Голос был несколько странным, словно Дуг задыхался от ярости.
- Оуэн? Ах ты... - Он расхохотался. - Чем ты приклеил этого придурка?
- Кажется, «Гамма-НХ»...- удивленно ответил я. - А что?
- Идиот... Уже шесть лет, как никто не производит растворителя для этой дряни!
- А!
- Пришлось вырезать куски труб, чтобы забрать парня с собой.
- Ну, тогда что ты ко мне пристал? - Я сделал глоток из бокала, так, чтобы Дуг это услышал.
- Пришлось отшлифовать края, так, чтобы парень не смог себе повредить, хотя ты здорово его отделал, он ни на что уже не годен.
- Спасибо...
- Не в том дело! Кретин... Скажи, как ему отлить? Он себе штаны расстегнуть не может...
Я немного подумал.
- Ну так разденьте его догола, - предложил я. - Только смотрите, чтобы он не прищемил себе...
- Ладно, ладно! - прервал он меня. - Не начинай сначала свой цирк...
- Если уж зашла речь о цирке, - рявкнул я, - то у тебя сейчас есть в распоряжении идеальный клакер для твоих с Ником выступлений! Самый лучший!
- Оуэн... - В голосе Дуга прозвучало сочувствие. - Если бы ты был настолько же богат, насколько глуп...
Он отключился, а я лег поудобнее и погрузился в размышления над последней фразой. Я продумал все, абсолютно все варианты, но у меня все равно получалось, что я невероятно беден. Когда на дне стакана отразился свет потолочной лампы, я отказался от умственной гимнастики и начал было набирать номер Пимы, но в конце концов передумал. Что-то, не знаю, что именно, не позволило мне отменить тревогу и вернуть семью домой. Это «что-то» точно так же велело мне отложить до завтра разговор с Гайлордом. С неизвестным я никогда не боролся. Я покормил Фебу, и мы пошли спать.
* * *
Без четверти десять, еще не до конца проснувшись, я позвонил Гайлорду, коротко сообщил, что он может больше не скрываться, и договорился о встрече через час в издательстве. Феба вытащила меня на прогулку, хотя прекрасно могла сама выйти в сад, нашла палку и заставила меня ее бросать. Кидая палку, я размышлял о том, не кажется ли ей, будто это я сам обожаю подобное до потери пульса. Более глубинный анализ данного вопроса я решил провести несколько позже. Вернувшись домой, я записал короткое сообщение для Пимы, велел компу передать его по известному ему номеру и поехал к Гайлорду.
На этот раз швейцар бросился прямо под колеса «бастаада», пытаясь раньше меня открыть дверцу автомобиля. Потом он пошел впереди меня, чуть ли не пятясь задом, и если бы было нужно - раздвигал бы передо мной воздух. Идя следом за ним, я думал о том, приведет ли Гайлорд ко мне ту чертовски симпатичную служительницу лотереи, но он то ли забыл, то ли не настолько меня ценил, то ли просто обладал чувством такта. Во всяком случае, ее не было. Зато передо мной открывались все двери, так что до шефа я добрался, почти не замедляя шага, разве что постоял несколько секунд в лифте. Ричмонд Марк Гайлорд ждал меня в дверях того же самого кабинета, в котором мы с ним познакомились. Он молча показал мне на кресло, а потом поднял палец, словно предупреждая меня о возможном подслушивании, и крадучись подошел к бару. Заинтригованный, я наблюдал за ним - он медленно достал граненую бутылку из черного стекла и, держа ее в ладонях, будто взведенную гранату, поднес к столику, приподняв на уровень моих глаз. Этикетка была величиной с почтовую марку, белая, с едва видимой выдавленной надписью и... все. Ричмонд напряженно вглядывался в меня, словно на финише ежегодного забега иноходцев в Цвербреме. Я несколько раз причмокнул. - В мире известно всего шесть зарегистрированных и застрахованных бутылок этого напитка. Так называемый «Белый Коньяк К», редчайший коньяк в мире, настолько редкий, что некоторые знатоки вообще сомневаются в его существовании, и почти все считают, что его вкус вовсе не столь восхитителен, как о том говорят. Естественно, никто из них не пробовал этого императорского напитка...
Р.-М. Гайлорд укоризненно покачал головой, небрежным движением поставил бутылку на стол и принес рюмки. Сев в кресло, он схватил свою авторучку и несколько раз подбросил ее в воздух.
- Тада сказала мне, что хотела предложить тебе место бармена, но у нее есть склонность к преувеличениям. Я же, в свою очередь, знал, что ты безжалостен и почти не способен чувствовать, но то, что ты со мной только что сделал... - Он снова неодобрительно покачал головой.
- Покушавшиеся уже под замком, - сказал я. - Вчера их поймали...
- И кто это был? - поинтересовался он, срывая с пробки черную пленку.
Я, сам того не сознавая, напряженно следил за его движениями.
- Новая семья, только начала раскручиваться. Ты им мешал. Банальная история.
- Банальная... - он затаил дыхание, вытаскивая пробку из бутылки, - но полиция опозорилась.
- И накрыла их тоже не полиция, а ЦБР. Кроме того, полиция рассчитывает только на себя, и потому только на себя и может рассчитывать, а я рассчитываю прежде всего на друзей. Ибо только на это и могу рассчитывать...
- Ох уж эта скромность. И стилистика та еще... - Он поднял бутылку к лицу и осторожно втянул ноздрями аромат. Я невольно задержал дыхание, а потом начал дышать носом. - Гм... неужели и в самом деле слишком большая реклама? - Он явно переигрывал, что видно было по тому, с каким благоговением он наливал коньяк на дно плоских коньячных рюмок из самого дорогого хрусталя «Фьеж-де-Валли». Подав мне одну, он поднял другую, с наслаждением вдыхая аромат. Сделав несколько вдохов, он открыл глаза. - Дом стоит? - Я кивнул, не отрывая взгляда от искрящейся в рюмке жидкости. - Подробности насчет той семьи, видимо, волновать меня не должны?
- Видимо, нет... В самом деле тривиальное дело.
- Еще скажи, что тебе было жаль времени.
- Нет, не скажу...
Я влил в рот несколько капель жидкого червонного золота, которые сразу же разлились по языку и нёбу, источая волшебный аромат лопающегося от жары винограда, потрескивающих в камине поленьев, и еще чего-то, может быть улыбки Джоконды, может быть чистого льда, - во всяком случае я ощутил почти мазохистские ошеломление и радость. После еще нескольких капель все повторилось, словно один и тот же фрагмент сладкой колыбельной времен детства.
- Великолепно! - совершенно искренне сказал я. - Только теперь я понимаю, что такое настоящий алкоголь.
Не ожидая ответа, я влил в рот остатки коньяка, пережив еще одну оргию запаха и вкуса, и встал. Гайлорд, все еще державший рюмку в руке, облизал губы:
- Закрываешь дело?
Я боялся этого вопроса. Я мечтал о том, что он его не задаст, но особых иллюзий на этот счет не питал. Вопрос стал реальностью.
- Почему ты спрашиваешь? - попытался я потянуть время.
- Потому что еще есть тот таинственный ангел-хранитель.
- Да-а... Есть...
- И ты так это и оставишь? - Он пожал плечами. - Не попытаешься выяснить, кто это был? - А ты уверен, что этого хочешь? Поступая как варвар, осквернитель святынь, он опрокинул в рот содержимое рюмки и поставил ее на стол. Похоже, он даже не почувствовал, что у него на языке. - В том-то и дело... Не знаю... Знаешь... - С точки зрения стилистики его фраза начиналась не лучшим образом. - У меня какое-то странное предчувствие: с одной стороны, я никогда не пускал дела на так называемый самотек, а с другой - я просто боюсь узнать правду. Впервые в жизни. Это-то меня и беспокоит, понимаешь?
- Вполне. Когда-то в детстве я два часа простоял со спичками перед занавеской, не в силах решиться ее поджечь, и в то же время мне страшно любопытно было увидеть, как она горит.
- Ну, и чем все кончилось?
Я пожал плечами и направился к двери. Взявшись за ручку, я повернул голову и посмотрел на не отрывавшего от меня взгляда Гайлорда.
- Поджег, естественно.
- Ну, вот и я тоже... - начал он, но я его прервал:
- Но мне сразу удалось ее погасить!
- Неважно... - обрадовался он, но я снова не дал ему договорить:
- Важно, поскольку я был один, запертый в деревянном домике, и наверняка бы сгорел. Мне просто повезло.
Я открыл дверь и добавил на прощание:
- Так уж получается - если человек над чем-то задумывается, то чаще всего от подобного стоит отказаться. Так учит жизнь.
Он не стал меня задерживать, впрочем, я и не дал бы себя задержать. Даже выпуклые буквы, белые на белом фоне этикетки, не удержали бы меня в этом кабинете. Возможно, Гайлорд понял, что я уже поджег свою занавеску и, по крайней мере пока, не собираюсь ее гасить.
* * *
Телефон Стивена Уоткинса отвечал механическим голосом автоответчика, а в управлении мне сообщили, что комиссар находится в соседнем штате. Я узнал лишь, что его замещает Гжибек, который был мне кое-чем обязан; когда-то я подарил ему бамбуковую удочку, которой было, наверное, лет сто, что привело его в неописуемую радость по поводу моей глупости. Он ошибался, поскольку незадолго до того я выловил этой самой удочкой мешок с головой, которой недоставало остальной части тела пропавшей без вести девушки. Заехав на служебную парковку, я небрежной походкой, как в старые добрые времена, вошел в здание управления и поинтересовался, могу ли я поговорить с Джерри Гжибеком. Он тепло приветствовал меня, но в глазах его чувствовалось недоверие, вероятно, он считал, что я поумнел и приехал за своей удочкой.
- У меня дело, - заявил я с порога, чтобы он не мучился. - Совершеннейшая мелочь: я хотел бы просмотреть записи с ваших камер на выездных дорогах из города. За последний месяц. Можно?
- Конечно! - Он явно обрадовался. - Сейчас тебя передам...
Набрав трехзначный номер, он рявкнул в микрофон так громко, словно вообще не собирался им пользоваться:
- Бульгот! К тебе идет мистер Оуэн Йитс, сделаешь для него все, что он потребует!
- Ладно! - проорал в ответ Бульгот. - Лишь бы ко мне не приставал.
Гжибек стукнул по клавише и искоса посмотрел на меня. Ему очень хотелось, чтобы я оказался за дверью. Без удочки в руках.
- Огромное тебе спасибо! - крикнул я, приспосабливаясь к их стилю разговора. - Если найду крючок двадцатого века - будет твой.
Я пожал ему руку и вышел. По пути к лифту мимо меня прошли двое в форме, которые окинули меня профессиональными взглядами и - я отчетливо это почувствовал - внимательно изучили мою спину. До этого я никогда их не видел, а это означало, что под началом Уоткинса они работали относительно недавно. Впрочем, мне на них было наплевать, просто я очень не люблю тупой профессиональный взгляд, устремленный в пространство или сквозь потенциального преступника. Может быть, поэтому, войдя в лифт и увидев, что они одновременно оборачиваются, я изобразил хорошо известный жест. Они слишком долго думали - двери закрылись, я нажал кнопку с двойкой и поехал вниз. В архиве я спросил Бульгота, объяснил ему свою задачу и уселся перед указанным мне терминалом. На всякий случай, чтобы ввести весь остальной мир в заблуждение, я просидел час, бездумно пялясь в экран, заполненный видеоотчетом камеры с противоположного действительно интересовавшему меня конца города. Лишь около двух я переключился на вид с камеры на выезде, по которому можно было доехать до Лесного шоссе или въехать с него в город. Два часа спустя я устроил себе небольшой перерыв, помассировал веки, под которыми »все еще мчались ряды самых разнообразных автомобилей, и выкурил две сигареты подряд. Кто-то сзади многозначительно кашлянул. Какой-то молодой веснушчатый парень в желтом комбинезоне показал пальцем на экран и спросил:
- Ищете что-то конкретное?
-- Да, - вежливо ответил я, хотя сам не знал, каким чудом сумел заменить этим коротким словом то, что собирался на самом деле сказать.
- Конкретный автомобиль? - не унимался парень.
- Да, - вежливо ответил я, хотя... и так далее.
- Ну, тогда включите поиск и запустите ускоренный просмотр. Времени жалко!
Он скрылся за углом. Шепотом высказав все, что собирался сказать раньше, только на этот раз в собственный адрес, я включил поиск и с удовлетворением увидел, как ряды машин рванули во все стороны на разъезде. Поиск в пределах одних суток занимал четыре минуты, через девятнадцать минут картинка на экране замерла. Я бросил сигарету на пол и склонился над экраном. В центре его виднелся «блюболл» с номером САА 732126. Я посмотрел на дату: 5 мая. Хорошо, теперь увеличение... Картинка стала крупнее, но эффект был минимальным - солнечные лучи били прямо в стекло, полностью скрывая лицо водителя. Я сделал десятка полтора снимков и пустил поиск дальше. Три минуты спустя та же самая машина застыла на экране, показав на этот раз свой зад. Поиск, двадцать минут ожидания... Есть! Когда? Двенадцатое мая... Поиск... Есть, двадцать четвертое мая... Почему только двадцать четвертое? Размышляя над этим, я выкурил целую сигарету. Ладно. Дальше... Есть, снова через три минуты, возвращается... Точен, как Саркисян. Ищем... Есть! Тридцатое, хорошо... И через три минуты обратно... Все правильно. Я просмотрел запись еще чуть дальше, увидев, как сам через несколько минут проезжаю через тот же разъезд. Все, конец.
Забрав распечатки всех фотографий с точными временными данными, я вышел из архива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27