Впрочем, я уже сказала, это были жестокие и умные хищники… они уже поджидали меня у края леса, и мне пришлось мчаться стрелой, чтобы убежать от них. Они держались в тени, по кустам, я даже точно не знаю, сколько их было. Думаю, больше трех.
Отвага матери-лисы восхитила Фритти. А смог бы он так вести себя в подобном положении?
– Я все бежала и бежала, – продолжала свой рассказ с и л я н а, – пока не убедилась, что мои малыши в безопасности. И наконец бросила своих преследователей в роще, запутав следы… Надеюсь, ты слушаешь внимательно. Я редко разговариваю с котами и ничего не повторяю для них дважды!
– Я слушаю, и с большим интересом, сестрица-охотница.
– Вот и хорошо, – уже дружелюбнее отозвалась лиса. И Фритти понадеялся, что, чем бы по котееночному недомыслию ни досадил ей Шустрик, они сумеют договориться без помощи зубов и когтей.
– Так вот, вернувшись окольным путем, я услышала, как мои лисята отчаянно вопят и зовут меня. И нашла в норе это маленькое чудовище. Разве не ясно, что, пока я уводила подальше тех, других, он проник ко мне в нору, чтобы причинить зло моим деткам! – Она снова ощетинилась. Хвосттрубой собрался было сказать что-нибудь успокаивающее, как его опередил пронзительный крик Шустрика. Фритти и лиса разом повернулись к котенку.
– Нет! Нет! – подавшись вперед, задыхаясь кричал Шустрик. – Я прятался! Прятался от них! – Его начала бить дрожь.
Фритти, в тревоге за своего маленького друга, стал медленно придвигаться к нему.
– Сестрица-охотница, твое беспокойство о детях вполне понятно, но, по-моему, ты приняла за злодея еще одну жертву своих обидчиков. – Он уже был рядом с Шустриком. Уткнувшись носом в бок Фритти, котенок жалобно запищал.
Лиса внимательно посмотрела на Фритти:
– Как тебя зовут, кот?
– Хвосттрубой, из клана Стены Сборищ, – почтительно ответил он. Его вежливая речь, похоже, предотвратила столкновение.
– А меня Пролайза, – отозвалась лиса. – Ладно уж, забирай своего родича. Но изволь позаботиться, чтобы он обходил стороной норы лисьего племени. Еще раз увижу его возле своих лисят – не пощажу.
– Это очень великодушно с твоей стороны, Пролайза, – кивнул Хвосттрубой.
Лиса внимательно осмотрела его, потом снова взглянула на Шустрика, все еще прятавшего мордочку на животе Фритти.
– Ты умеешь разговаривать, Хвосттрубой, – медленно подбирая слова, сказала она. – Но в нашем мире одних разговоров маловато. Мы, лисы, это тоже умеем, да и знаем немало. Но мы учим наших детей еще и кусаться.
Она повернулась и важно зашагала прочь.
Рассвет уже занялся, а Хвосттрубой все еще лежал рядом с бедным дрожащим Шустриком и старался его успокоить. Мало-помалу котенок приходил в себя: ужас начал понемногу отступать. Фритти отвел его к тому дереву, где нашел место для ночлега, и улегся, свернувшись клубком вокруг котенка. Когда утреннее солнце бросило на землю косые тени, они уснули.
Разбудила Фритти жара Часа Коротких Теней. Шустрика рядом не было. Фритти поднял голову и увидел, что котенок проснулся и уже играет, а его мягкая шерстка вся в сосновых иглах и опавших листьях. Хвосттрубой встал, потянулся и почувствовал, что все мышцы у него болят. С завистью наблюдая за резвящимся котенком, он решил, что, пока не привыкнет к долгим переходам, надо быть поосторожнее.
Шустрик, весело прыгавший, покуда Хвосттрубой грел на солнышке ноющие лапы, казалось, совсем оправился от ужасов прошедшей ночи. Но стоило Фритти спросить его о случившемся, как в глазах малыша мелькнула тень беспокойства.
– А можно мы поговорим после еды? – попросил он. – Очень хочется есть.
Фритти согласился, и следующую часть дня они провели охотясь. Охота, впрочем, оказалась не слишком удачной, главным образом потому, что Шустрик пищал от возбуждения. В конце концов им удалось поймать пару жуков, которые хоть и щекотали горло, но были все же какой-то едой. Напившись из стоячей, но еще пригодной для питья лужи, они легли в тени отдыхать.
Долго сонное молчание нарушалось только монотонным жужжанием невидимых насекомых. Но когда Фритти начал уже засыпать. Шустрик заговорил:
– Я знаю, Хвосттрубой, мне не нужно было идти следом за тобой. Я и сам понимаю, что буду тебе только обузой. Но мне так хотелось помочь. Ты столько раз был добр ко мне, когда Быстролап и другие дразнили или лупили меня. Я знал, что ты не разрешишь мне пойти с тобой, вот и спрятался, а потом пошел по твоим следам. Сам! – гордо добавил он.
– Ага, так вот почему ты расспрашивал других о том, когда я ухожу.
– Ну да. И я хотел знать, откуда ты уйдешь. Я же еще не так хорошо хожу по следу, – грустно произнес он и тут же, повеселев, добавил: – Все равно я держал нос у самой земли и ступал след в след. Примерно до полудня все шло хорошо, а вот потом я сбился. Мне показалось, что твой след вдруг превратился в чей-то еще, потом повернул назад; он поднимался на деревья, спускался вниз – так мне показалось. Я совсем запутался, а когда снова нашел твой след, он уже совсем остыл. Я изо всех сил старался идти за тобой, но стало темнеть, и я проголодался. Вообще-то мне и сейчас хочется есть. Может, пойдем поищем жуков или чего-нибудь еще?
– Погоди, Шустрик, – остановил его Хвосттрубой. – Погоди. Сначала расскажи мне все до конца.
– А, да! Ну я старался догнать тебя – надеялся, что ты остановишься поспать или еще зачем-нибудь – и тут услышал ужасный шум. Надо мной летели птицы – огромная стая, – и они все так шумели! Я посмотрел наверх – их были сотни, целая туча крылянок, и все они как сумасшедшие кругами летали вокруг одного дерева и поднимали страшный шум.
Я, конечно, побежал посмотреть, что там случилось. Ужасное зрелище! Там, наверху, что-то случилось, и все вокруг было устлано мертвыми, растерзанными крылянками; с верхних веток, кружась, падали перья. А когда я взглянул наверх, то увидел глаза!
– То есть как это – глаза? – не понял Фритти.
– Глаза. Большие, бледно-желтые – в жизни не видел ничего похожего. Я больше ничего не разглядел, мешали ветки, но знаю, что не ошибся. Потом что-то зашипело на меня, и я бросился прочь. Кажется, оно пустилось за мной следом, потому что птицы перестали так кричать, но я не стал оборачиваться, а просто побежал. – Мгновение Шустрик сидел молча, с закрытыми глазами.
– Судя по звукам, – продолжал он, – их там было много. Они помчались следом и схватили бы меня, не будь я таким маленьким, чтобы суметь проскользнуть под самыми низкими ветками и кустами. Так страшно мне еще никогда не было, даже когда за мной гнался Рычатель.
Под конец я уже не мог больше бежать и стал терять скорость. Но погони позади было уже не слышно, и я остановился, чтобы хорошенько прислушаться. И в этот момент что-то высунулось из-под камня и схватило меня.
– Из-под камня? – недоверчиво переспросил Хвосттрубой.
– Клянусь Первородным! Оно схватило меня за лапу! Вот посмотри, какие царапины! – И Шустрик показал свои раны. – Знаешь, Хвосттрубой, может, ты этому даже не поверишь, но у него – у того, что меня схватило – были… были красные когти!
– Но ты же сам сказал, там лежали убитые птицы. Наверное, это была кровь.
– Так они же полчаса гнались за мной по земле и кустам. Все должно было давно очиститься. И потом, это не была засохшая кровь. Когти были ярко-красные.
Озадаченный, Фритти дал ему знак продолжать.
– Я, конечно, заорал изо всех сил, но как-то сумел вырваться. И забился подальше в самый густой кустарник, надеясь, что им, таким большим, не пролезть туда следом за мной. Я уже не мог бежать. Эти существа не издавали никаких звуков, но я чувствовал – они все еще тут.
Потом появился запах лисы, и они вдруг все исчезли. Я еще немного подождал, а потом вылез из кустов и нашел вход в лисью нору. Я решил там спрятаться, чтобы хоть как-то защититься, если они вернутся за мной. Потом нагрянула с и л я н а. Ну а остальное ты знаешь.
Фритти наклонился вперед и потерся носом о лоб котенка.
– Ты очень храбрый, Шустрик. Очень храбрый. Значит, ты так и не увидел, кто гнался за тобой?
– Нет, не совсем. Но я никогда не забуду эти глаза. И эти красные когти. Уф! – Шустрика передернуло от носа до кончика хвоста. Потом, успокоившись, он повернулся к Фритти:
– После всех этих разговоров о крылянках я просто умираю с голоду. Я уже говорил, что хочу есть?
– Говорил, говорил, – засмеялся Фритти.
Весь конец дня они отдыхали и отправились в путь только в сумерках.
Фритти мучили сомнения, стоит ли оставлять при себе Шустрика, но потом он решил, что ничего другого не остается. Нельзя же отправить малыша одного назад через опасный лес, а сам он никак не может отказаться от поисков Мягколапки.
Они шли довольно быстро. Шустрик то забегал вперед, то отставал, привлеченный бабочкой или ярким камешком. Одно уравнивало другое, и в целом они неуклонно продвигались вперед. Шустрик ухитрился даже немного сдерживаться – не пищал, – так что охота пошла удачней.
Прошло несколько дней. Они привыкли к новому образу жизни, научились чередовать ходьбу и отдых – долгий полуденный сон, когда солнце стоит высоко, и еще один в Час Прощального Танца, длившийся до самого восхода солнца. Они охотились по дороге, иногда находили жука или ловили в кустах птичку, а в Час Коротких Теней, перед тем как лечь спать, охотились на добычу покрупнее.
Однажды Шустрик сам поймал Писклю. Это была совсем молодая и глупая мышка, но Шустрик поймал ее без посторонней помощи и испытывал законную гордость. К тому же Фритти решил, что на вкус она ничуть не хуже, чем ее более умные собратья.
Общение друг с другом скрашивало им однообразие путешествия, и дни пролетали незаметно. Хотя бесконечные прыжки и возня Шустрика временами изрядно сердили Фритти, он был очень рад присутствию юного спутника. Что же касается Шустрика, он был просто счастлив путешествовать со старшим другом, которым всегда восхищался. Воспоминания о первой ночи, похоже, совсем стерлись у него в памяти.
По мере их продвижения лес менялся – близко растущие толстые и узловатые деревья сменились светлыми, открытыми полянами опушки леса. А к концу пятого дня все чаще встречались деревья пониже и потоньше, и росли они дальше друг от друга.
Взобравшись на верхушку скалы, возвышавшейся над верхушками деревьев, словно фела над своими котятами, Хвосттрубой и Шустрик стояли и смотрели, как в шестой раз за время их путешествия над землей встает солнце. Лес, который простирался у их ног еще на одну-две лиги, становился все реже и реже. За невысоким подлеском виднелись пологие зеленые холмы. Между ними там и тут росли небольшие купы деревьев.
Дальний край холмов терялся в утренней дымке. Дальше могли быть еще холмы, или лес… или что угодно. Никто из знакомых Фритти никогда не говорил о том, что лежит за Стародавней Дубравой. Оба путешественника усердно нюхали ветер, впитывая запахи постепенно нагревающейся земли. Шустрик посмотрел вниз и толкнул в бок Фритти.
Перед ними, на скале пониже, стоял еще один кот. Он являл собой странное зрелище: грязный, со свалявшейся шерстью и безумными глазами. Незнакомый кот поднял глаза и бросил на Фритти и Шустрика странный, рассеянный взгляд. Еще мгновение они с удивлением смотрели на его измазанную шкуру и сломанный хвост; потом незнакомец спрыгнул со скалы и, шлепнувшись на толстую ветку, исчез в густой листве. Несколько секунд листья шевелились у него над головой, потом все стихло.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
– Ничего не поделаешь, – возразил Кот. – Все мы здесь не в своем уме – и ты, и я!
– Откуда вы знаете, что я не в своем уме? – спросила Алиса.
– Конечно, не в своем, – ответил Кот. – Иначе как бы ты здесь оказалась?
Льюис Кэррол
Хвосттрубой много думал о случившемся. Для этого у него были долгие дни путешествия. Он сопоставлял и очень тщательно обдумывал все известные ему факты.
Поведанная Шустриком история о погоне весьма соответствовала тому, что он слышал об исчезновениях кое-кого из Племени, да и рассказу Рикчикчиков про нападение котов.
Лорд Щелк говорил о четырех котах: уже это число подсказало Фритти, что не Племя повинно в набегах на гнезда белок. И лиса Пролайза говорила, что запах этих животных напоминает сразу и барсука, и кота. Может, они были просто очень похожи на котов, это и сбило с толку Рикчикчиков.
Даже Потягуш сказал, что в воздухе носится что-то странное. Новый вид хищников? Фритти вспомнил Шустриково описание бледно-желтых глаз и ярко-красных когтей и содрогнулся.
Он вдруг с испугом подумал о Мягколапке: а что если эти существа добрались до нее? Нет, этого не может быть, в ее бывшем доме не было запаха страха. Но ее могли поймать в лесу. Бедная Мягколапка! Такой огромный и полный опасностей мир…
Его внимание привлек Шустрик, вспугнувший барсука. В случае необходимости эти животные могут стать свирепыми. Хвосттрубой отбросил свои размышления и поспешил спасать котенка от возможной опасности.
Оттаскивая Шустрика за шкирку, Фритти пробормотал свои извинения барсуку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Отвага матери-лисы восхитила Фритти. А смог бы он так вести себя в подобном положении?
– Я все бежала и бежала, – продолжала свой рассказ с и л я н а, – пока не убедилась, что мои малыши в безопасности. И наконец бросила своих преследователей в роще, запутав следы… Надеюсь, ты слушаешь внимательно. Я редко разговариваю с котами и ничего не повторяю для них дважды!
– Я слушаю, и с большим интересом, сестрица-охотница.
– Вот и хорошо, – уже дружелюбнее отозвалась лиса. И Фритти понадеялся, что, чем бы по котееночному недомыслию ни досадил ей Шустрик, они сумеют договориться без помощи зубов и когтей.
– Так вот, вернувшись окольным путем, я услышала, как мои лисята отчаянно вопят и зовут меня. И нашла в норе это маленькое чудовище. Разве не ясно, что, пока я уводила подальше тех, других, он проник ко мне в нору, чтобы причинить зло моим деткам! – Она снова ощетинилась. Хвосттрубой собрался было сказать что-нибудь успокаивающее, как его опередил пронзительный крик Шустрика. Фритти и лиса разом повернулись к котенку.
– Нет! Нет! – подавшись вперед, задыхаясь кричал Шустрик. – Я прятался! Прятался от них! – Его начала бить дрожь.
Фритти, в тревоге за своего маленького друга, стал медленно придвигаться к нему.
– Сестрица-охотница, твое беспокойство о детях вполне понятно, но, по-моему, ты приняла за злодея еще одну жертву своих обидчиков. – Он уже был рядом с Шустриком. Уткнувшись носом в бок Фритти, котенок жалобно запищал.
Лиса внимательно посмотрела на Фритти:
– Как тебя зовут, кот?
– Хвосттрубой, из клана Стены Сборищ, – почтительно ответил он. Его вежливая речь, похоже, предотвратила столкновение.
– А меня Пролайза, – отозвалась лиса. – Ладно уж, забирай своего родича. Но изволь позаботиться, чтобы он обходил стороной норы лисьего племени. Еще раз увижу его возле своих лисят – не пощажу.
– Это очень великодушно с твоей стороны, Пролайза, – кивнул Хвосттрубой.
Лиса внимательно осмотрела его, потом снова взглянула на Шустрика, все еще прятавшего мордочку на животе Фритти.
– Ты умеешь разговаривать, Хвосттрубой, – медленно подбирая слова, сказала она. – Но в нашем мире одних разговоров маловато. Мы, лисы, это тоже умеем, да и знаем немало. Но мы учим наших детей еще и кусаться.
Она повернулась и важно зашагала прочь.
Рассвет уже занялся, а Хвосттрубой все еще лежал рядом с бедным дрожащим Шустриком и старался его успокоить. Мало-помалу котенок приходил в себя: ужас начал понемногу отступать. Фритти отвел его к тому дереву, где нашел место для ночлега, и улегся, свернувшись клубком вокруг котенка. Когда утреннее солнце бросило на землю косые тени, они уснули.
Разбудила Фритти жара Часа Коротких Теней. Шустрика рядом не было. Фритти поднял голову и увидел, что котенок проснулся и уже играет, а его мягкая шерстка вся в сосновых иглах и опавших листьях. Хвосттрубой встал, потянулся и почувствовал, что все мышцы у него болят. С завистью наблюдая за резвящимся котенком, он решил, что, пока не привыкнет к долгим переходам, надо быть поосторожнее.
Шустрик, весело прыгавший, покуда Хвосттрубой грел на солнышке ноющие лапы, казалось, совсем оправился от ужасов прошедшей ночи. Но стоило Фритти спросить его о случившемся, как в глазах малыша мелькнула тень беспокойства.
– А можно мы поговорим после еды? – попросил он. – Очень хочется есть.
Фритти согласился, и следующую часть дня они провели охотясь. Охота, впрочем, оказалась не слишком удачной, главным образом потому, что Шустрик пищал от возбуждения. В конце концов им удалось поймать пару жуков, которые хоть и щекотали горло, но были все же какой-то едой. Напившись из стоячей, но еще пригодной для питья лужи, они легли в тени отдыхать.
Долго сонное молчание нарушалось только монотонным жужжанием невидимых насекомых. Но когда Фритти начал уже засыпать. Шустрик заговорил:
– Я знаю, Хвосттрубой, мне не нужно было идти следом за тобой. Я и сам понимаю, что буду тебе только обузой. Но мне так хотелось помочь. Ты столько раз был добр ко мне, когда Быстролап и другие дразнили или лупили меня. Я знал, что ты не разрешишь мне пойти с тобой, вот и спрятался, а потом пошел по твоим следам. Сам! – гордо добавил он.
– Ага, так вот почему ты расспрашивал других о том, когда я ухожу.
– Ну да. И я хотел знать, откуда ты уйдешь. Я же еще не так хорошо хожу по следу, – грустно произнес он и тут же, повеселев, добавил: – Все равно я держал нос у самой земли и ступал след в след. Примерно до полудня все шло хорошо, а вот потом я сбился. Мне показалось, что твой след вдруг превратился в чей-то еще, потом повернул назад; он поднимался на деревья, спускался вниз – так мне показалось. Я совсем запутался, а когда снова нашел твой след, он уже совсем остыл. Я изо всех сил старался идти за тобой, но стало темнеть, и я проголодался. Вообще-то мне и сейчас хочется есть. Может, пойдем поищем жуков или чего-нибудь еще?
– Погоди, Шустрик, – остановил его Хвосттрубой. – Погоди. Сначала расскажи мне все до конца.
– А, да! Ну я старался догнать тебя – надеялся, что ты остановишься поспать или еще зачем-нибудь – и тут услышал ужасный шум. Надо мной летели птицы – огромная стая, – и они все так шумели! Я посмотрел наверх – их были сотни, целая туча крылянок, и все они как сумасшедшие кругами летали вокруг одного дерева и поднимали страшный шум.
Я, конечно, побежал посмотреть, что там случилось. Ужасное зрелище! Там, наверху, что-то случилось, и все вокруг было устлано мертвыми, растерзанными крылянками; с верхних веток, кружась, падали перья. А когда я взглянул наверх, то увидел глаза!
– То есть как это – глаза? – не понял Фритти.
– Глаза. Большие, бледно-желтые – в жизни не видел ничего похожего. Я больше ничего не разглядел, мешали ветки, но знаю, что не ошибся. Потом что-то зашипело на меня, и я бросился прочь. Кажется, оно пустилось за мной следом, потому что птицы перестали так кричать, но я не стал оборачиваться, а просто побежал. – Мгновение Шустрик сидел молча, с закрытыми глазами.
– Судя по звукам, – продолжал он, – их там было много. Они помчались следом и схватили бы меня, не будь я таким маленьким, чтобы суметь проскользнуть под самыми низкими ветками и кустами. Так страшно мне еще никогда не было, даже когда за мной гнался Рычатель.
Под конец я уже не мог больше бежать и стал терять скорость. Но погони позади было уже не слышно, и я остановился, чтобы хорошенько прислушаться. И в этот момент что-то высунулось из-под камня и схватило меня.
– Из-под камня? – недоверчиво переспросил Хвосттрубой.
– Клянусь Первородным! Оно схватило меня за лапу! Вот посмотри, какие царапины! – И Шустрик показал свои раны. – Знаешь, Хвосттрубой, может, ты этому даже не поверишь, но у него – у того, что меня схватило – были… были красные когти!
– Но ты же сам сказал, там лежали убитые птицы. Наверное, это была кровь.
– Так они же полчаса гнались за мной по земле и кустам. Все должно было давно очиститься. И потом, это не была засохшая кровь. Когти были ярко-красные.
Озадаченный, Фритти дал ему знак продолжать.
– Я, конечно, заорал изо всех сил, но как-то сумел вырваться. И забился подальше в самый густой кустарник, надеясь, что им, таким большим, не пролезть туда следом за мной. Я уже не мог бежать. Эти существа не издавали никаких звуков, но я чувствовал – они все еще тут.
Потом появился запах лисы, и они вдруг все исчезли. Я еще немного подождал, а потом вылез из кустов и нашел вход в лисью нору. Я решил там спрятаться, чтобы хоть как-то защититься, если они вернутся за мной. Потом нагрянула с и л я н а. Ну а остальное ты знаешь.
Фритти наклонился вперед и потерся носом о лоб котенка.
– Ты очень храбрый, Шустрик. Очень храбрый. Значит, ты так и не увидел, кто гнался за тобой?
– Нет, не совсем. Но я никогда не забуду эти глаза. И эти красные когти. Уф! – Шустрика передернуло от носа до кончика хвоста. Потом, успокоившись, он повернулся к Фритти:
– После всех этих разговоров о крылянках я просто умираю с голоду. Я уже говорил, что хочу есть?
– Говорил, говорил, – засмеялся Фритти.
Весь конец дня они отдыхали и отправились в путь только в сумерках.
Фритти мучили сомнения, стоит ли оставлять при себе Шустрика, но потом он решил, что ничего другого не остается. Нельзя же отправить малыша одного назад через опасный лес, а сам он никак не может отказаться от поисков Мягколапки.
Они шли довольно быстро. Шустрик то забегал вперед, то отставал, привлеченный бабочкой или ярким камешком. Одно уравнивало другое, и в целом они неуклонно продвигались вперед. Шустрик ухитрился даже немного сдерживаться – не пищал, – так что охота пошла удачней.
Прошло несколько дней. Они привыкли к новому образу жизни, научились чередовать ходьбу и отдых – долгий полуденный сон, когда солнце стоит высоко, и еще один в Час Прощального Танца, длившийся до самого восхода солнца. Они охотились по дороге, иногда находили жука или ловили в кустах птичку, а в Час Коротких Теней, перед тем как лечь спать, охотились на добычу покрупнее.
Однажды Шустрик сам поймал Писклю. Это была совсем молодая и глупая мышка, но Шустрик поймал ее без посторонней помощи и испытывал законную гордость. К тому же Фритти решил, что на вкус она ничуть не хуже, чем ее более умные собратья.
Общение друг с другом скрашивало им однообразие путешествия, и дни пролетали незаметно. Хотя бесконечные прыжки и возня Шустрика временами изрядно сердили Фритти, он был очень рад присутствию юного спутника. Что же касается Шустрика, он был просто счастлив путешествовать со старшим другом, которым всегда восхищался. Воспоминания о первой ночи, похоже, совсем стерлись у него в памяти.
По мере их продвижения лес менялся – близко растущие толстые и узловатые деревья сменились светлыми, открытыми полянами опушки леса. А к концу пятого дня все чаще встречались деревья пониже и потоньше, и росли они дальше друг от друга.
Взобравшись на верхушку скалы, возвышавшейся над верхушками деревьев, словно фела над своими котятами, Хвосттрубой и Шустрик стояли и смотрели, как в шестой раз за время их путешествия над землей встает солнце. Лес, который простирался у их ног еще на одну-две лиги, становился все реже и реже. За невысоким подлеском виднелись пологие зеленые холмы. Между ними там и тут росли небольшие купы деревьев.
Дальний край холмов терялся в утренней дымке. Дальше могли быть еще холмы, или лес… или что угодно. Никто из знакомых Фритти никогда не говорил о том, что лежит за Стародавней Дубравой. Оба путешественника усердно нюхали ветер, впитывая запахи постепенно нагревающейся земли. Шустрик посмотрел вниз и толкнул в бок Фритти.
Перед ними, на скале пониже, стоял еще один кот. Он являл собой странное зрелище: грязный, со свалявшейся шерстью и безумными глазами. Незнакомый кот поднял глаза и бросил на Фритти и Шустрика странный, рассеянный взгляд. Еще мгновение они с удивлением смотрели на его измазанную шкуру и сломанный хвост; потом незнакомец спрыгнул со скалы и, шлепнувшись на толстую ветку, исчез в густой листве. Несколько секунд листья шевелились у него над головой, потом все стихло.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
– Ничего не поделаешь, – возразил Кот. – Все мы здесь не в своем уме – и ты, и я!
– Откуда вы знаете, что я не в своем уме? – спросила Алиса.
– Конечно, не в своем, – ответил Кот. – Иначе как бы ты здесь оказалась?
Льюис Кэррол
Хвосттрубой много думал о случившемся. Для этого у него были долгие дни путешествия. Он сопоставлял и очень тщательно обдумывал все известные ему факты.
Поведанная Шустриком история о погоне весьма соответствовала тому, что он слышал об исчезновениях кое-кого из Племени, да и рассказу Рикчикчиков про нападение котов.
Лорд Щелк говорил о четырех котах: уже это число подсказало Фритти, что не Племя повинно в набегах на гнезда белок. И лиса Пролайза говорила, что запах этих животных напоминает сразу и барсука, и кота. Может, они были просто очень похожи на котов, это и сбило с толку Рикчикчиков.
Даже Потягуш сказал, что в воздухе носится что-то странное. Новый вид хищников? Фритти вспомнил Шустриково описание бледно-желтых глаз и ярко-красных когтей и содрогнулся.
Он вдруг с испугом подумал о Мягколапке: а что если эти существа добрались до нее? Нет, этого не может быть, в ее бывшем доме не было запаха страха. Но ее могли поймать в лесу. Бедная Мягколапка! Такой огромный и полный опасностей мир…
Его внимание привлек Шустрик, вспугнувший барсука. В случае необходимости эти животные могут стать свирепыми. Хвосттрубой отбросил свои размышления и поспешил спасать котенка от возможной опасности.
Оттаскивая Шустрика за шкирку, Фритти пробормотал свои извинения барсуку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45