Надо будет сказать об этом Мейбл, когда он поднимется наверх.
Он слышал, как она двигается в спальне, но она, видимо, уже сняла туфли и надела тапки, потому что звук шагов был слабый.
Алберт снова переключил свое внимание на журнал и продолжил чтение. Закончив читать статью под названием "Из опыта борьбы с нозематозом", он перевернул страницу и глянул на следующую – "Последние новости о маточном желе". Едва ли здесь будет что-то такое, чего он еще не знает.
Что это за чудесное вещество, называемое маточным желе?
Он взял жестяную коробку с табаком, лежавшую на столе, и стал набивать трубку, не отрываясь от чтения.
"Маточное желе – особый продукт, выделяемый железистыми клетками пчел-кормилиц для питания личинок, как только они выводятся из яйца. Глоточные железы пчел вырабатывают это вещество практически по той же схеме, что и молочные железы позвоночных – молоко. Этот факт представляет значительный биологический интерес, потому что никакие другие насекомые в мире не обладают, насколько известно, подобным свойством".
Все это давно известно, сказал он про себя, но за неимением другого занятия продолжал читать.
"Маточное желе дается в концентрированном виде всем личинкам пчел в первые три дня после их появления на свет, но для тех, кому суждено стать трутнем или рабочей пчелой, к этому ценному продукту добавляется мед и цветочная пыльца. С другой стороны, личинки, которым суждено стать матками, в продолжение всей личиночной стадии своего развития усиленно питаются чистым маточным желе. Отсюда и его название".
В спальне над ним звук шагов прекратился. В доме все стихло. Алберт чиркнул спичкой и поднес ее к трубке.
"Маточное желе – вещество огромной питательной ценности, ибо, питаясь только им, личинка пчелы медоносной за пять дней увеличивает свой вес в тысячу пятьсот раз".
Наверное, так и есть, подумал он, хотя никогда раньше почему-то не задумывался о том, насколько прибавляет в весе личинка по мере роста.
"Ребенок семи с половиной фунтов за это время прибавил бы в весе до пяти тонн".
Алберт Тейлор остановился и снова прочитал это предложение.
Потом прочитал в третий раз.
"Ребенок семи с половиной фунтов..."
– Мейбл! – закричал он, вскакивая с кресла. – Мейбл! Иди сюда!
Он выскочил в холл и, остановившись у лестницы, стал ей кричать, чтобы она спустилась.
Ответа не было.
Он взбежал по лестнице и включил на площадке свет. Дверь спальной была закрыта. Он пересек площадку, открыл дверь и заглянул в темную комнату.
– Мейбл, – позвал он. – Ты можешь спуститься вниз? У меня появилась идея насчет нашей малышки.
Лампа на площадке у него за спиной бросала слабый свет на кровать, и он смутно увидел ее, лежавшую на животе. Лицо было зарыто в подушку, а руками она обхватила голову. Она опять плакала.
– Мейбл, – сказал Алберт, дотрагиваясь до ее плеча. – Пожалуйста, спустись вниз. Это может быть очень важно.
– Уходи, – сказала она. – Оставь меня одну.
– Ты разве не хочешь узнать, что у меня за идея?
– О Алберт, я устала, – сквозь слезы проговорила она. – Я так устала, что вообще ничего не соображаю. Я больше так не могу. Мне не выдержать.
Наступило молчание. Алберт медленно подошел к кроватке, в которой лежал ребенок, и заглянул в нее. Было слишком темно, чтобы разглядеть лицо девочки, но, наклонившись, он услышал, как она дышит, – очень слабо и быстро.
– Когда ты будешь в следующий раз ее кормить? – спросил он.
– Часа в два.
– А потом?
– В шесть утра.
– Я сам покормлю ее, – сказал он. – А ты спи.
Она не отвечала.
– Забирайся в постель, Мейбл, и усни, хорошо? И не изводи себя. Следующие двенадцать часов я буду кормить ее сам. Ты доведешь себя до нервного истощения, если и дальше будешь так волноваться.
– Да, – сказала она. – Я знаю.
– Я беру соску, будильник и сейчас же ухожу в другую комнату, а ты ложись, расслабься и забудь о нас. Хорошо?
Он уже катил кроватку к двери.
– О Алберт, – всхлипнула Мейбл.
– Ни о чем не волнуйся. Я все сделаю сам.
– Алберт...
– Да?
– Я люблю тебя, Алберт.
– Я тоже тебя люблю, Мейбл. А теперь спи.
Алберт Тейлор увидел свою жену снова около одиннадцати часов утра.
– О боже! – кричала она, сбегая по лестнице в халате и тапках. – Алберт! Ты только посмотри на часы! Я проспала, наверное, не меньше двенадцати часов! Все в порядке? Ничего не случилось?
Он молча сидел в кресле с трубкой и утренней газетой. Ребенок лежал на полу у его ног в переносной кроватке и спал.
– Привет, дорогая, – улыбаясь, сказал он.
Мейбл подбежала к кроватке и заглянула в нее.
– Она что-нибудь ела, Алберт? Сколько раз ты ее кормил? В десять часов ее еще раз нужно было покормить, ты не забыл?
Алберт Тейлор аккуратно свернул газету и положил на столик.
– Я кормил ее в два часа ночи, – сказал он, – и она съела что-то с пол-унции. Потом я кормил ее в шесть утра, и она уже справилась с большей порцией, съев две унции...
– Две унции! О Алберт, это просто здорово!
– А десять минут назад мы еще раз поели. Вон бутылочка на камине. Осталась только одна унция. Она выпила три. Как тебе это нравится?
Он гордо улыбался, довольный своим достижением.
Его жена быстро опустилась на колени и посмотрела на ребенка.
– Разве она не лучше выглядит? – нетерпеливо спросил он. – Посмотри, какие у нее пухлые щечки!
– Может, это и глупо, – сказала Мейбл, – но мне действительно кажется, что это так. Ах, Алберт, ты просто волшебник. Как тебе это удалось?
– Опасность миновала, – сказал он, – вот и все. Как и предсказывал доктор, самое страшное позади.
– Молю Бога, что это так, Алберт.
– Конечно, так. Вот увидишь, как быстро она будет теперь поправляться.
Женщина с любовью смотрела на ребенка.
– Да и ты гораздо лучше выглядишь, Мейбл.
– Я чувствую себя прекрасно. Прости меня за прошлый вечер.
– Давай-ка поступим так, – сказал он. – Теперь я буду кормить ее по ночам. А ты днем.
Она взглянула на него и нахмурилась.
– Нет, – сказала она. – Нет, этого я тебе не позволю.
– Я не хочу, чтобы у тебя случился нервный срыв, Мейбл.
– Ничего не случится, к тому же я хорошо выспалась.
– Будет гораздо лучше, если мы разделим обязанности.
– Нет, Алберт. Это моя обязанность, и я буду выполнять ее. То, что было этой ночью, больше не повторится.
Наступило молчание. Алберт Тейлор вынул трубку изо рта и повертел ее в руках.
– Хорошо, – сказал он. – В таком случае я освобожу тебя от дополнительной работы, вот и все, – буду стерилизовать бутылки, например. Может, хоть это тебе немного поможет.
Она внимательно посмотрела на мужа, недоумевая, что это с ним вдруг произошло.
– Видишь ли, Мейбл, я вот о чем подумал...
– Да, дорогой?
– До вчерашнего вечера я и пальцем не пошевелил, чтобы помочь тебе с ребенком.
– Неправда.
– Нет, правда. Поэтому я решил, что отныне буду выполнять свою часть работы. Я буду готовить для нее молочную смесь и стерилизовать бутылки. Хорошо?
– Очень мило с твоей стороны, дорогой, но думаю, совсем не обязательно...
– Не говори так! – вскричал он. – К чему все портить? Последние три раза я ее кормил, и ты только посмотри, каков результат! Когда следующее кормление? В два часа, так ведь?
– Да.
– У меня все готово, – сказал он. – И в два часа тебе нужно будет лишь сходить в кладовку, взять смесь с полки и подогреть. Разве это не помощь?
Она поднялась с коленей и поцеловала Алберта в щеку.
– Ты такой добрый, – сказала она. – С каждым днем я люблю тебя все сильнее и сильнее.
Днем Алберт возился на солнце среди ульев. Вдруг он услышал, как жена зовет его из дома.
– Алберт! – кричала она. – Алберт, иди сюда!
Она бежала к нему по траве, усеянной лютиками.
Он бросился ей навстречу, недоумевая, что могло произойти.
– О Алберт! Отгадай, что случилось!
– Что?
– Я только что ее кормила, и она все съела!
– Не может быть!
– До капли! О Алберт, я так счастлива! Она поправляется! Опасность миновала, как ты и говорил!
Она обвила его шею руками и стиснула в объятиях, а он стоял и похлопывал ее по спине, смеялся и говорил, какая она замечательная мать.
– Ты придешь посмотреть, когда я буду ее кормить, может, она опять поест, а, Алберт?
Он сказал ей, что ни за что этого не пропустит, и она снова рассмеялась, потом повернулась и побежала к дому, подпрыгивая и что-то напевая.
В воздухе повисло некоторое напряжение, когда настало время шестичасового кормления. К половине шестого оба родителя уже сидели в гостиной, ожидая этой минуты. Бутылочка с молочной смесью стояла на камине в кастрюле с теплой водой. Ребенок спал в переносной кроватке на диване.
Без двадцати шесть девочка проснулась и закричала во все горло.
– Вот видишь! – воскликнула миссис Тейлор. – Она просит есть. Быстро бери ее, Алберт, и неси ко мне, но сначала дай-ка бутылку.
Он протянул жене бутылку, а потом положил ребенка ей на колени. Мейбл осторожно коснулась губ ребенка концом соски. Девочка стиснула соску деснами и начала жадно высасывать содержимое бутылки.
– О Алберт, разве это не здорово? – смеясь, сказала счастливая мать.
– Потрясающе, Мейбл.
Минут через семь-восемь содержимое бутылки исчезло в горле ребенка.
– Ты умница, – проговорила миссис Тейлор. – Четырех унций как не бывало.
Алберт Тейлор склонился над девочкой и внимательно посмотрел ей в лицо.
– Знаешь что? – сказал он. – Похоже, она уже и в весе прибавила. Как ты думаешь?
Мать глянула на девочку.
– Тебе не кажется, Мейбл, что она выросла и пополнела по сравнению с тем, какой была вчера?
– Может, и так, Алберт, я не знаю. Хотя скорее всего вряд ли за такое короткое время можно прибавить в весе. Главное, она нормально поела.
– Опасность миновала, – повторил Алберт. – Думаю, тебе не следует теперь за нее волноваться.
– Я и не собираюсь.
– Хочешь, я схожу наверх и переставлю кроватку в нашу спальню, Мейбл?
– Да, сделай это, пожалуйста, – сказала она.
Алберт поднялся наверх и передвинул кроватку. Жена последовала за ним вместе с ребенком. Сменив пеленки, она бережно уложила девочку в кровать. Потом накрыла ее простыней и одеялом.
– Ну разве она не хороша, Алберт? – прошептала Мейбл. – Разве это не самый прекрасный ребенок, которого ты видел в своей жизни?
– Оставь ее, Мейбл, – сказал он. – Иди вниз и приготовь нам что-нибудь на ужин. Мы его оба заслужили.
Поужинав, родители устроились в креслах в гостиной – Алберт со своим журналом и трубкой, миссис Тейлор с вязаньем. Однако по сравнению с тем, что происходило накануне вечером, это была совсем другая картина. Напряжение исчезло. Красивое продолговатое лицо миссис Тейлор светилось от радости, щеки розовели, глаза ярко блестели, а на губах застыла мечтательная умиротворенная улыбка. Поминутно она отрывала глаза от вязанья и с любовью глядела на мужа. А то и вовсе переставала стучать спицами и сидела совершенно неподвижно, глядя в потолок, прислушиваясь, не слышится ли наверху плач или хныканье. Но там было тихо.
– Алберт, – спустя какое-то время произнесла Мейбл.
– Да, дорогая?
– А что ты мне хотел сказать вчера вечером, когда вбежал в спальню? Ты говорил, что тебя посетила какая-то идея насчет малышки.
Алберт Тейлор опустил журнал на колени и лукаво ей улыбнулся.
– Разве? – спросил он.
– Да.
Она ждала, что он что-нибудь еще скажет, но он молчал.
– Что тут смешного? – спросила она. – Почему ты так улыбаешься?
– Да забавно все это, – хмыкнул он.
– Расскажи же мне, дорогой.
– Не уверен, что стоит, – сказал он. – А вдруг ты мне не поверишь?
Она редко видела, чтобы он выглядел таким довольным собой, и, подзадоривая его, улыбнулась ему в ответ.
– Хотел бы я видеть твое лицо, Мейбл, когда ты узнаешь, что я собирался сказать.
– Алберт, да в чем же дело?
Он помолчал, обдумывая, с чего начать.
– Ты согласна, что девочке лучше? – спросил он.
– Конечно.
– Ты согласишься со мной, что нежданно-негаданно она стала лучше есть, да и выглядит на сто процентов иначе?
– Да, Алберт, это так.
– Хорошо, – сказал он, расплываясь в улыбке. – Видишь ли, это я сделал.
– Что сделал?
– Вылечил ребенка.
– Да, дорогой, я уверена в этом.
Миссис Тейлор снова занялась вязанием.
– Ты что, не веришь мне?
– Разумеется, я тебе верю, Алберт. Это твоя заслуга, целиком и полностью твоя.
– Тогда как же я это сделал?
– Хм, – произнесла она, задумываясь. – Наверное, все дело только в том, что ты мастерски готовишь молочную смесь. С тех пор, как ты ее готовишь, девочке все лучше и лучше.
– То есть ты хочешь сказать, что это своего рода искусство – готовить молочную смесь?
– Выходит, так.
Она продолжала вязать и тихо про себя улыбаться, думая о том, какие мужчины смешные.
– Я открою тебе секрет, – сказал Алберт. – Ты совершенно права. Хотя, обрати внимание, важно не как готовить, а что добавлять в эту смесь. Ты понимаешь, Мейбл?
Миссис Тейлор оторвалась от вязания и внимательно посмотрела на мужа.
– Алберт, – проговорила она, – не хочешь ли ты сказать, что ты что-то добавлял в молоко ребенка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Он слышал, как она двигается в спальне, но она, видимо, уже сняла туфли и надела тапки, потому что звук шагов был слабый.
Алберт снова переключил свое внимание на журнал и продолжил чтение. Закончив читать статью под названием "Из опыта борьбы с нозематозом", он перевернул страницу и глянул на следующую – "Последние новости о маточном желе". Едва ли здесь будет что-то такое, чего он еще не знает.
Что это за чудесное вещество, называемое маточным желе?
Он взял жестяную коробку с табаком, лежавшую на столе, и стал набивать трубку, не отрываясь от чтения.
"Маточное желе – особый продукт, выделяемый железистыми клетками пчел-кормилиц для питания личинок, как только они выводятся из яйца. Глоточные железы пчел вырабатывают это вещество практически по той же схеме, что и молочные железы позвоночных – молоко. Этот факт представляет значительный биологический интерес, потому что никакие другие насекомые в мире не обладают, насколько известно, подобным свойством".
Все это давно известно, сказал он про себя, но за неимением другого занятия продолжал читать.
"Маточное желе дается в концентрированном виде всем личинкам пчел в первые три дня после их появления на свет, но для тех, кому суждено стать трутнем или рабочей пчелой, к этому ценному продукту добавляется мед и цветочная пыльца. С другой стороны, личинки, которым суждено стать матками, в продолжение всей личиночной стадии своего развития усиленно питаются чистым маточным желе. Отсюда и его название".
В спальне над ним звук шагов прекратился. В доме все стихло. Алберт чиркнул спичкой и поднес ее к трубке.
"Маточное желе – вещество огромной питательной ценности, ибо, питаясь только им, личинка пчелы медоносной за пять дней увеличивает свой вес в тысячу пятьсот раз".
Наверное, так и есть, подумал он, хотя никогда раньше почему-то не задумывался о том, насколько прибавляет в весе личинка по мере роста.
"Ребенок семи с половиной фунтов за это время прибавил бы в весе до пяти тонн".
Алберт Тейлор остановился и снова прочитал это предложение.
Потом прочитал в третий раз.
"Ребенок семи с половиной фунтов..."
– Мейбл! – закричал он, вскакивая с кресла. – Мейбл! Иди сюда!
Он выскочил в холл и, остановившись у лестницы, стал ей кричать, чтобы она спустилась.
Ответа не было.
Он взбежал по лестнице и включил на площадке свет. Дверь спальной была закрыта. Он пересек площадку, открыл дверь и заглянул в темную комнату.
– Мейбл, – позвал он. – Ты можешь спуститься вниз? У меня появилась идея насчет нашей малышки.
Лампа на площадке у него за спиной бросала слабый свет на кровать, и он смутно увидел ее, лежавшую на животе. Лицо было зарыто в подушку, а руками она обхватила голову. Она опять плакала.
– Мейбл, – сказал Алберт, дотрагиваясь до ее плеча. – Пожалуйста, спустись вниз. Это может быть очень важно.
– Уходи, – сказала она. – Оставь меня одну.
– Ты разве не хочешь узнать, что у меня за идея?
– О Алберт, я устала, – сквозь слезы проговорила она. – Я так устала, что вообще ничего не соображаю. Я больше так не могу. Мне не выдержать.
Наступило молчание. Алберт медленно подошел к кроватке, в которой лежал ребенок, и заглянул в нее. Было слишком темно, чтобы разглядеть лицо девочки, но, наклонившись, он услышал, как она дышит, – очень слабо и быстро.
– Когда ты будешь в следующий раз ее кормить? – спросил он.
– Часа в два.
– А потом?
– В шесть утра.
– Я сам покормлю ее, – сказал он. – А ты спи.
Она не отвечала.
– Забирайся в постель, Мейбл, и усни, хорошо? И не изводи себя. Следующие двенадцать часов я буду кормить ее сам. Ты доведешь себя до нервного истощения, если и дальше будешь так волноваться.
– Да, – сказала она. – Я знаю.
– Я беру соску, будильник и сейчас же ухожу в другую комнату, а ты ложись, расслабься и забудь о нас. Хорошо?
Он уже катил кроватку к двери.
– О Алберт, – всхлипнула Мейбл.
– Ни о чем не волнуйся. Я все сделаю сам.
– Алберт...
– Да?
– Я люблю тебя, Алберт.
– Я тоже тебя люблю, Мейбл. А теперь спи.
Алберт Тейлор увидел свою жену снова около одиннадцати часов утра.
– О боже! – кричала она, сбегая по лестнице в халате и тапках. – Алберт! Ты только посмотри на часы! Я проспала, наверное, не меньше двенадцати часов! Все в порядке? Ничего не случилось?
Он молча сидел в кресле с трубкой и утренней газетой. Ребенок лежал на полу у его ног в переносной кроватке и спал.
– Привет, дорогая, – улыбаясь, сказал он.
Мейбл подбежала к кроватке и заглянула в нее.
– Она что-нибудь ела, Алберт? Сколько раз ты ее кормил? В десять часов ее еще раз нужно было покормить, ты не забыл?
Алберт Тейлор аккуратно свернул газету и положил на столик.
– Я кормил ее в два часа ночи, – сказал он, – и она съела что-то с пол-унции. Потом я кормил ее в шесть утра, и она уже справилась с большей порцией, съев две унции...
– Две унции! О Алберт, это просто здорово!
– А десять минут назад мы еще раз поели. Вон бутылочка на камине. Осталась только одна унция. Она выпила три. Как тебе это нравится?
Он гордо улыбался, довольный своим достижением.
Его жена быстро опустилась на колени и посмотрела на ребенка.
– Разве она не лучше выглядит? – нетерпеливо спросил он. – Посмотри, какие у нее пухлые щечки!
– Может, это и глупо, – сказала Мейбл, – но мне действительно кажется, что это так. Ах, Алберт, ты просто волшебник. Как тебе это удалось?
– Опасность миновала, – сказал он, – вот и все. Как и предсказывал доктор, самое страшное позади.
– Молю Бога, что это так, Алберт.
– Конечно, так. Вот увидишь, как быстро она будет теперь поправляться.
Женщина с любовью смотрела на ребенка.
– Да и ты гораздо лучше выглядишь, Мейбл.
– Я чувствую себя прекрасно. Прости меня за прошлый вечер.
– Давай-ка поступим так, – сказал он. – Теперь я буду кормить ее по ночам. А ты днем.
Она взглянула на него и нахмурилась.
– Нет, – сказала она. – Нет, этого я тебе не позволю.
– Я не хочу, чтобы у тебя случился нервный срыв, Мейбл.
– Ничего не случится, к тому же я хорошо выспалась.
– Будет гораздо лучше, если мы разделим обязанности.
– Нет, Алберт. Это моя обязанность, и я буду выполнять ее. То, что было этой ночью, больше не повторится.
Наступило молчание. Алберт Тейлор вынул трубку изо рта и повертел ее в руках.
– Хорошо, – сказал он. – В таком случае я освобожу тебя от дополнительной работы, вот и все, – буду стерилизовать бутылки, например. Может, хоть это тебе немного поможет.
Она внимательно посмотрела на мужа, недоумевая, что это с ним вдруг произошло.
– Видишь ли, Мейбл, я вот о чем подумал...
– Да, дорогой?
– До вчерашнего вечера я и пальцем не пошевелил, чтобы помочь тебе с ребенком.
– Неправда.
– Нет, правда. Поэтому я решил, что отныне буду выполнять свою часть работы. Я буду готовить для нее молочную смесь и стерилизовать бутылки. Хорошо?
– Очень мило с твоей стороны, дорогой, но думаю, совсем не обязательно...
– Не говори так! – вскричал он. – К чему все портить? Последние три раза я ее кормил, и ты только посмотри, каков результат! Когда следующее кормление? В два часа, так ведь?
– Да.
– У меня все готово, – сказал он. – И в два часа тебе нужно будет лишь сходить в кладовку, взять смесь с полки и подогреть. Разве это не помощь?
Она поднялась с коленей и поцеловала Алберта в щеку.
– Ты такой добрый, – сказала она. – С каждым днем я люблю тебя все сильнее и сильнее.
Днем Алберт возился на солнце среди ульев. Вдруг он услышал, как жена зовет его из дома.
– Алберт! – кричала она. – Алберт, иди сюда!
Она бежала к нему по траве, усеянной лютиками.
Он бросился ей навстречу, недоумевая, что могло произойти.
– О Алберт! Отгадай, что случилось!
– Что?
– Я только что ее кормила, и она все съела!
– Не может быть!
– До капли! О Алберт, я так счастлива! Она поправляется! Опасность миновала, как ты и говорил!
Она обвила его шею руками и стиснула в объятиях, а он стоял и похлопывал ее по спине, смеялся и говорил, какая она замечательная мать.
– Ты придешь посмотреть, когда я буду ее кормить, может, она опять поест, а, Алберт?
Он сказал ей, что ни за что этого не пропустит, и она снова рассмеялась, потом повернулась и побежала к дому, подпрыгивая и что-то напевая.
В воздухе повисло некоторое напряжение, когда настало время шестичасового кормления. К половине шестого оба родителя уже сидели в гостиной, ожидая этой минуты. Бутылочка с молочной смесью стояла на камине в кастрюле с теплой водой. Ребенок спал в переносной кроватке на диване.
Без двадцати шесть девочка проснулась и закричала во все горло.
– Вот видишь! – воскликнула миссис Тейлор. – Она просит есть. Быстро бери ее, Алберт, и неси ко мне, но сначала дай-ка бутылку.
Он протянул жене бутылку, а потом положил ребенка ей на колени. Мейбл осторожно коснулась губ ребенка концом соски. Девочка стиснула соску деснами и начала жадно высасывать содержимое бутылки.
– О Алберт, разве это не здорово? – смеясь, сказала счастливая мать.
– Потрясающе, Мейбл.
Минут через семь-восемь содержимое бутылки исчезло в горле ребенка.
– Ты умница, – проговорила миссис Тейлор. – Четырех унций как не бывало.
Алберт Тейлор склонился над девочкой и внимательно посмотрел ей в лицо.
– Знаешь что? – сказал он. – Похоже, она уже и в весе прибавила. Как ты думаешь?
Мать глянула на девочку.
– Тебе не кажется, Мейбл, что она выросла и пополнела по сравнению с тем, какой была вчера?
– Может, и так, Алберт, я не знаю. Хотя скорее всего вряд ли за такое короткое время можно прибавить в весе. Главное, она нормально поела.
– Опасность миновала, – повторил Алберт. – Думаю, тебе не следует теперь за нее волноваться.
– Я и не собираюсь.
– Хочешь, я схожу наверх и переставлю кроватку в нашу спальню, Мейбл?
– Да, сделай это, пожалуйста, – сказала она.
Алберт поднялся наверх и передвинул кроватку. Жена последовала за ним вместе с ребенком. Сменив пеленки, она бережно уложила девочку в кровать. Потом накрыла ее простыней и одеялом.
– Ну разве она не хороша, Алберт? – прошептала Мейбл. – Разве это не самый прекрасный ребенок, которого ты видел в своей жизни?
– Оставь ее, Мейбл, – сказал он. – Иди вниз и приготовь нам что-нибудь на ужин. Мы его оба заслужили.
Поужинав, родители устроились в креслах в гостиной – Алберт со своим журналом и трубкой, миссис Тейлор с вязаньем. Однако по сравнению с тем, что происходило накануне вечером, это была совсем другая картина. Напряжение исчезло. Красивое продолговатое лицо миссис Тейлор светилось от радости, щеки розовели, глаза ярко блестели, а на губах застыла мечтательная умиротворенная улыбка. Поминутно она отрывала глаза от вязанья и с любовью глядела на мужа. А то и вовсе переставала стучать спицами и сидела совершенно неподвижно, глядя в потолок, прислушиваясь, не слышится ли наверху плач или хныканье. Но там было тихо.
– Алберт, – спустя какое-то время произнесла Мейбл.
– Да, дорогая?
– А что ты мне хотел сказать вчера вечером, когда вбежал в спальню? Ты говорил, что тебя посетила какая-то идея насчет малышки.
Алберт Тейлор опустил журнал на колени и лукаво ей улыбнулся.
– Разве? – спросил он.
– Да.
Она ждала, что он что-нибудь еще скажет, но он молчал.
– Что тут смешного? – спросила она. – Почему ты так улыбаешься?
– Да забавно все это, – хмыкнул он.
– Расскажи же мне, дорогой.
– Не уверен, что стоит, – сказал он. – А вдруг ты мне не поверишь?
Она редко видела, чтобы он выглядел таким довольным собой, и, подзадоривая его, улыбнулась ему в ответ.
– Хотел бы я видеть твое лицо, Мейбл, когда ты узнаешь, что я собирался сказать.
– Алберт, да в чем же дело?
Он помолчал, обдумывая, с чего начать.
– Ты согласна, что девочке лучше? – спросил он.
– Конечно.
– Ты согласишься со мной, что нежданно-негаданно она стала лучше есть, да и выглядит на сто процентов иначе?
– Да, Алберт, это так.
– Хорошо, – сказал он, расплываясь в улыбке. – Видишь ли, это я сделал.
– Что сделал?
– Вылечил ребенка.
– Да, дорогой, я уверена в этом.
Миссис Тейлор снова занялась вязанием.
– Ты что, не веришь мне?
– Разумеется, я тебе верю, Алберт. Это твоя заслуга, целиком и полностью твоя.
– Тогда как же я это сделал?
– Хм, – произнесла она, задумываясь. – Наверное, все дело только в том, что ты мастерски готовишь молочную смесь. С тех пор, как ты ее готовишь, девочке все лучше и лучше.
– То есть ты хочешь сказать, что это своего рода искусство – готовить молочную смесь?
– Выходит, так.
Она продолжала вязать и тихо про себя улыбаться, думая о том, какие мужчины смешные.
– Я открою тебе секрет, – сказал Алберт. – Ты совершенно права. Хотя, обрати внимание, важно не как готовить, а что добавлять в эту смесь. Ты понимаешь, Мейбл?
Миссис Тейлор оторвалась от вязания и внимательно посмотрела на мужа.
– Алберт, – проговорила она, – не хочешь ли ты сказать, что ты что-то добавлял в молоко ребенка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113