Крылатая гоблинша слышала рассказы о том, что в присутствии короля Дора различные предметы проявляли удивительную бойкость и даже, не будучи живыми, живость. Скажем, когда девушка переступала порог, он (этот самый порог!) мог запросто отпустить шуточку насчет ее ног, а то и ввергнуть ее в конфуз, сообщив всем и каждому, какого цвета у нее трусики. Но если каменный порог мог видеть, то почему бы и сыру не обладать такой способностью?
Выйдя из кухни, Вира стала спускаться по винтовой лестнице. Глоха последовала за ней, но замешкалась. Свет куда-то пропал, и она боялась оступиться.
— Ой, прости! — виновато промолвила Вира, почувствовав ее замешательство. — Я совсем забыла, что ты зрячая, и не можешь обходиться без света.
Она взмахнула рукой, и стены замка начали испускать свет. Стали видны ступеньки.
— Спасибо, — промолвила Глоха. — Хотя, по правде сказать, я не очень-то привыкла к лестницам. В гнездилище гарпий их нет, и мне чаще приходится летать, чем ходить.
— Как, наверное, здорово летать, — отозвалась Вира. — Сама-то я никогда не летала, даже в молодости.
— В молодости?
Будучи человеком, Вира вдвое превосходила Глоху ростом, но выглядела ничуть не старше крылатой гоблинши.
— Я хотела сказать, в начале жизни. Вообще-то я живу на свете сорок один год, но бодрствовала из них всего девятнадцать, и Добрый Волшебник использовал эликсир молодости, чтобы привести мою внешность в соответствие с запомнившимся возрастом. Таким образом, хотя я и помню лишь девятнадцать прожитых лет и выгляжу девятнадцатилетней, на самом деле моя молодость уже миновала.
— Неужели ты проспала двадцать два года? — изумилась Глоха.
— Да. Толку от меня было мало, и поэтому в возрасте шестнадцати лет я, по воле семьи, была погружена в сон. Потом, уже в Сонном Царстве, я познакомились с Хамфгоргом, тоже шестнадцатилетним, и мы провели вместе десять тамошних лет. Ну а когда Хамфри вернулся сюда, отсчет времени пошел по-другому. Мы снова стали шестнадцатилетними, и последние три года живем как все. Добрый Волшебник хорошо умеет регулировать возраст. Себя он лучше всего чувствует столетним — считает, что именно в этом возрасте сочетаются бодрость и мудрость. Столетним он и выглядит, хотя на самом деле ему сто шестьдесят, так же как и Маре-Энн, его половинной жене.
— А она тоже выглядит на сто?
— Ну уж нет, — рассмеялась Вира. — Она предпочитает иметь совсем другую внешность. Говорит, что теперь, когда после столь долгого ожидания утратила невинность, может позволить себе порадоваться жизни. Ей хочется быть привлекательной, а пожилые женщины почему-то считаются даже менее привлекательными, чем пожилые мужчины. Так что она выглядит молодо, но на сколько именно лет, ни за что не скажет. Ну а о том, каковы ее истинные годы, лучше при ней не заикаться.
— Ну и сложная же у вас тут жизнь, — заметила Глоха, сильно сомневавшаяся в своей способности запомнить, кому сколько лет с одной точки зрения и сколько — с другой.
— О нет, — беззаботно возразила Вира. — Жизнь у нас проста и приятна. В прошлом, там и вправду имелись некоторые сложности, но оно ведь прошло. Забудь о нем, и у тебя не будет никаких проблем.
Этот совет Глоха нашла вполне разумным.
Через некоторое время они добрались до погребенной где-то в недрах замка маленькой каморки, битком набитой книгами и свитками, а также бутылочками и флаконами, плотно заткнутыми пробками. Посреди всего этого восседал древний, похожий на гнома морщинистый старичок, ростом ненамного выше самой Глохи.
— Добрый Волшебник, это Глоха, — объявила Вира. — Она пришла за Ответом.
Гном поднял глаза от книги с такой неохотой и напряжением, что Глохе почудилось, будто она услышал треск, с которым его взгляд оторвался от текста.
— Поди, взгляни на моего второго сына, — буркнул Хамфри и тут же уткнулся в свой фолиант.
— Но я даже не успела задать вопрос! — вскликнула Глоха, но Вира уже подталкивала ее к выходу с боязливым шепотом:
— Пойдем, спорить с ним бесполезно, а сердить опасно.
— Но я проделала долгий путь, выдержала все три испытания и хочу получить то, за чем пришла.
— О, — взмолилась Вира, — пожалуйста, не раздражай его. Он и без того сердит.
Она увлекла крылатую гоблиншу за собой с такой настойчивостью, что той не оставалось ничего другого, кроме как уступить. Но как только они отошли подальше от каморки, Глоха принялась протестовать более решительно.
— Все это неправильно и нечестно: я выдержала все три положенных испытания, а Добрый Волшебник даже не пожелал выслушать мой Вопрос. Что с ним случилось?
— Не знаю, — ответила Вира, — но могу уверить тебя в том, что Добрый Волшебник ничего не делает без веских причин. Другое дело, что нам эти причины не всегда понятны. Два года назад, когда сюда явились с Вопросами морская русалка Мела, огрица Окра и девушка Яне, он их выслушал, но отвечать отказался. Мела тогда так рассердилась, что пригрозила показать ему свои трусики. Однако потом выяснилось, что для того, чтобы их Ответы оказались удовлетворительными, им следовало сначала заняться кое-какими делами.
— Я не понимаю.
— Ну… Мела, например, хотела узнать, как ей найти хорошего мужа. Хамфри послал ее к Наде, принцессе нагов, и русалка рассердилась, поскольку не видела в этом никакого смысла. Но Нада отправила ее к своему брату Налдо, молодому неженатому принцу, который в итоге и женился на Меле. Потому женился, что увидел ее сногсшибательные трусики, чего не случилось бы, не возникни на ее пути осложнения.
— Выходит, вели ей Добрый Волшебник отправиться прямо к нему, она могла бы упустить такого славного жениха, — сообразила Глоха. — Ну что ж, возможно, мой случай того же рода, я ведь тоже ищу подходящего мужа. Правда, у меня дело обстоит сложнее: боюсь, что второго крылатого гоблина нет во всем Ксанфе. И уж, во всяком случае, им не является второй сын Доброго Волшебника.
Неожиданно ее кольнула неприятная мысль.
— Постой, но ведь у него, кажется, всего один сын. Твой муж Хамфгорг.
— Ой, об этом я как-то не подумала! — воскликнула Вира. — По-моему, после Хамфгорга у него не было других детей, иначе одна из жен непременно бы об этом упомянула. Правда, жен у Хамфри пять с половиной, и не исключено, что аист принес одной из них младенчика еще до того, как Добрый Волшебник отправился в пекло. Если так, то мой Хамфгорг не первый сын.
— Может быть, он и есть второй?
— Если так, то ты увидишься с ним прямо сейчас. Я могу быстренько его позвать.
— Правда?
— Конечно.
Вира помолчала, а потом шепнула:
— Хамфгорг, дорогой.
С лестницы донесся шорох, и на пороге появился растрепанный молодой человек.
— Ты звала меня, милая?
— Любовь творит чудеса, — сказала Вира удивленной Глохе. — Я так рада, что мне посчастливилось повстречаться с ним.
Потом она обернулась к мужу и сказала:
— Твой отец велел Глохе взглянуть на его второго сына. Он не тебя имел в виду?
— Боюсь, что нет, — неуверенно ответил Хамфгорг. — По-моему, до меня у отца уже было несколько детей. Я, наверное, третий, если не четвертый.
— А ты не знаешь, где бы я могла найти, подходящего мужа? — поинтересовалась Глоха. — Желательно крылатого гоблина, примерно моих лет.
Хамфгорг покачал головой.
— Мне кажется, других крылатых гоблинов в Ксанфе нет. Гоблины враждовали с гарпиями тысячу лет, и вряд ли кто-нибудь кроме твоих родителей мог… ну, ты меня понимаешь…
Молодой человек густо покраснел.
— Он у меня такой лапочка, — проговорила Вира — Такой стеснительный; иногда мне кажется, что он так и не присоединился к Заговору Взрослых.
Она подмигнула, давая Глохе понять, что шутит, и снова обратилась к мужу:
— А как ты думаешь, кто мог бы располагать сведениями обо всех детях Хамфри?
— Скорее всего, Лакуна. Она вела хронику его жизни.
— Прекрасная мысль! — воскликнула Вира, и Хамфгорг зарделся от удовольствия. Глядя на эту парочку, Глоха не могла не согласиться с тем, что любовь и впрямь творит чудеса. Только бы вот найти ее для себя.
Втроем они спустились на кухню и обратились с тем же вопросам к Горгоне.
— Надо подождать пять месяцев. Тогда здесь соберутся все его жены, а уж своих-то детей каждая знает, — ответила та. — Правда, если мне не изменяет намять, у Дары был сынишка.
— У кого? — переспросил Хамфгорг.
— У демонессы Дары, его первой жены.
— О, ты имеешь в виду демонессу Дану?
— Нет, именно Дару. Я встречалась с ней в Пекле и уж как-нибудь запомнила ее имя.
— Но Хамфри всегда называл ее Даной.
— Он человек занятой и никогда не обращал внимания на мелочи, а она не поправляла его, чтобы не разворчался. Ей, по большому счету, тоже было все равно: демоны не придают именам такого значения, как мы.
— Не думаю, что могу позволить себе прождать целых пять месяцев, — вздохнула Глоха. — Так, чего доброго, и молодость пройдет. Я ведь с каждым днем становлюсь все старше.
— Ну, — рассмеялась Горгона, — если ты сохранишь свою чудесную стройную фигурку, твоя молодость продлится еще очень долго.
— Правда? — с трепетной надеждой переспросила Глоха.
— Точно тебе говорю, ты можешь продлить свою молодость на несколько лет, просто скрывая от мужчин истинный возраст. Все умные женщины так и делают.
— А еще они скрывают от мужчин свой ум, — добавила Вира.
— Как интересно! — воскликнула Глоха. — Ни о чем подобном я даже не догадывалась.
— Дорогая, это лишь добавляет тебе очарования, — сказала Вира. — Но если ты не хочешь дожидаться общего сбора жен, можешь отправляться домой. По мере появления я буду расспрашивать каждую жену насчет ее возможных детей и, как только узнаю насчет второго сына, пошлю тебе весточку.
— Спасибо, — сказала Глоха, решив, что для нее это и впрямь будет лучше всего.
Тем временем Горгона подала на стол самое подходящее для крылатой гоблинши угощение — жаворонки и птичье молоко. Выглядела она при этом не лучшим образом: змейки от жары свернулись в колечки, а сама женщина чуть ли не задыхалась под плотной вуалью. В замке было душновато.
— А могу я спросить… — нерешительно начала Глоха.
— Конечно, милочка, — добродушно откликнулась Горгона. — О чем угодно. В отличие от моего муженька, мы не привередливы насчет вопросов.
— Почему бы тебе не попросить у Доброго Волшебника какую-нибудь мазь невидимости, чтобы сделать невидимым свое лицо?
— Как-то я раз так и сделала, но мне все равно пришлось носить вуаль. Знаешь, когда у тебя вместо лица пустота, начинаешь чувствовать себя неловко.
— А пустоту можно замаскировать иллюзией, — предложила Глоха. — Такой, чтобы ты выглядела как обычно, со змейками и всем прочим, но никого не обращала в камень.
Горона задумалась, и даже ее вуаль удивленно изогнулась.
— А что, мысль интересная! — произнесла она. — Пожалуй, для того времени пока я нахожусь в Ксанфе, это подойдет как нельзя лучше. Ну а когда мне придется вернуться к своей работе — я участвую в самых ужасных сценах, какие ставятся в Сонном Царстве, — чары можно будет аннулировать. Спасибо за предложение, дорогая. Не буду откладывать, поговорю об этом с Хамфри прямо сейчас.
— Он не в духе, — предостерегла Вира.
— Ничего, вряд ли он будет срывать свое раздражение на мне, — хмыкнула Горгона. — Во всяком случае до тех пор, пока мое лицо не скрыто под чарами, как предложила эта милая малышка.
Вира хихикнула, и Глоха тоже не смогла сдержать смешка. Если кто-то и не робел перед Добрым Волшебником, то это Горгона, и не только потому, что она являлась его женой.
Когда с жаворонками и птичьим молоком было покончено, Вира открыла окошко, и Глоха, попрощавшись со всеми, выпорхнула наружу.
— Залетай в гости, — крикнула ей вслед Вира. — Тех, кто является не с Вопросами, в замок допускают без всяких испытаний.
— Непременно наведаюсь, — пообещала крылатая гоблинша, которая была рада знакомству с замужней сверстницей, и стала набирать высоту.
Сначала она вознамерилась было лететь к гнездилищу гарпий, но уже на лету изменила свое решение. В этом не было ничего дурного — некоторая ветреность даже к лицу юной девушке, тем более крылатой. Ветер дул в сторону Провала, и она решила лететь туда, к стойбищу Провальных Гоблинов, где жила ее земная родня и сама ее матушка, славная гоблинша Глори.
К тому времени, когда день начал уставать и солнышко, у которого уже не осталось сил разгуливать по небу, готовилось, опалив деревья на западном краю света, плюхнуться в океан, оставив Ксанф в темноте, Глоха перемахнула глубокую мрачную пропасть и приземлилась в прилепившейся у самого обрыва деревушке. Возможность кувырнуться вниз не слишком беспокоила гоблинов, поскольку если кто-то и падал в пропасть, то тех, кто не падал, все равно почему-то было гораздо больше. Спустя мгновение Глоха уже обнимала свою матушку, остававшуюся одной из первейших гоблинских красавиц, несмотря на преклонный — ей минуло аж тридцать семь лет! — возраст.
Глоха, само собой, поделилась с матерью своим горем, рассказав, что справилась с тремя испытаниями, но не только не получила от Доброго Волшебника Ответа, но даже не успела задать ему Вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Выйдя из кухни, Вира стала спускаться по винтовой лестнице. Глоха последовала за ней, но замешкалась. Свет куда-то пропал, и она боялась оступиться.
— Ой, прости! — виновато промолвила Вира, почувствовав ее замешательство. — Я совсем забыла, что ты зрячая, и не можешь обходиться без света.
Она взмахнула рукой, и стены замка начали испускать свет. Стали видны ступеньки.
— Спасибо, — промолвила Глоха. — Хотя, по правде сказать, я не очень-то привыкла к лестницам. В гнездилище гарпий их нет, и мне чаще приходится летать, чем ходить.
— Как, наверное, здорово летать, — отозвалась Вира. — Сама-то я никогда не летала, даже в молодости.
— В молодости?
Будучи человеком, Вира вдвое превосходила Глоху ростом, но выглядела ничуть не старше крылатой гоблинши.
— Я хотела сказать, в начале жизни. Вообще-то я живу на свете сорок один год, но бодрствовала из них всего девятнадцать, и Добрый Волшебник использовал эликсир молодости, чтобы привести мою внешность в соответствие с запомнившимся возрастом. Таким образом, хотя я и помню лишь девятнадцать прожитых лет и выгляжу девятнадцатилетней, на самом деле моя молодость уже миновала.
— Неужели ты проспала двадцать два года? — изумилась Глоха.
— Да. Толку от меня было мало, и поэтому в возрасте шестнадцати лет я, по воле семьи, была погружена в сон. Потом, уже в Сонном Царстве, я познакомились с Хамфгоргом, тоже шестнадцатилетним, и мы провели вместе десять тамошних лет. Ну а когда Хамфри вернулся сюда, отсчет времени пошел по-другому. Мы снова стали шестнадцатилетними, и последние три года живем как все. Добрый Волшебник хорошо умеет регулировать возраст. Себя он лучше всего чувствует столетним — считает, что именно в этом возрасте сочетаются бодрость и мудрость. Столетним он и выглядит, хотя на самом деле ему сто шестьдесят, так же как и Маре-Энн, его половинной жене.
— А она тоже выглядит на сто?
— Ну уж нет, — рассмеялась Вира. — Она предпочитает иметь совсем другую внешность. Говорит, что теперь, когда после столь долгого ожидания утратила невинность, может позволить себе порадоваться жизни. Ей хочется быть привлекательной, а пожилые женщины почему-то считаются даже менее привлекательными, чем пожилые мужчины. Так что она выглядит молодо, но на сколько именно лет, ни за что не скажет. Ну а о том, каковы ее истинные годы, лучше при ней не заикаться.
— Ну и сложная же у вас тут жизнь, — заметила Глоха, сильно сомневавшаяся в своей способности запомнить, кому сколько лет с одной точки зрения и сколько — с другой.
— О нет, — беззаботно возразила Вира. — Жизнь у нас проста и приятна. В прошлом, там и вправду имелись некоторые сложности, но оно ведь прошло. Забудь о нем, и у тебя не будет никаких проблем.
Этот совет Глоха нашла вполне разумным.
Через некоторое время они добрались до погребенной где-то в недрах замка маленькой каморки, битком набитой книгами и свитками, а также бутылочками и флаконами, плотно заткнутыми пробками. Посреди всего этого восседал древний, похожий на гнома морщинистый старичок, ростом ненамного выше самой Глохи.
— Добрый Волшебник, это Глоха, — объявила Вира. — Она пришла за Ответом.
Гном поднял глаза от книги с такой неохотой и напряжением, что Глохе почудилось, будто она услышал треск, с которым его взгляд оторвался от текста.
— Поди, взгляни на моего второго сына, — буркнул Хамфри и тут же уткнулся в свой фолиант.
— Но я даже не успела задать вопрос! — вскликнула Глоха, но Вира уже подталкивала ее к выходу с боязливым шепотом:
— Пойдем, спорить с ним бесполезно, а сердить опасно.
— Но я проделала долгий путь, выдержала все три испытания и хочу получить то, за чем пришла.
— О, — взмолилась Вира, — пожалуйста, не раздражай его. Он и без того сердит.
Она увлекла крылатую гоблиншу за собой с такой настойчивостью, что той не оставалось ничего другого, кроме как уступить. Но как только они отошли подальше от каморки, Глоха принялась протестовать более решительно.
— Все это неправильно и нечестно: я выдержала все три положенных испытания, а Добрый Волшебник даже не пожелал выслушать мой Вопрос. Что с ним случилось?
— Не знаю, — ответила Вира, — но могу уверить тебя в том, что Добрый Волшебник ничего не делает без веских причин. Другое дело, что нам эти причины не всегда понятны. Два года назад, когда сюда явились с Вопросами морская русалка Мела, огрица Окра и девушка Яне, он их выслушал, но отвечать отказался. Мела тогда так рассердилась, что пригрозила показать ему свои трусики. Однако потом выяснилось, что для того, чтобы их Ответы оказались удовлетворительными, им следовало сначала заняться кое-какими делами.
— Я не понимаю.
— Ну… Мела, например, хотела узнать, как ей найти хорошего мужа. Хамфри послал ее к Наде, принцессе нагов, и русалка рассердилась, поскольку не видела в этом никакого смысла. Но Нада отправила ее к своему брату Налдо, молодому неженатому принцу, который в итоге и женился на Меле. Потому женился, что увидел ее сногсшибательные трусики, чего не случилось бы, не возникни на ее пути осложнения.
— Выходит, вели ей Добрый Волшебник отправиться прямо к нему, она могла бы упустить такого славного жениха, — сообразила Глоха. — Ну что ж, возможно, мой случай того же рода, я ведь тоже ищу подходящего мужа. Правда, у меня дело обстоит сложнее: боюсь, что второго крылатого гоблина нет во всем Ксанфе. И уж, во всяком случае, им не является второй сын Доброго Волшебника.
Неожиданно ее кольнула неприятная мысль.
— Постой, но ведь у него, кажется, всего один сын. Твой муж Хамфгорг.
— Ой, об этом я как-то не подумала! — воскликнула Вира. — По-моему, после Хамфгорга у него не было других детей, иначе одна из жен непременно бы об этом упомянула. Правда, жен у Хамфри пять с половиной, и не исключено, что аист принес одной из них младенчика еще до того, как Добрый Волшебник отправился в пекло. Если так, то мой Хамфгорг не первый сын.
— Может быть, он и есть второй?
— Если так, то ты увидишься с ним прямо сейчас. Я могу быстренько его позвать.
— Правда?
— Конечно.
Вира помолчала, а потом шепнула:
— Хамфгорг, дорогой.
С лестницы донесся шорох, и на пороге появился растрепанный молодой человек.
— Ты звала меня, милая?
— Любовь творит чудеса, — сказала Вира удивленной Глохе. — Я так рада, что мне посчастливилось повстречаться с ним.
Потом она обернулась к мужу и сказала:
— Твой отец велел Глохе взглянуть на его второго сына. Он не тебя имел в виду?
— Боюсь, что нет, — неуверенно ответил Хамфгорг. — По-моему, до меня у отца уже было несколько детей. Я, наверное, третий, если не четвертый.
— А ты не знаешь, где бы я могла найти, подходящего мужа? — поинтересовалась Глоха. — Желательно крылатого гоблина, примерно моих лет.
Хамфгорг покачал головой.
— Мне кажется, других крылатых гоблинов в Ксанфе нет. Гоблины враждовали с гарпиями тысячу лет, и вряд ли кто-нибудь кроме твоих родителей мог… ну, ты меня понимаешь…
Молодой человек густо покраснел.
— Он у меня такой лапочка, — проговорила Вира — Такой стеснительный; иногда мне кажется, что он так и не присоединился к Заговору Взрослых.
Она подмигнула, давая Глохе понять, что шутит, и снова обратилась к мужу:
— А как ты думаешь, кто мог бы располагать сведениями обо всех детях Хамфри?
— Скорее всего, Лакуна. Она вела хронику его жизни.
— Прекрасная мысль! — воскликнула Вира, и Хамфгорг зарделся от удовольствия. Глядя на эту парочку, Глоха не могла не согласиться с тем, что любовь и впрямь творит чудеса. Только бы вот найти ее для себя.
Втроем они спустились на кухню и обратились с тем же вопросам к Горгоне.
— Надо подождать пять месяцев. Тогда здесь соберутся все его жены, а уж своих-то детей каждая знает, — ответила та. — Правда, если мне не изменяет намять, у Дары был сынишка.
— У кого? — переспросил Хамфгорг.
— У демонессы Дары, его первой жены.
— О, ты имеешь в виду демонессу Дану?
— Нет, именно Дару. Я встречалась с ней в Пекле и уж как-нибудь запомнила ее имя.
— Но Хамфри всегда называл ее Даной.
— Он человек занятой и никогда не обращал внимания на мелочи, а она не поправляла его, чтобы не разворчался. Ей, по большому счету, тоже было все равно: демоны не придают именам такого значения, как мы.
— Не думаю, что могу позволить себе прождать целых пять месяцев, — вздохнула Глоха. — Так, чего доброго, и молодость пройдет. Я ведь с каждым днем становлюсь все старше.
— Ну, — рассмеялась Горгона, — если ты сохранишь свою чудесную стройную фигурку, твоя молодость продлится еще очень долго.
— Правда? — с трепетной надеждой переспросила Глоха.
— Точно тебе говорю, ты можешь продлить свою молодость на несколько лет, просто скрывая от мужчин истинный возраст. Все умные женщины так и делают.
— А еще они скрывают от мужчин свой ум, — добавила Вира.
— Как интересно! — воскликнула Глоха. — Ни о чем подобном я даже не догадывалась.
— Дорогая, это лишь добавляет тебе очарования, — сказала Вира. — Но если ты не хочешь дожидаться общего сбора жен, можешь отправляться домой. По мере появления я буду расспрашивать каждую жену насчет ее возможных детей и, как только узнаю насчет второго сына, пошлю тебе весточку.
— Спасибо, — сказала Глоха, решив, что для нее это и впрямь будет лучше всего.
Тем временем Горгона подала на стол самое подходящее для крылатой гоблинши угощение — жаворонки и птичье молоко. Выглядела она при этом не лучшим образом: змейки от жары свернулись в колечки, а сама женщина чуть ли не задыхалась под плотной вуалью. В замке было душновато.
— А могу я спросить… — нерешительно начала Глоха.
— Конечно, милочка, — добродушно откликнулась Горгона. — О чем угодно. В отличие от моего муженька, мы не привередливы насчет вопросов.
— Почему бы тебе не попросить у Доброго Волшебника какую-нибудь мазь невидимости, чтобы сделать невидимым свое лицо?
— Как-то я раз так и сделала, но мне все равно пришлось носить вуаль. Знаешь, когда у тебя вместо лица пустота, начинаешь чувствовать себя неловко.
— А пустоту можно замаскировать иллюзией, — предложила Глоха. — Такой, чтобы ты выглядела как обычно, со змейками и всем прочим, но никого не обращала в камень.
Горона задумалась, и даже ее вуаль удивленно изогнулась.
— А что, мысль интересная! — произнесла она. — Пожалуй, для того времени пока я нахожусь в Ксанфе, это подойдет как нельзя лучше. Ну а когда мне придется вернуться к своей работе — я участвую в самых ужасных сценах, какие ставятся в Сонном Царстве, — чары можно будет аннулировать. Спасибо за предложение, дорогая. Не буду откладывать, поговорю об этом с Хамфри прямо сейчас.
— Он не в духе, — предостерегла Вира.
— Ничего, вряд ли он будет срывать свое раздражение на мне, — хмыкнула Горгона. — Во всяком случае до тех пор, пока мое лицо не скрыто под чарами, как предложила эта милая малышка.
Вира хихикнула, и Глоха тоже не смогла сдержать смешка. Если кто-то и не робел перед Добрым Волшебником, то это Горгона, и не только потому, что она являлась его женой.
Когда с жаворонками и птичьим молоком было покончено, Вира открыла окошко, и Глоха, попрощавшись со всеми, выпорхнула наружу.
— Залетай в гости, — крикнула ей вслед Вира. — Тех, кто является не с Вопросами, в замок допускают без всяких испытаний.
— Непременно наведаюсь, — пообещала крылатая гоблинша, которая была рада знакомству с замужней сверстницей, и стала набирать высоту.
Сначала она вознамерилась было лететь к гнездилищу гарпий, но уже на лету изменила свое решение. В этом не было ничего дурного — некоторая ветреность даже к лицу юной девушке, тем более крылатой. Ветер дул в сторону Провала, и она решила лететь туда, к стойбищу Провальных Гоблинов, где жила ее земная родня и сама ее матушка, славная гоблинша Глори.
К тому времени, когда день начал уставать и солнышко, у которого уже не осталось сил разгуливать по небу, готовилось, опалив деревья на западном краю света, плюхнуться в океан, оставив Ксанф в темноте, Глоха перемахнула глубокую мрачную пропасть и приземлилась в прилепившейся у самого обрыва деревушке. Возможность кувырнуться вниз не слишком беспокоила гоблинов, поскольку если кто-то и падал в пропасть, то тех, кто не падал, все равно почему-то было гораздо больше. Спустя мгновение Глоха уже обнимала свою матушку, остававшуюся одной из первейших гоблинских красавиц, несмотря на преклонный — ей минуло аж тридцать семь лет! — возраст.
Глоха, само собой, поделилась с матерью своим горем, рассказав, что справилась с тремя испытаниями, но не только не получила от Доброго Волшебника Ответа, но даже не успела задать ему Вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56