Спасибо молодому человеку, довез до больнички. Большое вам спасибо, молодой человек... Ну пошли, дочка, кардиограмму снимать. И зятю моему позвонишь в Москву, а, дочура? Пусть за мной приезжает, нечего ему диваны пролеживать, тунеядцу...
Старик повернулся ко мне спиной и под руку с медсестрой поковылял дальше, а у меня, что называется, челюсть отпала. Не ожидал я от старика такого подарка! Честное слово, не ожидал!
— Заявление писать будете? — вернул меня в действительность мент.
— Какое заявление? — В действительность я возвращался с ощутимым трудом.
— О наезде, о материальном ущербе. Велосипеда я не наблюдаю. Накрылся, значит, велик или что?
— Велик накрылся, и я в лужу свалился, но заявления писать не буду. — Я нагнулся и почесал лодыжку. Мышцы все еще подрагивали. Мое почесывание неверно истолковала медсестричка из поредевшей на одну особь стайки девушек на скамейке.
— Молодой человек, вы, часом, не повредили себе чего? — Девица кокетливо, но с профессиональной заботой прощупала меня глазами с головы до пят. — Медицинская помощь не требуется?
— Нет, спасибо. — Я смутился. Я не знал, как себя вести. До сих пор не верилось, что все обошлось без драки. — Спасибо, пойду я...
— Куда это вы собрались? — удивился мент.
— Как куда? Э-э-э... — Я запнулся. Чего ему врать? Придумал! — Я на выходные к друзьям приехал, взял велосипед покататься, и вот такая досада приключилась. Друзья, наверное, волнуются, куда я пропал, пойду, успокою...
— Далеко идти-то? — не унимался мент. И ответить ему нужно было не задумываясь, без запинки. А то начнет еще, чего доброго, играть в Глеба Жеглова перед девчонками-медсестрами, документы попросит, допрос учинит.
— В Кондратьево, — ляпнул я первое, что пришло в голову. Другие названия населенных пунктов, считанные с крупномасштабной карты местности, как назло, вылетели из головы.
— Фиу-у... — присвистнул мент. — Далеко же вы заехали на велосипеде!
— У меня первый разряд по велоспорту... — поспешил я соврать. — Юношеский... был когда-то. Люблю погонять.
— Вот и догонялся, — с философской назидательностью отметил мент. — А куда вам конкретно в Кондратьеве нужно? Адрес какой?
Блин! Мент все же взялся за роль Жеглова. Смотрит подозрительно, серьезно. Голос вкрадчивый, притворно задушевный. Даже девочки на лавке все поняли и притихли. Идет допрос, дело нешуточное... Вот, черт! Неужели не избежать пощечины кроссовкой по ментовской физиономии?
— Адрес не помню... Точнее, подруга моя живет в коттедже напротив кладбища. Приехали мы на «Вольво». Она обедом занялась, а я покататься поехал... — выпалил я все, что знал про село Кондратьево и его обитателей, присовокупив очередное вранье про обед и велосипед.
— Знаю дома напротив кладбища! И «Вольво» видел. — Голос мента оттаял, как у Штирлица во время общения с радисткой Кэт.
— Кеша! — осмелела девчонка-медсестричка на лавочке. Та, что проявила интерес к моему пошатнувшемуся здоровью. — Кеш! Че к человеку пристал? Лучше в подвез его до Кондратьева, а то тама обед стынет и женщина заждалась небось вся!
Последнее замечание медсестрички вызвало бурю смешливых эмоций в среде ее очаровательньк коллег-подружек.
— И то правда! — вдруг заявил мент по имени Иннокентий. — Залезайте в люльку. До Кондратьева не подвезу, а до поворота на Степашкино подброшу. Оттуда до Кондратьева полчаса ходу напрямки пехом.
* * *
— Кеша, а ты молодого человека в Степашкино с собой возьми! — Заботливая медсестричка, давясь от смеха, пояснила ситуацию специально для меня: — У Кеши в Степашкине невеста живет, а у нее сеструха-перестарок, а ну как она вам глянется, молодой человек? Она готовит хорошо и...
— Цьщ! — прикрикнул на медсестру-сводницу милиционер Кеша. — Расскажу Андрюхе, как ты велосипедиста пыталась затащить на осмотр, будешь знать!
Девушки смеялись. Милиционер Иннокентий пытался шутить. А я усаживался в неудобную мотоциклетную люльку и чувствовал себя героем давно отшумевшего блокбастера «Люди в черном», инопланетянином со специфическим ритмом жизни, пришельцем, с трудом маскирующимся под обычного человека.
— Удобно сидите? — Мент Кеша повернул ключ в замке. Мотор мотоцикла отравил воздух выхлопом газов.
— Да, спасибо. — Я изобразил на лице улыбку. Получилось плохо, но, надеюсь, Кеша спишет вялость мимики на мнимые велосипедные неурядицы.
— Счастливо, девчата! — Кеша дал газу. Трехколесный драндулет покатил по рытвинам да ухабам. Мотоциклист аккуратно объехал «жигуль», блокировавший моими стараниями выезд на объезженную дорогу, и прибавил скорость.
* * *
Через несколько минут райцентр остался позади. Впереди маячил асфальт основной трассы. Однако, выехав на комфортабельную дорогу, Кеша поспешил свернуть с нее на разбитую тропинку, змейкой пересекающую бесконечное картофельное поле. Я точно помнил — поворот на Кондратьево (и на Степашкино, раз оба поселка рядом) находится километрах в трех от райцентра.
Я хотел было спросить у Кеши, зачем понадобилось мучить себя и меня ездой по пересеченной местности, когда можно прокатиться по ровному шоссе, но ответ милиционера опередил мой вопрос.
— В объезд шоссе поедем! — заорал Кеша громко, так, чтобы перекричать рокот мотора. — На шоссе могем на наших нарваться, кого-то ловят. Я с происшествия заехал на работу отчитаться, хотели и меня в облаву мобилизовать. А сегодня суббота, и, считай, вечер уже! Сазана Петровича им, начальникам, в рот! Я сутками напролет пахать не нанимался!
Кеша покосился на меня, ища поддержки. Я поспешил глубокомысленно ему поддакнуть, дескать, правильно, от работы кони дохнут. Кеша удовлетворенно кивнул, мол, еще как дохнут, и вновь уставился, как и положено человеку за рулем, в сторону движения мотоцикла. Ну а я попробовал осмыслить информацию про облаву на дорогах.
Может быть, совпадение? Может быть, ловят вовсе и не меня? Если бы ловили меня, то Кеша вряд ли забыл бы приметы объявленного в розыск «преступника». То бишь мои исключительно броские приметы. Или Кеша поспешил слинять с работы, не дожидаясь брифинга, на котором коррумпированное милицейское начальство обнародует приметы беглеца из нового русского частного цугундера?
* * *
— Гы-гы-гы! — заржал Кеша столь громко и неожиданно, что я вздрогнул. — Слышь, а знаешь, на какое происшествие я сегодня утром ездил, пока наши говнюки-омоновцы, хер их знает где, жопы на солнышке грели?
Где грелись омоновцы из райцентра сегодня утром, я как раз знал. Даже приблизительно мог прикинуть, на какую сумму в российских рублях они нагрелись. А про Кешины подвиги я не знал ни фига и не очень-то хотел знать. Однако грех не выслушать человека, который поведал мне про облаву и, более того, везет меня сейчас в обход всех постов и кордонов.
— Девчата-медички ухихикались, когда я им рассказывал про утренний вызов. Да ты и сам слышал, как девки ржали, когда вы с дедом подъехали, — предварил свой рассказ Кеша кратким вступлением и перешел к сути: — У нас в районе, в одном хозяйстве работает зоотехник Филимонов Валерий Михалыч. Его весь район знает. Бабник Валера еще тот! Всех парикмахерш и доярок в области отымел. А недавно Филимонов на бизнесе умом тронулся. Уговорил начальство купить в Германии за последнюю валюту быка-производителя, чтоб, значит, поголовье от нового быка пошло мясистое да сисятое, и, понимаешь, дорогое, валютное поголовье. Божился Михалыч устроить продажу телят обратно в Германию за валюту, понимаешь! Начальники, дубы, Филимонова послушали и выписали у немцев бычка, а он, бычара заграничная, скотина, фашист рогатый, взял и влюбился, понимаешь, в одну конкретную телку. И кабздец! Никого, кроме той телки, зазнобы своей, крыть не желает! Филимонову хоть вешайся: жена его, Филимониха, поведение быка ставит мужу в пример, а начальство, наоборот, кроет Михалыча за быка-однолюба на чем свет стоит! Филимонов с горя сегодня с утреца нажрался, схватил двустволку и попер в коровник бычару-предателя стрелять. А в коровнике сторож, тоже с ружьем, валютную скотину-производителя охраняет. Такая промеж них перестрелка началась, ужас! Звонят доярки к нам, омоновцы хер знает где. Меня заместо взвода ОМОНа послали, как ветерана горячих точек. Насилу урегулировали военный конфликт, понимаешь. Возвращаюсь с вызова отчеты писать, и нате вам — облава. Сазана Петровича! Сутками пахать не нанимался! Бочком-бочком и свалил с работы, покуда на инструктаж не поволокли. Ща доеду до Лизки, невесты своей, и специально нажрусь в жопу, чтоб до завтра не трогали. Имею право, понимаешь! Хотя бы один выходной день да мой...
Мент прокричал эту байку наперекор рокочущему мотоциклетному мотору, и мне пришлось вежливо посмеяться, дослушав историю про быка-однолюба до конца. В другое время, уверен, я бы смеялся искренне, но сейчас собственные невеселые проблемы занимали меня целиком...
...Я произнес слово «сейчас». Как интересно, рассказываю обо всем, что со мной произошло, уже произошло, и говорю — «сейчас». И будто заново переживаю былое... как интересно... Наверное, когда говорят о последней предсмертной минуте, за которую мозг успевает прокрутить кинопленкой прожитую жизнь, имеют в виду нечто похожее. Все уже было, и все повторяется заново, в последний раз, прежде чем сотрется навсегда волною времени, и некому будет еще раз писать мемуары на мокром песке...
...Мотоцикл притормозил, взобравшись на засеянный картофелем пригорок.
— Вылезайте! — Мент, пользуясь остановкой, закурил. — Вылазьте из люльки и идите прямо, через поле, а мне налево дальше ехать. Три километра еще до Степашкина. Вам поближе идти. Вон там, видите? Лесочек видите?
Я кивнул взлохмаченной головой. На линии горизонта картофельного поля виднелся лес, темно-синее пятнышко на границе земли и неба.
— Этот лесочек и есть кондратьевское кладбище, — объяснил мент Кеша. — Вы кладбище-то само лучше стороной обойдите, советую. Там, на кладбище, повадились наркоманы собираться...
— Из Москвы сюда колоться ездят? — не поверил я.
— Да какое из Москвы, вы чего? Своих наркоманов хватает с избытком. В Кондратьеве еще с этим делом туда-сюда, а бывает, целые деревни на игле сидят. На что дозы покупают, сам не знаю. Колются, мешая всякую гадость пополам с подслащенной водой. В толк не возьму, на хер колются, коль самогонка и дешевая, и полезней... Ну чего? Пока, что ли?
— Пока. — Я пожал крепкую милицейскую руку. — Спасибо, что подвезли.
— Спасибом сыт не будешь.
— Извини, командир, но денег у меня с собой нету. Ни копейки. Хочешь, возьми кроссовки за проезд. Остальное все рваное.
— Ты чего, мужик, охерел? Пошутил я! Какой-то ты не юморной, велосипедист. Покеда, поехал я...
«Юморной» милиционер Иннокентий погнал мотоцикл под горку навстречу горизонту, там ждет его невеста и самогонка в поселке Степашкино. А меня в Кондратьеве вряд ли ждут.
Я пошел напрямик через поле и углубился в размышления о превратностях судьбы, о таких категориях, как удача и неудача, стечение обстоятельств и случайностей. Я пытался объяснить словами поступок старика. Я его напугал едва ли не до смерти, а он поверил мне и простил. Внутренне я понимал, почему старик отпустил меня с миром (с миром на войну?), но выразить свое понимание словами кратко и ясно никак не удавалось... А ведь человек со шрамом ошибается, когда говорит, что все люди предсказуемы! Старик оказался непредсказуемым, и я опять сам себе удивляюсь. Думаю о старичке, о последних событиях, и что-то меня терзает, а вспомнив о том, как жестоко обошелся с охранником возле калитки, не чувствую никаких угрызений совести. И по отношению к хозяйке коттеджа, к которой спешу званым, но нежданным гостем, у меня в голове выстраиваются очень и очень цинично-прагматичные планы, а совесть молчит.
Честно говоря, я начал не на шутку побаиваться собственных планов. Я сочинял планы по рецептам кинодраматургии, как будто сценарий боевика выдумывал, и уже успел нарваться на грубую правду реальной жизни. Однако по-другому я мыслить не умею. Прожекты относительно богатой бабенки, имевшей несчастье подобрать меня, седовласого красавца, на обочине шоссе, снова сильно смахивают на авантюрный киносценарий жесткого порно с элементами мелодрамы.
* * *
Горизонт, помеченный пятнышком леса, приближался. Да и темное пятнышко успело приобрести более четкие очертания с отчетливо различимыми отдельными деревьями. Я упорно шагал, обливаясь потом и стараясь дышать ровно. Вечерело, но вечера летом теплые. Солнце даст отдохнуть лишь часов через пять, когда закатится за горизонт. Знать бы, что за горизонт будет перед моими глазами в час заката. Хочется надеяться — закат я увижу в компании капитана Верховского.
Под сень деревьев на кладбище я ступил изрядно уставший и разбитый. Одно лишь отрадно — еще теплое солнце окончательно высушило промокшие после прыжка в бассейн одежды. Жаль только, грязь никуда не делась, присохла к джинсам, испоганила футболку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Старик повернулся ко мне спиной и под руку с медсестрой поковылял дальше, а у меня, что называется, челюсть отпала. Не ожидал я от старика такого подарка! Честное слово, не ожидал!
— Заявление писать будете? — вернул меня в действительность мент.
— Какое заявление? — В действительность я возвращался с ощутимым трудом.
— О наезде, о материальном ущербе. Велосипеда я не наблюдаю. Накрылся, значит, велик или что?
— Велик накрылся, и я в лужу свалился, но заявления писать не буду. — Я нагнулся и почесал лодыжку. Мышцы все еще подрагивали. Мое почесывание неверно истолковала медсестричка из поредевшей на одну особь стайки девушек на скамейке.
— Молодой человек, вы, часом, не повредили себе чего? — Девица кокетливо, но с профессиональной заботой прощупала меня глазами с головы до пят. — Медицинская помощь не требуется?
— Нет, спасибо. — Я смутился. Я не знал, как себя вести. До сих пор не верилось, что все обошлось без драки. — Спасибо, пойду я...
— Куда это вы собрались? — удивился мент.
— Как куда? Э-э-э... — Я запнулся. Чего ему врать? Придумал! — Я на выходные к друзьям приехал, взял велосипед покататься, и вот такая досада приключилась. Друзья, наверное, волнуются, куда я пропал, пойду, успокою...
— Далеко идти-то? — не унимался мент. И ответить ему нужно было не задумываясь, без запинки. А то начнет еще, чего доброго, играть в Глеба Жеглова перед девчонками-медсестрами, документы попросит, допрос учинит.
— В Кондратьево, — ляпнул я первое, что пришло в голову. Другие названия населенных пунктов, считанные с крупномасштабной карты местности, как назло, вылетели из головы.
— Фиу-у... — присвистнул мент. — Далеко же вы заехали на велосипеде!
— У меня первый разряд по велоспорту... — поспешил я соврать. — Юношеский... был когда-то. Люблю погонять.
— Вот и догонялся, — с философской назидательностью отметил мент. — А куда вам конкретно в Кондратьеве нужно? Адрес какой?
Блин! Мент все же взялся за роль Жеглова. Смотрит подозрительно, серьезно. Голос вкрадчивый, притворно задушевный. Даже девочки на лавке все поняли и притихли. Идет допрос, дело нешуточное... Вот, черт! Неужели не избежать пощечины кроссовкой по ментовской физиономии?
— Адрес не помню... Точнее, подруга моя живет в коттедже напротив кладбища. Приехали мы на «Вольво». Она обедом занялась, а я покататься поехал... — выпалил я все, что знал про село Кондратьево и его обитателей, присовокупив очередное вранье про обед и велосипед.
— Знаю дома напротив кладбища! И «Вольво» видел. — Голос мента оттаял, как у Штирлица во время общения с радисткой Кэт.
— Кеша! — осмелела девчонка-медсестричка на лавочке. Та, что проявила интерес к моему пошатнувшемуся здоровью. — Кеш! Че к человеку пристал? Лучше в подвез его до Кондратьева, а то тама обед стынет и женщина заждалась небось вся!
Последнее замечание медсестрички вызвало бурю смешливых эмоций в среде ее очаровательньк коллег-подружек.
— И то правда! — вдруг заявил мент по имени Иннокентий. — Залезайте в люльку. До Кондратьева не подвезу, а до поворота на Степашкино подброшу. Оттуда до Кондратьева полчаса ходу напрямки пехом.
* * *
— Кеша, а ты молодого человека в Степашкино с собой возьми! — Заботливая медсестричка, давясь от смеха, пояснила ситуацию специально для меня: — У Кеши в Степашкине невеста живет, а у нее сеструха-перестарок, а ну как она вам глянется, молодой человек? Она готовит хорошо и...
— Цьщ! — прикрикнул на медсестру-сводницу милиционер Кеша. — Расскажу Андрюхе, как ты велосипедиста пыталась затащить на осмотр, будешь знать!
Девушки смеялись. Милиционер Иннокентий пытался шутить. А я усаживался в неудобную мотоциклетную люльку и чувствовал себя героем давно отшумевшего блокбастера «Люди в черном», инопланетянином со специфическим ритмом жизни, пришельцем, с трудом маскирующимся под обычного человека.
— Удобно сидите? — Мент Кеша повернул ключ в замке. Мотор мотоцикла отравил воздух выхлопом газов.
— Да, спасибо. — Я изобразил на лице улыбку. Получилось плохо, но, надеюсь, Кеша спишет вялость мимики на мнимые велосипедные неурядицы.
— Счастливо, девчата! — Кеша дал газу. Трехколесный драндулет покатил по рытвинам да ухабам. Мотоциклист аккуратно объехал «жигуль», блокировавший моими стараниями выезд на объезженную дорогу, и прибавил скорость.
* * *
Через несколько минут райцентр остался позади. Впереди маячил асфальт основной трассы. Однако, выехав на комфортабельную дорогу, Кеша поспешил свернуть с нее на разбитую тропинку, змейкой пересекающую бесконечное картофельное поле. Я точно помнил — поворот на Кондратьево (и на Степашкино, раз оба поселка рядом) находится километрах в трех от райцентра.
Я хотел было спросить у Кеши, зачем понадобилось мучить себя и меня ездой по пересеченной местности, когда можно прокатиться по ровному шоссе, но ответ милиционера опередил мой вопрос.
— В объезд шоссе поедем! — заорал Кеша громко, так, чтобы перекричать рокот мотора. — На шоссе могем на наших нарваться, кого-то ловят. Я с происшествия заехал на работу отчитаться, хотели и меня в облаву мобилизовать. А сегодня суббота, и, считай, вечер уже! Сазана Петровича им, начальникам, в рот! Я сутками напролет пахать не нанимался!
Кеша покосился на меня, ища поддержки. Я поспешил глубокомысленно ему поддакнуть, дескать, правильно, от работы кони дохнут. Кеша удовлетворенно кивнул, мол, еще как дохнут, и вновь уставился, как и положено человеку за рулем, в сторону движения мотоцикла. Ну а я попробовал осмыслить информацию про облаву на дорогах.
Может быть, совпадение? Может быть, ловят вовсе и не меня? Если бы ловили меня, то Кеша вряд ли забыл бы приметы объявленного в розыск «преступника». То бишь мои исключительно броские приметы. Или Кеша поспешил слинять с работы, не дожидаясь брифинга, на котором коррумпированное милицейское начальство обнародует приметы беглеца из нового русского частного цугундера?
* * *
— Гы-гы-гы! — заржал Кеша столь громко и неожиданно, что я вздрогнул. — Слышь, а знаешь, на какое происшествие я сегодня утром ездил, пока наши говнюки-омоновцы, хер их знает где, жопы на солнышке грели?
Где грелись омоновцы из райцентра сегодня утром, я как раз знал. Даже приблизительно мог прикинуть, на какую сумму в российских рублях они нагрелись. А про Кешины подвиги я не знал ни фига и не очень-то хотел знать. Однако грех не выслушать человека, который поведал мне про облаву и, более того, везет меня сейчас в обход всех постов и кордонов.
— Девчата-медички ухихикались, когда я им рассказывал про утренний вызов. Да ты и сам слышал, как девки ржали, когда вы с дедом подъехали, — предварил свой рассказ Кеша кратким вступлением и перешел к сути: — У нас в районе, в одном хозяйстве работает зоотехник Филимонов Валерий Михалыч. Его весь район знает. Бабник Валера еще тот! Всех парикмахерш и доярок в области отымел. А недавно Филимонов на бизнесе умом тронулся. Уговорил начальство купить в Германии за последнюю валюту быка-производителя, чтоб, значит, поголовье от нового быка пошло мясистое да сисятое, и, понимаешь, дорогое, валютное поголовье. Божился Михалыч устроить продажу телят обратно в Германию за валюту, понимаешь! Начальники, дубы, Филимонова послушали и выписали у немцев бычка, а он, бычара заграничная, скотина, фашист рогатый, взял и влюбился, понимаешь, в одну конкретную телку. И кабздец! Никого, кроме той телки, зазнобы своей, крыть не желает! Филимонову хоть вешайся: жена его, Филимониха, поведение быка ставит мужу в пример, а начальство, наоборот, кроет Михалыча за быка-однолюба на чем свет стоит! Филимонов с горя сегодня с утреца нажрался, схватил двустволку и попер в коровник бычару-предателя стрелять. А в коровнике сторож, тоже с ружьем, валютную скотину-производителя охраняет. Такая промеж них перестрелка началась, ужас! Звонят доярки к нам, омоновцы хер знает где. Меня заместо взвода ОМОНа послали, как ветерана горячих точек. Насилу урегулировали военный конфликт, понимаешь. Возвращаюсь с вызова отчеты писать, и нате вам — облава. Сазана Петровича! Сутками пахать не нанимался! Бочком-бочком и свалил с работы, покуда на инструктаж не поволокли. Ща доеду до Лизки, невесты своей, и специально нажрусь в жопу, чтоб до завтра не трогали. Имею право, понимаешь! Хотя бы один выходной день да мой...
Мент прокричал эту байку наперекор рокочущему мотоциклетному мотору, и мне пришлось вежливо посмеяться, дослушав историю про быка-однолюба до конца. В другое время, уверен, я бы смеялся искренне, но сейчас собственные невеселые проблемы занимали меня целиком...
...Я произнес слово «сейчас». Как интересно, рассказываю обо всем, что со мной произошло, уже произошло, и говорю — «сейчас». И будто заново переживаю былое... как интересно... Наверное, когда говорят о последней предсмертной минуте, за которую мозг успевает прокрутить кинопленкой прожитую жизнь, имеют в виду нечто похожее. Все уже было, и все повторяется заново, в последний раз, прежде чем сотрется навсегда волною времени, и некому будет еще раз писать мемуары на мокром песке...
...Мотоцикл притормозил, взобравшись на засеянный картофелем пригорок.
— Вылезайте! — Мент, пользуясь остановкой, закурил. — Вылазьте из люльки и идите прямо, через поле, а мне налево дальше ехать. Три километра еще до Степашкина. Вам поближе идти. Вон там, видите? Лесочек видите?
Я кивнул взлохмаченной головой. На линии горизонта картофельного поля виднелся лес, темно-синее пятнышко на границе земли и неба.
— Этот лесочек и есть кондратьевское кладбище, — объяснил мент Кеша. — Вы кладбище-то само лучше стороной обойдите, советую. Там, на кладбище, повадились наркоманы собираться...
— Из Москвы сюда колоться ездят? — не поверил я.
— Да какое из Москвы, вы чего? Своих наркоманов хватает с избытком. В Кондратьеве еще с этим делом туда-сюда, а бывает, целые деревни на игле сидят. На что дозы покупают, сам не знаю. Колются, мешая всякую гадость пополам с подслащенной водой. В толк не возьму, на хер колются, коль самогонка и дешевая, и полезней... Ну чего? Пока, что ли?
— Пока. — Я пожал крепкую милицейскую руку. — Спасибо, что подвезли.
— Спасибом сыт не будешь.
— Извини, командир, но денег у меня с собой нету. Ни копейки. Хочешь, возьми кроссовки за проезд. Остальное все рваное.
— Ты чего, мужик, охерел? Пошутил я! Какой-то ты не юморной, велосипедист. Покеда, поехал я...
«Юморной» милиционер Иннокентий погнал мотоцикл под горку навстречу горизонту, там ждет его невеста и самогонка в поселке Степашкино. А меня в Кондратьеве вряд ли ждут.
Я пошел напрямик через поле и углубился в размышления о превратностях судьбы, о таких категориях, как удача и неудача, стечение обстоятельств и случайностей. Я пытался объяснить словами поступок старика. Я его напугал едва ли не до смерти, а он поверил мне и простил. Внутренне я понимал, почему старик отпустил меня с миром (с миром на войну?), но выразить свое понимание словами кратко и ясно никак не удавалось... А ведь человек со шрамом ошибается, когда говорит, что все люди предсказуемы! Старик оказался непредсказуемым, и я опять сам себе удивляюсь. Думаю о старичке, о последних событиях, и что-то меня терзает, а вспомнив о том, как жестоко обошелся с охранником возле калитки, не чувствую никаких угрызений совести. И по отношению к хозяйке коттеджа, к которой спешу званым, но нежданным гостем, у меня в голове выстраиваются очень и очень цинично-прагматичные планы, а совесть молчит.
Честно говоря, я начал не на шутку побаиваться собственных планов. Я сочинял планы по рецептам кинодраматургии, как будто сценарий боевика выдумывал, и уже успел нарваться на грубую правду реальной жизни. Однако по-другому я мыслить не умею. Прожекты относительно богатой бабенки, имевшей несчастье подобрать меня, седовласого красавца, на обочине шоссе, снова сильно смахивают на авантюрный киносценарий жесткого порно с элементами мелодрамы.
* * *
Горизонт, помеченный пятнышком леса, приближался. Да и темное пятнышко успело приобрести более четкие очертания с отчетливо различимыми отдельными деревьями. Я упорно шагал, обливаясь потом и стараясь дышать ровно. Вечерело, но вечера летом теплые. Солнце даст отдохнуть лишь часов через пять, когда закатится за горизонт. Знать бы, что за горизонт будет перед моими глазами в час заката. Хочется надеяться — закат я увижу в компании капитана Верховского.
Под сень деревьев на кладбище я ступил изрядно уставший и разбитый. Одно лишь отрадно — еще теплое солнце окончательно высушило промокшие после прыжка в бассейн одежды. Жаль только, грязь никуда не делась, присохла к джинсам, испоганила футболку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57