— Вам не надо этого знать. — Ворманн перевел взгляд с встревоженного лица Кузы на стол. Серебряный крестик, взятый у него вчера Магдой, лежал рядом с очками.
— Пожалуйста, капитан, скажите. Зачем этот человек едет в Плоешти?
Ворманн проигнорировал вопрос. У старого профессора и без того хватает проблем. И если он узнает, что в Плоешти собираются создать второй Освенцим, ему не станет легче.
— Вы можете навестить дочь, если хотите. Только вам придется ехать к ней самому. Ей сюда вход запрещен. Он пригодился?
Куза бросил взгляд на крестик и быстро отвел глаза.
— Нет. Совсем нет.
— Могу я его забрать?
— Что? Нет-нет! Он может еще пригодиться. Оставьте его. Неожиданная напряженность в тоне профессора поразила Ворманна.
Что-то в этом человеке изменилось со вчерашнего дня, он был уже не так уверен в себе. Ворманн не понимал, в чем дело, но что-то было не так.
Капитан положил крестик на стол и вышел. Ему и без того хватало проблем, чтобы еще задумываться над тем, чем же так встревожен профессор. Если Кэмпффер все-таки уедет, нужно обдумать, что делать дальше. Остаться в замке или уйти? Одно совершенно ясно — необходимо заняться отправкой тел погибших в Германию. Они и так слишком долго здесь пролежали. Во всяком случае, избавившись от Кэмпффера, он снова сможет рассуждать логично.
Занятый своими мыслями, Ворманн покинул профессора не попрощавшись. Закрывая дверь, капитан увидел, что Куза подъехал к столу, водрузил на нос очки и замер, глядя на зажатый в руке крест.
Слава Богу, папа жив. Магда нетерпеливо, ждала у ворот, пока часовой ходил за отцом. Они и так заставили ее прождать целый час, прежде чем открыли ворота. Магда примчалась к замку с первыми лучами солнца, но часовые проигнорировали ее стук. После бессонной ночи девушка чувствовала себя разбитой и раздраженной. Но, по крайней мере, отец был жив.
Магда окинула взглядом двор. Все спокойно. В задней части лежат кучи камней из разобранной стены, но никто не работает. Наверное, все на завтраке. Почему их так долго нет? Они должны были позволить ей самой сходить за ним.
Как-то сами собой мысли переключились на другое. Она подумала о Гленне. Прошлой ночью он спас ей жизнь, удержал от безрассудного поступка, иначе немецкие часовые наверняка пристрелили бы ее. К счастью, он оказался достаточно силен и крепко держал, пока она не пришла в себя. Магда вспомнила, как Гленн прижимал ее к себе. Прежде ни один мужчина не делал ничего подобного — она никого не подпускала так близко. Это было приятное ощущение. Оно пробудило в ней еще неведомое ей чувство. Напрасно старалась Магда сосредоточить свои мысли на отце и замке, не думать о Гленне...
Он был так добр к ней, успокаивал, уговаривал вернуться в комнату и продолжать наблюдения из окна. Ведь стоя на краю ущелья, она ничем не могла помочь отцу. Магда чувствовала себя совершенно беспомощной, и Гленн понял это. А когда попрощался с ней у дверей комнаты, в его глазах Магда увидела странное выражение — грусти и чего-то еще. Вины? Но почему он должен чувствовать себя виноватым? И в чем?
Магда увидела какое-то движение у входа в башню и прошла в ворота. И как только вошла на территорию замка, ей стало холодно и неуютно, как будто она вышла из теплого дома в холодную зимнюю ночь. Магда тут же отступила от ворот и снова ощутила тепло. Казалось, внутри замка свой микроклимат. Солдаты этого вроде бы не замечали, привыкли, но ей со стороны было видней.
Появился отец в инвалидной коляске, которую с недовольным видом толкал часовой. Едва взглянув на отца, Магда заподозрила неладное. Ночью произошло что-то ужасное. Она хотела кинуться к нему, но знала, что ее не пустят. Солдат довез коляску до ворот и подтолкнул к Магде, которая тут же подхватила ее и повезла через мост. Они дошли уже до середины, а отец не произнес ни единого слова, даже не поздоровался, и Магда решила первой нарушить молчание.
— Что-то случилось, папа?
— Все и ничего.
— Он приходил ночью?
— Подожди до корчмы, там я все расскажу. Здесь нас могут услышать. Горя от нетерпения, Магда еще быстрее покатила коляску вперед и, объехав вокруг корчмы, поставила ее к залитой утренним солнцем стене таким образом, чтобы яркие лучи не слепили отцу глаза. Затем опустилась перед стариком на колени и схватила его за руки. Он выглядел еще хуже, чем обычно, и девушку охватила острая жалость. Надо увезти его обратно в Бухарест, здесь ему совсем плохо.
- Что случилось, папа? Расскажи мне. Он снова приходил, да?
Голос старика звучал холодно и глухо, когда он заговорил, устремив взгляд на замок.
— Как здесь тепло! Тепло не телу — душе.
— Папа...
— Его зовут Моласар. Он сказал, что был боярином, верным Владу Тепешу.
Магда вскрикнула от изумления:
— Значит, ему пятьсот лет!
— Даже больше, я уверен. Но он не дал задать все интересующие меня вопросы. У него свои интересы, прежде всего он хочет убрать из замка всех чужаков.
— То есть и тебя тоже.
— Не обязательно. Похоже, он считает меня своим — румыном, валахом, как он говорит, — и его не очень беспокоит мое присутствие. Беспокоят немцы — сама мысль о том, что они находятся в его замке, приводит Моласара в бешенство. Видела бы ты его лицо, когда он говорил о них.
— Его замке?
— Да. Он построил его, чтобы скрыться там после смерти Влада. Поколебавшись, Магда все же решилась задать главный вопрос:
— Он и в самом деле вампир?
— Да, я полагаю, — ответил отец, кивнув головой и серьезно поглядев на дочь. — Во всяком случае, его можно называть так, хотя бы условно. Очень сомневаюсь, что старые легенды правдивы. Нам придется наполнить слово новым содержанием — не в духе привычного фольклора, а в том смысле, который вкладывает в него Моласар.
Профессор прикрыл глаза.
— И вообще многое подлежит переосмыслению.
Усилием воли Магда подавила отвращение, возникшее при мысли о вампирах, и постаралась заставить свой тренированный мозг работать, чтобы попытаться объективно проанализировать ситуацию.
— Он сказал, что был боярином при Владе Тепеше, не так ли? Тогда мы можем найти упоминания о нем в архивах.
Старик опять устремил взгляд на замок.
— Можем найти, а можем и не найти. С Владом за три его царствования было много бояр, одни относились к нему лояльно, другие — нет. Почти всех нелояльных он посадил на кол. Ты же знаешь, исторические документы того периода хаотичны и фрагментарны: то турки нападали на Валахию, то еще кто-нибудь. Допустим, Моласар был современником Влада, и мы найдем тому подтверждение, что нам это даст?
— Пожалуй, ничего. — Магда хорошо знала историю региона. Боярин — сподвижник Влада Тепеша... По мнению Магды, самого кровавого правителя в румынской истории. Сын князя Влада, по прозвищу Дракул, то есть Дракон, был известен как Влад Дракула, то есть сын Дракона. Но потом он получил прозвище Тепеш — Сажатель На Кол, принимая во внимание его излюбленный метод расправы с пленными, политическими противниками, боярами-предателями и вообще со всеми неугодными. Магда вспомнила рисунок, запечатлевший «варфоломеевскую ночь», устроенную Владом в Амласе, когда 30 000 жителей несчастного города, обреченные на мучительную смерть, были посажены на колья. Иногда подобные акции он использовал и в стратегических целях: в 1460 году 20 000 гниющих на кольях тел пленных турок неподалеку от Тарговисты настолько перепугали турецкую армию, что та предпочла отступить и оставить княжество Влада на некоторое время в покое.
— Только представь — соратник Влада Тепеша... — задумчиво произнесла она.
— Не надо забывать, что мир тогда отличался от нынешнего, — быстро возразил отец. — Влад был продуктом своей эпохи, и Моласар тоже. В этих местах Влада и по сей день почитают как национального героя. Конечно, он был кошмаром Валахии, но и единственным защитником от турок.
— Уверена, этот Моласар не видел ничего страшного в поступках Влада. — Ей стало дурно при мысли о людях, посаженных на кол, мужт чинах, женщинах, детях, умирающих медленной смертью. — Думаю, это даже развлекало его.
— Кто знает? Ясно одно: почему представитель нежити связался с таким, как Влад Тепеш: не было недостатка в жертвах. Он мог удовлетворять свою алчность, пожирая умирающих, и никому бы не при-
шло в голову, что несчастные закончили свою жизнь не на колу, а как-то иначе. В общем, он мог спокойно кормиться, никак не проявляя своей истинной сущности.
— От этого он не перестает быть чудовищем, — прошептала Магда.
— Как ты можешь его судить? Судить вправе лишь равный, а кто равен Моласару? Ты понимаешь, что означает само его существование? Как много оно меняет? Сколько концепций сейчас обратится в пыль?
Магда медленно кивнула, потрясенная грандиозностью открытия.
— О да. Разновидность бессмертия.
— Более того! Это новая форма жизни, новый способ существования! Нет, не так. Способ старый, но с точки зрения исторического и научного познания новый. А помимо рациональных, еще и духовные последствия. — Голос старика стал тише. — Они... они опустошающие.
— Но как?! Как такое возможно?!
— Не знаю. Мне столько всего нужно узнать, а он появился и сразу исчез. И я ничего не успел. Он питается кровью — это кажется очевидным, достаточно поглядеть на останки солдат. Они все обескровлены. Прошлой ночью я выяснил, что он не отражается в зеркале — об этом говорится в легендах. Но что касается чеснока и серебра — это чушь. Он нисколько их не боится. Существо он несомненно ночное, появляется и действует только ночью. Однако я сильно сомневаюсь, что он проводит дневные часы, скажем, в гробу.
— Вампир... — тихо произнесла Магда. — Когда сидишь здесь при солнечном свете, это кажется настолько нелепым, настолько...
— Казалось ли тебе нелепым, когда позапрошлой ночью он наслал тьму в нашу комнату? Или когда схватил тебя за руку?
Магда поднялась, потирая руку: есть ли там еще след. Она отвернулась и закатала рукав. Да... Еще есть... бело-серое пятно, а кожа будто омертвела. Опуская рукав, девушка вдруг заметила, что пятно начало исчезать — там, куда падали прямые солнечные лучи, кожа вновь стала розовой и здоровой, и постепенно пятно пропало совсем.
Магда почувствовала слабость и ухватилась за спинку коляски, чтобы не упасть. Стараясь не подать вида, она повернулась к отцу.
Но напрасно Магда беспокоилась: глаза профессора по-прежнему были устремлены на замок — он ничего не заметил.
— Он сейчас где-то там, — произнес Куза, — дожидается наступления ночи. Я должен поговорить с ним.
— Он действительно вампир, папа? И правду ли он сказал, что был боярином пятьсот лет назад? Не хитрость ли это? Есть ли у него доказательства?
— Доказательства? — со злостью спросил старик. — А почему, собственно, он должен что-то доказывать? Не все ли ему равно, верим мы в это или нет? Он преследует свои цели и считает, что я могу быть ему полезен. «Союзник в борьбе с чужаками», вот что он сказал.
— Не позволяй ему использовать себя!
— А почему бы и нет? Я охотно помогу ему в борьбе с немцами, захватившими его замок, не понимаю только, какая от меня польза. Именно поэтому я немцам ничего и не сказал.
Магда чувствовала, что не только немцам — он и ей что-то недоговаривал. А это было на него не похоже.
— Папа, это несерьезно!
— У нас один враг, у Моласара и у меня, разве не так?
— На данный момент, возможно. А потом? Отец промолчал.
— И не забывай, он может оказать мне большую помощь в работе. Я должен все о нем знать. Должен поговорить с ним! Должен! — Он снова уставился на замок. — Теперь многое изменилось... столько всего нужно переосмыслить...
Магда попыталась уловить его настроение, но Не смогла.
— Что тебй беспокоит, папа? Многие годы, рискуя быть осмеянным, ты утверждал, что нельзя сбрасывать со счетов легенды о вампирах. Теперь же, когда, казалось бы, ты отомщен, почему-то огорчаешься вместо того, чтобы радоваться:
— Неужели ты так ничего и не поняла? Это была просто тренировка ума. Мне нравилось играть с этой мыслью, использовать ее в качестве стимулятора не только для себя самого, но и для других сотрудников исторического факультета, чтобы расшевелить их закостеневшие мозги!
— Но не только это, верно? Не станешь же ты отрицать?
— Хорошо... Но я никогда не думал, что подобное создание существует. И уж конечно, что я когда-нибудь увижу его собственными глазами — столкнусь с ним лицом к лицу. — Голос профессора упал до шепота. — И я никогда не предполагал, что он может бояться...
Отец умолк. Он как будто замкнулся в себе, шаря рукой в нагрудном кармане пальто.
— Бояться чего, папа? Чего именно?
Но профессор молчал, не сводя глаз с замка, не вынимая руки из кармана.
— Он — абсолютное зло, Магда. Паразит с паранормальной силой, питающийся человеческой кровью. Зло во плоти. Осязаемое зло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53