Тот презрительно фыркнул в ответ и важно направился прочь, оскорбление покачивая полосатыми боками.
Шустрик получил строгое внушение, но оно мало на него подействовало. Вскоре они снова двинулись в путь, направляясь к дальней опушке Стародавней Дубравы.
Проснувшись после дневного сна, Хвосттрубой ощутил на себе чей-то взгляд. На другом конце полянки стоял незнакомый кот, тот самый, которого они видели на скале. Но прежде чем Фритти освободился от храпящего Шустрика, кот бесследно исчез. Фритти показалось, что необычное это создание хотело с ним заговорить – в его глазах читалась какая-то странная тоска.
В тот же вечер, когда они шли через осиновую рощицу, кот снова появился перед ними. На этот раз он не убежал, он ждал их приближения, беспокойно покусывая нижнюю губу.
Вблизи он выглядел фантастически. Первоначальный цвет шкуры давно исчез под слоем облепившей его грязи, спутанная шерсть торчала во все стороны. С головы до хвоста он был весь усеян какими-то прутиками, листьями, клочками мха, хвоей и прочим мусором. Усы у него обвисли, глаза смотрели печально и недоуменно.
– Кто вы, брат-охотник? – осторожно поинтересовался Фритти. – Вы ищете нас? – Шустрик теснее прижался к боку друга.
– Кто… кто… кто… Рух-ух – сова… – торжественно нараспев произнес незнакомец и снова принялся жевать губу. Голос у него оказался низким и мужественным.
– Как вас зовут? – снова спросил Хвосттрубой.
– Иксум сквиксум… пустой и беспокойный… как это? – Незнакомый кот мельком взглянул на Фритти. – Гроза Тараканов я, вот кто я… бежал, бежал, и вот я… так что сам видишь…
– Хвосттрубой, он сумасшедший! – испуганно пискнул Шустрик. – Наверняка бешеный!
Фритти сделал ему знак замолчать.
– Так вас зовут Гроза Тараканов? Это ваше имя?
– Оно самое, оно самое. Пожиратель травы, жеватель камней… иски писки сквидлум скви… о! Нет! – Тут Гроза Тараканов резко обернулся, словно кто-то подкрадывался к нему сзади. – Эй, ты, прочь! – крикнул он пустому месту. – Хватит танцевать, где не слышно, ты, тайком сляпанная шипучая мышь! – Он снова повернулся к котам с безумным блеском в глазах, но тут же под их изумленными взглядами вдруг стал другим. Безумный взгляд сменился смущенным.
– Да, иногда со старым Грозой Тараканов такое бывает, он иногда все путает, – сказал он и застенчиво поскреб землю грязной лапой. – Только понимаете, он никогда не замышляет плохого – и не будет замышлять.
– Он сумасшедший, – тревожно прошипел Шустрик. – Неужели ты не видишь? Уйдем, скорей уйдем!
Хвосттрубой тоже слегка нервничал, но в старом коте было что-то трогательное.
– Что мы можем сделать для вас, Гроза Тараканов? – спросил он. Шустрик смотрел на Фритти так, словно тот тоже сошел с ума.
– Вы есть, – сказал незнакомец. – И вы будете. Просто старый Гроза Тараканов соскучился по разговору. Мир велик – а вот поговорить почти не с кем.
Он рассеянно почесал ухо и стряхнул на землю маленький стручок. Наклонился и обрадованно понюхал его, но тут же взмахнул лапой и сердито отбросил прочь.
– Это ваш мир, так ведь? Это ваш мир, – пробормотал он. – Вот он ваш мир. – И вдруг снова вспомнил о своих собеседниках. – Прошу прощения, дети мои, – сказал он. – Я, бывает, немножко отвлекаюсь. Можно мне пройтись с вами? Я знаю разные истории, да и игры тоже. Я был охотником, когда мир был еще совсем котенком, и с тех пор еще не разучился играть! – Он с надеждой посмотрел на Фритти.
Вообще-то Фритти не нужен был еще один спутник, но он пожалел этого старого, измызганного кота.
Не обращая внимания на отчаянное «нет» Шустрика, он ответил:
– Конечно. Это честь для нас – иметь такого спутника.
Заляпанный грязью кот подскочил и выкинул такое коленце, что даже Шустрик не удержался от смеха!
– Лапки и тапки! – воскликнул Гроза Тараканов, потом остановился и быстро оглянулся. – Идем скорее, – заговорщицки прошептал он, наклонившись к своим спутникам.
Путешествовать с Грозой Тараканов было совсем неплохо. Случавшиеся иногда приступы безумия оказались неопасными, и даже Шустрик стал относиться к ним спокойно. Старый кот все время что-то напевал, по вечерам беспрерывно декламировал нараспев какие-то странные стихи. А когда Хвосттрубой, мечтая о покое, попросил его угомониться, он совсем замолчал, словно язык проглотил.
Когда в Час Прощального Танца они остановились отдохнуть, Гроза Тараканов все еще хранил молчание.
Хвосттрубой чувствовал себя неловко – он вовсе не хотел, чтобы старый кот напрочь замолк. Фритти подошел к старику, который лежал на земле и смотрел перед собой каким-то странным, рассеянным взглядом.
– Гроза Тараканов, вы говорите, что знаете много разных историй. Почему бы вам не рассказать нам хотя бы одну? Мы бы с удовольствием послушали.
Гроза Тараканов ответил не сразу. Когда он наконец поднял голову и посмотрел на Фритти, глаза его были полны бесконечной, невыразимой печали. Сначала Фритти подумал, что это его вина, но через мгновение понял: старый кот его даже не видит.
Вдруг странное выражение отчужденности исчезло с перемазанной морды Грозы Тараканов и взгляд остановился на Фритти. Губы скривились в слабой улыбке.
– А? Что? Чего тебе?
– Расскажите что-нибудь. Вы же обещали.
– А? Да, обещал. Я знаю их много – былей да небылиц, баек да прибауток. Чего вам хочется?
– Что-нибудь про Огнелапа. Про его приключения! – горячо попросил Шустрик.
– О… – покачал головой Гроза Тараканов. – Боюсь, маленький, про Огнелапа я не знаю ни одной хорошей истории. Может, какую другую?
– Нннууу… – разочарованно протянул Шустрик. – Тогда про Рычателей? Больших гадких Рычателей – и храбрых котов! Как насчет этого?
– Клянусь Сопящей Улиткой! Я и впрямь знаю неплохую историю про Рычателей! Рассказать?
– Да, да! Пожалуйста! – Шустрик едва не выпрыгивал из шкурки. Он так любил разные сказки и истории!
– Ну хорошо, – согласился Гроза Тараканов. И начал свой рассказ.
– Давным-давно, когда коты были котами, а мыши и крысы по ночам в кустах пищали «мамбли-пег, мамбли-пег», Рычатели и Племя жили в мире. Последние из псов-демонов вымерли, а их более миролюбивые потомки охотились рядом с предками наших предков.
И жил тогда принц, – ах какой это был принц! – и звали его Краснолап, и был он очень несчастен при дворе своей матери, королевы Пушинки Небесной. И вот он, шепча и танцуя, ушел ворожить с камнями и деревьями, ушел искать приключений…
– Совсем как Огнелап! – пискнул Шустрик.
– Тише! – зашипел на него Хвосттрубой.
– И вот однажды, – продолжал Гроза Тараканов, – когда солнце стояло высоко в небе и слепило ему глаза, Краснолап подошел к двум огромным кучам костей, лежавшим по обе стороны дороги у входа в долину. Он знал, что это ворота в Дикдикдикию, город собак. Между Рычателями и Племенем в то время не было ссоры, и к тому же Краснолап был принцем своего Племени, поэтому он смело вошел в долину.
Вокруг него были толпы Рычателей, больших и малых, толстых и тонких; они прыгали, кувыркались и лаяли, перетаскивая кости с места на место. Большинство костей они стаскивали к воротам и там, тявкая и повизгивая, залезали на высокие кучи и складывали кости на самом верху. Чем дальше, тем труднее становилось Рычателям карабкаться наверх; с пересохшими носами, задыхаясь, они пытались соединить две высокие кучи в арку.
Наконец появился огромный величественный мастиф который пролаял какие-то команды; Рычатели запрыгали и завертелись, изо всех сил стараясь угодить ему, но арка никак не получалась. Не было такого щенка в городе, который не попытался бы преодолеть последний пролет – всего в одну кость шириной, – но никто так и не смог забраться на самый верх изгибающихся столбов…
Странное чувство охватило Фритти. Он лежал и слушал рассказ Грозы Тараканов с закрытыми глазами, но вдруг обнаружил, что словно воочию видит описываемые события, что никогда не случалось у Стены Сборищ. Перед его мысленным взором вставали наклонные столбы из костей, он наблюдал за усилиями Рычателей, видел их вождя-мастифа, словно сам при этом присутствовал. Откуда взялось это чувство? Он лизнул переднюю лапу и умыл мордочку, внимательно слушая старого кота.
– В те времена, – продолжал Гроза Тараканов, – собаки еще не были игрушками Мурчелов, не были теми несчастными слюнтяями, какими стали сегодня, но Племя всегда подсмеивалось над ними, конечно не прямо в глаза. Поэтому, наблюдая, как собаки одна за другой карабкаются наверх, но тут же с позором скатываются вниз, Краснолап не мог удержаться от смеха.
Услышав это, огромный мастиф сердито обернулся и прорычал:
– Кто ты, о кот, который смеется?
Краснолап постарался сдержать смех.
– Я Краснолап, потомок Харара, – ответил он.
Мастиф смерил его взглядом:
– А я Рауро Куслай, король здешних собак. Никому не советую надо мной смеяться! – При этом собачий король важно выпятил грудь и так вытаращил глаза, что Краснолап едва не расхохотался снова.
– И долго вы строите эти ворота, о король? – спросил он.
– Уже три сезона, – ответил Куслай. – До конца работы не хватает всего одной кости.
– Я так и понял, – отозвался Краснолап, и вдруг ему захотелось сыграть шутку над этим важным, надутым собачьим королем. – Ваше величество, если я помогу вам закончить строительство ворот, обещаете ли вы оказать мне одну милость? – спросил он.
– Какую именно? – с подозрением поинтересовался король.
– Если я справлюсь с этим делом, то хотел бы получить кость по своему выбору.
Король подумал о тысячах костей, которыми владел, и даже тявкнул от радости, что с него спросили так дешево.
– Ты получишь любую кость в моем королевстве, какую пожелаешь. Только сделай.
Краснолап согласился и, взяв в зубы последнюю кость от ворот, осторожно и ловко полез наверх по раскачивающейся арке. Добравшись до самой верхушки, он тщательно вставил кость между двух изогнутых башен, и она встала на место, как последняя чешуйка, которую Муркла положила на ящерицу. Потом он спустился вниз, а Рычатели лаяли от радости, что работа завершена и сооружение мощных ворот закончено.
И вот пока все они смотрели наверх, хлопая ушами и радостно высунув языки, Краснолап подошел к основанию одной из башен. Он внимательно осмотрелся, улучил момент и вытащил из нее кость.
Несколько мгновений ничто не менялось – потом все задрожало, загремело, заколыхалось, ворота наклонились сначала в одну, потом в другую сторону… и рухнули с таким грохотом, словно все мертвые мира разом пустились в пляс.
Когда же король Рауро Куслай, дрожа от гнева и ужаса, повернулся к Краснолапу, принц лишь сказал ему:
– Я выбрал себе кость, как мы и договаривались! – И он рассмеялся.
Король посмотрел сначала на Краснолапа, потом на рухнувшие ворота, и глаза его налились кровью.
– П-п-поймайте этого ч-ч-чертова кота! – взвыл он – Уб-б-бейте его!
И все Рычатели Дикдикдикии тут же вскочили и бросились за Краснолапом; но он был слишком быстроног для них и убежал.
– Вспоминай обо мне, о король, – обернувшись, крикнул он на бегу, – когда в следующий раз будешь грызть кость на своем троне из незарытого навоза!
Вот поэтому мы – коты и эти собаки – теперь враги. Они так и не простили унижения своего короля и поклялись, что никогда этого не забудут – пока солнце не упадет с неба, а змеи не научатся летать на утреннем ветерке.
Когда Гроза Тараканов закончил свой рассказ, Шустрик уже спал и тихонько урчал. Странное ощущение, что он видит все это сам, оставило Фритти. Ему хотелось расспросить старого кота, но тот впал в полусон, полузабытье и не отвечал. Наконец Хвосттрубой тоже поддался зову сна и отправился в поля сновидений.
Утреннее солнце уже светило высоко в небе, когда Хвосттрубой проснулся: что-то толкало его в грудь и в живот.
Шустрик спал, прижавшись к Фритти, и во сне тихонько уминал его лапками. Возможно, недавно отлученному от сосцов котенку снились мать и гнездо. Хвосттрубой снова почувствовал угрызения совести, что подвергает своего юного спутника опасностям путешествия. Обычно, выйдя из котячества, Племя охотилось и путешествовало поодиночке. Отвечать за кого-то было не принято.
«Конечно, – подумал Фритти, – последнее время происходит много такого, что обычно не принято».
Шустрик продолжал пихать его лапками во сне, и Фритти вспомнил собственную мать… и ему вдруг стало очень хорошо оттого, что в этом незнакомом месте он ощущал приникшее к нему теплое пушистое тельце. Он лизнул нежный пушок в ухе Шустрика, и спящий котенок блаженно заурчал. Хвосттрубой уже снова засыпал, когда услышал чей-то голос.
Это Гроза Тараканов проснулся и бродил вокруг, разговаривая сам с собой. Его взгляд снова приобрел то отсутствующее выражение, которое Фритти уже видел. Грязное, лохматое тело вытянулось и напряглось.
– …Стучит и колотит, и в ловушке… вот мы где… в ловушке! Прижаты под этой стеной, качающейся стеной и всем… – неистово бормотал Гроза Тараканов, мотаясь взад-вперед под изумленным взглядом Фритти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Шустрик получил строгое внушение, но оно мало на него подействовало. Вскоре они снова двинулись в путь, направляясь к дальней опушке Стародавней Дубравы.
Проснувшись после дневного сна, Хвосттрубой ощутил на себе чей-то взгляд. На другом конце полянки стоял незнакомый кот, тот самый, которого они видели на скале. Но прежде чем Фритти освободился от храпящего Шустрика, кот бесследно исчез. Фритти показалось, что необычное это создание хотело с ним заговорить – в его глазах читалась какая-то странная тоска.
В тот же вечер, когда они шли через осиновую рощицу, кот снова появился перед ними. На этот раз он не убежал, он ждал их приближения, беспокойно покусывая нижнюю губу.
Вблизи он выглядел фантастически. Первоначальный цвет шкуры давно исчез под слоем облепившей его грязи, спутанная шерсть торчала во все стороны. С головы до хвоста он был весь усеян какими-то прутиками, листьями, клочками мха, хвоей и прочим мусором. Усы у него обвисли, глаза смотрели печально и недоуменно.
– Кто вы, брат-охотник? – осторожно поинтересовался Фритти. – Вы ищете нас? – Шустрик теснее прижался к боку друга.
– Кто… кто… кто… Рух-ух – сова… – торжественно нараспев произнес незнакомец и снова принялся жевать губу. Голос у него оказался низким и мужественным.
– Как вас зовут? – снова спросил Хвосттрубой.
– Иксум сквиксум… пустой и беспокойный… как это? – Незнакомый кот мельком взглянул на Фритти. – Гроза Тараканов я, вот кто я… бежал, бежал, и вот я… так что сам видишь…
– Хвосттрубой, он сумасшедший! – испуганно пискнул Шустрик. – Наверняка бешеный!
Фритти сделал ему знак замолчать.
– Так вас зовут Гроза Тараканов? Это ваше имя?
– Оно самое, оно самое. Пожиратель травы, жеватель камней… иски писки сквидлум скви… о! Нет! – Тут Гроза Тараканов резко обернулся, словно кто-то подкрадывался к нему сзади. – Эй, ты, прочь! – крикнул он пустому месту. – Хватит танцевать, где не слышно, ты, тайком сляпанная шипучая мышь! – Он снова повернулся к котам с безумным блеском в глазах, но тут же под их изумленными взглядами вдруг стал другим. Безумный взгляд сменился смущенным.
– Да, иногда со старым Грозой Тараканов такое бывает, он иногда все путает, – сказал он и застенчиво поскреб землю грязной лапой. – Только понимаете, он никогда не замышляет плохого – и не будет замышлять.
– Он сумасшедший, – тревожно прошипел Шустрик. – Неужели ты не видишь? Уйдем, скорей уйдем!
Хвосттрубой тоже слегка нервничал, но в старом коте было что-то трогательное.
– Что мы можем сделать для вас, Гроза Тараканов? – спросил он. Шустрик смотрел на Фритти так, словно тот тоже сошел с ума.
– Вы есть, – сказал незнакомец. – И вы будете. Просто старый Гроза Тараканов соскучился по разговору. Мир велик – а вот поговорить почти не с кем.
Он рассеянно почесал ухо и стряхнул на землю маленький стручок. Наклонился и обрадованно понюхал его, но тут же взмахнул лапой и сердито отбросил прочь.
– Это ваш мир, так ведь? Это ваш мир, – пробормотал он. – Вот он ваш мир. – И вдруг снова вспомнил о своих собеседниках. – Прошу прощения, дети мои, – сказал он. – Я, бывает, немножко отвлекаюсь. Можно мне пройтись с вами? Я знаю разные истории, да и игры тоже. Я был охотником, когда мир был еще совсем котенком, и с тех пор еще не разучился играть! – Он с надеждой посмотрел на Фритти.
Вообще-то Фритти не нужен был еще один спутник, но он пожалел этого старого, измызганного кота.
Не обращая внимания на отчаянное «нет» Шустрика, он ответил:
– Конечно. Это честь для нас – иметь такого спутника.
Заляпанный грязью кот подскочил и выкинул такое коленце, что даже Шустрик не удержался от смеха!
– Лапки и тапки! – воскликнул Гроза Тараканов, потом остановился и быстро оглянулся. – Идем скорее, – заговорщицки прошептал он, наклонившись к своим спутникам.
Путешествовать с Грозой Тараканов было совсем неплохо. Случавшиеся иногда приступы безумия оказались неопасными, и даже Шустрик стал относиться к ним спокойно. Старый кот все время что-то напевал, по вечерам беспрерывно декламировал нараспев какие-то странные стихи. А когда Хвосттрубой, мечтая о покое, попросил его угомониться, он совсем замолчал, словно язык проглотил.
Когда в Час Прощального Танца они остановились отдохнуть, Гроза Тараканов все еще хранил молчание.
Хвосттрубой чувствовал себя неловко – он вовсе не хотел, чтобы старый кот напрочь замолк. Фритти подошел к старику, который лежал на земле и смотрел перед собой каким-то странным, рассеянным взглядом.
– Гроза Тараканов, вы говорите, что знаете много разных историй. Почему бы вам не рассказать нам хотя бы одну? Мы бы с удовольствием послушали.
Гроза Тараканов ответил не сразу. Когда он наконец поднял голову и посмотрел на Фритти, глаза его были полны бесконечной, невыразимой печали. Сначала Фритти подумал, что это его вина, но через мгновение понял: старый кот его даже не видит.
Вдруг странное выражение отчужденности исчезло с перемазанной морды Грозы Тараканов и взгляд остановился на Фритти. Губы скривились в слабой улыбке.
– А? Что? Чего тебе?
– Расскажите что-нибудь. Вы же обещали.
– А? Да, обещал. Я знаю их много – былей да небылиц, баек да прибауток. Чего вам хочется?
– Что-нибудь про Огнелапа. Про его приключения! – горячо попросил Шустрик.
– О… – покачал головой Гроза Тараканов. – Боюсь, маленький, про Огнелапа я не знаю ни одной хорошей истории. Может, какую другую?
– Нннууу… – разочарованно протянул Шустрик. – Тогда про Рычателей? Больших гадких Рычателей – и храбрых котов! Как насчет этого?
– Клянусь Сопящей Улиткой! Я и впрямь знаю неплохую историю про Рычателей! Рассказать?
– Да, да! Пожалуйста! – Шустрик едва не выпрыгивал из шкурки. Он так любил разные сказки и истории!
– Ну хорошо, – согласился Гроза Тараканов. И начал свой рассказ.
– Давным-давно, когда коты были котами, а мыши и крысы по ночам в кустах пищали «мамбли-пег, мамбли-пег», Рычатели и Племя жили в мире. Последние из псов-демонов вымерли, а их более миролюбивые потомки охотились рядом с предками наших предков.
И жил тогда принц, – ах какой это был принц! – и звали его Краснолап, и был он очень несчастен при дворе своей матери, королевы Пушинки Небесной. И вот он, шепча и танцуя, ушел ворожить с камнями и деревьями, ушел искать приключений…
– Совсем как Огнелап! – пискнул Шустрик.
– Тише! – зашипел на него Хвосттрубой.
– И вот однажды, – продолжал Гроза Тараканов, – когда солнце стояло высоко в небе и слепило ему глаза, Краснолап подошел к двум огромным кучам костей, лежавшим по обе стороны дороги у входа в долину. Он знал, что это ворота в Дикдикдикию, город собак. Между Рычателями и Племенем в то время не было ссоры, и к тому же Краснолап был принцем своего Племени, поэтому он смело вошел в долину.
Вокруг него были толпы Рычателей, больших и малых, толстых и тонких; они прыгали, кувыркались и лаяли, перетаскивая кости с места на место. Большинство костей они стаскивали к воротам и там, тявкая и повизгивая, залезали на высокие кучи и складывали кости на самом верху. Чем дальше, тем труднее становилось Рычателям карабкаться наверх; с пересохшими носами, задыхаясь, они пытались соединить две высокие кучи в арку.
Наконец появился огромный величественный мастиф который пролаял какие-то команды; Рычатели запрыгали и завертелись, изо всех сил стараясь угодить ему, но арка никак не получалась. Не было такого щенка в городе, который не попытался бы преодолеть последний пролет – всего в одну кость шириной, – но никто так и не смог забраться на самый верх изгибающихся столбов…
Странное чувство охватило Фритти. Он лежал и слушал рассказ Грозы Тараканов с закрытыми глазами, но вдруг обнаружил, что словно воочию видит описываемые события, что никогда не случалось у Стены Сборищ. Перед его мысленным взором вставали наклонные столбы из костей, он наблюдал за усилиями Рычателей, видел их вождя-мастифа, словно сам при этом присутствовал. Откуда взялось это чувство? Он лизнул переднюю лапу и умыл мордочку, внимательно слушая старого кота.
– В те времена, – продолжал Гроза Тараканов, – собаки еще не были игрушками Мурчелов, не были теми несчастными слюнтяями, какими стали сегодня, но Племя всегда подсмеивалось над ними, конечно не прямо в глаза. Поэтому, наблюдая, как собаки одна за другой карабкаются наверх, но тут же с позором скатываются вниз, Краснолап не мог удержаться от смеха.
Услышав это, огромный мастиф сердито обернулся и прорычал:
– Кто ты, о кот, который смеется?
Краснолап постарался сдержать смех.
– Я Краснолап, потомок Харара, – ответил он.
Мастиф смерил его взглядом:
– А я Рауро Куслай, король здешних собак. Никому не советую надо мной смеяться! – При этом собачий король важно выпятил грудь и так вытаращил глаза, что Краснолап едва не расхохотался снова.
– И долго вы строите эти ворота, о король? – спросил он.
– Уже три сезона, – ответил Куслай. – До конца работы не хватает всего одной кости.
– Я так и понял, – отозвался Краснолап, и вдруг ему захотелось сыграть шутку над этим важным, надутым собачьим королем. – Ваше величество, если я помогу вам закончить строительство ворот, обещаете ли вы оказать мне одну милость? – спросил он.
– Какую именно? – с подозрением поинтересовался король.
– Если я справлюсь с этим делом, то хотел бы получить кость по своему выбору.
Король подумал о тысячах костей, которыми владел, и даже тявкнул от радости, что с него спросили так дешево.
– Ты получишь любую кость в моем королевстве, какую пожелаешь. Только сделай.
Краснолап согласился и, взяв в зубы последнюю кость от ворот, осторожно и ловко полез наверх по раскачивающейся арке. Добравшись до самой верхушки, он тщательно вставил кость между двух изогнутых башен, и она встала на место, как последняя чешуйка, которую Муркла положила на ящерицу. Потом он спустился вниз, а Рычатели лаяли от радости, что работа завершена и сооружение мощных ворот закончено.
И вот пока все они смотрели наверх, хлопая ушами и радостно высунув языки, Краснолап подошел к основанию одной из башен. Он внимательно осмотрелся, улучил момент и вытащил из нее кость.
Несколько мгновений ничто не менялось – потом все задрожало, загремело, заколыхалось, ворота наклонились сначала в одну, потом в другую сторону… и рухнули с таким грохотом, словно все мертвые мира разом пустились в пляс.
Когда же король Рауро Куслай, дрожа от гнева и ужаса, повернулся к Краснолапу, принц лишь сказал ему:
– Я выбрал себе кость, как мы и договаривались! – И он рассмеялся.
Король посмотрел сначала на Краснолапа, потом на рухнувшие ворота, и глаза его налились кровью.
– П-п-поймайте этого ч-ч-чертова кота! – взвыл он – Уб-б-бейте его!
И все Рычатели Дикдикдикии тут же вскочили и бросились за Краснолапом; но он был слишком быстроног для них и убежал.
– Вспоминай обо мне, о король, – обернувшись, крикнул он на бегу, – когда в следующий раз будешь грызть кость на своем троне из незарытого навоза!
Вот поэтому мы – коты и эти собаки – теперь враги. Они так и не простили унижения своего короля и поклялись, что никогда этого не забудут – пока солнце не упадет с неба, а змеи не научатся летать на утреннем ветерке.
Когда Гроза Тараканов закончил свой рассказ, Шустрик уже спал и тихонько урчал. Странное ощущение, что он видит все это сам, оставило Фритти. Ему хотелось расспросить старого кота, но тот впал в полусон, полузабытье и не отвечал. Наконец Хвосттрубой тоже поддался зову сна и отправился в поля сновидений.
Утреннее солнце уже светило высоко в небе, когда Хвосттрубой проснулся: что-то толкало его в грудь и в живот.
Шустрик спал, прижавшись к Фритти, и во сне тихонько уминал его лапками. Возможно, недавно отлученному от сосцов котенку снились мать и гнездо. Хвосттрубой снова почувствовал угрызения совести, что подвергает своего юного спутника опасностям путешествия. Обычно, выйдя из котячества, Племя охотилось и путешествовало поодиночке. Отвечать за кого-то было не принято.
«Конечно, – подумал Фритти, – последнее время происходит много такого, что обычно не принято».
Шустрик продолжал пихать его лапками во сне, и Фритти вспомнил собственную мать… и ему вдруг стало очень хорошо оттого, что в этом незнакомом месте он ощущал приникшее к нему теплое пушистое тельце. Он лизнул нежный пушок в ухе Шустрика, и спящий котенок блаженно заурчал. Хвосттрубой уже снова засыпал, когда услышал чей-то голос.
Это Гроза Тараканов проснулся и бродил вокруг, разговаривая сам с собой. Его взгляд снова приобрел то отсутствующее выражение, которое Фритти уже видел. Грязное, лохматое тело вытянулось и напряглось.
– …Стучит и колотит, и в ловушке… вот мы где… в ловушке! Прижаты под этой стеной, качающейся стеной и всем… – неистово бормотал Гроза Тараканов, мотаясь взад-вперед под изумленным взглядом Фритти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45