Очевидно, ходила куда-то обмываться.
Она суетливо забегала по комнате, периодически наклоняясь, чтобы поднять брошенные на пол вещи: свой халат, трусы и пояс Уэзли, юбчонку, блузку и гетры Эрин. Прижав собранный скарб к груди, она обошла вокруг комнаты и задула свечи и лампы.
Когда это было сделано, комната погрузилась во мрак. Лишь слегка светился дверной проем и тускло поблескивало его отражение в зеркале. В нем же мелькнула спина торопливо шагавшей по коридору Тельмы. Затем она исчезла.
Я решил влезть в комнату через окно и попытаться догнать Тельму.
Единственный залог моей безопасности – не сводить глаз с Тельмы и Уэзли. До тех пор пока они у меня на виду, врасплох им меня не застать.
К тому же они наверняка привели бы меня к моим женщинам. (Если мои женщины еще не мертвы, во что я не позволял себе поверить.)
Оконная сетка крепилась к подоконнику на небольших крючках. Достаточно было отцепить два нижних, и можно было поднять ее.
Но крючки находились внутри.
Внизу над рамкой, как раз над одним из крючков, я вырезал бритвой крохотный клапан и надавил на него пальцем. Он отошел внутрь. Просунув в отверстие палец, я стал отжимать крючок в сторону. В петельке он сидел очень туго, но неожиданно выскочил.
Я занялся другим крючком. Вырезав клапан, я сложил и спрятал в карман бритву. Затем просунул палец и нажал на крючок. Крючок высвободился.
Сетка слегка качнулась внизу.
Тогда я всунул указательные пальцы в проделанные отверстия.
И начал тихонько подтягивать сетку на себя. Она пошла очень легко.
Но совсем неожиданно где-то справа от меня хлопнула дверь – со стороны фасада. Этот звук, хотя и не очень громкий, перепугал меня до смерти. Я даже подпрыгнул. Меня словно пронзило Молнией – испепеляющий электрический ток пробежал от сердца по всем венам и артериям.
Еще чуть-чуть, и я бы свалился.
Но каким-то чудом мне удалось удержаться за сетку. Дрожащими руками я осторожно опустил ее на место и только после этого позволил себе рухнуть на землю.
Я лежал, подняв голову и не сводя глаз с входной двери особняка. Меня больше не испепеляли токи внезапного испуга, но сердце упорно отказывалось сбавить темп. Оно прыгало в груди, словно обезумевшая белка. Дух перевести тоже не удавалось. Конченный, да и только.
Никто не вышел.
Но я услышал голоса. Вероятно, разговаривали Уэзли и Тельма, но звуки были тихими и заглушались тысячью лесных шумов. О чем они говорили, догадаться было невозможно.
Через несколько секунд голоса и вовсе смолкли. Я вскочил с земли и побежал вдоль стены дома. Выглянув из-за угла веранды, я увидел свою добычу:
Уэзли и Тельма вели Эрин в сторону джунглей. Шли они от дома спиной ко мне. Правой рукой Тельма держала руку девочки, а левой – зажженный факел, окружавший всех троих мерцающим золотым нимбом.
Кроме туфель, на Тельме ничего не было. Эрин и того не имела. На Уэзли, который держал ее за правую руку, был пояс с ножами, повязка на правой ягодице и прорезинки с высокими отворотами.
Эрин плелась, прихрамывая между своими конвоирами. Ее обмыли, она больше не выглядела так, словно каталась в крови. Но на спине и ягодицах были видны хаотически переплетающиеся рубцы.
Шла она с поникшей головой, и вид у нее был страшно безрадостный.
Вели ее прочь от особняка по земляной дорожке, которая, сворачивая влево, исчезала в зарослях.
Я дождался, пока они скрылись в джунглях. А когда факел Тельмы превратился в блеклое пятно, покинул свое укрытие и побежал мимо веранды. Пересек лужайку перед домом (рюкзачок нещадно колошматил меня при этом по спине) и притормозил только перед самой тропинкой.
Припав к земле, я пополз вперед. Из-за густого кустарника факела Тельмы не было видно. Но она и ее спутники не могли уйти далеко. Они всего лишь были немного впереди.
Прокравшись дальше, я добрался до поворота.
И увидел их.
На этой же тропинке, футах в пятидесяти впереди.
Они сажали Эрин в клетку.
В клетку размером с небольшую комнату, со стенками и потолком из стальных прутьев и такой же дверцей спереди.
Растворяющийся в темноте свет факела высвечивал едва видимые контуры второй клетки. От клетки Эрин ее отделяла полоска шириной в пешеходную дорожку – расстояние вполне достаточное, чтобы узники не могли дотянуться друг до друга.
В той другой клетке стояла девочка, втиснув лицо между прутьями. Свет на нее почти не падал, но она выглядела слишком маленькой для кого-либо из моих женщин.
Я подумал, что это, должно быть, Алиса, сестра Эрин.
В это время Уэзли втолкнул Эрин в дверь первой клетки, закрыл дверцу и запер ее на ключ.
Ключей у него была целая связка. Они висели на кольце размером с браслет. Замкнув Эрин в клетке, он накинул это кольцо на правое запястье.
Решив, что он и Тельма, наверное, скоро повернутся и пойдут назад, я юркнул с тропинки в заросли и пополз. Едва я остановился и обернулся, как они прошли мимо меня по тропинке.
Я их не видел, а значит, и они не могли увидеть меня.
Но мне был виден свет факела. Он медленно плыл в темноте не более чем в шести футах передо мной, но высоко от земли.
Уэзли и Тельма не разговаривали. Но и их шагов не было слышно. Все, что я слышал, так это тихое позвякивание ключей.
– Свет все удалялся и скоро исчез. Растворился вдали и звон ключей.
Я не шевелился.
Что, если это хитрость? Может быть, Уэзли остался позади, чтобы выскочить на меня из засады. Он мог отдать кольцо с ключами Тельме.
Не будь смешным, убеждал я себя. Да они почти наверняка считают меня мертвым, и уж точно не знают, что я их выследил.
А вдруг знают.
Вдруг они заметили меня. Где-то. Когда я следовал за ними к клеткам. Когда я шпионил за ними в окно. Или еще раньше. Может быть, даже заметили меня еще до наступления темноты.
Нет.
Они не знают, где я. Думают, что я мертв. И Уэзли не готовит мне западню. Он и Тельма возвращаются в особняк.
Возможно.
Я очень на это надеялся.
Но я не собирался лежать здесь всю ночь, прячась в кустах только потому, что существовал некоторый шанс того, что Уэзли мог поджидать меня в засаде возле клеток.
И я выполз из своего укрытия.
Стоя на четвереньках у самой тропинки, я посмотрел в обе стороны – направо и налево.
Нигде ни души.
Но и света факела Тельмы тоже не было видно.
Не видно было и клеток. Их поглотил мрак.
Поднявшись на ноги и пригибаясь почти до земли, я пробежал по тропинке и остановился в том месте, откуда было хорошо видно лужайку перед домом и сам особняк. Тельма и Уэзли почти дошли до веранды.
На моих глазах Тельма подошла к ведру, стоявшему сбоку от крыльца на веранду. Опустив факел вниз, она окунула в ведро его пылающий конец.
Света больше не было.
Так, по крайней мере, казалось несколько секунд. Но затем я увидел – или подумал, что увидел, – как Уэзли и Тельма взошли по ступенькам крыльца. Неясные, двигающиеся тени, лишь чуточку светлее темноты, придававшей им очертания.
Одно небольшое бледное пятнышко виднелось чуть отчетливее, чем остальные. “Должно быть, повязка на заднице Уэзли”, – подумал я.
На верхней площадке крыльца призраки исчезли, слившись с тенью, отбрасываемой крышей веранды.
Затем хлопнула дверь.
Это, они вошли в дом.
Мне оставалось только надеяться.
Не теряя ни минуты, я развернулся и бросился бегом к клеткам.
Птички в клетках
Без факела Тельмы тропинки не было видно. Вообще ничего не было видно, за исключением нескольких различных оттенков темноты, запятнанных кое-где белыми мазками лунного света.
Я вспомнил о зажигалке Эндрю, которую постоянно ощущал в правом переднем кармане шорт вместе с опасной бритвой и лосьоном Билли. Все это ударялось и терлось о бедро при ходьбе.
Выудив зажигалку, я уже занес было большой палец, чтобы высечь искру, но передумал.
В темноте я был почти невидим.
А быть невидимкой мне очень нравилось.
Когда тебя никто не видит, ты становишься таким неприступным и сильным.
Опустив зажигалку обратно в карман, я медленно продолжил свой путь, присматриваясь и прислушиваясь.
И вскоре услышал голоса. Тихие голоса девочек, доносившиеся откуда-то спереди и справа. И я пошел на них. Когда был достаточно близко, чтобы разбирать слова, я присел и стал слушать.
– Не будь дурой, – говорил один голос. – Мы еще недостаточно взрослые.
– Сама дура. – Этот был похож на голос Эрин, только более живой, чем когда я слышал его в последний раз. – Это зависит не от возраста, а от того, начались ли у тебя месячные или нет.
– Кто так говорит?
– Папа.
– А почему он мне об этом ничего не рассказывал?
– Потому что ты никогда не спрашивала.
– И мама ничего такого не говорила.
– Мама никогда ни о чем не рассказывала. Об этом, так точно. Вот почему я спросила у папы.
– Ты спрашивала у него, когда у тебя могут появиться дети?
– Ну да.
– Зачем?
– Просто так.
– Но если ты уже знаешь, почему ты у меня спрашиваешь?
Эрин долго молчала. Когда она заговорила, то вновь напомнила робкого ребенка, которого я видел в комнате с Тельмой и Уэзли.
– Просто... как ты думаешь, у нас могут быть от него дети?
– Боже, да не спрашивай меня об этом.
– Мне кажется, так оно и будет. Понимаешь?
– А я вот убеждена, что ребенка можно заиметь, только когда тебе восемнадцать.
– Восемнадцать? Ты что, рехнулась? Да никакие не восемнадцать.
– Нет, восемнадцать.
– Спроси у Конни.
Конни! У меня чуть сердце не оборвалось.
– Нельзя. Ты шутишь? Не буду будить ее ради каких-то дурацких вопросов. Она прибьет меня.
– А вот и нет.
– Все равно не буду.
– Ну что ж, а мне вот совершенно точно известно, что для этого не обязательно, чтобы исполнилось восемнадцать лет. Ты просто должна быть достаточно взрослой, чтобы у тебя уже были месячные, это означает, что у тебя появились яйцеклетки. Как только это случается, ты можешь рожать детей, сколько тебе вздумается.
– Нет. Гм-м. Только после восемнадцати.
– Ты свихнулась.
– А вот и нет. Я где-то читала.
– Восемнадцать – это, наверное, совсем по другому поводу.
– Например?
– Почем мне знать? Это ведь не я читала. Просто мне кажется, что у всех нас скоро появятся дети, если мы и впредь будем позволять Уэзли трахать нас.
– А кто ему позволяет?
– Он все равно это делает, не так ли? Скажи, сколько раз ты его останавливала?
Алиса ничего не ответила.
Какое-то время обе молчали. Затем раздался голос Эрин:
– Интересно, сколько раз для этого надо?
– Для чего?
– Ну, ты знаешь. Для того, чтобы забеременеть.
– Это ты мне скажи. Ты ведь всезнайка.
– Этого я не знаю, – призналась Эрин. – Почему-то мне кажется, что это должно повториться, ну, скажем, раз двадцать, не меньше.
– Откуда мне знать. Тебе надо было спросить папу.
– Очень смешно. Но ты не думаешь, что, возможно, мы уже забеременели, если это случилось раз, или два, или чуть больше?
Алиса тяжело вздохнула.
– Думаю, что да.
– Но мы не беременны, верно? Он трахнул нас обеих в тот день, когда впервые появился. Затем он сделал это еще два раза, перед своим исчезновением. Это в сумме дает три, и все это было еще тогда.
– И меня дважды, – сказала Алиса.
– Но после этого у нас уже были месячные, значит, этого явно было недостаточно. Но сколько же тогда надо?
– А Бог его знает.
– По крайней мере, теперь, когда у него целый гарем, он хоть иногда оставляет нас в покое. Целый гарем! Больше хранить молчание я был не в силах.
– Прошу прощения, – произнес я. Обе девочки ойкнули.
– Все нормально, – поспешил успокоить их я. – Не пугайтесь, я друг. Я здесь, чтобы вас спасти.
– Руперт? – неуверенно выговорила мое имя Эрин.
Я не поверил своим ушам.
– Да, – изумленно произнес я. – Ты знаешь, кто я?
– Просто догадалась. Они рассказывали нам о тебе. Где ты? Я тебя не вижу.
Я подкрался ближе. Лунный свет совершенно не пробивался к клеткам, и мне ничего не было видно. Все равно, как если закрыли ночью в шкафу.
Вытянув руку, я дотронулся до прутьев.
– Я у клетки.
– Не вижу тебя, – промолвила Эрин.
– Я тоже тебя не вижу, – пожаловался я.
– Ты уверен? – спросила Алиса. – Неужели ты никого из нас не видишь?
– Если мы не видим друг друга и его, – заметила Эрин, – то почему он должен видеть нас?
– Это возможно. Зависит от обстоятельств.
– Просто Алиса волнуется из-за того, что мы совсем неодеты.
– Ничего, пусть не волнуется. Я ни черта не вижу.
– Между прочим, ее зовут Алиса. А меня Эрин. Мы Алиса и Эрин Шерман. Нам по четырнадцать лет и мы близнецы.
– Однояйцевые? – поинтересовался я.
– Нет, – ответила Алиса.
– Да, – возразила Эрин.
– А вот и нет.
– В техническом смысле, да. Только на самом деле сходство не совсем полное, вот и все. Алиса считает, что она красивее меня.
– Врешь.
– Но на самом деле красивая я, – сказала Эрин, и я представил улыбку, с какой были произнесены эти слова.
– Ты просто лопаешься от зависти, – обиделась Алиса. – И ничего смешного ты не сказала.
Я пошел вбок вдоль прутьев. Не меньше дюйма толщиной, они были теплыми на ощупь. Расстояние между ними составляло примерно дюйма четыре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54