– Ну вот, Брендан, положительный результат налицо, – беспечно заметил Беннер, глядя, как выволакивают на улицу голого Треффа, – гардеробная освободилась.
Дойль отправился искать освободившуюся гардеробную. Правда, сначала он ошибся и, наткнувшись на переодевавшихся гостей, пробормотал: «Извините». Наконец Дойль достиг желанной цели. Он открыл дверь – на табуретке сидел скучающий охранник. Охранник настороженно приподнял голову и уставился на Дойля, но, убедившись, что перед ним не Трефф, облегченно вздохнул.
– Вы Дойль? – спросил охранник, вежливо отрывая зад от табуретки.
– Да.
– Замечательно! А теперь быстро снимайте одежду. У Дойля засосало под ложечкой, но он подавил возникшее было беспокойство и послушно разделся. Потом аккуратно повесил свой лучший костюм на вешалку, услужливо протянутую охранником. Охранник поспешно удалился, прихватив с собой все вещи Дойля.
Дойль уныло прислонился к стене, надеясь, что рано или поздно про него вспомнят. Он попытался почесать предплечье под кожаным ремешком. Но ремешок затянули настолько туго, что под него невозможно было просунуть палец. Дойлю не удалось избавиться от раздражающего зуда под повязкой, и тогда он принял решение вообще не обращать внимания на зеленый камень, послуживший причиной стольких неудобств. Мобильный крюк, как обозвал эту штуковину Дерроу. Он даже позволил Дойлю осмотреть зеленый камешек и повертеть его в руках – там были выгравированы символы: странное сочетание египетских иероглифов с астрологическими знаками, – а потом накрепко привязал к предплечью и объяснил, что эта штука должна плотно прилегать к коже.
– Да не смотрите вы так недоверчиво, Дойль, – сказал тогда Дерроу. – Именно эта штуковина и вернет вас обратно, в 1983 год. Когда дыра в 1810 году вот-вот должна будет захлопнуться, крючок выдернет вас в дыру здесь и сейчас. Пока крючок находится в контакте с вашим телом, он способен утянуть вас за собой. Если же вы потеряете его, то увидите, как все мы исчезнем, а сами застрянете в 1810-м. Поэтому помните, что крючок следует получше закрепить надежной застежкой.
– Насколько я понял, мы все просто исчезнем из 1810-го, когда истекут четыре часа? – спросил Дойль, наблюдая, как Дерроу намыливает и бреет ему предплечье. – А что, если вы ошиблись в вычислениях? Вдруг мы все исчезнем в середине лекции?
– Нет, не исчезнем, – сказал Дерроу. – Чтобы исчезнуть, недостаточно находиться в контакте с мобильным крючком. Необходимо оказаться в определенной точке пространства. А дыра откроется в пяти милях от той таверны, куда мы направляемся. – Он приложил камень к руке Дойля и накрепко обвязал вокруг широкой кожаной повязкой. – Но мы не ошиблись в вычислениях. У нас достаточно времени, чтобы спокойно послушать лекцию и вернуться на то поле, где открылась дыра. Кстати, мы берем с собой два экипажа, и поэтому, – он продолжал говорить, плотно затягивая ремешок и защелкивая замочек, – вам не стоит беспокоиться.
И вот сейчас голый Дойль стоял, прислонившись к стене, в пустой гардеробной. Ситуация показалась ему забавной, и он улыбнулся своему отражению в зеркале. Ну что, волнуешься?
Охранник вернулся и вручил Дойлю полный комплект принадлежностей костюма начала девятнадцатого века, в котором были предусмотрены все мелочи, характерные для того времени. Охранник также дал ему указания, в какой последовательности все это надевать, и в завершение сам помог завязать маленький бант на галстуке.
– Пожалуй, вам не требуется стрижка, сэр. Тогда носили почти такую же длину, я только зачешу вам волосы на лоб. Да вы не волнуйтесь, сэр, мужчине не стоит стыдиться такой маленькой лысинки. Ну вот, просто замечательно – фасон под Брута. Взгляните-ка на себя.
Дойль повернулся к зеркалу, взъерошил волосы и рассмеялся. Не так уж плохо. Его обрядили в коричневый сюртук с двумя рядами пуговиц. Спереди сюртук едва доходил до талии, зато сзади болтались длиннющие фалды ниже колен. Костюм дополняли лосины неповторимого рыжевато-бурого оттенка и высокие, до колен, ботфорты с кисточками. Из-под отворотов сюртука выглядывал белый шелковый галстук. Дойлю пришло в голову, что такой костюм придает ему если и не значительность денди, то хотя бы некоторое достоинство.
Одежда была чистая, но явно уже ношенная. Дойль сразу почувствовал себя в ней легко и свободно, совсем не так, как в маскарадном костюме. Он вернулся в главную комнату. Гости продефилировали к столу. Пока он переодевался, на столе появилось живописное изобилие тарелок, тарелочек, подносов и бутылок. Дойль наполнил тарелку и, напомнив себе, что он – «персонал», с видимым усилием оторвал взгляд от коллекционных вин и пива и быстро схватился за чашку кофе.
– А, Дойль, идите сюда, – позвал его Дерроу, показывая на пустой стул рядом с собой. – Дойль, – объяснил он соседям по столу, – наш знаток Кольриджа.
Они кивали и улыбались, а один седой старик с насмешливыми глазами сказал:
– Мне понравился ваш «Незваный Гость», мистер Дойль.
– Благодарю вас. – Дойль улыбнулся, очень довольный тем, что его узнали, и тут он осознал, что этот человек – Джим Тибодю, автор многотомной «Истории человечества», которую он написал совместно с женой, – теперь Дойль заметил и жену, она сидела по другую сторону от него, – в их труде, в одной только главе об английских поэтах-романтиках продемонстрирована такая глубина исследования и столь свободный стиль изложения, что Дойлю оставалось только восхищаться и завидовать. Но их присутствие здесь подкрепило то исполненное надежд радостное волнение, которое он испытывал с того момента, как Беннер описал свой прыжок в 1805 год. Если супруги Тибодю принимают всю эту авантюру всерьез, думал он, есть хороший шанс, что все сработает.

* * *
Угощение убрали, стол унесли. Сейчас десять стульев расставили в кружок перед подиумом. Дойль смущенно попросил Беннера убрать подиум, и тот заменил подиум стулом Треффа. Дойль сел и обвел взглядом поочередно всех гостей, встречая ответный пристальный взгляд. Из девяти он узнал пятерых: трое, включая чету Тибодю, были выдающимися историками, еще один – популярный английский театральный актер, а еще один, вернее, одна – не наверняка, но Дойль был почти уверен в этом, – знаменитая спиритуалка и медиум. Ей лучше проделывать свои трюки в той дыре, которая здесь и сейчас, подумал он тревожно, припоминая рассказ Дерроу о сеансе в 1954 году на улице под названием «автокладбище».
Он сделал глубокий вдох и начал:
– Вы, возможно, знакомы с жизнью и творчеством того, кто считается отцом романтического движения в английской поэзии. Но наше путешествие призывает нас сделать краткий обзор. Родившись в Девоншире 21 октября 1772 года, Кольридж продемонстрировал раннее развитие и широкий круг чтения, которые и сохранил на всю свою долгую жизнь, что, безусловно, и сделало его наряду со многими другими факторами самым обворожительным собеседником своего времени, причем следует учесть, что его современниками были такие люди, как Байрон и Шеридан.
Кратко упомянув о его преподавательской деятельности, пагубном пристрастии к опиуму в виде опийной настойки, коснувшись темы его неудачной женитьбы, дружбы с Вильямом и Дороти Вордсворт, продолжительных заграничных путешествий, вызванных его ужасом перед женой, – Дойль незаметно отслеживал ответную реакцию аудитории. В целом, казалось, все были довольны – изредка с сомнением хмурились или согласно кивали. Он внезапно понял, что его присутствие здесь – изящная деталь обстановки, как блюда китайского фарфора, на которых подавалась еда, – простые бумажные тарелки прекрасно сгодились бы для обеда на скорую руку в трейлере. Дерроу, возможно, мог провести беседу о Кольридже по меньшей мере столь же успешно, но старик хотел быть абсолютно уверенным, что это сделает признанный специалист.
Проговорив о том о сем минут пятнадцать, Дойль решил закруглиться. Последовали вопросы, с которыми Дойль уверенно справился. Наконец Дерроу поднялся с места, подошел к Дойлю и встал около его стула, с привычным профессионализмом переключив внимание аудитории на себя. В руке он держал фонарь и театральным жестом махнул им, указывая на дверь.
– Леди и джентльмены! Сейчас без пяти минут восемь. Кареты ждут.
В напряженном молчании все встали, надели шляпы, шляпки и пальто. «Сто семьдесят лет, – подумал Дойль, – расстояние до 1810 года. Смогу ли я перенестись туда светом свечи? Да и вернуться назад?» Он отстраненно заметил, что сердце бухает и он не может глубоко вздохнуть.
Они вереницей вышли из трейлера на утрамбованную землю участка. Две кареты остановились буквально в нескольких ярдах от трейлера. При свете мерцающих каретных фонарей Дойлю удалось рассмотреть, что кареты, так же как и одежда, уже не новые.
– Здесь места для пятерых в каждой карете. Правда, придется потесниться, – сказал Дерроу, – и так как Трефф по ряду причин не счел возможным почтить нас своим присутствием, я займу его место в карете. Персонал устроится снаружи.
Беннер взял Дойля за локоть и отвел в сторону. Гости подняли суматоху: они снимали шляпы, распутывали шали и бестолково суетились у дверцы кареты, но наконец все забрались внутрь и расселись по местам.
– Пойдем ко второй карете, – сказал Беннер.
Они обогнули с тылу дальнюю карету и вскарабкались на два маленьких сиденья, устроенных сзади кареты на той же высоте, что и скамейка кучера.
Холодный вечерний воздух заставил Дойля зябко поежиться, и он был рад теплу от каретного фонаря, который как раз приятно пригревал его бок. Со своего насеста Дойль заметил, что с северного конца участка зачем-то привели еще несколько лошадей.
Экипаж запрыгал на рессорах, когда два дюжих охранника вскарабкались на скамейку кучера. Дойль услышал над ухом звон металла, посмотрел на Беннера и увидел приклады двух пистолетов, торчащие из кожаной сумы, перекинутой через плечо.
Он услышал щелканье поводьев и цокот копыт – первая карета тронулась с места.
– Куда мы сейчас направляемся, в подробностях, я имею в виду?
– Туда, к изгороди, между двумя столбами завеса не поднята. Видишь низкий деревянный помост? Открытая платформа подтянута прямо к краю изгороди.
– Ага, – сказал Дойль, стараясь скрыть волнение. Оглянувшись назад, он увидел, что лошадей запрягли в два трейлера и сейчас оттаскивают трейлеры к северному концу участка.
Беннер проследил за его взглядом.
– Участок, или, точнее, поле дыры, должен быть полностью расчищен для каждого прыжка, – объяснил он. – Любой предмет в пределах пространства дыры отправится в прошлое с нами.
– Если это так, то почему же тогда твои шатры и цыгане не пришли сюда к нам?
– При возвращении из прошлого нельзя утащить с собой целое поле с цыганами и шатрами. Вернуться в «здесь и сейчас» могут только крючки и все, что с ними непосредственно соприкасается. Как бы тебе объяснить… Действие крючков подобно мячику на резинке. Требуется приложить определенную энергию, чтобы отбросить мячик, и если на пути его движения окажется какая-нибудь мошка, то мячик увлечет ее за собой, но когда растянувшаяся резинка опять сожмется – она притянет назад только мячик, и ничего, кроме мячика, не сможет вернуться назад. Даже эти кареты останутся там. Это действительно так, поверь.
При свете фонаря Дойль разглядел, что Беннер как-то странно усмехается.
– Я заметил этот эффект во время моей собственной увеселительной прогулки в табор. Представь себе – даже одежда остается там, хотя волосы и ногти все-таки удается взять с собой. Так что Трефф получил по крайней мере часть запланированного развлечения. – Беннер засмеялся. – Возможно, именно поэтому ему возместили только пятьдесят процентов. Дойль разглядывал брезентовый занавес вокруг площадки.
Кареты приблизились к загородке, и Дойль мог лучше разглядеть платформу. Деревянный помост, около фута в высоту, но больше чем дюжина футов в длину и ширину, был установлен за платформой, но только уже внутри загородки. Копыта лошадей загрохотали, как дюжина барабанов, когда лошади втягивали кареты на платформу по пологому деревянному помосту. Несколько человек, выглядевших неуместно в 1983-м, тоже в костюмах для прыжка, быстро устанавливали алюминиевые стойки и натягивали плотное и, очевидно, тяжелое покрытие. И вот кареты оказались в огромном, кубической формы шатре. Ткань шатра тускло поблескивала в свете фонарей.
– Сеть, сплетенная из стального троса, заключенная в свинцовую оболочку, – сказал Беннер. Его голос звучал громче в замкнутом пространстве. – Платформа тоже закрыта с трех сторон.
Дойль старался сдержать дрожь в руках – не хотелось, чтобы Беннер заметил.
– А это действительно будет взрыв? – спросил он, стараясь придать голосу твердость. – Мы почувствуем сильное сотрясение?
– Нет, в действительности ты не почувствуешь ровным счетом ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66