* * *
Это была довольно необычная процессия. Сначала они спустились на четыре пролета лестницы – каждый на век древнее предыдущего – и прошли сотню ярдов по подземному коридору. Во главе процессии хромал горбатый карлик Данги и нес над головой коптящий факел. За ним маршировали двое, конвоируя Ахмеда в одеянии из ситцевой занавески с неизменной фальшивой бородой и богатырскими усами. Его лицо было совершенно серым от страха, даже несмотря на коричневую краску из скорлупы грецкого ореха. Замыкал шествие Хорребин, которому пришлось идти согнувшись на своих ходулях, чтобы не задевать колпаком своды подземелья.
В конце концов они проследовали через арку и оказались в необъятной пещере. Факел Данги освещал древние сырые камни свода и ближней стены, если, конечно, там таковая была, но все остальное терялось в кромешной тьме. Судя по эху, помещение было очень большим. Процессия прошла несколько шагов и остановилась. Джеки слышала, как капает вода, и еще – она была уверена в этом – едва уловимый взволнованный шепот.
– Данги, – сказал Хорребин, здесь даже клоун говорил как-то напряженно, – ближайшая вакантная комната для гостей… Подними крышку. И поторапливайся.
Карлик заковылял дальше, по-прежнему во главе процессии, указывая дорогу остальным. Через двадцать футов он остановился и поднял маленькую чугунную крышку с дыры в полу. Он присел на корточки, стараясь устроиться так, чтобы и голова и факел оказались как можно ближе к дыре, но в то же время опасаясь, как бы не поджечь свою засаленную шевелюру.
– Никого нет дома. – Он закрепил факел между камней, схватился обеими руками за железную скобу в углублении пола, переставил ноги поудобнее и рванул вверх. Целая каменная плита поднялась, очевидно, на петлях, открывая круглую дыру трех футов в поперечнике. Плита зафиксировалась под углом чуть больше девяноста градусов, и карлик облегченно вытер пот со лба.
– Твоя камера ждет, Ахмед, – сказал Хорребин. – Если ты повиснешь на руках и спрыгнешь вниз, то это будет всего лишь шесть футов до пола. Ты сам спустишься или тебе помочь?
Конвоиры подвели Джеки к яме, отпустили ее и отошли на несколько шагов. Она заставила себя улыбнуться:
– Когда обед? Кстати, здесь принято переодеваться к обеду?
– На ваше усмотрение, можете поступать как вам будет угодно, – процедил сквозь зубы Хорребин. – Данги уронит обед на тебя ровно в шесть. Ну, хватит болтать, забирайся туда.
Джеки глянула на тех двоих, которые конвоировали ее, прикидывая, сможет ли она прорваться между ними, но те поймали ее взгляд и отступили назад, расставив руки. Она уныло уставилась на яму и вдруг поняла, что сейчас расплачется.
– А там… – у нее перехватило дыхание, и она с трудом сдерживала слезы, – там есть крысы… там, внизу? Или змеи? – «Я всего лишь напуганная девчонка», – хотелось ей закричать, но она знала, что такое разоблачение только ухудшит дело и прибавит ей неприятностей.
– Нет, нет, – заверил ее Хорребян. – Все крысы или змеи, которые могли туда пробраться сожраны другого рода существами. Сэм, похоже, он не хочет сделать это сам, столкни-ка его туда.
– Подождите… – Джеки осторожно села на край ямы – ноги в сандалиях повисли в пустоте, не находя опоры. Она надеялась, что другие не заметят, как ужасно дрожат ее ноги под ситцевым балахоном. – Я сейчас, мне не требуется ваша… любезная помощь.
Она наклонилась вперед и ухватилась за противоположный край. Помедлив немного, она сделала глубокий вдох, затем соскользнула вниз и повисла на руках.
Она посмотрела вниз и не увидела ничего, кроме сплошной темноты, самой темной темноты, какая только может быть. Пол, вероятно, в трех дюймах под ее пальцами… или в трех сотнях футов. – Сбрось его руки, – сказал Хорребин. Она должна это сделать, прежде чем ее скинут туда……нескончаемый миг свободного падения – и она приземлилась на грязную землю, ухитрившись вдобавок стукнуться коленями о подбородок. Что-то зашуршало, разбегаясь во все стороны. Посмотрев вверх, она увидела каменную плиту, на мгновение появившуюся в красном свете факела, но вот с ужасающим грохотом плита упала на прежнее место; еще несколько мгновений можно было видеть крошечный квадрат тусклого красного света наверху, но потом кто-то надвинул чугунную крышку на дырку-глазок, и Джеки оказалась в совершенно дезориентирующей темноте.
Какое-то время она сидела неподвижно, только дышала открытым ртом и слушала. Когда она упала в эту яму, близкое эхо падения указало, что камера не может быть больше, чем пятнадцать футов в поперечнике. Но после тысячи бесшумных вдохов Джеки уже считала, что камера гораздо шире, что это и не камера вовсе, а безбрежная равнина. Казалось, она слышит шум ветра вдалеке, пробегающий по кронам деревьев, и отовсюду доносится едва уловимое пение, печальный хор, блуждающий где-то там по бескрайней равнине…
Она уже усомнилась, что действительно видела каменные своды над головой – разумеется, это не могло быть ничем иным, кроме извечного черного неба, в котором все видимые звезды – о Боже, наверное, так и было всегда! – все звезды всего лишь блики на сетчатке…
Она даже не слишком удивилась такому открытию, решив, что это очень интересно. Впрочем, если пойти дальше в этом направлении, не менее интересен следующий вопрос: а как быть в таком случае с шумом прибоя? Наверное, шум прибоя всегда был всего лишь тихим шелестом ее собственного дыхания, спроецированным на определенный вид колебаний воды… Она уже поняла, что еще немного, и обнаружатся более фундаментальные сомнения в надежности привычных представлений, как вдруг реальный шум вырвал ее из затягивающей воронки самоанализа. Шум… Нет, не шум, всего лишь едва уловимое царапанье, но он прозвучал пугающе громко в этой безмолвной бездне, и это он вернул размер ее камеры к первоначальной оценке: пятнадцать футов в ширину.
Странный звук: как будто сдвигают крышку люка, но когда она посмотрела вверх, то не увидела ничего, даже квадрата менее темной темноты. Она замерла на мгновение и услышала чье-то дыхание, потом невнятный свистящий шепот.
– Кто там? – осторожно спросила Джеки. «Должно быть, это всего лишь Данги с моим обедом», – попыталась она себя убедить.
Опять перешептывание и кто-то захихикал.
– Впусти нас, дорогая, – шепот стал более отчетливым. – Впусти нас внутрь, сестру и меня.
Джеки почувствовала, как по щекам бегут слезы. Она добралась до стены и привалилась к ней спиной.
– Нет, – всхлипнула она. – Уходите.
– Мы принесли тебе дары, дорогая, – золото и брильянты, это все то, что люди потеряли в сточных трубах за долгие-долгие времена Это все для тебя, в обмен на две вещи, которые тебе никогда больше не понадобятся так же, как и твои куклы стали не нужны тебе, когда ты выросла и превратилась в юную леди.
– Твои глаза, – прошептал второй голос.
– Да, да, конечно, – отозвался первый. – Только твои глаза, так, чтобы мы с сестрой могли каждая получить по одному глазу, и тогда мы поднимемся по всем этим ступеням, которые здесь есть, и возьмем корабль на Хай-маркет, и будем танцевать прямо под солнцем.
– Скоро, – прокаркал другой голос.
– О да, уже скоро, дорогая, потому что тьма твердеет, твердеет как толща ила, и мы хотим выбраться отсюда до того, как она обратится в камень, – нет, мы не хотим навеки остаться в ней.
– Нет, не в ней… – вмешалась вторая.
– Нет, не в ней, мы не хотим с моей прелестной сестрицей быть навеки закованы в камень, которым станет затвердевшая тьма! Открой дверь, дорогая!
Джеки забилась в угол. Она старалась не дышать, искренне надеясь, что каменная плита, когда падала обратно, заклинилась намертво и никто уже никогда не сможет ее поднять.
И тут-то она услышала приближающиеся шаркающие шаги, и два голоса залопотали в испуге.
– Один из твоих собратьев идет, – сказал первый голос. – Но мы скоро вернемся… скоро.
– Скоро… – эхом отозвался второй голос. Все стихло. Потом слабый звук – словно листья ветер гонит по мостовой, и Джеки увидела наверху в глазке открытого люка красное свечение – все ярче и ярче. И вот она уже слышит, как Данги насвистывает дурацкую песенку, ту самую, которую Хорребин всегда заставлял его петь.
Через несколько мгновений в отверстии люка появилось лицо Данги и факел.
– Как это тебе удалось сдвинуть крышку? – спросил карлик.
– Ох, Данги, – пролепетала Джеки, попытавшись встать и пошатываясь – ноги почему-то как ватные, совсем не слушаются. Она встала прямо под отверстием, чтобы Данги мог ее лучше видеть – сейчас она была рада любому человеческому существу. – Это не я. Это какие-то две мерзких твари, они сказали, что они сестры. Это они сдвинули крышку люка, и они предлагали мне сокровища в обмен на мои глаза.
Джеки видела, что карлик напряженно всматривается в темноту ямы, но, учитывая расстояние от люка до пола ее камеры, бесполезность такого осмотра вполне очевидна.
– Ох-хо-хонюшки… – сказал он наконец. – Здесь внизу водится всякая такая нечисть. Плоды неудачных экспериментов Хорребина… – о черт! – да здесь, пожалуй, еще ползают и те, кого я сам сотворил… – Он опять посмотрел вниз, в темноту ямы. – Доктор Ромени и Хорребин считают, что ты из команды, работающей против них. Это так?
– Нет.
– Я тоже думаю, что нет. Но вполне достаточно, что Хорребин так думает. – Карлик явно колебался, говорить дальше или не стоит. – Если я… выпущу тебя, ты мне поможешь убить его?
– Ну разумеется, Данги, буду очень рад, – искренне сказала Джеки.
– Обещаешь?
Карлик мог запросить практически любую цену, и Джеки бы заплатила.
– Я обещаю. Да.
– Хорошо. Но если мы собираемся работать вместе, ты должен перестать называть меня Данги. Меня зовут Теобальдо. Называй меня Тэй. – Лицо карлика исчезло, и Джеки услышала, как он мычит от натуги, пытаясь сдвинуть плиту, потом плита поддалась, и карлик заглянул вниз сквозь расширившееся отверстие, в руках у него была крепкая палка с намотанной посередине длинной веревкой, один конец веревки свободно болтался. – Надеюсь, ты сможешь подняться по веревке, – сказал Теобальдо.
– Конечно, – поспешила уверить его Джеки, но про себя подумала: «Вот мы скоро и выясним, смогу я или нет».
Карлик положил палку поперек отверстия и скинул веревку вниз. Быстро размотавшись, веревка упала кольцами у ног Джеки. Сделав глубокий вдох, она подошла к веревке, ухватилась покрепче, стараясь дотянуться как можно выше, и попробовала подтянуться на руках…
Еще несколько перехватов, и вот – не прошло и двух секунд, как одна рука, а еще через мгновение – уже обе руки ухватились за палку.
– Хватайся за край плиты, – сказал Теобальдо. Джеки с удивлением обнаружила, что ей каким-то образом удалось подтянуться на руках и выкарабкаться из ямы без опоры для ног. Выбравшись из ямы и встав на ноги, она мрачно уставилась на своего спасителя: она вдруг вспомнила, при каких обстоятельствах слышала имя Теобальдо.
– Раньше ты был здесь за главного, – спокойно сказала она.
Старый карлик оценивающе на нее глянул, продолжая сматывать веревку.
– Да, это так.
– Я слышал, что… что раньше ты был высоким. Карлик уселся на бухту смотанной веревки и поставил ноги на противоположный край дыры. Он поднял руки и неохотно сказал:
– Подтолкни-ка эту штуку, а? Я попробую подхватить и тихонько опустить плиту на место. Предполагалось, что я принес тебе обед, а обед ведь можно опустить и через люк, верно? Незачем трогать плиту. Поэтому, если они услышат, как с грохотом падает плита, они все сбегутся.
Джеки встала поустойчивее, заклинив ноги в сандалиях в выемках между булыжниками, и, поднатужившись, приподняла плиту.
Карлик принял вес плиты на протянутые ладони и под тяжестью плиты пригнулся к земле, потом сделал несколько глубоких вдохов, чуть-чуть приподнял и перехватил снизу край плиты. От страшного напряжения его губы побелели и на лбу выступил пот, руки дрожали. Он медленно опускал плиту, потом разжал руки и поспешно отскочил. Плита упала на место – с лязгом захлопнувшейся двери.
Тэй, тяжело дыша, опустился на пол.
– Так… ладно, – выдохнул он. – Они… не услышат. – Он с огромными усилиями, кряхтя и охая, поднялся на ноги. – Да, я был высоким когда-то. – Он поднял факел и посмотрел на Джеки. – Ты колдовать умеешь?
– Боюсь, что нет.
– Ладно, мы его перехитрим. Сейчас я вернусь туда, наверх, и скажу ему, что ты хочешь поговорить. Но только не с доктором Ромени – ты боишься, что Ромени все равно убьет тебя, даже если ты ему все расскажешь. Я скажу, что ты хочешь купить себе свободу. Ты можешь рассказать Хорребину так много, что он будет так же силен, – черт, нет, не так же! – гораздо сильнее, чем доктор Ромени. У тебя есть Слова Власти, скажу я. Он стал неплохим чародеем – Хорребин, я имею в виду. Да, неплохим чародеем, целых восемь лет он был правой рукой Ромени, и все эти восемь лет он хотел, чтобы старик дал ему хотя бы одно Слово Власти или лучше – два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66