Принцип его таков: видь в предмете то, что в нем должно быть
согласно догмам усвоенной тобою культуры, "то есть видь в нем то, что другие
считают наличным в нем и достойным внимания. Я не отвергаю пользу второго
способа. Но часто отношение человека к познаваемому предмету через культуру
становится таким опосредованным, что предмет фактически не видится
объективно или не видится вообще. Так что порою бывает полезно отбросить эту
опосредующую культуру и обратиться к непосредственному видению предмета. Но
при этом требуются природные задатки и достаточно высокий уровень развития
мышления, чтобы суметь увидеть в предмете непос-редственно больше, чем
видится в нем через культуру. Божественное познание вещей сразу и с полной
ясностью есть просто первый способ познания, выраженный очень сильно. У
меня, по всей вероятности, оказался выдающийся талант на этот счет.
Интересно, что образование и культура убивают способность непосредственного
видения мира. Потому все ясновидцы -- люди необразованные или утратившие
образо-вание, которое им пришлось получить помимо воли. Стоит мне прочитать
книгу или побеседовать на умную тему с интеллектуалами, как моя способность
непосредственного видения сразу ослабевает. Однажды я встретил ясновидца,
просидевшего в сумасшедшем доме пять лет и не прочитавшего за это время ни
одной строчки. Он собирался в Москву предупредить американцев о предстоящей
советской интервен-ции в Афганистан. Дальнейшая судьба его мне не известна.
МОЯ ПРЕТЕНЗИЯ
Презрев законы Бытия,
Я к вам сошел из мира света
В канон Новейшего Завета Облечь теченье Жития.
Я не хочу создавать новую форму религии наряду с другими их формами. Я
претендую на нечто большее-- на создание религии вообще, то есть религии с
большой буквы. Объясню, в чем дело, ибо это центральный пункт моего учения.
Религия вообще (Религия), кото-рую я хочу построить, не есть нечто общее для
различных форм религии. Это некая абсолютно совершенная и полная,
всеобъемлющая религия. Все известные и логически мыслимые формы религий
можно представить как обособившиеся части и свойства этой воображаемой
всеобъемлющей религии. Но последнюю нельзя сложить из различных форм
религии. Обособившись от целого тела Религии, ее части и свой-ства попадают
в некое культурное целое, состоящее из других социаль-ных явлений (элементов
науки, искусства, идеологии), и трансформиру-ются в нем. Иногда
трансформируются настолько, что становятся совсем не похожими на
соответствующую часть воображаемого целого. Обособившиеся части Религии, в
качестве особых форм религии, вступа-ют друг с другом в непримиримые
противоречия (подобно тому как рожденные одними родителями братья становятся
иногда смертельны-ми врагами).
Но одно дело -- идея такой Религии, а другое дело -- ее исполнение.
Построить такую абсолютно чистую, совершенную и полную (то есть абстрактную)
Религию, исходя из которой можно было бы объяснить все известные и возможные
формы религий как обособившиеся и трансфор-мированные применительно к
условиям данного культурного целого, включающего их,-- это задача для Бога,
а не для простого смертного. Я чувствую в себе силы, достаточные для решения
этой задачи. Только бы мне успеть сделать это! Только бы моя Голгофа не
пресекла мой жизненный путь раньше, чем я проделаю хотя бы основную работу!
Христу ведь тоже не дали развить свое учение. Многое ли он успел сказать? А
много ли от сказанного им сохранилось? Люди нуждаются в Религии, но они
пресекают попытки создания ее. Христос явно имел претензию создать ее. Ему
не дали. И кусочек созданного им учения превратили в вид религии -- в
христианство, причем в церковное, убив тем самым самую религиозную основу.
ПРОТИВОРЕЧИЕ
Пусть был бы Бог. И предложил бы: выбирай,
Склонишься предо мной -- заслужишь светлый рай
На веки вечные, не то
Исчезнешь в темное ничто.
Сказал бы я, что предпочту второе предложенье.
Не стоит вечности земное униженье.
А как специалист, замечу, Боже,
Что вечность скоротечна тоже.
Именно это, а не власти и не косность толпы препятствуют мне больше
всего в осуществлении моего великого замысла. Я ненавижу покорность. Я
презираю людей, стоящих на коленях. Я исповедую бунт и протест. Если Бог --
покорность и коленопреклонение, я против Бога. Я хочу, чтобы Бог существовал
лишь для того, чтобы дать мне силы для бунта и протеста даже против самого
Бога. Восстать против всего -- против людей, партий, классов, держав,
империй, природы, космоса... Против всего! Но... Но дерзко восстав против
всего, я покорно плетусь в комиссию по
принудительному трудоустройству и ложусь в кровать с развратной бабой
из райкома партии.
Христос тоже звал к бунту и покорности одновременно. Для него это было
естественно: его бунт-- бунт духа, а не тела, то есть бунт бестелесного
Духа. Кесарево -- Кесарю, Богово -- Богу! А как быть мне? Мой бунт есть бунт
одушевленного тела, бунт Духа, немыслимого, без тела. Я хочу невозможного,
ибо нет никакой религии для тела. Для тела есть идеология. И все же я не
оставляю своей претензии. Пусть противоречие. Но именно противоречие движет
миром -- не зря же я в свое время получил пятерку по философии.
Я - АТЕИСТ
Самое трудное в моем положении состоит в том, что я-- атеист.
Парадоксально? Ничуть. Есть один-единственный (вырожденный) слу-чай, когда
религиозный человек может быть атеистом: если он сам есть Бог. Бог не может
верить в свое бытие, ибо он не может относиться к себе как к чему-то вне его
самого.
Но оставим в стороне чисто логический аспект дела. Верующий безбожник
-- одно из самых удивительных, но вполне естественных явлений нашего
времени. Религия в моем смысле предполагает Бога как своего создателя, но
она не включает понятия Бога в свое содержание. Понятие Бога необходимо лишь
отдельным видам религии как обособившимся частям Религии. Идея Бога в них
обозначает их религиозную природу, их принадлежность к некоему
всеобъемлющему целому. Идея Бога есть признак Религии как целого в ее
обособившихся частях. Само же целое не нуждается в этой идее, ибо оно как
целое эквивалентно ей.
Понятие Бога двойственно: оно отчасти есть - понятие идеологии и лишь
отчасти -- религии. В контакте с другими духовными явлениями (идеологии,
науки, искусства) религиозные элементы в конкретных видах религии принимают
такой вид, что абстрагировать в них первона-чальную религиозную природу
довольно трудно. Представление о боге как о всемогущем существе, как о
творце природы и человека имеет совсем нерелигиозную основу, хотя и входит
как составная часть в конкретную форму религии. Лишь в качестве
гипотетического лица, к которому обращается религиозно действующий человек,
Бог есть элемент религиозной ситуации, но не самой Религии как таковой. Со
временем я объясню эту мысль подробнее.
Как стать религиозным человеком, будучи продуктом современной культуры,
в том числе будучи атеистом, что дает человеку нашего общества
религиозность,-- вот главное, чему я учу людей. А прочее (лечение болезней,
улучшение фигуры и тому подобное) есть лишь побочное мое занятие, как и у
Христа.
ИСКУШЕНИЯ
Совершенно случайно я стал свидетелем сцены искушения в нашем подъезде:
лысый и пузатый отец трех взрослых детей совращал рано созревшую дочку
своего соседа и приятеля. И вроде бы добился успеха. Меня эта сцена навела
на размышления, можно сказать, косми-ческого масштаба. Но ведь грандиозные
идеи и образы христианства возникли тоже на такой банальной житейской
основе. И меня, как и Христа, искушал Сатана. Сначала он явился мне в облике
знаменитой
на всю страну "Целительницы". Она уговаривала меня стать ее
"помощ-ником", обещая мне третью часть выручки, кооперативную квартиру и
прочие блага. Она настойчиво совала мне в руки пачку купюр, которая не
поместилась бы в кармане пальто. Но я устоял. Претендовать на роль Бога и
купиться на положение тайного провинциального богача -- это было бы самое
унизительное падение. Потом Сатана явился мне в облике заведующего секретной
научно-исследовательской лаборатори-ей. Он предложил мне место в своей
лаборатории, гарантируя через год сразу защиту кандидатской диссертации и
однокомнатную квартиру в закрытом районе недалеко от города. Я отверг и это
предложение, ибо все тайное, скрытое, закулисное противно природе Бога.
Наконец, Сатана явился ко мне в облике помощника товарища Сусликова--
товарища Корытова. Он предложил мне стать "техническим" помощником, обещая
неслыханную власть над людьми в подведомственной ему сфере партий-ного
руководства. Я отверг и это предложение, ибо власть над телами людей лишает
существо, претендующее быть Богом, власти над их душами. Кесарево -- Кесарю,
Богово -- Богу.
В этом я подобен Христу. Но со времени Христа прошло почти две тысячи
лет. Кое-что за это время изменилось в мире. Изменились и формы искушений.
Появились такие, против которых наверняка не устоял бы и Христос. Вот вам
конкретный пример тому. Я вошел в храм (то есть в забегаловку), когда там
уже собралось много народу. Прео-бладали местные интеллектуалы. Кто-то из
них получил гонорар, и они его коллективно пропивали.
-- Эй, Христосик! -- воскликнул один из них, увидев меня.-- Топай сюда.
Если ты на самом деле Бог, докажи свою силу. Вот ie6e бутылка. Если выпьешь
одним дыханием и после этого пройдешь по половице до двери и обратно, не
качнувшись в сторону, мы поверим в твою боже-ственную силу и платим десятку.
А если нет -- с тебя десятка и бутыл-ка. Согласен?
Ни слова не говоря, я взял бутылку и только мне известным способом
вышиб пробку. Способ этот всегда поражает воображение свидетелей. Я беру
бутылку, смотрю внимательно на пробку, и она с шумом выстреливает в потолок.
Свидетели замирают от изумления и восторга. Так я и сделал и на сей раз,
повергнув интеллектуалов в уныние и оцепенение. Затем я опрокинул бутылку в
рот и всосал ее содержимое в себя с такой скоростью, что собравшиеся не
успели разглядеть, что произошло. Этот трюк тоже могу делать только я один.
Многие образованные алкаши (особенно из "националистов") и партий-ные
руководители предлагали мне большие деньги за обучение ему. Но я отказался.
Не потому, что захотел держать в секрете свои трюки, а просто потому, что
сам не знаю, как это у меня получается, и потому не могy научить других.
Если бы я мог научить других, наша страна давно потешалась бы такими
"фокусами".
Однажды я демонстрировал свои способности в физическом институ-те.
Физики произвели расчеты и доказали, что при такой скорости течения жидкости
бутылка взорвалась бы, как бомба, и вообще для жидкости такого рода и объема
подобная скорость исключена. Значит, то, что я делаю,-- фокусы и
жульничество. Бутылка на самом деле была пустая: я как-то подменил их
бутылку на свою. Я не стал с ними спорить. Они -- ученые, правда всегда на
их стороне. Я просто предло-жил им найти их бутылку и осмотреть "мою". Потом
я предложил
повторить "фокус", попросив их связать мне руки за спиной. Они принесли
новую поллитровку. Поставили ее на стол. Я усилием мысли (на сей раз это
было мне трудно, я покрылся холодным потом, побледнел) вышиб пробку, взял
бутылку зубами и повторил физически невозможную операцию. Физики, говорят,
до сих пор ищут объяснение этому трюку. Один гениальный мальчик построил
новую теорию материи для этой цели. Его посадили в сумасшедший дом, хотя все
физики" твердят о необходимости "сумасшедших идей".
Но вернемся на землю. Высосав содержимое бутылки, я прошелся по узкой
половице до двери и обратно, молча взял положенную десятку и молча вышел из
храма. Свернув в подворотню, я отрыгнул выпитое:
мне предстояли еще встречи с выпивкой.
НОВОЕ И СТАРОЕ
Своему способу отрыгивать выпитое я могу обучать других. Странно,
желающих научиться открывать бутылки моим способом и выпивать содержимое из
горлышка полно, хотя эти способности совершенно бесполезны. А полезному
способу отрыгивать выпитое не хочет учиться почти никто: люди пьют не для
этого. Лишь начальник областного управления КГБ товарищ Горбань оценил мое
"открытие" -- доказа-тельство тому, что у нас именно КГБ идет во главе
прогресса. Товарищ Горбань предложил мне продемонстрировать мой метод раз
десять подряд, причем -- "на разнообразном материале":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
согласно догмам усвоенной тобою культуры, "то есть видь в нем то, что другие
считают наличным в нем и достойным внимания. Я не отвергаю пользу второго
способа. Но часто отношение человека к познаваемому предмету через культуру
становится таким опосредованным, что предмет фактически не видится
объективно или не видится вообще. Так что порою бывает полезно отбросить эту
опосредующую культуру и обратиться к непосредственному видению предмета. Но
при этом требуются природные задатки и достаточно высокий уровень развития
мышления, чтобы суметь увидеть в предмете непос-редственно больше, чем
видится в нем через культуру. Божественное познание вещей сразу и с полной
ясностью есть просто первый способ познания, выраженный очень сильно. У
меня, по всей вероятности, оказался выдающийся талант на этот счет.
Интересно, что образование и культура убивают способность непосредственного
видения мира. Потому все ясновидцы -- люди необразованные или утратившие
образо-вание, которое им пришлось получить помимо воли. Стоит мне прочитать
книгу или побеседовать на умную тему с интеллектуалами, как моя способность
непосредственного видения сразу ослабевает. Однажды я встретил ясновидца,
просидевшего в сумасшедшем доме пять лет и не прочитавшего за это время ни
одной строчки. Он собирался в Москву предупредить американцев о предстоящей
советской интервен-ции в Афганистан. Дальнейшая судьба его мне не известна.
МОЯ ПРЕТЕНЗИЯ
Презрев законы Бытия,
Я к вам сошел из мира света
В канон Новейшего Завета Облечь теченье Жития.
Я не хочу создавать новую форму религии наряду с другими их формами. Я
претендую на нечто большее-- на создание религии вообще, то есть религии с
большой буквы. Объясню, в чем дело, ибо это центральный пункт моего учения.
Религия вообще (Религия), кото-рую я хочу построить, не есть нечто общее для
различных форм религии. Это некая абсолютно совершенная и полная,
всеобъемлющая религия. Все известные и логически мыслимые формы религий
можно представить как обособившиеся части и свойства этой воображаемой
всеобъемлющей религии. Но последнюю нельзя сложить из различных форм
религии. Обособившись от целого тела Религии, ее части и свой-ства попадают
в некое культурное целое, состоящее из других социаль-ных явлений (элементов
науки, искусства, идеологии), и трансформиру-ются в нем. Иногда
трансформируются настолько, что становятся совсем не похожими на
соответствующую часть воображаемого целого. Обособившиеся части Религии, в
качестве особых форм религии, вступа-ют друг с другом в непримиримые
противоречия (подобно тому как рожденные одними родителями братья становятся
иногда смертельны-ми врагами).
Но одно дело -- идея такой Религии, а другое дело -- ее исполнение.
Построить такую абсолютно чистую, совершенную и полную (то есть абстрактную)
Религию, исходя из которой можно было бы объяснить все известные и возможные
формы религий как обособившиеся и трансфор-мированные применительно к
условиям данного культурного целого, включающего их,-- это задача для Бога,
а не для простого смертного. Я чувствую в себе силы, достаточные для решения
этой задачи. Только бы мне успеть сделать это! Только бы моя Голгофа не
пресекла мой жизненный путь раньше, чем я проделаю хотя бы основную работу!
Христу ведь тоже не дали развить свое учение. Многое ли он успел сказать? А
много ли от сказанного им сохранилось? Люди нуждаются в Религии, но они
пресекают попытки создания ее. Христос явно имел претензию создать ее. Ему
не дали. И кусочек созданного им учения превратили в вид религии -- в
христианство, причем в церковное, убив тем самым самую религиозную основу.
ПРОТИВОРЕЧИЕ
Пусть был бы Бог. И предложил бы: выбирай,
Склонишься предо мной -- заслужишь светлый рай
На веки вечные, не то
Исчезнешь в темное ничто.
Сказал бы я, что предпочту второе предложенье.
Не стоит вечности земное униженье.
А как специалист, замечу, Боже,
Что вечность скоротечна тоже.
Именно это, а не власти и не косность толпы препятствуют мне больше
всего в осуществлении моего великого замысла. Я ненавижу покорность. Я
презираю людей, стоящих на коленях. Я исповедую бунт и протест. Если Бог --
покорность и коленопреклонение, я против Бога. Я хочу, чтобы Бог существовал
лишь для того, чтобы дать мне силы для бунта и протеста даже против самого
Бога. Восстать против всего -- против людей, партий, классов, держав,
империй, природы, космоса... Против всего! Но... Но дерзко восстав против
всего, я покорно плетусь в комиссию по
принудительному трудоустройству и ложусь в кровать с развратной бабой
из райкома партии.
Христос тоже звал к бунту и покорности одновременно. Для него это было
естественно: его бунт-- бунт духа, а не тела, то есть бунт бестелесного
Духа. Кесарево -- Кесарю, Богово -- Богу! А как быть мне? Мой бунт есть бунт
одушевленного тела, бунт Духа, немыслимого, без тела. Я хочу невозможного,
ибо нет никакой религии для тела. Для тела есть идеология. И все же я не
оставляю своей претензии. Пусть противоречие. Но именно противоречие движет
миром -- не зря же я в свое время получил пятерку по философии.
Я - АТЕИСТ
Самое трудное в моем положении состоит в том, что я-- атеист.
Парадоксально? Ничуть. Есть один-единственный (вырожденный) слу-чай, когда
религиозный человек может быть атеистом: если он сам есть Бог. Бог не может
верить в свое бытие, ибо он не может относиться к себе как к чему-то вне его
самого.
Но оставим в стороне чисто логический аспект дела. Верующий безбожник
-- одно из самых удивительных, но вполне естественных явлений нашего
времени. Религия в моем смысле предполагает Бога как своего создателя, но
она не включает понятия Бога в свое содержание. Понятие Бога необходимо лишь
отдельным видам религии как обособившимся частям Религии. Идея Бога в них
обозначает их религиозную природу, их принадлежность к некоему
всеобъемлющему целому. Идея Бога есть признак Религии как целого в ее
обособившихся частях. Само же целое не нуждается в этой идее, ибо оно как
целое эквивалентно ей.
Понятие Бога двойственно: оно отчасти есть - понятие идеологии и лишь
отчасти -- религии. В контакте с другими духовными явлениями (идеологии,
науки, искусства) религиозные элементы в конкретных видах религии принимают
такой вид, что абстрагировать в них первона-чальную религиозную природу
довольно трудно. Представление о боге как о всемогущем существе, как о
творце природы и человека имеет совсем нерелигиозную основу, хотя и входит
как составная часть в конкретную форму религии. Лишь в качестве
гипотетического лица, к которому обращается религиозно действующий человек,
Бог есть элемент религиозной ситуации, но не самой Религии как таковой. Со
временем я объясню эту мысль подробнее.
Как стать религиозным человеком, будучи продуктом современной культуры,
в том числе будучи атеистом, что дает человеку нашего общества
религиозность,-- вот главное, чему я учу людей. А прочее (лечение болезней,
улучшение фигуры и тому подобное) есть лишь побочное мое занятие, как и у
Христа.
ИСКУШЕНИЯ
Совершенно случайно я стал свидетелем сцены искушения в нашем подъезде:
лысый и пузатый отец трех взрослых детей совращал рано созревшую дочку
своего соседа и приятеля. И вроде бы добился успеха. Меня эта сцена навела
на размышления, можно сказать, косми-ческого масштаба. Но ведь грандиозные
идеи и образы христианства возникли тоже на такой банальной житейской
основе. И меня, как и Христа, искушал Сатана. Сначала он явился мне в облике
знаменитой
на всю страну "Целительницы". Она уговаривала меня стать ее
"помощ-ником", обещая мне третью часть выручки, кооперативную квартиру и
прочие блага. Она настойчиво совала мне в руки пачку купюр, которая не
поместилась бы в кармане пальто. Но я устоял. Претендовать на роль Бога и
купиться на положение тайного провинциального богача -- это было бы самое
унизительное падение. Потом Сатана явился мне в облике заведующего секретной
научно-исследовательской лаборатори-ей. Он предложил мне место в своей
лаборатории, гарантируя через год сразу защиту кандидатской диссертации и
однокомнатную квартиру в закрытом районе недалеко от города. Я отверг и это
предложение, ибо все тайное, скрытое, закулисное противно природе Бога.
Наконец, Сатана явился ко мне в облике помощника товарища Сусликова--
товарища Корытова. Он предложил мне стать "техническим" помощником, обещая
неслыханную власть над людьми в подведомственной ему сфере партий-ного
руководства. Я отверг и это предложение, ибо власть над телами людей лишает
существо, претендующее быть Богом, власти над их душами. Кесарево -- Кесарю,
Богово -- Богу.
В этом я подобен Христу. Но со времени Христа прошло почти две тысячи
лет. Кое-что за это время изменилось в мире. Изменились и формы искушений.
Появились такие, против которых наверняка не устоял бы и Христос. Вот вам
конкретный пример тому. Я вошел в храм (то есть в забегаловку), когда там
уже собралось много народу. Прео-бладали местные интеллектуалы. Кто-то из
них получил гонорар, и они его коллективно пропивали.
-- Эй, Христосик! -- воскликнул один из них, увидев меня.-- Топай сюда.
Если ты на самом деле Бог, докажи свою силу. Вот ie6e бутылка. Если выпьешь
одним дыханием и после этого пройдешь по половице до двери и обратно, не
качнувшись в сторону, мы поверим в твою боже-ственную силу и платим десятку.
А если нет -- с тебя десятка и бутыл-ка. Согласен?
Ни слова не говоря, я взял бутылку и только мне известным способом
вышиб пробку. Способ этот всегда поражает воображение свидетелей. Я беру
бутылку, смотрю внимательно на пробку, и она с шумом выстреливает в потолок.
Свидетели замирают от изумления и восторга. Так я и сделал и на сей раз,
повергнув интеллектуалов в уныние и оцепенение. Затем я опрокинул бутылку в
рот и всосал ее содержимое в себя с такой скоростью, что собравшиеся не
успели разглядеть, что произошло. Этот трюк тоже могу делать только я один.
Многие образованные алкаши (особенно из "националистов") и партий-ные
руководители предлагали мне большие деньги за обучение ему. Но я отказался.
Не потому, что захотел держать в секрете свои трюки, а просто потому, что
сам не знаю, как это у меня получается, и потому не могy научить других.
Если бы я мог научить других, наша страна давно потешалась бы такими
"фокусами".
Однажды я демонстрировал свои способности в физическом институ-те.
Физики произвели расчеты и доказали, что при такой скорости течения жидкости
бутылка взорвалась бы, как бомба, и вообще для жидкости такого рода и объема
подобная скорость исключена. Значит, то, что я делаю,-- фокусы и
жульничество. Бутылка на самом деле была пустая: я как-то подменил их
бутылку на свою. Я не стал с ними спорить. Они -- ученые, правда всегда на
их стороне. Я просто предло-жил им найти их бутылку и осмотреть "мою". Потом
я предложил
повторить "фокус", попросив их связать мне руки за спиной. Они принесли
новую поллитровку. Поставили ее на стол. Я усилием мысли (на сей раз это
было мне трудно, я покрылся холодным потом, побледнел) вышиб пробку, взял
бутылку зубами и повторил физически невозможную операцию. Физики, говорят,
до сих пор ищут объяснение этому трюку. Один гениальный мальчик построил
новую теорию материи для этой цели. Его посадили в сумасшедший дом, хотя все
физики" твердят о необходимости "сумасшедших идей".
Но вернемся на землю. Высосав содержимое бутылки, я прошелся по узкой
половице до двери и обратно, молча взял положенную десятку и молча вышел из
храма. Свернув в подворотню, я отрыгнул выпитое:
мне предстояли еще встречи с выпивкой.
НОВОЕ И СТАРОЕ
Своему способу отрыгивать выпитое я могу обучать других. Странно,
желающих научиться открывать бутылки моим способом и выпивать содержимое из
горлышка полно, хотя эти способности совершенно бесполезны. А полезному
способу отрыгивать выпитое не хочет учиться почти никто: люди пьют не для
этого. Лишь начальник областного управления КГБ товарищ Горбань оценил мое
"открытие" -- доказа-тельство тому, что у нас именно КГБ идет во главе
прогресса. Товарищ Горбань предложил мне продемонстрировать мой метод раз
десять подряд, причем -- "на разнообразном материале":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35