Яна дышала все громче, все глубже, запрокинув голову. Олег почувствовал, что ее бедра тоже начали двигаться ему навстречу. Все быстрее и быстрее, колышется старая обшивка сиденья, даже чудится, будто еле заметно раскачивается кабина на своих могучих рессорах — чуть-чуть. Еще, еще. Вдруг Яна переходит на крик, Олег чувствует как она поджимает ноги, что-то незримое глубоко внутри почти незаметно сжимает его плоть легкими судорогами, и вдруг Яна расслабляется. Не в силах себя сдерживать, Олег делает еще несколько движений, еще, еще, еще и резко привстает, отстраняясь от Яны.
— Испачкал пол кабины БАТ-2М? — осведомляется Яна. Голос у нее уже совсем спокойный, деловитый, даже немного ехидный.
— Откуда ты знаешь? Ведь темно.
— Темно, но слышно… Можно было этого и не делать.
— У тебя желание завести бэбика?
— У меня хороший день.
— Не очень я в этом разбираюсь вообще-то.
— Ну я-то наверно разбираюсь?
— Верю, котенок, верю. — Олег прилег рядом на сиденье, обнял ее и крепко поцеловал. Яна ответила долгим жарким поцелуем.
— Значит я у тебя первый?
— Это тебя смущает? Был еще один человечек в прошлом году, еще когда мы жили в Выборге.
— Где?
— В Выборге.
— Смешное слово.
— Так. Наверно ты уже понял, что я не люблю пошлостей.
— Не любишь пошлостей? — произнес Олег удивленно, затем что-то вспомнил, усмехнулся, на минуту оторвал руку от яниной груди и машинально потер свое плечо. — Н-да, помню. Кто тебя этому научил?
— Не любить пошлостей? Матушка.
— Нет, приемам таким кто тебя научил?
— Приемам — отец. Он у меня инструктор-десантник, в прошлом — афганец, спецназовец. Был когда-то такой спецназ МВД «Каскад», ты уже небось про такой и не слышал. Ну и отец занимался контролем южных границ СССР, ловили контрабандистов — наркотики, оружие.
— А ты где была?
— Я была маленькая. После Афгана отец стал офицером, командиром, а мы с мамой переехали к нему — он выбил разрешение, чтобы жена и дочь жили с ним на заставе. Ну а в восемьдесят пятом его погранотряд расформировали и часть перебросили под Ленинград — уже на борьбу с бандитами и спекулянтами, и мы переехали с заставы на базу под самым Ленинградом.
— Не было же тогда бандитизима!
— Ну ничего себе не было! По два выезда в неделю. Всегда был бандитизм, только говорить об этом — не говорили. И взяточничество всегда было.
Олег помолчал.
— А почему бывший? Чего он ушел из спецотряда?
— Ну… там долгая история. Знаешь как бывает? Сначала боец жизнью рискует под пулями, берет бандитское гнездо, а потом начинается суд, взятки, процессы, пересмотры, снова взятки — и через пару месяцев бандит оказывается снова на свободе. Оправдали.
— Неужели так было раньше?
— Редко. Сейчас чаще, но и тогда тоже было. Короче когда отец на очередном задании случайно увидел перед собой человека с обрезом, и понял что именно его он сам вязал два месяца назад… Короче он приказал своим бить на поражение и сам начал расстреливать первый — там было девять бандитов, один только остался живым, оказался крепким, откачали в госпитале… А приказ начальства был — брать всех живыми. Ну короче был скандал, но дело потом как-то замяли — ну вооруженные бандиты, самооборона там, понятное дело… Но у отца отобрали командование, разжаловали до старшего лейтенанта и предложили либо идти в отставку, либо стать инструктором под Выборгом… А потом в восемьдесят седьмом его снова повысили до майора с переводом, и вот уже полгода как мы переехали в эту дыру под Ярославль…
— Да, крут у тебя папашка…
— А то! — сказала Яна с гордостью. — Майор Луговой — тебя не гонял?
— Да нет вроде, я же не десантник, мы солдатики инженерного взвода. Но так наверно видел. Постой-ка… Майор… Высокий такой, с громовым голосом?
— Главное чтобы он тебя не видел. — Яна улыбнулась. — Вот, а я как раз десантник. В принципе легко справляюсь со взрослым мужиком.
— Ну ты даешь, десантница… Так что там было с тем парнем в этом самом городе… Нехорошее слово.
— В Выборге! — Яна в шутку пихнула его локтем.
— Ну да в Выборге.
Не отвечая, Яна потянулась, поморщившись.
— Ну и как же это, не получилось?
— В смысле? А, это… Да никак. Вот тебе сколько?
— Две.
— Что две?
— Девчонки две до тебя.
— Да нет, Олежек, лет тебе сколько?
— Двадцать один.
— Ну вот. Мне было пятнадцать, а тому мальчику четырнадцать… Я так поняла, что у вас в этом возрасте все кончается раньше чем начинается.
— Ну не у всех.
— А я и не говорю что у всех. Я что, по твоему похожа на девчонку, которая делает это со всеми?
— Да нет, нет…
— Или ты думаешь, что если я тебе отдалась во вторую же встречу в этом гараже, то я любому бы отдалась сегодня в этом гараже?
— Нет, котенок, успокойся, я так не думаю.
— Вот то-то.
— А с этим пареньком твоим вы долго встречались?
— Да… — Яна поморщилась, — Мы с ним вообще не встречались. Это был день рождения у подруги, а он был ее парень, а не мой.
— И чего?
— Да ничего. Пить мне нельзя, вот чего. А то начинаю себя вести странно… Короче помню что мы с ним заперлись в ванной, но у него все закончилось еще прежде чем мы успели раздеться…
— И чего, так и вышли из ванной?
— Если б вышли — как раз никто бы ничего и не заметил. Но мы там еще полтора часа обнимались-целовались.
— Ого, круто.
— Ничего крутого — подруга потом со мной разругалась навечно…
— А этот?
— Я наутро проснулась на кухне — там много было народу, какие-то коврики и спальные мешки всем расстелили, — и он возле меня крутится, типа кофе в постель принес. Посмотрела на него трезвым взглядом… господи, да на фиг мне такой нужен? И как я вообще могла? Ладно, что ты вообще ко мне пристал с этим?
— Сама разговор начала…
— Наверно пора одеваться.
— Как, уже?
— А что, еще?
— Конечно еще. — Олег улыбнулся и поцеловал Яну.
— Больно будет. Но ладно. — Яна обняла его и потянула к себе.
Олег перекатился и лег на нее, стараясь вжаться всем телом в ее мягкую и податливую плоть. Он гладил ее грудь, целовал ее длинные плотные ноги, Яна глубоко дышала и что-то шептала ему, он снова вошел в нее, и Яна двигалась навстречу ему, еще более горячо и резко чем в первый раз, мотая головой и разбрасывая по лицу рыжую челку, поднимая ноги и сжимая его в объятьях, и все повторяла: Еще, еще! И затем снова зашлась в стоне, не в силах его сдерживать.
— Котенок. — прошептал Олег, лаская ее грудь и обнимая за плечи.
— Неужели ты завтра уезжаешь? — спросила Яна грустно.
— Уезжаю…
— А может ты останешься на сверхсрочную?
— Хм… Нет, уж лучше вы к нам…
— К кому это — к вам? — насторожилась Яна.
— Фраза такая из фильма «Бриллиантовая рука»: «Будете у нас на Колыме…»
— А, помню. — Яна засмеялась. — А что, я приеду! Я девчонка боевая, соберусь и приеду. Двадцатипятиэтажка, говоришь?
— Двадцать четыре, если быть точным. Метро «Южная», а там пешком через парк Победы наискосок к Чертановской — сразу увидишь, там у нас одна башня.
— Этаж двадцатый?
— Как ты все помнишь-то… Двадцатый.
— А квартира?
— Что — квартира. Обычная квартира. Только у звонка табличка висит «Осторожно, злая человека».
Яна снова рассмеялась.
— Отпад полный. Когда к тебе приехать?
— Да если будешь вдруг проездом в Москве… Там видно будет.
— А вот в мае?
— Не, не. В мае я буду к экзаменам готовиться.
— В училище что-ли?
— Ага.
— Слушай, а как ты думаешь, меня бы взяли в театральное училище?
— Я бы взял. — усмехнулся Олег. — А так — не знаю.
— А что туда нужно сдавать? Математику, химию?
— Ты что, одурела? Туда басню надо. И стих. Выучить и прочесть. С выражением.
— С чем, с чем? С выражениями?
— И кто еще тут пошлит!
— Нет, ну правда, что за стих-то? — хихикнула Яна, — как на уроке литературы, «Лес дремучий снегами покрыт, на посту пограничник стоит»?
— Вот-вот. Хотя бы его. Или параноик стоит.
— Кто-кто стоит? Опять какая-то пошлость?
— Нет, параноик — это тот, кто боится.
Олег приподнялся на локте, запрокинул голову и стал читать:
Лес дремучий снегами покрыт —
На снегу параноик стоит.
Возле самого леса овраг —
Может в чаще скрывается враг?
Мерзнут уши и жмут сапоги —
Это порчу наслали враги.
Может хватит стоять на снегу?
Очевидно так надо врагу.
Все задумано очень давно,
Все рассчитано и учтено.
Но каких бы не встретил врагов —
Дать отпор параноик готов.
Яна от хохота чуть не скатилась с сиденья.
— Это чье?
— Мое.
— Нет, ну правда?
— Правда мое. Только что сочинил. — глаза Олега блеснули в темноте.
— Ух ты… Да, мне конечно далеко до театрального, я так не могу.
— Нет, ну там не обязательно сочинять, надо только выйти и красиво прочесть. — ответил Олег и почему-то смутился.
— А ты напишешь мне слова, я выучу и расскажу. С выражениями!
— Ну что ты, такое нельзя, я пошутил, там полагается какую-нибудь басню, типа «Ворона, очки и муравей» или что-то в этом роде.
— Слушай, а это ведь идея. И все? Больше ничего?
— Ну остальное ерунда, сочинение там еще написать.
— Сочинение ерунда. Слушай, как просто! Все, я серьезно начинаю думать, не поступить ли мне в училище.
— Ну, дело твое. — сказал Олег отстраненно.
— Вот приду сегодня домой… Ой, сколько времени?!!
— Не знаю, Ян, что ты так кричишь?
— Там же отец придет и меня начнет искать! Сколько времени??
— Да не знаю я…
Но Яна его уже не слушала — она быстро натягивала джинсы. Олег тоже стал одеваться. Они выбежали из кабины, пробежали через ангар до двери и Олег отодвинул брусок. Дверь ангара чуть приоткрылась. Тут Яна опомнилась и остановилась.
— Послушай, я тебя не увижу?
— Увы, больше не увидишь.
— До самой-самой Москвы? И утром не увижу?
Олег ничего не ответил, на секунду замер, затем порылся в кармане и вытащил металлическую расческу.
— Это тебе на память.
— Спасибо.
— Да нет, ты на свету посмотри.
Яна сделала пару шагов к щели, через которую пробивалась полоска света от заходящего солнца. В ее руке лежала аллюминиевая расческа с длинной узкой ручкой, на расческе был оттиснут непонятный значок, похожий на эмблему связистов, и выдолблено «ц80к».
— Переверни. — сказал Олег.
Яна перевернула расческу. На другой стороне по всей длине — от начала и до середины ручки была красиво выгравирована надпись: «Моему милому котенку из Советской Армии.»
— Это мне? — спросиля Яна, не веря своим глазам.
— Тебе. Сам делал — три дня сидел.
Яна подпрыгнула и крепко поцеловала его. Глаза ее блестели. Затем она все-таки тревожно оглянулась и виновато сказала:
— Ну мне пора бежать.
— Беги. Счастливо. А я пойду фонарь искать — может его можно починить? Я буду помнить тебя. — ответил Олег.
— Я тебя не забуду! Я тебя люблю! До встречи в Москве! — и Яна убежала вдаль по дороге.
* * *
Поссорившись с отцом, Яна побежала в школу. За прошедшие две недели она уже твердо решила что поедет в Москву к Олегу и будет поступать с ним в театральное училище. Воображение уже рисовало ей красивую жизнь в столице с любимым человеком, вдалеке от мерзлой глины военных полигонов, очередей за хлебом в сельских магазинах и прочими радостями военных городков. А там — кто знает — быть может впереди ждет известность? Вот только жалко покидать отца с матерью, для начала Яна решила съездить к Олегу недельки на две — заодно узнать что надо для поступления. Конечно она эти две недели будет им писать! А школа — да Бог с ней, со школой, все равно пора ее бросать и поступать в училище.
С трудом отсидев пять уроков, Яна пришла домой. Матери не было, отец был на своих занятиях, и это было хорошо. Яна понимала, что уйти из дому можно только тайком — с отцом не поспоришь. Она заранее продумала что возьмет с собой — минимум вещей. Все вещи улеглись в синюю плетеную сумку. Яна вздохнула, достала тетрадку по физике — там была половина чистых листов — и вырвала самый последний лист. Тотчас же отвалился какой-то первый листок, но это уже было не важно. Размашисто Яна написала короткое письмо родителям — она просила не судить ее за уход из дома, обещала писать и скоро вернуться. О себе она написала следующее «уехала на две недели к другу в Москву, буду узнавать про театральное училище». Яна еще раз огляделась. Ее маленька комната показалась ей вдруг такой уютной, в окно умиротворенно светило солнце, с полки пялились учебники, на письменном столе была разбросана всякая канцеолярская мелочь — ластики, транспортиры — такие вдруг родные и приятные… Яна вздохнула, мотнула головой и решительно вышла из комнаты. Она заперла дверь, положила ключ как обычно под коврик и бесшумно побежала по лестнице.
Яна дошла до дырки в бетонном заборе, через которую каждый день ходила в школу, но дальше направилась в другую сторону — к поселковой остановке автобуса. Ей повезло — автобус как раз стоял с открытыми дверями. Доехав до самого вокзала, Яна села в электричку, отправляющуюся на Александров, там подождала электрички на Москву и в конце концов вышла на московский перрон. До этого Яне никогда не доводилось бывать в столице, все казалось торжественным и величественным, даже засохшие плевки на асфальте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57