императору становилось легче. Он даже спросил:
– Как зовут тебя?
– Юйлин, ваше величество.
– Не давай мне снова провалиться в черный сон, Юйлин… Юйлин… Какое забавное имя – и мужское, и женское… Да оботри мне снова лицо, а то перед глазами все плывет…
Юйлин повиновалось. Время шло. Девушке казалось, что она провела у постели императора целую вечность; она боялась, что вот-вот наступит утро, проснутся евнухи или появится дневная стража и обнаружит ее здесь! А Тжонга все нет и нет, что же делать тогда, если он не вернется?!
И тут произошло настоящее чудо. Опочивальню императора осиял яркий свет, и Юйлин, отодвинув прикроватные занавеси, увидела, что в этом свете стоят Медноволосый Тжонг и девушка в наряде дивной красоты, с полупрозрачным покрывалом на голове, закрывающим часть лица.
– Это она! – прошептал император и так и впился глазами в девушку. Лицо его сияло.
– Это она, – подтвердил и Тжонг. – Но не позволяйте вашему сердцу биться слишком сильно, государь, вы еще слабы…
– Неправда, я силен и здоров! – воскликнул Жэнь-дин, не отрывая глаз от девушки. А та убрала с лица покрывало, приблизилась к постели императора и встала на колени:
– Простите меня, великий государь, за то, что я стала невольной причиной тяжкой вашей болезни! Я ждала вас в плену у моих воспитательниц-фей и не знала, почему вы не приходите за мною, ведь мы соединены на Небесах… Теперь же я поняла, что, причиной тому была болезнь. О государь! Умоляю вас крепиться и не давать болезни ходу, ибо от вашей божественной жизни зависит жизнь Великой Империи.
– Я очень тосковал без тебя, – сказал Жэнь-дин, протягивая руки к красавице. Та осыпала его руки поцелуями и сказала:
– К чему вы так тосковали обо мне, ничтожной?! Неужели позволительно императору ради сердечного увлечения пренебрегать своим здоровьем и делами государства? О, как это неосторожно и необдуманно!
– Кори меня и ругай, – улыбнулся Жэнь-дин, – но ради тебя я готов на все. И теперь, когда ты со мной, мне нет дела до государства!
– Ваше величество, опомнитесь! – строго сказала дева. – Любовь не должна затмевать разум, а, наоборот, должна просветлять его! Что ж, благодарение богам, теперь я нахожусь рядом с вами, и я приложу все силы для того, чтобы вы поправились и снова стали опорой страны, государь!
– Да, любимая, все будет, как ты изволишь говорить, – кивнул император. – Только не покидай меня!
– Я не покину вас и буду вашей верной рабой, – склонила голову девушка. – И для того чтобы я отныне и навеки стала вашей, государь, дайте мне имя. Тогда феи не посмеют вернуться за мной и похитить меня. Я буду принадлежать только вам.
– Я даю тебе имя! – немедленно отозвался император. – Отныне ты, возлюбленная, нарекаешься именем Вэньфэнь, что означает «пришедшая из сна».
– О император, – вздохнула нареченная Вэньфэнь. – Да будет так! Но если б вы не были сейчас в таком смятенье чувств, то вспомнили бы, что «вэньфэнь» в сочетании с иероглифами второго порядка означает не что иное, как «измена»! Но ничего не поправить – имя дано. Впрочем, имя – только имя, я же клянусь вашему величеству в том, что никогда не замараю себя и помыслом об измене или чем-нибудь подобном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39