Если пришедший мастер работал мягко, в тренировочном режиме, лишь обозначая удары, то Гек отвечал в таком же режиме и бой продолжался долго — в конце-концов пришедший выматывался окончательно и понимал, что никакой возможности выиграть у этого парня нет. Если же заезжий мастер работал жестко и сразу лез в контактную драку, схватка заканчивалась быстро. Удар, удар, подсечка, еще удар, и вот уже чужак лежит лицом вниз с заломанной рукой, а свободной ладонью хлопает по мату, показывая что проиграл этот раунд и болевой зажим можно уже отпускать. Если пришелец был настырным, то таких раундов происходило несколько, но исход был всегда один и тот же — Учитель дал Геку настоящую боевую технику.
На соревнованиях школа никогда не выступала — Учитель был против соревнований и показательных боев. Он считал, что сначала на Западе, а теперь и у нас в стране искусство боя превращается в театр, шоу-бизнес, в лучшем случае — в спорт. И при этом теряет боевой дух. «Если ты боец — то ты должен драться без судей, щитков и правил. — говорил он, — Устраивать дуэли по рукопашному бою так же глупо, как устраивать дуэли с пистолетами. Настоящий бой мастеров не должен длиться больше минуты — за это время один выиграет победу, а другой проиграет жизнь. Если твой враг не смог защитить горло — разбей горло, если открыл нос — сломай нос, если поднял ногу для удара и открыл пах — разбей ему пах. А молотить друг друга мягкими перчатками только по разрешенным частям тела, закрытым пластиковыми щитками — это все равно что устраивать фехтование с колбасой вместо шпаги.»
Занятия вьетнамским кунг-фу не мешали Геку закончить школу и поступить в институт. Вместо институтской физкультуры можно было выбрать себе спортивную секцию, но ничего похожего на рукопашный бой в институте не было, зато была секция стрельбы — в подвале института, где располагалась военная кафедра, был свой тир. Рука у Гека была железная, а глаз точный, поэтому он сразу освоил искусство стрельбы и уже в следующем семестре занял первое место среди вузов.
* * *
Клуб, куда Гека привел Славка, находился почти в центре Москвы. Когда-то на его месте был большой подвал, но подвал отремонтировали и сделали клуб. Место это Геку очень не нравилось — воздух в подвале был спертый, насквозь пропитанный табаком и портвейном, и музыка звучала по мнению Гека отвратительная — сам он слушал только группу «Кино».
Работа была простая — если на дискотеке начинался какой-то непорядок, Геку надлежало быстро оказаться в этом месте и предотвратить драку, выкинув буянящего (или буянящих) на улицу. Как правило они выходить не хотели, и Геку приходилось аккуратно вывернуть хулигану кисть до ощущения боли или в крайнем случае пару раз уронить на пол — только после этого хулиган соглашался что ему здесь не место. Такое случалось почти каждый день. Охранникам клуба запрещалось иметь оружие или хотя бы дубинку — приходилось действовать голыми руками.
Директор клуба, наглый парень с щербатым лицом и глазками, бегающими под стеклами темных очков, увидев пару раз работу Гека, очень его ценил и даже пару раз предлагал «поработать в другой фирме на гораздо более оплачиваемой работе». Гек, понимая, что «другая фирма» занимается в лучшем случае рэкетом, неизменно отказывался.
Славка постоянно был в клубе, он торговал наркотиками — крохотными бумажками, пропитанными ЛСД и стимуляторами в таблетках. Наркотики были импортного производства, и откуда их получал Славка было непонятно. Возможно от самого директора клуба — того вполне устраивало что посетитель клуба при желании может купить все, что ему нужно. Затем однажды в клуб нагрянула милиция, провели обыск посетителей и забрали в отделение пару ребят, у которых обнаружили ножи, а также Славку — у него обнаружили целый арсенал таблеток, коробочек и бумажечек, а также шприц. Через день Славку отпустили — он как-то открутился.
— Ну что, теперь, когда ты чудом спасся от тюрьмы, ты не собираешься бросить свой бизнес? — хмуро спросил Гек.
— Ты знаешь, чудо стоило мне таких денег, что теперь придется работать в два раза больше. — ответил Славка.
— А шприц был твой?
— Мой.
— Зачем?
— Так. — пожал плечами Славка.
— А все-таки? — настаивал Гек, — Не сел ли ты на героин?
— Нет, не сел. Я в любой момент могу прекратить.
— Что прекратить?
— Героином колоться.
— Ты колешься героином?
— Немного. Раз в неделю, ну может чуть больше.
— Ты же ЛСД раньше глотал и Пи-си-пи свое?
— Нет, это все глупости. Только героин дает настоящий кайф. Когда его попробуешь и начнешь врубаться в это — тебе ничего не захочется, не водку пить, ни травку курить, ни ЛСД жрать. Попробуй.
— Те, кто его попробовал, долго не живут.
— Почему же, что мешает?
— Не знаю, но это факт. Наверно находят предлог попробовать еще раз.
— Ну и что? Посмотри на меня — я ведь жив?
— Не уверен.
Славка пожал плечами и ушел вглубь зала. Гек видел, что он меняется на глазах — стал меняться даже его характер. Славка стал раздражительным, постоянно пребывал или в прострации или в тяжелой депрессии, со всеми ругался, в институт ходить перестал совсем. Через пару недель у него вышел какой-то скандал с директором клуба и больше Славка в клубе не появлялся. Неприятной мелочью в этой истории стало то, что напоследок Славка отирался в служебной каморке клуба около вешалки, а под утро, когда клуб закрылся, Гек надел свой плащ и обнаружил отсутствие десятки, с вечера лежавшей в кармане…
С тех пор он не видел Славку до самого лета — в институте тот так и не появился. Гек еще немного поработал в клубе, но затем в какой-то день на дискотеку зашел бандюга в белой водолазке. Зачем он туда пришел и что там делал, для Гека осталось неясным — когда он вышел на шум из каморки, он увидел только что бандюга расшвыривает дискотечных завсегдатаев как мешки с сеном. Гек решительно вмешался, но парень попался на удивление умелый и просто так справиться с ним не удалось. Пришлось перейти в жесткий контакт. В результате Гек разворотил ему лицо, а тот двинул Гека в грудь, да так что синяк оставался две недели. Сходив на всякий случай на рентген, Гек узнал, что у него трещина в ребре. Когда же он рассказал об этом Учителю, тот запретил ему работать в клубе, и Гек его послушался.
Лето 1990 года.
До самого лета Гек не видел Славку, а затем тот объявился сам — приехал к нему домой, на «Ленинский Проспект». Вид у него был печальный: тощий до невозможности, рубашка разорвана, руки исколоты — по ним тянулись черные дорожки распухших вен. Он был небрит и печален. Войдя в дом, Славка вынул из кармана здоровенную золотую цепь.
— Что это такое? — удивился Гек.
— Я у тебя спер десятку. — Славка потупился.
— А-а-а, я уже и забыл.
— А я помнил все время. Мне на дозу не хватало.
— А ты же говорил «я не сел, я не сел»…
— Да мало ли что я говорил… — вздохнул Славка.
— Есть хочешь?
— Да не очень.
— А придется. — Гек решительно отправился на кухню, Славка поплелся за ним. — Так что это за цепь?
— Это тебе.
— Ты в курсе что она стоит намного больше десятки? Раз так во много сотен…
— В курсе. Да только я ее все равно не продам — либо меня арестуют, либо отнимут, либо убьют. Или ту же десятку дадут плюс пинок под зад.
— Славка, как ты докатился до такой жизни? — Гек посмотрел на него в упор.
— Ой, только не надо мне моралей читать, ладно?
— Да кто же тебе морали читает? Мой руки, яичница готова.
Славка послушно поплелся в ванную. Гек заметил что даже походка у него изменилась — Славка не шел, а волочил ноги. Сев за стол, он взял вилку и начал неумело ковыряться в яичнице.
— Ты правильно сказал тогда что я труп. — произнес он ни с того ни с сего.
— Когда это я такое говорил? — удивился Гек.
— Ну тогда, в клубе… Правильно, я тогда уже был трупом, только этого не чувствовал. Знаешь чем героин цепляет?
— Чем?
— Тем, что он с тобой вообще не разговаривает, он разговаривает с твоим телом. И ты чувствуешь животный, бычий кайф. А потом оказывается что героин изменил твой мозг, и ты — уже не ты, потому что превратился в животное.
— Это как?
— Ну так. Хочешь ты завязать с этим делом, даешь себе слово больше не колоться, запихиваешь остатки в дальний ящик или там на антресоли. Но пройдет день, и ты полезешь на антресоли, достанешь все и снова уколешься. — Славка замолчал, видно что-то вспоминая.
— Но зачем?
— Зачем — это вопрос к человеку. А в каждом человеке живет животное, которое хочет кайфа, и героин его выпускает наружу. А с животным говорить бесполезно, оно все равно сделает что захочет.
— Но подожди, а ты в это время где?
— Здесь. А что я? Я конечно здесь, я обязательно найду отговорку, оправдание. Например: «как это я так резко брошу, надо устроить последнее прощание с героином». Или так: «глупо и вредно слезать сразу, надо слезать постепенно, делать меньше дозу или колоться реже, поэтому сейчас надо вмазаться.»
— Может быть у тебя просто нет силы воли?
— Может быть. Правда я всегда думал что есть, но может быть и нет. Ты прежде чем ругать мою силу воли подумай — а ты уверен, что на моем месте смог сам слезть?
— Я бы не оказался на твоем месте.
— Ну а если бы оказался. Уверен?
Гек задумался. В своей силе воли он никогда не сомневался, но что-то ему мешало сказать: «уверен». Потому что он знал, что на эту удочку попадались разные люди, и с сильной волей тоже. И говорить «уверен» просто глупо.
— Не уверен. Но сила воли у меня сильнее именно потому, что я не стану ее этим испытывать. Как говорит мой Учитель, глупец стремится задушить противника в бою, а мастер стремится задушить бой с противником.
Славка вздохнул.
— Правильно. Если бы я это понял раньше… Я говорил со многими людьми, сидящими на героине. Были люди и с сильной волей.
— И что?
— Да то же самое. Я знаю только одного человека, который слез с героина пять лет назад. Не сам конечно, помогали ему. Так он до сих пор не может этот кайф забыть, ему каждую ночь снится что он делает себе укол.
— Но ведь ломки за пять лет должны пройти?
— Ломки конечно вещь жуткая… Но при чем тут вообще ломки? Дело-то совсем не в них, можно лечь в районный наркодиспансер, там их снимут за две недели. А можно не идти, просто запереться дома, перекумариться, тогда они сами за две недели пройдут, если копыта не откинешь конечно. Ну и что дальше? Животное-то все равно уже не спит, оно помнит кайф и требует его снова. Все равно все, кто перекумарился, возвращаются обратно — если не через месяц, то через год. Я таких уже сотню повидал. Ну один правда слез, уже пять лет прошло, все нормально вроде.
— Ну ладно, — перебил его Гек, — это все слова, а сам ты что делать думаешь сейчас?
— Вот только не надо лезть в мою жизнь, ладно? — насупился Славка.
— Да не лезу я, я-то прекрасно знаю, что тут ничего нельзя сделать если ты сам не захочешь слезть. Не хочешь слезать?
— Надо конечно, иначе мне крышка. Не живут опиюшники больше двух-пяти лет. Но не знаю пока как… Ладно, пойду я.
— Подожди, куда ты!
— Пора уходить. Спасибо, пока. — Славка поднялся и решительно пошел к двери.
— Стой, цепь свою возьми. С кого ты ее снял?
— Да с бандита одного. Не важно.
— Вот ему и отдай, я ее не возьму.
— А десятка… — вяло спросил Славка.
— Забудь. И вообще куда ты пойдешь в такой рванине?
— Да я так давно хожу…
Гек сходил в комнату, порылся в шкафу и вынес белую майку с надписью «Congreso oceano'88» — ее привез Геку отец с симпозиума, но Гек ее так ни разу и не надел. Славка уже стоял на лестнице и ждал лифта.
— На, возьми! — Гек вручил ему майку.
— Спасибо! — Славка слабо махнул рукой, вошел в лифт и дверь за ним закрылась навсегда.
Июль 1990 года.
Телефон звенел над ухом, разрываясь. Гек вынырнул из смутного и незапомнившегося сна, боясь, что будет поздно и трубку положат — звонить ночью могли только родители. Родители Гека были океанографами и плавали сейчас где-то в районе Камчатки. Связь с материком у них обычно была только в дневное время суток, а день у них был тогда, когда в Москве ночь.
Но это были не родители — в трубке раздался голос какой-то незнакомой девчонки. Ничего удивительного в таком звонке не было — девчонки одолевали Гека постоянно, бывало звонили и незнакомые, особенно после того, как какой-то дурак повесил когда-то в каморке клуба листок с телефонами сотрудников и охранников. Но голос звонившей был очень взволнованным. Через секунду Гек уже проснулся окончательно и внимательно слушал о том, что она говорила — Славки больше нет, он умер на какой-то квартире у каких-то то ли панков, то ли бомжей, умер так, как умирают все наркоманы — от передозировки. Оставалось непонятным как эта девчонка узнала телефон Гека, и почему именно Гека, а не Славкиных родителей? Но это уже было неважно. Обитатели той квартиры требовали немедленно привезти труп в чемодане к Геку — и это было логично: несчастный Славка всем мешал пока был жив, теперь он мешал всем после смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
На соревнованиях школа никогда не выступала — Учитель был против соревнований и показательных боев. Он считал, что сначала на Западе, а теперь и у нас в стране искусство боя превращается в театр, шоу-бизнес, в лучшем случае — в спорт. И при этом теряет боевой дух. «Если ты боец — то ты должен драться без судей, щитков и правил. — говорил он, — Устраивать дуэли по рукопашному бою так же глупо, как устраивать дуэли с пистолетами. Настоящий бой мастеров не должен длиться больше минуты — за это время один выиграет победу, а другой проиграет жизнь. Если твой враг не смог защитить горло — разбей горло, если открыл нос — сломай нос, если поднял ногу для удара и открыл пах — разбей ему пах. А молотить друг друга мягкими перчатками только по разрешенным частям тела, закрытым пластиковыми щитками — это все равно что устраивать фехтование с колбасой вместо шпаги.»
Занятия вьетнамским кунг-фу не мешали Геку закончить школу и поступить в институт. Вместо институтской физкультуры можно было выбрать себе спортивную секцию, но ничего похожего на рукопашный бой в институте не было, зато была секция стрельбы — в подвале института, где располагалась военная кафедра, был свой тир. Рука у Гека была железная, а глаз точный, поэтому он сразу освоил искусство стрельбы и уже в следующем семестре занял первое место среди вузов.
* * *
Клуб, куда Гека привел Славка, находился почти в центре Москвы. Когда-то на его месте был большой подвал, но подвал отремонтировали и сделали клуб. Место это Геку очень не нравилось — воздух в подвале был спертый, насквозь пропитанный табаком и портвейном, и музыка звучала по мнению Гека отвратительная — сам он слушал только группу «Кино».
Работа была простая — если на дискотеке начинался какой-то непорядок, Геку надлежало быстро оказаться в этом месте и предотвратить драку, выкинув буянящего (или буянящих) на улицу. Как правило они выходить не хотели, и Геку приходилось аккуратно вывернуть хулигану кисть до ощущения боли или в крайнем случае пару раз уронить на пол — только после этого хулиган соглашался что ему здесь не место. Такое случалось почти каждый день. Охранникам клуба запрещалось иметь оружие или хотя бы дубинку — приходилось действовать голыми руками.
Директор клуба, наглый парень с щербатым лицом и глазками, бегающими под стеклами темных очков, увидев пару раз работу Гека, очень его ценил и даже пару раз предлагал «поработать в другой фирме на гораздо более оплачиваемой работе». Гек, понимая, что «другая фирма» занимается в лучшем случае рэкетом, неизменно отказывался.
Славка постоянно был в клубе, он торговал наркотиками — крохотными бумажками, пропитанными ЛСД и стимуляторами в таблетках. Наркотики были импортного производства, и откуда их получал Славка было непонятно. Возможно от самого директора клуба — того вполне устраивало что посетитель клуба при желании может купить все, что ему нужно. Затем однажды в клуб нагрянула милиция, провели обыск посетителей и забрали в отделение пару ребят, у которых обнаружили ножи, а также Славку — у него обнаружили целый арсенал таблеток, коробочек и бумажечек, а также шприц. Через день Славку отпустили — он как-то открутился.
— Ну что, теперь, когда ты чудом спасся от тюрьмы, ты не собираешься бросить свой бизнес? — хмуро спросил Гек.
— Ты знаешь, чудо стоило мне таких денег, что теперь придется работать в два раза больше. — ответил Славка.
— А шприц был твой?
— Мой.
— Зачем?
— Так. — пожал плечами Славка.
— А все-таки? — настаивал Гек, — Не сел ли ты на героин?
— Нет, не сел. Я в любой момент могу прекратить.
— Что прекратить?
— Героином колоться.
— Ты колешься героином?
— Немного. Раз в неделю, ну может чуть больше.
— Ты же ЛСД раньше глотал и Пи-си-пи свое?
— Нет, это все глупости. Только героин дает настоящий кайф. Когда его попробуешь и начнешь врубаться в это — тебе ничего не захочется, не водку пить, ни травку курить, ни ЛСД жрать. Попробуй.
— Те, кто его попробовал, долго не живут.
— Почему же, что мешает?
— Не знаю, но это факт. Наверно находят предлог попробовать еще раз.
— Ну и что? Посмотри на меня — я ведь жив?
— Не уверен.
Славка пожал плечами и ушел вглубь зала. Гек видел, что он меняется на глазах — стал меняться даже его характер. Славка стал раздражительным, постоянно пребывал или в прострации или в тяжелой депрессии, со всеми ругался, в институт ходить перестал совсем. Через пару недель у него вышел какой-то скандал с директором клуба и больше Славка в клубе не появлялся. Неприятной мелочью в этой истории стало то, что напоследок Славка отирался в служебной каморке клуба около вешалки, а под утро, когда клуб закрылся, Гек надел свой плащ и обнаружил отсутствие десятки, с вечера лежавшей в кармане…
С тех пор он не видел Славку до самого лета — в институте тот так и не появился. Гек еще немного поработал в клубе, но затем в какой-то день на дискотеку зашел бандюга в белой водолазке. Зачем он туда пришел и что там делал, для Гека осталось неясным — когда он вышел на шум из каморки, он увидел только что бандюга расшвыривает дискотечных завсегдатаев как мешки с сеном. Гек решительно вмешался, но парень попался на удивление умелый и просто так справиться с ним не удалось. Пришлось перейти в жесткий контакт. В результате Гек разворотил ему лицо, а тот двинул Гека в грудь, да так что синяк оставался две недели. Сходив на всякий случай на рентген, Гек узнал, что у него трещина в ребре. Когда же он рассказал об этом Учителю, тот запретил ему работать в клубе, и Гек его послушался.
Лето 1990 года.
До самого лета Гек не видел Славку, а затем тот объявился сам — приехал к нему домой, на «Ленинский Проспект». Вид у него был печальный: тощий до невозможности, рубашка разорвана, руки исколоты — по ним тянулись черные дорожки распухших вен. Он был небрит и печален. Войдя в дом, Славка вынул из кармана здоровенную золотую цепь.
— Что это такое? — удивился Гек.
— Я у тебя спер десятку. — Славка потупился.
— А-а-а, я уже и забыл.
— А я помнил все время. Мне на дозу не хватало.
— А ты же говорил «я не сел, я не сел»…
— Да мало ли что я говорил… — вздохнул Славка.
— Есть хочешь?
— Да не очень.
— А придется. — Гек решительно отправился на кухню, Славка поплелся за ним. — Так что это за цепь?
— Это тебе.
— Ты в курсе что она стоит намного больше десятки? Раз так во много сотен…
— В курсе. Да только я ее все равно не продам — либо меня арестуют, либо отнимут, либо убьют. Или ту же десятку дадут плюс пинок под зад.
— Славка, как ты докатился до такой жизни? — Гек посмотрел на него в упор.
— Ой, только не надо мне моралей читать, ладно?
— Да кто же тебе морали читает? Мой руки, яичница готова.
Славка послушно поплелся в ванную. Гек заметил что даже походка у него изменилась — Славка не шел, а волочил ноги. Сев за стол, он взял вилку и начал неумело ковыряться в яичнице.
— Ты правильно сказал тогда что я труп. — произнес он ни с того ни с сего.
— Когда это я такое говорил? — удивился Гек.
— Ну тогда, в клубе… Правильно, я тогда уже был трупом, только этого не чувствовал. Знаешь чем героин цепляет?
— Чем?
— Тем, что он с тобой вообще не разговаривает, он разговаривает с твоим телом. И ты чувствуешь животный, бычий кайф. А потом оказывается что героин изменил твой мозг, и ты — уже не ты, потому что превратился в животное.
— Это как?
— Ну так. Хочешь ты завязать с этим делом, даешь себе слово больше не колоться, запихиваешь остатки в дальний ящик или там на антресоли. Но пройдет день, и ты полезешь на антресоли, достанешь все и снова уколешься. — Славка замолчал, видно что-то вспоминая.
— Но зачем?
— Зачем — это вопрос к человеку. А в каждом человеке живет животное, которое хочет кайфа, и героин его выпускает наружу. А с животным говорить бесполезно, оно все равно сделает что захочет.
— Но подожди, а ты в это время где?
— Здесь. А что я? Я конечно здесь, я обязательно найду отговорку, оправдание. Например: «как это я так резко брошу, надо устроить последнее прощание с героином». Или так: «глупо и вредно слезать сразу, надо слезать постепенно, делать меньше дозу или колоться реже, поэтому сейчас надо вмазаться.»
— Может быть у тебя просто нет силы воли?
— Может быть. Правда я всегда думал что есть, но может быть и нет. Ты прежде чем ругать мою силу воли подумай — а ты уверен, что на моем месте смог сам слезть?
— Я бы не оказался на твоем месте.
— Ну а если бы оказался. Уверен?
Гек задумался. В своей силе воли он никогда не сомневался, но что-то ему мешало сказать: «уверен». Потому что он знал, что на эту удочку попадались разные люди, и с сильной волей тоже. И говорить «уверен» просто глупо.
— Не уверен. Но сила воли у меня сильнее именно потому, что я не стану ее этим испытывать. Как говорит мой Учитель, глупец стремится задушить противника в бою, а мастер стремится задушить бой с противником.
Славка вздохнул.
— Правильно. Если бы я это понял раньше… Я говорил со многими людьми, сидящими на героине. Были люди и с сильной волей.
— И что?
— Да то же самое. Я знаю только одного человека, который слез с героина пять лет назад. Не сам конечно, помогали ему. Так он до сих пор не может этот кайф забыть, ему каждую ночь снится что он делает себе укол.
— Но ведь ломки за пять лет должны пройти?
— Ломки конечно вещь жуткая… Но при чем тут вообще ломки? Дело-то совсем не в них, можно лечь в районный наркодиспансер, там их снимут за две недели. А можно не идти, просто запереться дома, перекумариться, тогда они сами за две недели пройдут, если копыта не откинешь конечно. Ну и что дальше? Животное-то все равно уже не спит, оно помнит кайф и требует его снова. Все равно все, кто перекумарился, возвращаются обратно — если не через месяц, то через год. Я таких уже сотню повидал. Ну один правда слез, уже пять лет прошло, все нормально вроде.
— Ну ладно, — перебил его Гек, — это все слова, а сам ты что делать думаешь сейчас?
— Вот только не надо лезть в мою жизнь, ладно? — насупился Славка.
— Да не лезу я, я-то прекрасно знаю, что тут ничего нельзя сделать если ты сам не захочешь слезть. Не хочешь слезать?
— Надо конечно, иначе мне крышка. Не живут опиюшники больше двух-пяти лет. Но не знаю пока как… Ладно, пойду я.
— Подожди, куда ты!
— Пора уходить. Спасибо, пока. — Славка поднялся и решительно пошел к двери.
— Стой, цепь свою возьми. С кого ты ее снял?
— Да с бандита одного. Не важно.
— Вот ему и отдай, я ее не возьму.
— А десятка… — вяло спросил Славка.
— Забудь. И вообще куда ты пойдешь в такой рванине?
— Да я так давно хожу…
Гек сходил в комнату, порылся в шкафу и вынес белую майку с надписью «Congreso oceano'88» — ее привез Геку отец с симпозиума, но Гек ее так ни разу и не надел. Славка уже стоял на лестнице и ждал лифта.
— На, возьми! — Гек вручил ему майку.
— Спасибо! — Славка слабо махнул рукой, вошел в лифт и дверь за ним закрылась навсегда.
Июль 1990 года.
Телефон звенел над ухом, разрываясь. Гек вынырнул из смутного и незапомнившегося сна, боясь, что будет поздно и трубку положат — звонить ночью могли только родители. Родители Гека были океанографами и плавали сейчас где-то в районе Камчатки. Связь с материком у них обычно была только в дневное время суток, а день у них был тогда, когда в Москве ночь.
Но это были не родители — в трубке раздался голос какой-то незнакомой девчонки. Ничего удивительного в таком звонке не было — девчонки одолевали Гека постоянно, бывало звонили и незнакомые, особенно после того, как какой-то дурак повесил когда-то в каморке клуба листок с телефонами сотрудников и охранников. Но голос звонившей был очень взволнованным. Через секунду Гек уже проснулся окончательно и внимательно слушал о том, что она говорила — Славки больше нет, он умер на какой-то квартире у каких-то то ли панков, то ли бомжей, умер так, как умирают все наркоманы — от передозировки. Оставалось непонятным как эта девчонка узнала телефон Гека, и почему именно Гека, а не Славкиных родителей? Но это уже было неважно. Обитатели той квартиры требовали немедленно привезти труп в чемодане к Геку — и это было логично: несчастный Славка всем мешал пока был жив, теперь он мешал всем после смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57