Слишком. Словно…
Чат склонил голову, немного подумал и нашел опреде­ление того, что его так испугало.
…Зеркальность. Вот что послужило причиной непонят­ного страха. Между половинками тела никакого различия. Никакого. А он помнил о непослушных локонах волос. О темной родинке на шее. О небольшом шраме в уголке губ.
Чат сделал один шаг, второй, опустился на колени и склонился над скрюченным телом.
Оно - Чат не мог назвать то, что лежало перед ним, знакомым ему именем - не дышало. Оно не было даже теплым. Холодное, словно камень. Недвижимое, словно ка­мень.
Он осторожно, словно чего-то остерегаясь, прикоснул­ся к волосам.
Чат даже не успел вскрикнуть. Сила, неведомая сила втиснула его в это неподвижное тело. Всадила, словно ост­рый нож в кусок Тверди. Размазала, перетерла и так же неожиданно выплюнула прочь.
Охотник, отброшенный от неподвижного тела, упал на спину, но тут же вскочил, чтобы, повинуясь заложенным в нем инстинктам, броситься вперед и убить. Либо спастись бегством.
Но этого не потребовалось.
Тело, лежащее перед ним, вздрогнуло, дернулось, рас­пласталось пятиконечной звездой и рассыпалось. В мел­кую-мелкую пыль. Которую тотчас же подхватил наблюда­ющий за всем ветер.
Смерть. Смерть пришла.
Чат устало опустился на услужливо подвинувшуюся тра­ву, прислонился спиной к стволу дерева, которое старательно укрыло его от ослепительных лучей Светила.
Чат думал. Он размышлял о том, что до самого послед­него мгновения в нем еще жила надежда. Надежда на то, что может произойти чудо. Самое обычное, ничем не объяс­нимое чудо. И она останется с ним. С ним и с этой плане­той. Но чуда не произошло. Зеркальность сыграла свою пос­леднюю шутку. И победила.
Охотник устало провел рукой по траве, которая, словна маленький котенок, нежно подставляла под его пальцы свои листики. Все в мире конечно. И закончился путь Янины. Точно так же, как когданибудь завершится путь Ночного Охотника. Но пока…
Чат вскочил на ноги и посмотрел на недалекие холмы, манящие его своими глубинами.
- А пока я вернулся домой.
Чат верил в свои слова. Чувства редко обманывали серд­це. И сердце редко обманывало чувства. Все вокруг говори­ло о том, что он вернулся. Ему казалось, он помнит и эту ласковую траву. И этот настырный ветер. Зеленые холмы и голубое небо. Как часто в своих чутких снах он возвращал­ся домой. Как часто. Но только не так, как он это сделал. Один.
- Один. Без тебя…
Чат медленно провел ладонями по лицу, стараясь изба­виться от стянувшей его маски боли. Его пальцы уже отры­вались от колючего подбородка, как на смену шершавым ладоням на глаза опустились мягкие, теплые, чуть подраги­вающие пальцы. Они едва касались лица, медленно пере­бираясь вниз, старательно повторяя изгибы лица. Чат хотел что-то сказать, но пальцы несильно, едва-едва, только на­мекая на требовательность, прижались к губам.
Что-то холодное прикоснулось к основанию шеи. Чат вздрогнул, принимая удар памяти. Он помнил это прикос­новение.
Узкая и нежная лента затянулась на его шее и голос, не похожий ни на что на свете своей нежностью, прошептал:
- Один?
Чат не спешил. Он умел растягивать редкие мгновения удовольствия в целую вечность. Охотник поворачивался мед­ленно, выхватывая боковым зрением фрагменты, которые складывались в один целостный образ.
- Это ты…
Черная лента языка исчезла за растянутыми в улыбке губами. На Чата смотрела Янина. Живая. Теплая. Любимая.
- Ты… Но как?
Янина пожала плечами. Чуть-чуть. Еле заметно.
- Я не знаю. Что-то заставило меня вернуться. Этот мир не отпустил меня. Ты не отпустил.
Чат протянул руку, чтобы прикоснуться к той, которая попрала все законы мироздания и вернулась к нему.
Земля вздыбилась сразу несколькими черными фонта­нами вокруг них, закрывая и свет неба, и зелень Поверхно­сти. Цепкие лапы схватили сначала закричавшую девушку, затем и Чата и стремительно поволокли вниз. В темноту Тверди.
Чат не сопротивлялся. Он знал, что это делать беспо­лезно. Пусть пришедшие за ними полностью возликуют, празднуя победу. Преждевременную победу.
Слои Тверди мелькали перед глазами, засыпая бурля­щей землей глаза. Чат прикрыл их. Он терпеливо ждал, когда закончится это погружение. И когда придет черед сказать ему свое слово. Слово Ночного Охотника.
Его швырнули на твердый пол. Как швыряет довольный охотник пойманную добычу.
Чат и теперь не спешил открывать глаза. Все, что нуж­но, он чувствовал.
Он знал, что рядом лежит Янина. А вокруг молчаливо столпились несколько десятков подземных жителей. Он мысленно улыбнулся. Чутье не обмануло его. Он действи­тельно вернулся домой. В стаю. В клан. В Твердь. Только теперь он должен сам завоевать свое место здесь. Ему не на кого надеяться. Рядом нет ни отца, ни матери. Только он. И женщина. Которую он никому не отдаст.
Чат открыл глаза. Со всех сторон его окружал мрак. Мрак? Разве может быть темно в Тверди? Твердь полна света. Только нужно рассмотреть его. Не пропустить редкие коле­бания.
Не обращая внимания на молчаливых существ, кото­рые, угрожающе заурчав, сделали шаг к нему, он наклонил­ся над Яниной, слегка встряхнул ее за плечи и, только убе­дившись, что с девушкой все в порядке, повернул лицо к наступающим существам.
- Не стоило этого делать со мной. Чат сказал это на том языке, который понимали только в Тверди. И его поняли.
Обступившие его охотники растерянно заворчали, пе­реговариваясь. Тяжело стать членом стаи. Чат знал это. Но он также знал, что если этого не произойдет сейчас, не про­изойдет никогда. И он был готов встретить любую опас­ность, вставшую на пути к этой цели. И она не заставила себя ждать.
Вперед выступил охотник средних лет с полустертыми лопатками и, протянув руку к Янине, бросил в лицо Чату:
- Это моя добыча. И ты - моя добыча. Даже если гово­ришь на нашем языке.
Еще десять лет назад Чат ни за что не стал бы связы­ваться со взрослым охотником. Но сейчас вопрос стоял не только о его жизни. Где-то внутри себя, в самой глубине сознания, Чат понимал, что он должен сражаться даже не за Янину. За самку. За продолжение рода.
Чат встретил летящую к его шее кисть Охотника тем ударом, которым его так давно научил отец.
Лопатка встретила сжатые пальцы Чата и тут же перело­милась пополам. Не дожидаясь, когда Охотник закричит от боли, Чат выбросил вперед вторую руку и буквально прота­ранил грудь нападавшего.
Хороший удар, о котором можно слагать песни.
Охотник на секунду замер, испуганно разглядывая рас­сыпавшиеся от удара бронированные пластины на груди, которые были не под силу даже свирепым, ударам Тверди, и рухнул замертво к ногам победителя.
Охотники угрожающе зарычали. Чат напрягся. Он-то знал, что означает это недовольство. Когда все члены стаи решат, что ему не место среди них, его не спасет ничто. Ни крепкие пальцы, ни полная знаний голова.
Но неожиданно, неизвестно откуда, в пещеру ворвался ветер. Тот самый ветер, который уже порядком поносился по Поверхности, разнося свежие новости, и теперь спешил поделиться ими с подземными жителями. Он закружил во­круг охотников, что-то старательно нашептывая им. Что? Да только ветер знает.
- Ночной Охотник вернулся домой.
Именно так и только так. Без просьб и без склоненных колен. Стая должна знать, кто спустился с Поверхности.
И стая приняла его. Охотники, опустив черные чешуй­чатые морды, отступили от Чата. И ни один: больше не риск­нул попробовать на себе крепость рук Чата.
- Ночной Охотник вернулся, - пронеслось под свода­ми пещеры, - Ночной Охотник вернулся в свою стаю.
Но Чат не спешил расслабляться. Он знал, что не все еще сказано и не все сделано. Он принят в стаю. Но остава­лась еще Янина. Да. Она его добыча. Но только добыча и ничего больше. А согласно законам Тверди, любая добыча должна быть использована стаей в течение планетного дня.
От Охотников отделился старик. Чат сразу это понял и не стал предупреждать то, что он ступил на занимаемую им территорию. Ночные Охотники не любят, когда к ним близко приближаются их сородичи. Но старик стар. И Чат чувство­вал, что сила старика не в износившихся от долгой Дороги в Тверди лопатках, а в мудрости прожитых ночей.
Лопатки старика осторожно прикоснулись к ладоням Чата, внимательно ощупали их, затем перенеслись и тихо опустились на щеки. Черные бусинки внимательно загля­нули, казалось, в самую душу Чата, прочитали, словно вы­пили до дна его мысли. И только узнав все, что он хотел, старик отошел.
- Ты член стаи. Но ей не место здесь. Она умрет. Это не было угрозой. Разве можно угрожать Ночному Охотнику? Простая констатация фактов. Никто, кроме Охот­ника, не сможет существовать в Тверди. Твердь не терпит слабых. И убивает их.
Именно это хотел сказать старик. И Чат знал, что тот прав. Янина не сможет выжить здесь. Точно так же, как не сможет выжить и на Поверхности. Но Чат также знал, что ничто не заставит его отдать Янину как добычу.
- Она останется со мной, пока не умрет.
Стая знала, что такое любовь к самке. И знала, что такое продолжение рода. Но стая также знала и была права в своем знании, что в стае имеют право жить только сильные.
Чат почувствовал, как погасшее недовольство стаи на­чинает разгораться вновь, перерастая в злобу. Не против него, Чата, а против его желания оставить добычу.
Ночные Охотники не имеют привычки предупреждать о своем нападении. Молниеносный бросок, удар и смерть.
В голове у Чата родилось видение, как стая бросается на него, десятки лопаток впиваются в тело, ломая и круша ко­сти. Но он не мог позволить себе пойти на попятную. Слиш­ком дорога была добыча и слишком велико презрение к Охотнику, отступившему от нападения.
- Убью, - тихо сказал Чат.
Эти слова, сказанные с непонятной стае твердостью, на мгновение оттянули нападение. Но только на мгновение. Несколько пар темных силуэтов словно тени метнулись к Чату. Он еще успел отразить несколько ударов, сумел опро­кинуть, отбросить от себя напирающие тела, отвести страш­ные кисти. Но он уже понимал, что все закончено. Стая, открывшая Охоту в Тверди, уже неуправляема. Ничто не может остановить ее. Только смерть. Одна смерть.
Его отбросили к стене, смяли хитроумную защиту, раз­мазали и теперь готовились окончательно покончить со странным Ночным Охотником, так неожиданно появившим­ся на их планете.
Чат мог бы воззвать к их жалости. И, несомненно, его помиловали бы, оставили в живых. Калекой тоже можно жить под Толщей. Но… Мог ли позволить себе это Чат? Не мог. Потому что он был настоящим Ночным Охотником.
А стая ждала. Ждала именно этих слов прощения и по­щады. Стая не была кровожадна и она могла понять все. Она только выполняла отведенную ей природой роль. Сла­бым не место в стае.
- Я - Ночной Охотник!
Как тяжелы слова, как неторопливо ворочается разбух­ший язык в полном крови рту. И как мешают тяжелые крас­ные капли, срывающиеся с бровей.
- Я - Ночной Охотник…
И стая поняла, что только смерть может остановить этого безумного зверя, который, истекая кровью, с переломан­ными ребрами и руками, стоял у стены.
И стая бросилась вперед, чтобы добить строптивого и принести в Твердь спокойствие.
Черная злобная тень, со вздыбившимися на загривке бронированными пластинками, шипя и выплевывая острые молнии черного языка, заслонила слабеющее тело Чата.
- Убью…
Стая замерла, во второй раз потрясенная твердостью ус­лышанного слова. И ни у кого не возникло сомнения, что тот, кто посмеет приблизиться к истекающему кровью Ноч­ному Охотнику, погибнет под острыми, блестящими слов­но ночные молнии, лопатками. Найдет смерть от рук взбе­шенной самки.
Чат проваливался в слабое беспамятство, но все еще мог видеть, как утихла разъяренная стая. Он мог слышать удив­ленные возгласы. Но Чат не понимал, что происходит. И только тогда, когда спасшая его самка повернулась к нему, он изумленно вздохнул:
- Росси?
Головные пластины с легким перестуком улеглись на место, растрепанные жесткие косички опустились в зауш­ные ложбины. Кончик языка, быстро выскакивая из-под твердых губ, быстро ощупал лицо Чата.
- Росси? - повторил он.
- Нет. Я уже не Росси.
Самка закончила осмотр, слегка отстранилась от лица Ночного Охотника и вдруг стала на глазах меняться.
Чату казалось, что он спит. Он не мог поверить в то, что видел. Черные бронированные пластины исчезали, превра­щаясь в гладкую нежную кожу. Блестящая темнота тела про­падала, становилась светлее. Жесткие пучки косичек рас­цвели пышным кустом знакомых волос.
На него смотрела Янина.
- А-а?
- Это очень просто, Чат. Очень просто, когда любишь.
- Но…
- Стая удовлетворена тем, что видела. Разве тебе не понравились мои новенькие коготки?
- И…
- Я смогу это делать когда угодно, если именно это тебя интересует.
- Я тоже тебя уважаю, муж мой.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43