— Девушка, извините великодушно, вы не подскажете, в каком, пардон, конце, в смысле поезда, находится вагон-ресторан? — Я шагнул к ней с этим идиотским вопросом, изо всех сил стараясь говорить как можно более томным голосом.
— Хи-хи-хи... — Она зарделась, дерзко вскинула кудрявую головку. — А зачем вам ресторан?
Мне повезло. Девица, судя по смеху, выражению глаз и контрвопросу, типичная дурочка-хохотушка. Не придется обольщать ее длинными интеллигентскими речами, поминая всуе имена титанов культуры. Можно смело звать дуреху в ресторан, накормить солянкой за два двадцать, угостить шампанским... Хотя нет, обойдется, угощу портвейном и влеплю ей первый «французский» поцелуйчик в переходе между вагонами, провожая обратно в купе номер шесть. Дуреха-то она дуреха, однако ж фигурка оч-чень даже ничего.
— А как вас зовут? Хи-хи-хи? — спросила девушка, не дав времени на ответ про ресторан. Отлично! Она еще проще и незамысловатей, чем показалась вначале. Отставить «французские» поцелуи! К чертям ресторан! Сейчас же выведу в тамбур покурить и познакомлюсь на ощупь с ее анатомическим устройством...
...А дальше все было, как в сказке про Ивана-царевича: «Поймал Иван-царевич лягушку и давай на ней жениться!!!»
Весь оставшийся путь до станции назначения, означенный на железнодорожных билетах, мои четыре друга завидовали мне черной как смоль завистью. Девушку звали Светлана, она училась в Москве, в техникуме, приобретала профессию... Убейте, не помню, на кого ее учили, но прекрасно помню, что мне ее научить было нечему, даже обидно. Светлана оказалась законченной нимфоманкой. Создатель обделил Свету мозговыми извилинами, компенсировав недостачу избытком физиологических прелестей. Как я уже отмечал, она была недурна собой, однако не это главное. В постели важно не «что», а «как». Конечно, имеет значение, безусловно огромное, что собой представляет женщина рядом, но значительно важнее, как она себя ведет во время плотских утех. Светлана вела себя бесподобно, с полной самоотдачей. Вот только постель, в прямом смысле этого слова, за все время пути мы с ней имели лишь однажды, когда Толик, Леха и Захар, скрипя зубами, согласились ровно час помаяться в тамбуре. Остальное время я имел ее во всех подходящих и неподходящих местах купейного вагона. И, кстати, большой вопрос — кто кого имел? Чаще всего мы уединялись ночью в сортире. Если кому из пассажиров случалась нужда пописать ночью, бедняге "часами приходилось томиться в закутке возле туалета и любоваться надписью «Занято» на металлической защелке. О да, мы были заняты друг другом часами. Мы проклинали тесноту между железным унитазом с педалью и раковиной с краном-рукомойником. И мы мечтали, когда же, наконец, сможем любить друг друга, лежа на приспособленной для этого мебели. К великому обоюдному счастью, мечты наши не были беспочвенными. Светлана, как я с радостью выяснил, оказалась родом из того самого города, куда мы, халтурщики-ушуисты, направлялись охмурять местное население. В Москве девушка училась, на лето, на каникулы, ездила навещать родные промозглые пенаты. Коллеги-халтурщики, когда я поделился своим географическим открытием, отнюдь не разделили моих восторгов. Помнится, Толик сказал что-то про свинью, которая везде найдет грязь, а бухгалтер Серега предупредил, что не позволит Светке бесплатно посещать семинары по ушу. Как будто ей нужны были наши семинары, ха!..
* * *
На станцию назначения поезд прибывал ранним утром... или поздней ночью. Не представляю, как назвать временной отрезок от 4.30 до 5.40. Для кого-то это уже утро, а для иных еще глубокая ночь. Министерство путей сообщения обещало, что мы сойдем с поезда ровно в 4.30. Состав, естественно, опоздал, и мы, пятеро халтурщиков, друг за дружкой спрыгнули на промасленную землю подле почерневших от времени шпал в 5.40. Следом за нами на родную землю сошла девушка Света. Я усиленно делал вид, что с нею не знаком, поскольку ее встречало множество шумных родственников. Вещей у Светланы набралось видимо-невидимо. Как она мне успела поведать — везла родичам импорт. «С деньгами на Севере хорошо, — объяснила Света. — А с импортом — плохо». Радостно гомонящие, плохо одетые родственники увели куда-то мою северную любовь и унесли ее чемоданы, тюки, узлы. Машинист протрубил слоном, поезд тронулся, и на опустевшем «втором пути» остались сиротливо торчать пять оболтусов.
Грань меж белой северной ночью и прохладным северным днем окутала нас туманом и тишиной. Сквозь пелену тумана обозначились контуры пологой платформы и приземистого вокзального здания.
— В прошлом году мы как приехали, нас уже у вагона встречали, — проворчал Ссрега, позевывая. — На фиг было ехать на новое место? Поехали бы туда же, где в прошлом году работали. И ближе, и теплее, и знакомо все...
— Не бухти! — оборвал Серегино нытье Толик. — Встретят нас. А не встретят, так не маленькие, сами...
Вон! Вон он бежит, мать его!.. Сквозь матовую толщу тумана, спотыкаясь о шпалы, к нам навстречу галопом мчался молодой невзрачный очкарик в зеленой стройотрядовской куртке. Подбежав, сразу кинулся здороваться с Толиком. Мелко с ним раскланялся, на восточный манер.
— Здрасте, Анатолий Иванович! Извините, пути перепутал. Объявили — поезд прибывает на четвертый путь и задерживается на четыре часа. Вы раньше прибыли и на второй... Извините... — Паренек вконец засмущался и зарделся, как девственник в постели у проститутки.
— Ничего, бывает. — Толик покровительственно похлопал очкарика по плечу. — Знакомьтесь, товарищи, Колесов Петя. Уроженец здешних мест. Выпускник Института стали и сплавов. Учась в столице, два года посещал мои тренировки. Очень перспективный ушуист. Петя поможет нам организовать семинар, а мы поделимся с ним некоторыми секретами ушу не для широкой публики. Договорились?
Мы, приезжие, солидно закивали головами, поделимся, мол, секретами по большому секрету, снизойдем до перспективного ученика, так уж и быть, раз Анатолий Иванович просит.
Худенький очкарик Петя принадлежал к той категории больных единоборствами молодых людей, на которых делались основные деньги предпринимателями от ушу. Петя верил в сказку о Золушке, верил, что однажды упорные занятия дыхательными упражнениями превратят его в несказанно выдающуюся личность, достойную уважения окружающих и самоуважения. Такие, как Петя, рано или поздно, обидевшись на весь мир, уходят в сторожа и коротают жизнь за чтением ученых книжек про философские аспекты буддизма. Бедные люди. И в прямом, и в переносном смысле.
— Пойдемте... — Петя услужливо подхватил тяжелый чемодан Толика. Анатолий не возражал. — Я договорился, как обещал, с директором Дома культуры о лекции. У нас в городе есть Дом культуры, при нем хороший большой спортзал, но он занят, и еще есть два спортзала в...
— Погоди-ка, Петро. — Толик на ходу пытливо заглянул в запотевшие очки Колесова. — Что значит хороший большой спортзал занят?
— Там тренируются. — Колесов трусливо втянул голову в плечи. — Каждый вечер тренируются, но...
— А ну-ка, постой! — Анатолий обогнал Петю, навис перед ним скалой. Вслед за Толиком вся группа приезжих москвичей остановилась посреди железнодорожных путей. — А ну-ка, Петенька, выкладывай все начистоту! Там идут тренировки по ушу, так, да?
— Ну-у, в общем... — Петино личико сделалось пунцовым.
— Да или нет?!! — Толик глядел на юношу, словно удав на кролика.
— Анатолий Иванович, их тренер вам не ровня. Самоучка. Служил в десанте, вернулся сюда, домой, из армии и изучал ушу по книжкам. Я однажды к нему на тренировку заглянул — они в названиях стоек путаются и названия стилей неправильно произносят, спаррингуют они не по правилам, нечестно спаррингуют. И дышать совсем не умеют. И ушу их больше похоже на плохое, бездуховное карате...
Петя Колосов продолжал тараторить, как заведенный, про невежду местного тренера-энтузиаста, а мы, все пятеро, молча обменивались мрачными многозначительными взглядами.
Влетели, блин! Простой, как веник, Петя Колесов, обмениваясь письмами и разговаривая по межгороду с Толей Ивановым, нашим «играющим менеджером», умолчал, что в городе уже есть секция ушу. И понятно, почему умолчал, сучонок! Расскажи он про здешнюю секцию, рациональный Толик выбрал бы местом проведения семинара «чистый» от конкурентов город. Благо студиозов-провинциалов, двинутых на ушу, в Москве учится видимо-невидимо. На фига с кем-то конкурировать, ежели этого можно избежать? Дурак дурачком Петя Колесов, а хитер. Хочется ему секретов с доставкой на дом, хочется прослыть первым парнем на деревне, приближенным к суперменам-ушуистам из Москвы. А быть может, попросту местные единоборцы ему бока намяли, и мы, получается, приехали за Петю мстить?
Первым не выдержал Захар:
— Что ж ты, падло, нас подставил?! — Захар отвесил Пете увесистый пендель. От души ударил, с чувством, с Колесова аж очки слетели.
— За что?.. — прошептал Петя, ловя подобострастным взглядом суровый взор своего любимого тренера, Анатолия Ивановича, и прося глазами защиты и справедливости.
— За дело! — нехорошо прищурился Толик. — Веди нас, сука, к Дому культуры, знакомь с директором, и чтоб я тебя ва-а-ще никогда больше не видел, убогий! Ясно?!
Дом культуры располагался недалеко от вокзала. В этом городе все было рядышком. Сам город напоминал подмосковную Лобню и похожие подмосковные городишки. Панельные трех-четырехэтажные дома, отдельно стоящие дома-башни, убогие «детские площадки», линялые Плакаты про то, что «экономика должна быть экономной», образцы уличной пропаганды, один из которых я до сих пор помню. На кирпичной стене Дома культуры, похожего на стандартное школьное здание, выстроенное до первых полетов в космос, но после победы над фрицами, висел покосившийся транспарант с изображением двух рабочих, веселого, мускулистого да молодцеватого и грустного, со сломанной шестеренкой в руках. Веселый рабочий назидательно грозил грустному пальцем, а под изображением работяг аршинными буквами шел текст: «Если своя работа не нравится, вывод один — пора перестраиваться».
Время было раннее, и директора Дома культуры пришлось дожидаться, сидя на ступеньках у «культурного» крыльца. Мы отогнали Петю подальше и тихо разговаривали.
— Говорил я, нужно было ехать на прошлогоднее место, говорил? — злобствовал Серега Контимиров.
— Говорил, — соглашался Толик. — Ты был прав, доволен? Ты умный, я — козел!
— Да ладно вам лаяться, — успокаивал Леха Митрохин. — Бывает хуже.
— Но реже, — зло посмеивался Захар. — Одному Стасу хорошо. Пригласил Светочку сегодня вечером в Дом культуры на лекцию, и, будет лекция, не будет, все одно, употребит деваху во все дыры где-нибудь в закутке.
— В закутке тискаться надоело, — огрызнулся я. — Пойдем к Светкиной подружке в гости. Там кровать есть. Промежду прочим, Светланка предложила пригласить и вас, чертей, в гости к подружке. Обещала обеспечить танцы-шманцы-обжиманцы со сговорчивыми девочками. Но, если вы не хотите, я один пойду.
— Хотим! — гаркнули хором в ответ сразу четыре глотки.
— Тогда план такой, слушайте, — взял я инициативу в свои руки. — Сначала знакомимся с директором Дома культуры, договариваемся с ним, что завтра, завтра, а не сегодня, как собирались, проводим лекцию по истории ушу с демонстрацией гимнастических звериных упражнений и записью желающих посещать семинары. Потом идем в местный горком ВЛКСМ, в спорткомитет, знакомимся, вручаем верительные грамоты. С поисками ночлега повременим, понадеемся на девочек и одиноких женщин... ишь, заулыбались, коты мартовские. Я под вас баб подкладывать не собираюсь, сведу вас с местными куртизанками, а там уж от меня ничего не зависит... Короче, о ночлеге думать повременим. К вечеру вернемся сюда, в клуб. В шесть часов я назначил свидание Светлане в клубе. Но прежде чем окунуться в разврат, зайдем на тренировку К здешнему энтузиасту-ушуисту. Если парень крутой, начнем с ним активно дружить...
— А если фуфло, спаррингуем сначала с учениками, потом с тренером, — закончил вместо меня Захар. — Мы, мужики, чего ссали? Мы ссали напороться на спортсмена, презирающего китайские выкрутасы. Мы ссали, что придет здоровущий боксерище, мастер спорта международного класса и отмудохает нас, доказывая землякам, что кунгфу — говно. Мы этого ссали и собирались косить только под гимнастику. Ну а раз тута до нас занимаются ушуями, значит, того, чего ссали, можно и не ссать!
— Глубокая и прекрасно сформулированная мысль, — съязвил Серега. — Приятно послушать речь интеллигентного человека.
— А в челюсть не хочешь, бухгалтер? — оскалился Захар.
— Вы еще подеритесь, до кучи! — рассердился Леха. — Я, мать вашу, всю дорогу объявления писал про гимнастику. Теперь чего? Зачеркивать в объявлениях слово «гимнастика», переписывать на «боевая система»?
— Не нужно ничего зачеркивать, — распорядился заметно повеселевший Толик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57