– Верный и подробный ответ. Его краткий вариант таков: это может спасти вашу задницу. Вы будете заниматься счетом. Почему? С калькуляторами и имплантатами вы легко можете давать точные ответы. Прекрасно. Сколько будет шестнадцать в квадрате? Можете сразу ответить без имплантата? А как насчет квадрата квадрата? – Палец Тороуэ указал на лейтенанта Алоизию.
– Шестьдесят пять тысяч пятьсот тридцать шесть. Но сомневаюсь, что могла бы подсчитать это в уме.
– Нет. Но для вас было бы лучше уметь получить итог менее чем за секунду, ибо это может оказаться единственным способом сохранить жизнь. – Командир повернулся к Тристину. – Лейтенант Десолл, попытайтесь представить себе следующее. У вас в голове заряд статики, почище того, что ударяет при грозах, пришедших с пустошей. Да, я побывал на рубежах Периметра Мары. Представьте, система отключилась, и ваш имплантат не действует. В вас летит залп торпед, а у вас ни карт, ни входящих, одни визуальные данные на плоском экране. И менее минуты на принятие решения. Что тогда?
Тристин содрогнулся.
– Думаю, вы получили смутное представление о том, что может вас ждать впереди. – Он помедлил. – А может и не ждать. Как я сказал, у вас минута на принятие решения. Но не пояснил, что если вы не догадаетесь или рассчитаете неверно, то будете наблюдать за приближением беды в течение доброго стэна. И можете не загнуться, если ваша аварийная система поддержания жизнине полетит. А этого может долго не случиться. – Командир выпрямился и заговорил о другом. – Первая ваша остановка – это медцентр, там дезактивируют ваши имплантаты. И правильно. Никакого взвинчивания рефлексов и никакого мошенничества через подслушивание того, до чего вы в первое время должны дойти сами. Медицинский центр в С-50. После дезактивации явитесь сюда, вас будут ждать конверты с расписанием ваших занятий в классе и на тренажерах. Но не я, – он повернулся и вышел.
Тристин кивнул. Никакого повторения указаний или распоряжений. Никаких задержек. Либо тебе все ясно, либо нет. Он встал и последовал за майором Теканауэ в дверь и далее к пандусам, ведущим на нижние уровни. Дверь медицинского центра была помечена древним красным крестом.
– А… последний урожай пропащих… – уловил Тристин шепот техника, стоявшего за консолью.
– Майор, вы первая. Лейтенант, присядьте, вы следующий.
Тристин сел в видавшее виды черное кресло и стал наблюдать, как майор проходит через арку и скрывается за углом. Три лейтенанта из их учебной группы вошли в комнату ожидания и тоже сели, подтверждая древнюю расхожую мысль: пусть тот, кто старше и отважней, встретит неприятельский огонь первым. Вскоре майор Теканауэ с мрачным лицом вернулась через арку.
– Лейтенант? – Тристин встал и последовал за женщиной-техником по короткому переходу в комнату, где мало что находилось, кроме кресла, похожего на зубоврачебное.
– Лейтенант, сядьте сюда, – она указала на кресло. Забираясь в него, Тристин поднял глаза к электронному агрегату, отдаленно напоминавшему шлем.
– Не тревожьтесь, сэр. Это только выглядит, как орудие пытки. Операция не займет много времени, и больно не будет.
Техник опустила агрегат и наложила секции шлема на лоб и вокруг головы Тристина, закрепив гладкий пластик вдоль линии челюсти и поверх ушей, так что остались открытыми только глаза, нос и рот. Пластик длинного кресла ощущался спиной как липкий. Женщина коснулась нескольких клавиш на консоли, но вслух ничего не произнесла.
– Вы слышите через имплантат? – Слова или звуки прокатились через имплантат Тристина так гулко, что он вздрогнул.
– Да.
– Вы из чувствительных. Или получили здесь какую-то высококлассную работу.
Что это, шутка? Возможно, такая же мрачная, как у субкомандира Тороуэ.
Она опять коснулась клавиш. Теперь Тристин ничего не услышал и не почувствовал.
– Хорошо. Здесь нет гармоник… Попробуем здесь.
Тристин так и подскочил, когда шум полоснул его, словно нож.
– Простите, лейтенант. Вы определенно чувствительней большинства людей. В этом имеются и плюсы и минусы. А теперь главное.
Тристин задрожал, когда его имплантат умер, впервые за долгие годы оставив его в полном одиночестве. Даже фоновая статика, к гулу которой он привык, пропала. Под черепом царило безмолвие, он потерял полноту ощущения жизни, а общаться мог лишь с помощью невозможно медленных слов или физических манипуляций с дисками, выключателями и рычажками консолей.
– Готово, – женщина начала сворачивать оборудование. Он медленно встал и вышел из медотдела, чувствуя утрату равновесия и воспринимая потерю, как чей-то злой умысел.
Глава 20
– Что это за чушь? – спросил Скикки, пока четверо офицеров шагали к лекционному залу. Тристин пожал плечами.
– Я знаю не больше вас. У нас в расписании четыре семинара «Культурная этика и ценности».
– Они обязательны, – добавила лейтенант Алоизия, качая головой.
– А разве не все обязательны? – И Судзуки Ямидори одарила Констанцию ослепительной улыбкой, на которую Алоизия не ответила. Тристин первым вошел в класс и воспользовался возможностью сесть как можно дальше. Трое лейтенантов тоже заняли места во втором ряду, одобряя его выбор. Пахло пылью, Тристин потер нос. Ему не хотелось расчихаться.
– Ап-пчхи! – вырвалось у Судзуки. – Простите.
– У меня тоже щекочет в носу, – признался Скикки. Тристин молча наблюдал, как подтягиваются другие учащиеся.
В 10-28 стройный темноволосый мужчина в парадном зеленом мундире со знаками командира на вороте и крестом, пересеченным веткой оливы, на груди вошел в класс и кивнул. Он положил на стол пачку бумаги и негромко произнес:
– Методические пособия.
– Моралист чертов, – пробубнил Скикки.
– Иначе говоря, проповедник, – шепотом отозвалась Судзуки.
Проповедник повернулся к десятку с чем-то офицеров.
– Доброе утро. Я командир Матсуги, первый лектор в вашей серии семинаров по Культурной Этике и Ценностям. – Его темные глаза прошлись по комнате. – Этот семинар называют нудным. А то и покрепче. Есть другое выражение. Называйте его необходимым. Нет, испытаний не будет, во всяком случае, здесь.
Из нескольких пар легких вырвался облегченный вздох.
– Я не стану твердить, что однажды эта дисциплина спасет вашу жизнь или карьеру, – мрачная улыбка заиграла на лице Матсуги. – И у меня нет ни власти маршала, ни харизмы. Так что придется терпеть меня таким, каков я есть. – Он прочистил горло. – Ревенанты Пророка – признанный враг Коалиции, но что возбудило вражду? Вражду возбуждают фундаментальные культурные отличия, а эти отличия вызываются религией, системами верований, сложившимися в древние времена… а также базовыми экономическими подходами… и упором Коалиции на рациональное. Рациональное – это враг любой замкнутой веры. Что я имею в виду под замкнутой верой? То, что покоится на догме, которую не дозволено оспаривать, иначе отступнику грозят смерть или изгнание. Ревенанты установили заслоны от проникновения того, что можно назвать истинами извне. А их культура настолько внутренне стабильна, что перемены изнутри менее чем вероятны. Я постараюсь изложить это просто. Умы, подобно древним парашютам, лучше действуют, когда они открыты, но, подобно кулакам, крепче бьют, когда сомкнуты. Назовем это культурной параллелью…
Тристин подавил зевок, не позволяя глазам закрыться. И все-таки он пропустил какую-то часть лекции, хотя и понимал: то, что говорит проповедник, отнюдь не бессмыслица. Но он так отчаянно устал, а голос Матсуги все гудел и гудел…
Хлоп!Тристин рывком пробудился от резкого стука и уставился в передний ряд, где незнакомый лейтенант, весь красный, пытался снова сесть на место. Очевидно, уснул так крепко, что свалился на пол.
– … бедствие для Херринтина… погоди, пока Фолсом не обнаружит…
Тристин проглотил еще один зевок.
– Я рад видеть, что вы не ушиблись, лейтенант, – прервался лектор. – Неприятно было бы снискать славу травмами на семинарах…
Негромкий смех пробежал по аудитории.
– Итак, как я уже сказал, фундаментальные различия между Ревенантами Пророка и большинством верований в Коалиции лежат в двух областях. Первое: Ревенанты верят, и глубоко, в единственный набор вечных истин, высказанных Тореном, Пророком Господа, меж тем как в Коалиции очень мало систем верований, столь жестких, чтобы исключить всякую возможность принятия иных истин. Исключительность – это один фактор. Второй – это участие явленного Бога в повседневной жизни и судьбе Вселенной… Это восходит к иудаизму, здесь иудаизм выступает как предшественник старых христианских вероучений, каковые послужили предшественниками равно махметизма и пустынничества, каковые, в свой черед, стали предшественниками неомахметизма и учения Пророка, если заглянуть в историю…
Командир вытер лоб.
– Участие Бога во всем. Даже христианство, которое вышло из иудаизма, почитало Бога, который обо всем пекся, который отдал своего сына, дабы спасти истинно верующих…
Тристин еще раз подавил зевок и заставил себя слушать внимательней. Возможно, все-таки следует почитать кое-какие пособия?
– …Иисус из Назарета вошел в храм древних евреев, на строительство которого ушло сорок шесть лет, и сказал, что он может его разрушить и заново отстроить в три дня… по словам древнего писания, в действительности он ссылался на храм своего тела, каковое, по христианской традиции, Бог воссоздал за три дня… и трижды после воскресения Он являлся своим ученикам. Здесь также Бог снизошел на уровень обыденной жизни, включился в нее. Долгая традиция божественного вмешательства не началась со слияния неомахметов, так называемых белых мусульман, и последователей Пророка, образовавших культуру Ревенанта. Скорее, Ревенант поддерживает эту традицию и верует в соответствии с ней. Пекущийся о мире Бог для них полностью реален… эта идея пропитывает всю их культуру и систему ценностей…
Тристин праздно подумал: а как бы отреагировали Ревенанты если бы какой-нибудь современный Пророк явился им и стал творить чудеса? Сидевший рядом с Тристаном Джонни Скикки чуток поерзал и зевнул. Констанция Алоизия глубоко и протяжно вздохнула. А командир Матсуги все гудел, и Тристин пытался сосредоточиться.
Глава 21
Предостерегающий огонек системы фьюзактора оставался янтарным, указывая, что выработка энергии меньше семидесяти процентов. Если она менее десяти процентов, а все сигналы красные, это знак, что аккумуляторы вот-вот накроются. Запах озона и поношенного оборудования словно навалился на Тристина, но он проверил изоляцию от внешней среды, уточнил плотность космической пыли и облегченно вздохнул. Он мог начать переход, но всю последовательность действий придется провести, переключая операционные системы вручную.
– Приступаем к наращиванию энергии для перехода. Четыре минуты до перехода.
Репрезентативный экран вспыхнул красным, Тристин на миг перевел взгляд с графика перехода на схему ЭМИ. След патрульного судна ревяк оказался шире, чем он предполагал, указывая, что выработка энергии у противника больше, а конечная скорость выше. Янтарный кружок засветился вокруг центральной точки на экране, представляющей подбитый корвет. Тристин пытался уйти из ревячьей системы, а динамик экрана отозвался одним-единственным бип.
– Дерьмо… – пробормотал он. Ревяки применили захват. Тристин потерял несколько мгновений, пытаясь вымолить ответ у своего мертвого имплантата, прежде чем его пальцы забегали по консоли. Все, что делалось вручную, казалось таким долгим.
Три минуты и десять секунд до синхронизации автоматов перехода. Системная выработка энергии упала до шестидесяти пяти процентов, а полные щиты могут поглотить последние резервы. Если доступная доля энергии не дотянет до пятидесяти пяти процентов, то переход окажется невозможным. Вражеское патрульное судно менее чем в пятидесяти тысячах кайев, всего-навсего в доле световой секунды, и все приближается. А скорость полупереходных торпед лишь чуть-чуть ниже, чем у света.
В половинной гравитации кокпита желудок Тристина подскочил к самому горлу. Он ослабил щиты, а затем полностью их убрал, когда доступная энергия упала до двадцати процентов. Затем ее уровень начал медленно нарастать… Двадцать пять процентов… тридцать пять процентов… сорок пять… сорок восемь…
«Наличной свободной энергии недостаточно для перехода, – сообщила бегущей строкой главная консоль. – Отложить начало перехода?»
Он не ответил на запрос и вытер лоб, сознавая, что кокпит пропитан отчаянием человеческого духа, и без имплантата ощущая судорожные импульсы перегруженного оборудования. Что можно предпринять?
Он отключил искусственную гравитацию. И ощутил, как его тело одновременно приподнимается, натягивая ремни, и слегка упирается в пилотское сиденье из-за продолжающегося ускорения внутрисистемных двигателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45