— Ты знал, что это случится?
Старик наклонил голову. Что выражало его круглое лицо, Шахин так и не понял.
— Я всегда отличался чувством предвидения, мой принц.
Итак, чародеи в ловушке. Шахин постучал большим пальцем по губе и пришел к решению.
— Мы должны эвакуировать город. Немедленно.
— Мой принц? И вызвать ту самую панику, которую пытались предотвратить?
— Лучше паника сейчас, чем тысячи смертей потом, — отрезал Шахин, направляясь к окну.
— Вы бы пожертвовали вашими людьми сейчас ради того потом, которое, возможно, никогда не наступит? — вкрадчиво спросил лорд-канцлер.
Принц повернулся. На его челюсти, едва видимой под бородой, заиграли желваки. А когда он отвечал, в его голосе слышалась хрупкая резкость человека, сохраняющего спокойствие одной только силой воли.
— Кажется, ты питаешь огромную веру в моего брата? Как странно, ведь раньше ты его не выносил.
— Ваш королевский брат, мой принц, не создан для придворной жизни. Сейчас он не при дворе.
Это звучало разумно, это была правда, в конце концов, но…
— Мы начинаем эвакуацию. Сейчас же. Стражники сделают все возможное, чтобы избежать паники.
— Сожалею, мой принц, — весь его вид и голос выражали искреннее сожаление, — но такой приказ может дать только ваш возвышеннейший отец. Не вы.
Шахин глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Ни ему, ни Ишии не будет пользы, если он восстановит против себя человека, которому доверяет сам король. Это был урок, которого Дарвиш так и не усвоил.
— Тогда я пойду к отцу.
— Сожалею, мой принц, — снова сказал лорд-канцлер, — но он не примет вас.
Снаружи, в саду, закричали павлины.
— Он не примет меня? — повторил Шахин. Лорд-канцлер попятился от выражения на лице наследника, внезапно напомнившем ему, как старший сын похож на отца.
— Он считает, мой принц, что пока этот кризис не кончится, учитывая подозрения против вашей супруги…
Шахин сощурился и поднял кулак. Нечеловеческим усилием воли ему удалось сдержаться.
— Ты никогда больше не заговоришь со мной или моей женой. — Голос отсекал каждое слово и швырял его в лорд-канцлера. — А теперь мы вместе пойдем к моему возвышеннейшему отцу.
В этой небольшой комнате в королевских покоях не было трона, но его заменяло кресло с высокой спинкой. Король сел, сложил пальцы пирамидкой и из-под опущенных бровей посмотрел на сына.
Шахин с пылающими глазами коснулся коленом ковра и торопливо встал.
— Возвышеннейший, — молвил он, но король прервал его властным жестом.
— Ты понимаешь, как близко к измене ты подошел?
Принц отшатнулся и заморгал, как будто его ударили. Ему вдруг стало трудно дышать, словно мраморная глыба упала на грудь с огромной высоты. Он боролся с этой тяжестью, чтобы заговорить, но сумел выдавить только одно слово.
— Измене?
— Или тебе не сказали, что я не приму тебя?
— Да, сир, лорд-канцлер сказал, но…
Лорд-канцлер вышел вперед, преклонил колени, после чего встал за креслом короля Джаффара.
— Он говорил от моего имени.
— Но почему, отец? — Шахин простер руки, гнев побеждал шок. — Мы должны действовать вместе, если Сизали намерена выжить.
— Не указывай мне, что мы должны делать! — Король привстал с кресла, потом снова сел, надев на лицо маску, лишенную всякого выражения, — маску, за которой он правил. — Я не могу больше доверять тебе. Твоя жена…
— Я отправил Язимину в деревню девять дней назад, но, даже будь она здесь, я не посвящаю ее в государственные тайны.
— Разве ты не позволил ей написать брату, королю Хариту, прежде чем она уехала?
Шахин похолодел. До сих пор подобный тон относился лишь к Дарвишу. В этом тоне был только король и никакого отца; он отрицал всякие кровные узы.
— Она лишь сообщала, что едет в деревню. Я прочел письмо, возвышеннейший, в нем не было ничего предательского! Харит — ее брат. Язимина тоскует по родине.
— Писать такому человеку в такое время — это предательство; содержание письма не имеет значения. Позволить ей написать письмо — это предательство. Прийти ко мне сюда, когда я приказал не приходить, — это предательство. Ты трижды становишься обвиняемым.
Уступая мольбам жены, Шахин знал, что это кончится бедой. Но такого — такого он не предвидел. Не мог предвидеть.
Лорд-канцлер с непроницаемым видом склонил голову.
— Я буду милосерден. На этот раз. Ты останешься во дворце и продолжишь выполнять свои обязанности, кроме обязанностей трона. Ты не будешь говорить со мной и приближаться ко мне, пока этот кризис не кончится и предатель не будет найден.
Шахин снова опустился на колено, но вскинул подбородок, словно отвечал вызовом.
— Меня подозревают в измене, возвышеннейший?
Их глаза встретились. Король Джаффар первым отвел взгляд.
— Нет, — сказал он, — но ты запятнан своей чужеземной женой. Я больше не могу доверять тебе.
— Вряд ли Итайли — чужеземная страна, возвышеннейший! — возразил Шахин, хотя понимал, что благоразумнее промолчать.
— Итайли пытается уничтожить нас! — проревел король вставая. — То, что я делаю, я делаю для блага королевства!
Сознавая, что должен тщательно выбирать дальнейшие слова, дабы отец не отверг их сразу, Шахин положил лоб на поднятое колено — поза кающегося грешника.
— Тогда ради королевства я прошу о благодеянии, прежде чем мне будет отказано в вашем обществе.
Все еще тяжело дыша, король опустился в кресло.
— Проси.
— Ради блага королевства, возвышеннейший, прикажи эвакуировать Ишию.
— Только не говори мне, что это для блага королевства!
Шахин поднял голову.
— Но тогда народ Ишии умрет!
— Если боги пожелают этого. Но они не умрут по моему приказу, и мы не покажем Итайли свою слабость, чтобы ее использовали против нас. — В глубине бороды губы короля сжались в твердую линию. — И это наше последнее слово.
Как в зеркале отразив лицо своего отца, Шахин встал, поклонился и, контролируя каждый свой жест, оставил комнату.
— Его королевское высочество очень сердит, возвышеннейший. — Лорд-канцлер вышел из-за кресла, представ пред очи короля.
— Если есть совет, говори. Я не желаю выслушивать очевидное.
Горестно вздохнув, лорд-канцлер сплел пальцы на животе.
— Вы научили его править, возвышеннейший.
Король фыркнул.
— Он мой наследник, конечно, я научил его править.
Лорд-канцлер поклонился.
— Теперь он желает этого.
— Ты хочешь сказать, что принц Шахин готовит заговор против трона? — Вопрос был острый, как ножи Четвертого.
— Нет, возвышеннейший. Я только предупреждаю, история изобилует сердитыми молодыми принцами, решающими наследовать прежде, чем это определят боги.
Королевские пальцы сжались на подлокотниках так, что побелели костяшки.
— Я слышал твое предупреждение.
Гнев подстегивал Шахина, пока он не добрался до своих покоев, а затем наступила реакция.
Хотя король никогда не был хорошим отцом, — а Шахин, как наследник, видел его больше, чем любой из братьев и сестра, — король Джаффар всегда был хорошим королем. Каждое слово, произнесенное им, имело вес.
Что, если король прав? Что, если он запятнан своей итайлийской женой?
Шахин прочел письмо. Оно было безобидным.
В саду закричали павлины, и наследник уткнулся головой в подушку. Сердце камнем лежало в груди. Шахин до боли хотел ощутить прикосновение Язимины. Он никогда раньше не верил, что сможет полюбить кого-нибудь так сильно. Или так глупо.
Впервые он, кажется, понял, почему Дарвиш пьет.
— Ваше милостивейшее величество, прибыл гонец с Южной дороги.
— И? — Король Итайли откинулся на латунный павлиний хвост, покрытый лаком, — примитивную копию украшенного драгоценными камнями золотого хвоста, который служил спинкой его трона, — и сурово посмотрел на человека, стоявшего перед ним.
— Их не нашли, ваше милостивейшее величество, и пятеро ваших стражников убиты во время поисков.
— Тогда мне сдается, что их нашли, хотя бы временно.
Лорд Рахман, переживший двух королей и шестерых капитанов, выступал в роли посредника между королем и капитаном стражников. Он торопливо отбросил несколько совершенно неподходящих ответов.
— Желаете послать еще людей, ваше милостивейшее величество? — спросил он наконец после затянувшегося молчания.
— Нет. — Король сердито нахмурился, темные брови сошлись над переносицей. Его идеальный план, казалось, трещит по швам.
Идеальный план…
Украсть Камень, подождать, когда Ишия будет разрушена, а королевская семья мертва — или удерет от страха в деревню, неспособная оказать сопротивление, — послать несколько кораблей с войсками и захватить Сизали. Жаль сестру; ее брак с наследником был ему очень полезен. Но у Харита есть еще шесть сестер, и, откровенно говоря, он не будет скучать по этой одной. Возможно, его народ не хочет платить за войну, как утверждают старейшины Совета, но они поддержат легкую победу. Сизали будет принадлежать ему.
Идеальный план, испорченный тем, что они выследили Камень и вместо объявления войны, которое тоже было ему на руку (учитывая новые налоги для набора войска, он мог бы покорить Сизали, не прибегая к свержению), послали двоих человек выкрасть его обратно. Двоих — пьяницу и вора, — и ни военному флоту, ни страже не удалось остановить их.
Король забарабанил пальцами по мягким подлокотникам. Он считал вора более опасным, хотя и юный Дарвиш, сумевший уложить пятерых стражников, не так легкомыслен, как показалось на первый взгляд. На свадьбе Хариту и в голову не пришло, что принц интересуется чем-либо еще, кроме выпивки и любовных утех. И что же? Выходит, его новоиспеченный родственник не только владеет мечом, но владеет им с выгодой для себя. Харит больше ничего не может сделать, дабы остановить принца, но, — он злорадно улыбнулся, — есть масса способов спустить шкуру с вора.
— Пришли мне писаря, — потребовал король. — И пусть кто-нибудь передаст мудрейшему Палатону, чтобы приставил стражу к Камню.
Король Харит не выносил чародеев, а еще меньше — их реликвии. Похищение Камня было лишь средством покорить Сизали, в чем он убедил Совет, и больше ничем. Но для этого Хариту нужен был чародей, и он нанял чародея, расплатившись с ним самим Камнем. Его больше не интересовал ни этот чародей, ни его делишки, но если Ишия вернет свой талисман, то идеальный план Харита рухнет. Об этом следует предупредить мудрейшего Палатона.
— Пусть приходят, мне все равно.
Лорд Рахман сложил пальцы пирамидкой и вздохнул.
— Мудрейший, однажды Камень уже был украден.
— Я знаю. — Легкая улыбка коснулась тонких губ чародея.
— Что украдено один раз, мудрейший, то может быть украдено и второй.
Чародей развел руками, синие обшлага мантии соскользнули до локтей, открывая тонкие запястья.
— Первый раз его украли не у меня.
— Принц путешествует не один, — несколько вызывающе заметил лорд Рахман. — С ним вор…
— Я знаю, кто путешествует с принцем Дарвишем. Я слежу за ними с того момента, как они оставили Ишию, — лукаво усмехнулся Палатон.
Он действительно следил за ними, как только юная чародейка привлекла его внимание своим интересом к Камню. Тот факт, что король Харит ничего не знает об этой девчонке, не удивил чародея. Король пребывал в неведении о великом множестве вещей. Палатон допускал, что этот человек — тонкий политик. Ему хватило ума не начинать войну, которую его народ — вернее, его богатые купцы — не поддержал бы, к тому же план покорения Сизали был хорошо продуман. Не его вина, что третий принц завел себе во дворце вора, — ни Харит, ни кто другой не мог этого предвидеть. Но Палатон считал короля Итайли глупцом, потому что он относился к самой могущественной из оставшихся реликвий просто как к средству для достижения своей цели.
— Говорят, ты самый могущественный чародей в моем королевстве, — без обиняков сказал король Харит, когда Палатон, повинуясь императорскому зову, предстал пред ним.
— Кто говорит, ваше милостивейшее величество?
— Другие чародеи, — с ехидцей ответил король. — Полагаю, они должны знать.
— Ну а если это так, ваше милостивейшее величество? — Палатон не собирался ни подтверждать услышанное, ни отрицать. В данную минуту он негодовал, что его оторвали от занятий, но он слишком долго жил на этом свете, чтобы выказывать свои чувства.
— Если так, то мне потребуются твои услуги. — Король Харит в упор посмотрел на чародея и забарабанил пальцами по подлокотникам. — Я хочу Сизали. Причины не должны тебя интересовать.
Палатон нисколько не удивился. Дела принцев никогда его не интересовали.
— У меня есть доступ во дворец, Ишии. Мне нужен чародей, чтобы украсть Камень.
Король помолчал немного, давая понять, что с объяснениями покончено.
— Если ты такой могущественный, как говорят, — продолжал он, — то украдешь его для меня.
При упоминании о Камне сердце чародея забилось сильнее, но он постарался скрыть свое волнение. Даже здесь, в Тиволике, сила Камня звала его. Палатон никогда не ездил в Ишию взглянуть на эту реликвию, страшась того, что мог бы совершить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42