Как медленно идет время! Фентон почувствовал, как задрожала его рука, и испугался, что уронит часы. Чиффинч осторожно взял их у него и положил ему в карман. В другой руке Фентон сжимал скомканное письмо Лидии, которое ему удалось вынести в кармане камзола.
Карета подъехала к дверям его дома.
Хотя Фентон был бы рад, чтобы ему помогли спуститься на землю, он, улыбаясь, притворился, что в этом не нуждается. Впоследствии Фентон вспоминал, как мягко упрекнул привратника Сэма за то, что тот задерживается на своем посту так поздно. Наступили сумерки, но еще не стемнело окончательно. Сэм поклонился, открыл хозяину дверь и исчез.
Джайлс стоял в холле, держа свечу. Когда он увидел лицо Фентона, его тонкие губы сжались.
— Добрый вечер, сэр.
— И тебе, мой славный Джайлс!
— Могу ли я спросить на правах старого слуги, все ли прошло в Уайтхолле так, как вам хотелось?
— Разумеется. А почему бы и нет?
— Его величество не был… сердит? Если бы вы взглянули в зеркало на свое лицо, то поняли бы причину моих вопросов.
— Сердит, говоришь? Черт возьми! — рявкнул Фентон, но, спохватившись, понизил голос. — Слушай же, нахал, как сердит был король! Он предложил мне любую награду, какую я выберу. Как ты понимаешь, я не мог принять ее из чувства чести.
— А вы знаете, что имел в виду его величество, сэр? Нет? Тогда я скажу вам. Король предлагал вам пэрство.
— Чума на это пэрство! Что бы я стал с ним делать? Скажи, Джайлс, с миледи… все в порядке?
— Да, конечно, — с удивлением ответил Джайлс. Презрительный отказ хозяина от пэрства вызвал на его лице кислую гримасу. — Ужин завершился вскоре после вашего ухода. Лорд Джордж, отупевший от вина, был отправлен домой в карете милорда Дэнби. Сожалею, сэр, но мне не понравилось, как старый мистер Рив, уезжая, раскачивался в седле. Миледи, сэр, отправилась к себе в комнату. Она просила…
Фентон вцепился в камзол Джайлса.
— Я не желаю говорить с ми… с ней — я имею в виду, сейчас. Быть может, за несколько минут до полуночи… Тебе ясно, Джайлс?
— Абсолютно, сэр!
— Зажги мне свечи, — приказал Фентон. — Я хочу пойти к себе в спальню, посидеть там и подумать. Ни в коем случае меня не беспокоить! Понятно?
Джайлс поклонился и быстро зажег три свечи в канделябре.
— Нет, я сам себе посвечу, Джайлс! Дай мне канделябр.
Фентон с усилием удерживал руку от дрожи. Его ум оставался ясным. Но чувство потрясения уменьшалось, и ушибы начинали болеть.
Добравшись до спальни, Фентон машинально двинулся к двум окнам в задней стене, выходящих на задний двор, Молл и парк. У левого окна, под углом к стене, стоял длинный туалетный стол.
Фентон поставил канделябр на стол у зеркала. Увидев в полумраке свое отражение, он лишь заметил, что слегка побледнел.
— Почему Лидия это сделала? — беззвучно спросил Фентон у отражения. — Неужели ее любовь была сплошным притворством?
— Ты сам знаешь, что была.
— Я не в силах взглянуть в лицо этому факту.
— Придется взглянуть.
Тусклое пламя свечей играло на темно-красном графине с кларетом, который Фентон держал у себя в спальне. Он схватил графин и кубок, охваченный страстным желанием напиться допьяна и забыть о всех несчастьях, но сразу же поставил их назад: теперь более чем когда-либо ему необходима ясная голова.
Рука Фентона, сжимавшая скомканное письмо Лидии, разжалась, и письмо упало на стол. У стола стоял стул в стиле ориенталь, напоминавший стулья, находившиеся в алькове Уайтхолла, и задрапированный до пола алым шелком.
Фентон поднял стул и поставил его у правого окна. До полуночи оставалось три с половиной часа. Опасность начнет грозить Лидии в полночь, когда наступит десятое число. Он уже не раз порывался ворваться в ее спальню и швырнуть ей в лицо письмо в качестве обвинения.
Но Фентон не мог так поступить. Если Лидия виновна, то он хотел не знать об этом как можно дольше. Что бы она ни сделала, не имеет значения… ну, почти не имеет. Он любит ее и будет защищать, что бы ни случилось.
Фентон поставил часы на стол так, чтобы можно было дотянуться до них рукой.
После этого он опустился на стул, глядя в темноту окна, где виднелись, помимо отражения пламени свечей, только листья высокого бука во дворе. Когда Фентон впервые проснулся в этой комнате, он считал, что эти деревья находятся в парке, в то время как они росли в его собственном саду.
— Я не верю этому! — сказал он себе, начиная чувствовать колющую боль в сердце, так как шок начал проходить. — Это не Лидия! Это не похоже на нее!
Другая сторона его ума, холодная и оценивающая, отвечала ему на языке двадцатого столетия:
— Отбрось все эмоции! Ты ведь хотел подумать? Отлично, думай! Каково происхождение Лидии?
— Ее родители пресвитериане. Ее дед был цареубийцей — это хуже, чем индепендент или человек Пятой монархии.
— И ты считаешь, что это не наложило печать на ее ум и сердце до того, как она вышла замуж за сэра Ника? Помни, она ведь считает себя женой сэра Ника. Когда я говорю» ты «, то имею в виду тебя в его обличье. По-твоему, Лидия не огорчилась, когда ты оторвал ее от старой няни, хотя она говорила только то, что должно было тебе понравиться?
— Замолчи! Что общего может иметь Лидия с» Зеленой лентой «?
— Ты что забыл элементарные исторические факты?
— Нет.
— Тогда ты должен помнить, что милорд Шафтсбери, будучи при Оливере ревностным пресвитерианином, во время Реставрации добился, чтобы все пуританские секты дали клятву верности и таким образом были признаны законом. Разве тебе неизвестно, что Шафтсбери активно привлекает в» Зеленую ленту» старых пресвитериан и индепендентов?
— Но Лидия! Она часто говорила, что не интересуется политикой!
— Тебе не кажется, что слишком часто? Вспомни, сколько раз она уводила разговор от опасной темы!
— Замолчи, говорю тебе! В ту ночь, когда я впервые повстречал ее в комнате Мег… — при мысли о Мег его ум сделал небольшую паузу, — … я пытался извиниться за поведение сэра Ника и попросить прощения. А Лидия ответила: «Вы просите моего прощения? А я от всего сердца прошу вашего».
— Что же еще ей оставалось сказать?
— Не понимаю тебя.
— Никто не изображает Лидию холодной и бессердечной. Она была тронута. Как ты думаешь, почему Лидия не послушалась родителей и вышла замуж за сэра Ника? Исключительно из-за физического влечения. Узнав, что сэр Ник — жестокий и кровожадный пес, она его возненавидела, но какая-то тень этого влечения сохранилась.
— Конечно, сохранилась! Когда на следующее утро Лидия вошла в эту спальню с сыпью от яда на лбу и руках, она была сама нежность и…
— Разумеется, она притворялась нежной. А ты помнишь, что ты ей сказал?
— Я забыл.
— Только потому, что хотел забыть! Сэр Ник, обезумев от гнева, призвал проклятье Божье на пуритан и всех их близких. Так как Лидия казалась мягкой и доброй, ты забыл, что она в душе такая же отчаянная круглоголовая, как ты роялист.
— Но ведь потом Лидия была нежной! Она ведь сама просила меня… прийти к ней ночью!
— Это тоже притворство. А кроме того, ты же знаешь, что она — женщина сильных страстей.
— Ты лжешь! Это не было притворством!
— Значит, оскорблено твое тщеславие?
— Ты утверждаешь, что в то утро, как только я вышел из спальни после нашего объяснения, Лидия написала письмо моим врагам, сообщая им, где меня найти?
— Конечно! Она не любит тебя. Ты опасен, и тебя нужно уничтожить.
— Прекрати нести чушь!
— Ты же сам хотел все обдумать. Сколько раз, когда Лидия хотела произнести в твой адрес притворные хвалы, с ее языка срывалось слово «круглоголовый»? Вспомни: «добр как священник, и храбр, как железнобокий». Эти слова так вдохновили тебя, что ты бросил вызов всему клубу «Зеленая лента», и никто не осмелился поднять на тебя руку!
— Да я тогда даже не вспоминал о словах Лидии!
— Кто завлек тебя в тот вечер в Весенние сады, а до этого успел ускользнуть из дома и послать записку, чтобы натравить на тебя трех фехтовальщиков? Думаешь, Лидия выходила купить новое платье? Чепуха! Магазин «Ла Бель Пуатрин»— новое место для получения информации.
— Говорю тебе: прекрати эту пытку! Если я безразличен Лидии, то как ты объяснишь ее ревность, особенно к Мег?
— Лидия — женщина, а ты — ее собственность, которую она никому не позволит отобрать, а тем более Мег — вернее, Мэри Гренвилл. Лидия знает, что ты не перестаешь думать о Мег, и не может этого вынести, как не смогла бы никакая женщина.
— Уверяю тебя, что я выветрил у нее из головы весь пуританский вздор!
— За один месяц? Когда ты с пятью слугами отправился сражаться с шестьюдесятью противниками — соотношение просто немыслимое! — Лидия попыталась удержать тебя? Нет — ее интересовали драгуны, которые сделали такой великолепный поворот кругом, словно отряд круглоголовых.
— Она верила в мою победу!
— Помни, что умственно, а не телесно, тебе сорок пять лет, — настаивал беспощадный собеседник. — Неужели тебя так легко могут одурачить хорошенькая мордашка и соблазнительная фигурка?
— Я просто хочу все понять…
— Тогда вспомни, как Лидия настраивала тебя против Мег Йорк — против единственной женщины, которая тебя по-настоящему любит. Лидия ненавидит сэра Ника и, думая, что ты — это он, использует на тебе любовные хитрости, которым научилась у сэра Ника.
Фентон вскочил, закрыв ладонью глаза.
Он знал, что должен сдержать кипящий в нем гнев. Попытавшись отбросить назойливое нашептывание невидимого собеседника, Фентон сел перед окном и привел в порядок свои мысли. Он смотрел в черноту, покуда тиканье часов на туалетном столе не напомнило ему о времени.
Было без десяти девять. Фентон уже пришел к решению. Снова поднявшись, он положил часы в карман. В тот же момент в дверь тихонько постучали.
Вошел Джайлс.
— Сэр, — неуверенно начал он, — я не хотел вас беспокоить, но эта женщина Пэмфлин…
Джудит Пэмфлин, как всегда суровая и прямая, словно жердь, вошла в спальню.
— Миледи спрашивает, почему вы не пришли к ней после вашего возвращения. — Казалось, что мисс Пэмфлин усмехается. — Она также просила…
Рука Фентона легла на эфес шпаги. Джудит выбрала для своего прихода самый неподходящий момент, что отражалось на лице Джайлса.
— Ты нарушила мой приказ, — заговорил Фентон, — придя к миледи. Позже мы поговорим об этом. Все же, насколько я понял, твоя единственная добродетель заключена в преданности моей жене. Это так?
— Так.
— Тогда будь настороже. Сообщи миледи, что я должен выйти из дому по важному делу, но вернусь до полуночи.
Мисс Пэмфлин открыла рот, чтобы заговорить, но предпочла молчать, сохраняя на лице злобное выражение. Джайлс поспешно сунул ей в руку свечу, выставил ее из комнаты и закрыл дверь.
— Вы, правда, собираетесь выйти из дому, сэр? — осведомился он.
— А почему бы и нет?
— Потому что вы не в том настроении, сэр.
— Что ты можешь знать о моем настроении? — сухо спросил Фентон. Рана на боку сильно болела, усиливая охватывающее его возбуждение. — Джайлс, я хотел бы одеться как можно незаметней, — в его голове шевельнулось воспоминание. — Черный бархатный костюм, который ты принес мне в тот день, 10 мая…
— Сэр, — в отчаянии воскликнул Джайлс, — я плохой слуга! Я не почистил костюм как следует, а ведь на рукавах были пятна крови…
Фентон нетерпеливо махнул рукой.
— Не имеет значения! Подойдет и то, что на мне. — Он окинул взглядом свой серый костюм с серебряными полосами на жилете. — Иди в конюшню и вели оседлать мою лошадь.
С сомнением посмотрев на хозяина, Джайлс вышел из комнаты. Фентон извлек из шкафа мягкие кавалерийские сапоги выше колен с легкими шпорами, прикрепил к плечам плащ и нахлобучил на парик шляпу.
Взяв в руку канделябр с тремя свечами, Фентон начал спускаться вниз, стараясь издавать как можно меньше звуков Несмотря на это, шпоры все же позвякивали о доски пола. Больше всего он боялся, что Лидия выбежит из своей комнаты.
Спустившись на первый этаж, Фентон немного расслабился и поставил канделябр на стол. Открыв дверь книжного шкафа, он нашел том проповедей Тиллотсона, в который положил листок бумаги с двумя адресами Мег Йорк.
«Один из них, — подумал Фентон, найдя бумажку, — уже бесполезен. Джордж сказал, что Мег покинула дом капитана Дюрока. Но второй…»
Разгладив листок, прочитал:
«Около» Золотой женщины «, Чипсайд, Аллея Любви».
Несмотря на свое теперешнее состояние, Фентон едва не рассмеялся.
Спустя минуту Фентон нашел перед парадной дверью Красотку, которую держал под уздцы Дик с фонарем. Когда он вдел в ногу в стремя, то ощущал боль, не понимая, физическая она или душевная.
— Прекрасный вечер, сэр, — заметил Дик.
— Действительно прекрасный, — согласился Фентон.
Фентон поскакал к Черинг-Кроссу, едва натягивая поводья, а иногда и вовсе отпуская их. Было новолуние, вечер веял прохладой, на небе мерцало множество звезд.
Оставив позади Черинг-Кросс и Стрэнд, Фентон, проехав под Темпл-Баром, начал спускаться по Флит-стрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50