Дриоли стоял в дверях, нервно озираясь, соображая, хватит ли у него решимости двинуться вперед и смешаться с этой толпой. Но не успел он набраться смелости, как за его спиной раздался голос:
– Что вам угодно?
Это спросил коренастый человек в черной визитке с очень белым лицом, дряблым и таким толстым, что щеки свисали складками, как уши у спаниеля. Он подошел вплотную к Дриоли и снова спросил:
– Что вам угодно?
Дриоли молчал.
– Будьте любезны, – говорил человек, – потрудитесь выйти из моей галереи.
– Разве мне нельзя посмотреть картины?
– Я прошу вас выйти.
Дриоли не двинулся с места. Неожиданно он почувствовал прилив ярости.
– Давайте не будем устраивать скандал, – говорил человек. – Сюда, пожалуйста.
Он положил свою жирную белую лапу на руку Дриоли и начал подталкивать его к двери.
Этого Дриоли стерпеть не мог.
– Убери от меня свои чертовы руки! – крикнул он.
Его голос разнесся по длинной галерее, и все повернули головы в его сторону. Испуганные лица глядели на того, кто произвел этот шум. Какой-то служитель поспешил на помощь, и вдвоем они попытались выставить Дриоли за дверь. Люди молча наблюдали за борьбой, их лица почти не выражали интереса, и, казалось, они думали про себя: "Все в порядке. Никакой опасности нет. Сейчас все уладят".
– У меня тоже, – кричал Дриоли, – у меня тоже есть картина этого художника! Он был моим другом, и у меня есть картина, которую он мне подарил!
– Сумасшедший.
– Ненормальный. Чокнутый.
– Нужно вызвать полицию.
Сделав резкое движение, Дриоли неожиданно вырвался из рук двоих мужчин, и не успели они остановить его, как он уже бежал по галерее и кричал:
– Я вам сейчас ее покажу! Сейчас покажу! Сейчас сами увидите!
Он скинул пальто, потом пиджак и рубашку и повернулся к людям спиной.
– Ну что? – закричал он, часто дыша. – Видите? Вот она!
Внезапно наступила полная тишина. Все замерли на месте, молча, в каком-то оцепенении глядя на татуировку на его спине. Она еще не сошла, и цвета были по-прежнему яркие, однако старик похудел, лопатки выступили, и в результате картина не производила столь сильного былого впечатления и казалась какой-то сморщенной и мятой.
Кто-то произнес:
– О господи, да ведь он прав!
Все тотчас пришли в движение, поднялся гул голосов, и вокруг старика мгновенно собралась толпа.
– Да, тут никакого сомнения!
– Его ранняя манера, не так ли?
– Просто удивительно!
– Смотрите-ка – она еще и подписана!
– Ну-ка, наклонитесь вперед, друг мой, дайте картине расправиться.
– Вроде старая, когда она была написана?
– В тысяча девятьсот тринадцатом, – ответил Дриоли, не оборачиваясь. – Осенью.
– Кто научил Сутина татуировке?
– Я.
– А кто эта женщина?
– Моя жена.
Владелец галереи протискивался сквозь толпу к Дриоли. Теперь он был спокоен, совершенно серьезен и вместе с тем улыбался во весь рот.
– Мсье, – сказал он. – Я ее покупаю.
Дриоли увидел, как складки жира на лице хозяина заколыхались, когда тот задвигал челюстями.
– Я говорю, покупаю ее.
– Как же вы можете ее купить? – мягко спросил Дриоли.
– Я дам вам за нее двести тысяч франков.
Маленькие глазки торговца затуманились, а крылья широкого носа начали подрагивать.
– Не соглашайтесь! – шепотом проговорил кто-то в толпе. – Она стоит в двадцать раз больше.
Дриоли раскрыл было рот, собираясь что-то сказать. Но ему не удалось выдавить из себя ни слова, и он закрыл его. Потом снова раскрыл и медленно произнес:
– Но как же я могу продать ее?
В его голосе прозвучала безысходная печаль.
– Вот именно! – заговорили в толпе. – Как он может продать ее? Это же часть его самого!
– Послушайте, – сказал владелец галереи, подходя к нему ближе. – Я помогу вам. Я сделаю вас богатым. Мы ведь сможем договориться насчет этой картины, а?
Дриоли глядел на него, предчувствуя недоброе.
– Но как же вы можете купить ее, мсье? Что вы с ней станете делать, когда купите? Где будете ее хранить? Куда поместите ее сегодня? А завтра?
– Ага, где я буду ее хранить? Да, где я буду ее хранить? Так, где же я буду ее хранить? Гм... так...
Делец почесал свой нос жирным белым пальцем.
– Мне так кажется, – сказал он, – что если я покупаю картину, то я покупаю и вас. В этом вся беда.
Он помолчал и снова почесал свой нос.
– Сама картина не представляет никакой ценности, пока вы живы. Сколько вам лет, друг мой?
– Шестьдесят один.
– Но здоровье у вас, кажется, не очень-то крепкое, так ведь?
Делец отнял руку от своего носа и смерил Дриоли взглядом, точно фермер, оценивающий старую клячу.
– Мне все это не нравится, – отходя бочком, сказал Дриоли. – Правда, мсье, мне это не нравится.
Пятясь, он попал прямо в объятия высокого мужчины, который расставил руки и мягко обхватил его за плечи. Дриоли оглянулся и извинился. Мужчина улыбнулся ему и рукой, затянутой в перчатку канареечного цвета, ободряюще похлопал старика по голому плечу.
– Послушайте, дружище, – сказал незнакомец, продолжая улыбаться. – Вы любите купаться и греться на солнышке?
Дриоли испуганно взглянул на него.
– Вы любите хорошую еду и знаменитое красное вино из Бордо?
Мужчина все улыбался, обнажив крепкие белые зубы с проблеском золота. Он говорил мягким завораживающим голосом, не снимая при этом руки в перчатке с плеча Дриоли.
– Вам все это нравится?
– Ну... да, – недоумевая, ответил Дриоли. – Конечно.
– А общество красивых женщин?
– Почему бы и нет?
– А гардероб, полный костюмов и рубашек, сшитых специально для вас? Кажется, вы испытываете некоторую нужду в одежде.
Дриоли смотрел на этого щеголеватого господина, ожидая, когда тот изложит свое предложение до конца.
– Вы когда-нибудь носили обувь, сделанную по вашей мерке?
– Нет.
– А хотели бы?
– Видите ли...
– А чтобы вас каждое утро брили и причесывали?
Дриоли смотрел на него во все глаза и ничего не говорил.
– А чтобы пухленькая симпатичная девушка ухаживала за вашими ногтями?
Кто-то в толпе захихикал.
– А чтобы возле вашей постели был колокольчик, с помощью которого вы утром вызывали бы служанку и велели ей принести вам завтрак? Хотели бы вы все это иметь, дружище? Вам это кажется заманчивым?
Дриоли молча смотрел на него.
– Видите ли, я владелец гостиницы "Бристоль" в Каннах. И я приглашаю вас поехать туда и жить там в качестве моего гостя до конца жизни в удобстве и комфорте.
Человек помолчал, дав возможность своему слушателю сполна насладиться столь радостной перспективой.
– Единственной вашей обязанностью – могу я сказать – удовольствием?.. будет... проводить время на берегу в плавках, расхаживая среди гостей, загорая, купаясь, попивая коктейли. Вы бы хотели этого?
Ответа не последовало.
– Ну как вы не поймете – все гости таким образом смогут рассматривать удивительную картину Сутина. Вы станете знаменитым, и о вас будут говорить: "Глядите-ка, вон тот человек с десятью миллионами франков на спине". Вам нравится эта идея, мсье? Вам это льстит?
Дриоли взглянул на высокого мужчину в перчатках канареечного цвета, по-прежнему не понимая, шутит он или нет.
– Идея забавная, – медленно произнес он. – Но вы серьезно об этом говорите?
– Разумеется, серьезно.
– Постойте, – вмешался делец. – Послушайте меня, старина. Вот как мы разрешим нашу проблему. Я куплю картину и договорюсь с хирургом, чтобы он снял кожу с вашей спины, а вы сможете идти на все четыре стороны и тратить в свое удовольствие те громадные деньги, которые я вам за нее дам.
– Без кожи на спине?
– Нет-нет, что вы! Вы меня неправильно поняли. Хирург заменит вам старую кожу на новую. Это просто.
– А он сможет это сделать?
– Здесь нет ничего сложного.
– Это невозможно! – сказал человек в перчатках канареечного цвета. – Он слишком стар для такой серьезной операции по пересадке кожи. Его это погубит. Это погубит вас, дружище.
– Погубит?
– Естественно. Вы этого не перенесете. Только картине ничего не сделается.
– О господи! – вскричал Дриоли.
Ужас охватил его; он окинул взором лица людей, наблюдавших за ним, и в наступившей тишине из толпы послышался еще чей-то негромкий голос:
– А если бы, скажем, предложить этому старику достаточно денег, он, может, согласится прямо на месте покончить с собой. Кто знает?
Несколько человек хихикнули. Делец беспокойно переступил с ноги на ногу.
Рука в перчатке канареечного цвета снова похлопала Дриоли по плечу.
– Решайтесь, – говорил мужчина, широко улыбаясь белозубой улыбкой. – Пойдемте закажем хороший обед и еще немного поговорим. Ну так как? Вы, верно, голодны?
Нахмурившись, Дриоли смотрел на него. Ему не нравилась длинная шея этого человека и не нравилось, как он выгибал ее при разговоре, точно змея.
– Как насчет жареной утки и бутылочки "Шамбертэна"? – говорил мужчина. Он сочно, с аппетитом выговаривал слова. – Или, допустим, каштанового суфле, легкого и воздушного?
Дриоли обратил свой взор к потолку, его губы увлажнились и отвисли. Видно было, что бедняга буквально распустил слюни.
– Какую вы предпочитаете утку? – продолжал мужчина. – Чтобы она была хорошо прожарена и покрыта хрустящей корочкой или...
– Иду, – быстро проговорил Дриоли. Он схватил рубашку и лихорадочно натянул ее через голову. – Подождите меня, мсье. Я иду. – И через минуту он исчез из галереи вместе со своим новым хозяином.
Не прошло и нескольких недель, как картина Сутина, изображающая женскую голову, исполненная в необычной манере, вставленная в замечательную раму и густо покрытая лаком, была выставлена для продажи в Буэнос-Айресе. Это наводит на размышления, как и то, что в Каннах нет гостиницы под названием "Бристоль". Вместе с тем не остается ничего другого, как пожелать старику здоровья и искренне понадеяться на то, что, где бы он ни был в настоящее время, при нем состоят пухленькая симпатичная барышня, которая ухаживает за его ногтями, и служанка, приносящая ему по утрам завтрак в постель.
Змея
Было, должно быть, около полуночи, когда я возвращался домой. У самых ворот бунгало я выключил фары, чтобы свет не попал в окно спальни и не потревожил спящего Гарри Поупа. Однако беспокойство было напрасным. Подъехав к дому, я увидел, что у него горел свет – он наверняка еще не спал, если только не заснул с книгой в руках.
Я поставил машину и поднялся по лестнице на веранду, внимательно пересчитывая в темноте каждую ступеньку – всего их было пять, – чтобы нечаянно не ступить лишний раз, потом открыл дверь с сеткой, вошел в дом и включил в холле свет. Подойдя к двери комнаты Гарри, я тихонько открыл ее и заглянул к нему.
Он лежал на кровати и не спал. Однако он не пошевелился, даже не повернул голову в мою сторону, а только тихо произнес:
– Тимбер, Тимбер, иди сюда.
Я распахнул дверь и быстро вошел в комнату.
– Остановись. Погоди минутку, Тимбер.
Я с трудом разбирал, что он говорит. Казалось, каждое слово стоило ему огромных усилий.
– Что случилось, Гарри?
– Т-сс! – прошептал он. – Т-сс! Тише, умоляю тебя. Сними ботинки и подойди ближе. Прошу тебя, Тимбер, делай так, как я говорю.
Я вспомнил Джорджа Барлинга, который, получив пулю в живот, прислонился к грузовику, перевозившему запасной двигатель самолета, схватился за живот обеими руками и при этом что-то говорил вслед немецкому летчику тем же хриплым шепотом, каким сейчас обращался ко мне Гарри.
– Быстрее, Тимбер, но сначала сними ботинки.
Я не мог понять, зачем нужно снимать их, но подумал, что если он болен – а судя по голосу, так оно и было, – то лучше выполнить его волю, поэтому нагнулся, снял ботинки и оставил их посреди комнаты. После этого я подошел к кровати.
– Не притрагивайся к постели! Ради бога, не притрагивайся к постели!
Он лежал на спине, накрытый лишь одной простыней, и продолжал говорить так, будто был ранен в живот. Пижама в голубую, коричневую и белую полоску вся взмокла, он обливался потом. Ночь была душная, я и сам вспотел, но не так, как Гарри. Лицо его было мокрым, подушка вокруг головы пропиталась потом. Я решил, что его сразила малярия.
– Что с тобой, Гарри?
– Крайт, – ответил он.
– Крайт? О господи! Он тебя укусил? Когда?
– Помолчи, – прошептал он.
– Послушай, Гарри, – сказал я и, наклонившись к нему, коснулся его плеча. – Нужно действовать быстро. Ну же, говори скорее, куда он тебя укусил.
Он по-прежнему не двигался и был напряжен, точно крепился, дабы не закричать от острой боли.
– Он не укусил меня, – прошептал он. – Пока не укусил. Он лежит у меня на животе. Лежит себе и спит.
Я быстро отступил на шаг и невольно перевел взгляд на его живот, или, лучше сказать, на простыню, которая закрывала его. Простыня в нескольких местах смялась, и невозможно было понять, что под нею.
– Ты правду говоришь, прямо сейчас на твоем животе лежит крайт?
– Клянусь.
– Как он там оказался?
Глупый вопрос, потому что, конечно, Гарри не валял дурака. Лучше было попросить его помолчать.
– Я читал, – Гарри заговорил медленно, с расстановкой, выдавливая из себя слова и стараясь не двигать мышцами живота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113