Однако двойника Хамелеона это не беспокоило. Служа своему делу, он нарушал множество законов, и это нарушение было совсем незначительным. Если потребуется, он преступит намного больше законов, и неважно, насколько они строги. В конце концов, он руководствовался приказами, ему дано задание, и пока его выполнение проходит гладко. Проследить за высокой, светловолосой, спортивного вида, красивой женщиной, которая из Вашингтонского национального аэропорта отправилась к этому дому, не составило особого труда. Не возникло проблем и у его коллеги, который в данный момент ставил подслушивающее устройство на телефонную систему особняка. В конце концов они установят «жучки» по всему дому, а пока придется обойтись лишь этим средством электронного прослушивания.
Время от времени человек стандартного вида и в средней цены костюме, обладавший способностью практически растворяться в толпе, прислушивался к едва различимым разговорам на той или иной частоте своего сканера. Через некоторое время он решил, что они его мало интересуют.
Столь же регулярно он включал двигатель автомобиля, чтобы аккумулятор не разрядился от постоянно работающего сканера. Хотя основное внимание наблюдающий уделял особняку и особенно въезду и выезду по полукруглой подъездной дорожке, он не забывал периодически поглядывать вперед и вверх — в последнем случае в зеркало заднего вида. Больше всего ему досаждали приближающиеся машины. Как только мужчина замечал свет фар, он немедленно выключал двигатель, отсоединял сканер от автомобильной зажигалки, укладывал провод в кейс и закрывал крышку. В конце концов, этот элитарный квартал чаще других патрулировался полицейскими машинами, и дорожная полиция могла в любой момент поинтересоваться, что ему здесь надо в столь поздний час.
В этом-то и состояла сложность ведения наблюдения из автомобиля в фешенебельном пригородном районе. Здесь редко стояли машины на улице. Однако этим вечером наблюдателю повезло. Через полквартала от особняка кто-то устраивал вечеринку, или, как это, очевидно, называется в роскошных кварталах, прием, и не всем автомобилям гостей хватило места на подъездной дорожке. Несколько «кадиллаков» и «олдсмобилов» стояли прямо за его темным «фордом таурусом» на улице, и, хотя скромный «форд» выглядел подозрительно рядом с этими дорогими моделями, наблюдатель не сомневался, что ему не составит труда убедить чересчур любопытного полицейского, что он — наемный шофер «кадиллака», у которого сегодня отказал бензонасос. Везение не подвело наблюдателя. Пока мимо не проехала ни одна полицейская машина.
Вдруг мужчина встрепенулся, увидев, что с подъездной дорожки особняка выехал серебристый «роллс-ройс». Быстро вынув из-под сиденья бинокль ночного видения, он убедился, что, кроме водителя и человека на заднем сиденье, в машине никого нет. У «роллса» были правительственные номера. Интересно.
Человек в «форде» записал номера на клочке бумаги, чтобы позже установить, кому принадлежит «роллс», но в данный момент, поскольку женщины в нем не было, его дело наблюдать за домом, а не следовать за выехавшим автомобилем.
В ту же минуту он услышал гудки, а затем голос из своего аудиосканера, причем так отчетливо, что наверняка телефон находился поблизости, скорее всего в удаляющемся «роллсе».
— Алло, резиденция мистера Четема, — произнес официальным тоном мужской голос.
— Говорит Брайан Гамильтон. Прошу прощения за поздний звонок. Сожалею, но вынужден побеспокоить Эрика. Он дома?
— Дома. Однако он готовится ко сну.
— Передайте ему, пожалуйста, кто звонит. И скажите, что по важному делу.
Наблюдатель насторожился. Эрик Четем? Четем — директор ФБР! А Брайан Гамильтон, явно человек, сидевший в «роллсе», бывший государственный секретарь, ныне советник президента и, кроме всего прочего, член Совета национальной безопасности.
Вот это да, подумал наблюдатель. Вот повезло!
— Конечно, мистер Гамильтон. Подождите минуту.
Наблюдатель не отрывал взгляда от красного огонька на сканере и затаив дыхание слушал исходящие из него голоса.
— Брайан? — громко прозвучал голос, усталый и немного озадаченный. — Я только что собирался надеть пижаму, мечтая почитать что-нибудь новенькое Стивена Кинга… Ну да ладно. Что случилось? Мой помощник сказал, у вас что-то важное?
— Прошу прощения, — проговорил Гамильтон. — Я только что получил информацию, которую хотел бы с вами обсудить.
— Сейчас? Разве нельзя подождать до утра? И поговорить в моем кабинете? День у меня расписан по минутам, но сразу перед ленчем я мог бы принять вас на четверть часа.
— Мне может понадобиться больше, чем четверть часа, — сказал Гамильтон. — Наедине и чтобы нас не прерывали.
Прием стал менее ясным, по мере того как «роллс» удалялся.
— Наедине? — удивленно переспросил Эрик Четем.
— Да. Это относится к делу, над которым работают ваши люди. Но по правде говоря, это личный вопрос. Он касается Ремингтона Дрейка и его семьи. Я вынужден просить об услуге.
— Ремингтона Дрейка! Господи Боже! И вопрос настолько важный?
— Для меня — да, очень важный, — сказал Брайан Гамильтон.
— Вы просите об услуге? Ну, если речь идет об одолжении… Вы определенно оказали мне достаточно услуг, а Ремингтон Дрейк был моим другом. Через сколько времени вы можете быть здесь?
— Через десять минут.
— Я буду ждать.
— Спасибо, Эрик. Я ценю ваше содействие.
— Пока рано об этом говорить. Оно еще ни в чем не выразилось.
— Однако я вполне уверен в вашем содействии. Итак, через десять минут.
Передача закончилась.
Наблюдатель задумался, оценивая важность перехваченной беседы. Мысль о ней настолько поглотила его, что он не услышал приглушенного резиновой подошвой звука крадущихся к машине шагов. Из-за духоты наблюдатель держал окна открытыми, — ведь чтобы воспользоваться кондиционером, ему пришлось бы оставить двигатель включенным, рискуя привлечь чье-нибудь внимание.
Уловив подозрительный шум, человек в тревоге обернулся к открытому окну и увидел просунутое в него дуло пистолета 22-го калибра. Растерявшись, он не успел выхватить из-под кейса браунинг. Пистолет с глушителем тихо выплюнул пулю, и человек в машине застонал, когда она пробила ему череп, и силой удара его отбросило на сиденье рядом. Из раны в голове брызнула кровь. Мужчина дернулся и повалился на свой аудиосканер.
Однако пуля была слишком малого калибра, чтобы убить его наповал. Оглушенный и беспомощный, терзаемый невыносимой болью, он сохранил достаточно ясное сознание, чтобы услышать, ощутить и испугаться, когда убийца рывком открыл дверцу машины.
Схватив смертельно раненного человека за плечи, убийца развернул его и, стащив на пол, запихнул под сиденье для пассажира. Потом поспешно захлопнул дверцу, завел мотор и на средней, — чтобы не привлекать внимания, — скорости выехал из окутанного полумраком фешенебельного квартала.
Скорчившись на полу, раненый приоткрыл глаза, тщетно пытаясь что-нибудь разглядеть. Он чувствовал, как кровь капля за каплей пропитывает коврик под сиденьем и так же капля за каплей уходит из него жизнь. Голова раскалывалась от боли, словно в нее вбили гвоздь. Сквозь затуманенное сознание умирающий понял, что если бы убийца применил более мощное оружие, то он был бы уже мертв. Но у пистолета большого калибра, даже с глушителем, выстрел более громкий, и, хотя он не громче звука кашля, кто-нибудь из покидающих вечеринку гостей мог бы услышать его и что-то заподозрить. Снабженный глушителем пистолет 22-го калибра — особенно если специально сконструированные патроны имели уменьшенное, так называемое «под-звуковое» количество пороха — был самым бесшумным, не звучнее плевка.
Раненый смутно ощутил, что автомобиль повернул за угол. Едва не захлебываясь в крови, которая собиралась в лужу на коврике под его головой, он в полузабытьи с удивлением осознал, что еще жив. Сквозь ужасную боль пробилась мысль, что он может выжить. Выжить? Кого ты собираешься надуть? Брось валять дурака. С раной в голове? Такого не бывает!
«Но убийца знает, что я еще жив. Он слышит, как я хриплю. Почему он не выстрелит второй раз и не прикончит меня? Он что, не профессионал? Нет. Спаси меня Господь, нет», — пронеслось в слабеющем сознании раненого.
Путаясь в мыслях, задыхаясь от тошнотворного запаха хлещущей из раны крови, он решил, что это не дилетант. Ведь повернувшись на звук шагов к открытому окну автомобиля, он заметил, что у пистолета необычная форма — утолщение там, где затвор обычно отходит назад и выбрасывает стреляную гильзу, чтобы затем, встав на место, подать в патронник новый патрон. Именно это утолщение, не давая затвору отходить назад, уменьшало звук выстрела, усиливая действие глушителя. Таким образом, этот пистолет мог выстрелить только один раз! Вот почему убийца не дозарядил пистолет и не пристрелил его! Нет! Не дилетант! Профессионал. Профессионал высокой пробы! Хорошо обученный, опытный убийца! Он знал, что ему потребуется только один выстрел. Он знал, что у его жертвы нет шанса выжить, что это только дело времени.
Раненый, теряя силы, начал истово молиться в предсмертной агонии. Это все, что ему теперь оставалось.
Позаботиться о спасении души. Его единственным утешением было то, что его нельзя допросить. Как жаль, однако, что он не может помешать убийце обыскать его и найти в кармане пиджака кольцо. Вдруг он почувствовал, что автомобиль остановился, убийца вышел, и рядом затормозила другая машина. «Значит, они собираются бросить меня здесь умирать?»
Надежда заставила слабеющее сердце биться сильнее. «Может быть, я смогу выбраться из „форда“? Может быть, кто-то придет мне на помощь и отвезет в больницу?»
Но его надежда разбилась в прах, ибо то, что он услышал в следующий момент, было не стуком захлопывающейся дверцы другой машины, куда сел убийца, а бульканьем жидкости, которой обливали «форд». Он почувствовал, как намокает его одежда, и его замутило от едкого запаха бензина. Нет! Последнее, что он услышал, было чирканье спички и хлопок воспламенившегося бензина. Пламя затопило салон машины и охватило его тело: Нет! Господи Боже! В смертельных муках он молился все истовее. «Отче наш, иже еси на небесех!…» Поразительно, но сила воли его была так велика, что он сумел прочесть почти всю молитву, прежде чем пламя пожрало его тело.
Глава 5
Когда Тэсс направилась к широкой величественной лестнице в холле особняка, ее мать сказала:
— Несмотря на все то, что мне, к сожалению, пришлось сегодня вечером услышать, я и вправду рада твоему приезду. Надеюсь, хороший сон улучшит твое настроение.
— Спасибо, мама. Я тоже была рада повидаться с тобой, — проговорила Тэсс и, понурившись, добавила: — Но я почему-то сомневаюсь, что буду хорошо спать. Боюсь, одолеют разные мысли.
— Может быть, тебе стоит что-нибудь почитать. Мне это всегда замечательно помогает. О Господи! — Мать внезапно остановилась на лестнице.
— В чем дело?
— Я совсем забыла. Ты просила позвонить директору библиотеки конгресса. Он нашел ту книгу, которую ты просила, и передал ее мне с посыльным, — проговорила мать Тэсс, спускаясь назад в холл. — Она в гостиной. Но он говорит, что ты ошиблась в названии.
— "Круг или кольцо вокруг шеи голубки"?
— Это подстрочный перевод с испанского, на самом же деле она называется… — Мелинда торопливо вошла в гостиную и вернулась, на ходу вынимая из пакета потрепанную книгу. — «Ожерелье голубки» — вот какое у нее название.
Книга пахла стариной. Тэсс жадно открыла ее и обрадовалась, что она на английском.
— Спасибо тебе! — воскликнула она, обнимая мать. У той округлились глаза при виде столь пылкого проявления любви. — Я тебе так благодарна! Честно. Спасибо.
— Никогда не видела, чтобы так радовались книжке, — недоуменно проговорила мать. — Когда, поджидая тебя, я ее пролистывала, мне она не показалась очень интересной.
— Наоборот, мама, я думаю, что не смогу от нее оторваться. — Сердце у Тэсс гулко стучало, она готова была броситься стремглав в свою комнату и поскорее начать читать, но заставила себя приноровиться к неспешному шагу матери. Они остановились напротив двери в комнату Тэсс в длинном коридоре на втором этаже, стены которого были увешаны полотнами французских импрессионистов.
— Спокойной ночи, мама. — Тэсс поцеловала ее в щеку, вновь удивив мать своим поступком. — Извини, что я устроила сцену, но представь, сколько мне пришлось пережить за предыдущие несколько дней. Даю честное слово, что постараюсь больше не огорчать тебя.
— Дорогая… — У Мелинды пресекся от волнения голос. — Тебе не надо извиняться. Боже мой, ты единственное, что у меня осталось. Я всегда буду любить тебя. Сколько бы ты ни устраивала сцен, ты всегда здесь желанная гостья. И л обещаю сделать все возможное, чтобы твои проблемы разрешились.
Тэсс почувствовала, что сейчас заплачет, и тут пришла ее очередь удивляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66