Миллер недоуменно покачал головой и взял со стола стакан виски, который он заблаговременно налил себе. Не сводя глаз со снимков, отхлебнул из стакана, ощущая, как виски обожгло желудок.
Вопрос продолжал мучить его.
Что такое эта аура?
Он фотографировал Кука меньше недели назад, а теперь этот человек мертв.
Убит.
Он взглянул на снимок, на котором хирург весело улыбался в объектив. Перевел взгляд на только что отпечатанную фотографию. Доктор лежит в луже собственной крови, тело его изуродовано до неузнаваемости.
Миллер долго еще рассматривал фотографии, пытаясь найти объяснение тому фантастическому свечению, что неизменно присутствовало на всех изображениях Кука.
И только удивленно пожимал плечами.
Глава 26
Инспектор сыскной полиции Стюарт Гибсон сидел в своем кабинете, откинувшись на спинку кресла, и тер глаза. Он долго держал их закрытыми, словно надеясь, что, когда он их снова откроет, кипа бумаг перед ним растворится. Ничуть не бывало! Гибсон устало потянулся к планшету, на котором делал записи.
Из одного угла стола на него смотрела фотография жены с двумя детьми, которая сейчас легко могла затеряться в ворохе материалов, приготовленных Гибсоном для более тщательного изучения.
Он читал вслух свои записи, голос его звучал уныло в тишине кабинета.
— "Питер Мануэль. Казнен 11 июля 1958 года. Отличался тем, что убивал целыми семьями, производя выстрелы в головы своих жертв во время сна из пистолета 38-го калибра".
Гибсон потянулся за чашкой кофе, едва удерживавшейся на самом верху высокой стопки папок. Отхлебнул и поморщился: кофе успел остыть.
— "Марк Форрестер. Застрелен в голову во время сна. Орудие убийства — пистолет 38-го калибра".
В записи стояла дата — 3 июля, то есть всего две недели назад.
Гибсон обвел указательным пальцем по ободку чашки и продолжил чтение своих записей.
— "Джон Джордж Хей. Убийца, применявший кислоту. Казнен 6 августа 1948 года. Обливал свои жертвы кислотой.
(Против фамилии Хея стояла еще одна фамилия — жертвы.) Николас Блейк. Избит, затем облит серной кислотой. Убит 5 июля сего года".
И так далее: фамилии убийц вперемежку с фамилиями их жертв — каталог злодеяний, составленный аккуратной рукой Гибсона.
— "Денис Нильсен. Арестован 9 февраля 1983 года за убийство путем удушения и расчленения 15 мужчин.
Вильям Янг. Убит 7 июля. Задушен и расчленен большим ножом для разделки мяса.
Джон Реджиналд Халлидей Кристи. Повешен 15 июля 1953 года за убийство путем удушения не менее шести женщин.
Анжела Грант. Убита 11 июля. Задушена.
Патрик Дэвид Макей. Арестован 23 марта 1975 года за убийство топором отца Антония Крина.
Луиза Тернер. Убита 16 июля. Забита насмерть куском свинцовой трубы".
И заканчивался этот скорбный список такой записью:
"Питер Сатклифф. Йоркширский потрошитель. Арестован 2 января 1981 года. Второй жертве нанес многочисленные удары ножом в живот и пах.
Бернадетта Эванс. Убита 20 июля. Многочисленные удары ножом в живот и пах".
Гибсон еще раз пробежал глазами последнюю запись, отмечая несомненную связь между убийствами.
Убийца имитировал способы убийства, применявшиеся некоторыми известными в криминальной истории преступниками.
Возникал вопрос: зачем?
И более важный: можно ли обезвредить его до того, как он доведет свой счет до семи?
Глава 27
Она тихо постанывала в его объятиях и чувствовала, как его рука скользнула ей под халат. Быстрые пальцы коснулись ее груди, и сосок под опытной и ласковой рукой напрягся. Она обвила рукой его шею, прижавшись к нему всем телом, и ее язык нырнул во влажное тепло его раскрывшихся губ. Он ответил с жадностью, ощутив под джинсами первые признаки эрекции.
Они стремительно отпрянули друг от друга, когда в дверь фургона кто-то три раза громко постучал.
— Черт! — в сердцах бросила Лиза Ричардсон, торопливо затягивая пояс халата вокруг талии. Она отвернулась и уселась поближе к зеркалу, занявшись изучением своего лица. В свои тридцать пять она была, мягко говоря, «хорошо сохранившейся». Пятнадцать лет в качестве одной из ведущих актрис страны не очень сказались на ней: морщин на ее лице было куда меньше, чем у других женщин ее профессии. Тело ее тоже сохранило прежние юные формы. Она была высокой, с пышной грудью, что особенно было заметно на фоне узкой талии и бедер. Приятные черты лица, каштановые волосы до плеч, заколотые сверху, на лбу шелковистая челка. Глаза, как кусочки изумруда, лучились скрытым озорством.
Лиза Ричардсон находилась в трудном для актрисы возрасте. Слишком молода, чтобы играть характерные роли, и уже старовата для «невинности с глазами-росинками», а этого она переиграла за свою актерскую жизнь немало. Приходилось сниматься в фильмах наподобие «Астроканнибалов». Это была уже вторая роль с начала года, причем первая — приключенческая — картина оказалась такой низкопробной поделкой, что с треском провалилась как в Штатах, так и в Европе. Лиза участвовала в двух телевизионных шоу в Штатах, но импресарио убедил ее сыграть роль в этом фильме ужасов преимущественно ради денег, а здесь, как ни странно, платили хорошо.
Да и другие блага сулили эти съемки.
Сейчас она сидела и смотрела как раз на одно из них.
Колин Робсон был на четыре года моложе Лизы — атлетически сложенный, ценивший свою ответственную должность помощника режиссера. Их связь с Лизой длилась шесть последних недель, и ни один из них не предпринимал усилий, чтобы скрыть этот факт. Он был не связан супружеским обетом, а ее муж находился в Америке. Да и кому, к черту, какое дело?
Робсон подошел к двери фургона, открыл ее и, выглянув, увидел Фрэнка Миллера.
— Ба, какой сюрприз! — съязвил Миллер. — Подумать только, ты здесь, и все такое.
— Что ты хочешь, Фрэнк? — вяло спросил Робсон.
— Мне нужна очаровательная мисс Ричардсон. — Миллер помахал перед его носом сценарием. — Тебе должно быть известно, что после обеда ей предстоит появиться перед камерами. — Он слабо усмехнулся. — Надеюсь, вы этим и занимались — репетировали.
Робсон отступил назад, пропуская специалиста по киноэффектам в фургон, и зло прищурил глаза, глядя на широкую спину Миллера.
— Зайдите, пожалуйста, ко мне в гримерную, — сказал Миллер с такой вежливостью, на которую только был способен. — Грим очень сложный, а я оставил там все свои записи.
— Я говорила Дикинсону, что не собираюсь носить это дерьмо на своем лице, — сказала раздраженно Лиза. — Не знаю, почему он так настаивает.
— Но послушайте, Дикинсон придерживается сценария. Мне платят за грим, так что, если не возражаете, мне бы хотелось заняться своей работой. На вас, — добавил Миллер, глядя ей прямо в глаза.
— Может, позвоним Филу и спросим, так ли уж действительно ему нужен этот грим целиком? — вставил Робсон.
Слегка повернувшись и с жесткостью в голосе, Миллер заговорил:
— Мы что, будем открывать дебаты? Этого требует сценарий. Тут необходим определенный грим, не вижу смысла спорить. — И он отпил глоток из своей фляжки.
Вид у Лизы был обиженный.
Миллер снова обернулся к ней, и их взгляды встретились.
— Я сказала Филу, что не хочу носить этот грим. — Актриса поджала губы.
— Мне он ничего не говорил.
— Я думаю, Лизе виднее, — вмешался Робсон.
— Ты кто, помощник режиссера или, может, постановщик? — рявкнул на него Миллер. — Я пришел сюда выполнять свою работу. А как насчет вас: вы собираетесь работать или будете стонать весь день?
— Знаешь, Миллер, ты мог бы быть снисходительнее, если бы не пил так много, — сказал Робсон, показывая на фляжку.
— Я же не учу тебя, как прижимать прелестную Лизу, — ядовито заметил Миллер, — не учи и ты меня, сколько мне пить.
Лиза покраснела и вскочила.
— Вызовите Дикинсона, я не потерплю, чтобы гример разговаривал со мной таким тоном. Что вы из себя строите, Миллер? — зло бросила она.
— Ну, со мной эти ваши «звездные» штучки не пройдут, — ответил он. — Вы даже не бывшая, вы — никогда не бывшая.
— Подонок, — зашипела актриса, делая шаг к Миллеру.
— Убирайся отсюда, Миллер! — прорычал Робсон.
— Ты что, будешь драться со мной? — с вызовом воскликнул Миллер. — Ну, давай, сосунок, покрасуйся перед своей бабой. — В голосе Миллера слышалась ярость, и его действия свидетельствовали о том, что он не на шутку взбешен. Миллер схватил попавший под руку табурет и замахнулся им, как дубинкой. — Убью!
— Да ты спятил! — обомлел Робсон.
— Может, ты и прав, — согласился Миллер.
— Ладно, Колин, не заводись, — сказала Лиза. — Разумеется, он спятил. К тому же он и специалист-то никудышный. Я работала с гримерами получше...
Больше она уже не смогла ничего сказать.
С яростным ревом Миллер замахнулся и бросил табурет в актрису. Лиза с визгом упала на пол, чудом увернувшись от пролетевшего над ее головой табурета. Табурет угодил в зеркало, со звоном разлетевшееся на мелкие кусочки. Длинный осколок вонзился ей в левую руку, порезав до крови. Весь пол был усеян мелкими брызгами серебристого стекла. Миллер, подобрав большой осколок, с силой сдавил его, не замечая, что его острый край впился ему в руку. Кровь закапала из ладони и запястья, на мгновение в куске зеркала мелькнуло его перекошенное злобой лицо. Миллер подскочил к перепуганным любовникам, тыча осколком в грудь то одного, то другого.
— Да ты и в самом деле рехнулся, — выдавил из себя Робсон, косясь на острие стеклянного оружия в руке Миллера.
— Вызови полицию, Колин, — затараторила Лиза и ударилась в плач.
Робсон стоял как вкопанный, боясь отвести взгляд от стеклянного кинжала.
Наконец Миллер, словно опомнившись, бросил осколок на пол — тот разлетелся вдребезги. Он достал из кармана носовой платок, обмотал кровоточащую рану на ладони, повернулся и направился к выходу из фургона.
— Лучшего мастера, чем я, никогда не было, — сказал он прерывающимся от негодования голосом. — И никогда не будет.
Дверь за Миллером захлопнулась.
Робсон поспешно повернул ключ в замке и оглянулся: Лиза, бледная как полотно, дрожала всем телом. Однако Робсон не торопился успокоить ее, он стоял у двери, видимо, опасаясь, что Миллер вернется. Робсон тяжело вздохнул и вытер пот со лба.
Он почувствовал, что и у него дрожит рука.
Глава 28
Лифт медленно тащился вверх и с шумом остановился на пятом этаже. Двери открылись, и в лифт заглянул краснолицый мужчина в охотничьем костюме, поинтересовавшийся, вниз ли идет лифт.
Кен Роджерс вежливо улыбнулся и отрицательно покачал головой и, когда двери лифта снова захлопнулись, крепко прижал к груди коробку, упакованную в виде подарка. Прислонившись к стенке в углу кабины, он наблюдал, как на табло над его головой высвечивались номера этажей, мимо которых двигался лифт. На десятом этаже лифт снова остановился, Роджерс с коробкой под мышкой вышел в застеленный ковром коридор.
Коробка легла на стол ночного портье около пяти минут назад, появившись как по мановению волшебной палочки. Он вышел в туалет, а вернувшись, обнаружил ее на своем столе. Сверху была приколота записка: «Лиза Ричардсон».
И все. Только имя и фамилия. Ни номера комнаты, ничего больше. Кену пришлось оставить свое какао и справиться по журналу, проживает ли в отеле получатель подарка. Оказалось, что дама занимает номер 926. Переложив коробку на вытянутую руку, портье полюбовался мягкой оберточной бумагой и аккуратно завязанным бантом. Кто-то говорил ему, что дама, проживающая в номере 926, — актриса, стало быть, он доставлял какой-то особый подарок. Может, от поклонника ее таланта. Но кому, к черту, пришло в голову делать подарки в половине первого ночи? Он сверил свои часы с настенными, мимо которых проходил.
Какое, впрочем, ему дело до этого, убеждал он себя, ведь ему платят за поддержание порядка в отеле и обслуживание гостей с середины ночи и до утра, а если при этом приходится разносить свертки — что ж, это его обязанность.
Он завернул за угол и подошел к двери номера 926.
* * *
Лиза Ричардсон выключила воду в душе и вышла из-за перегородки из матового стекла. Одним полотенцем она подобрала волосы, с которых капала вода, а другое обмотала вокруг тела, быстро вытерев руки и ноги. Из спальни доносился звук включенного телевизора. Лиза вошла в комнату и приглушила громкость. Мужчина, молча улыбаясь, смотрел, как она уселась за туалетный столик и начала вытирать волосы полотенцем.
Послышался стук в дверь.
— Я открою, — сказала Лиза, поднимаясь с места и поправив полотенце на теле. — Ты что-нибудь заказывал? — спросила она. Мужчина отрицательно помотал головой.
Лиза открыла дверь и увидела Кена со свертком в руке.
— Мисс Ричардсон? — осведомился он, не преминув окинуть критическим взглядом ее стройные ноги и задержавшись на том месте, где полотенце, которым было туго обернуто ее тело, немного расходилось. — Вам передали вот это, — и он протянул актрисе подарочную коробку. — Надеюсь, я вас не очень побеспокоил?
Она тряхнула головой и приняла сверток из его рук, а когда портье замешкался в ожидании чаевых, сердито сдвинула брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36