Потом красавицы разъединились, снова подплыли к берегу и, выставив на обозрение бюсты, стали обстреливать Трента пылкими взглядами.
— Ну как, нашли вы нужный том? — спросил он.
— Да, — выдохнула Ясена столь призывно, что Глоха скривилась, а Синтия сморщилась.
— И прочли нужный заголовок?
— Да, — подтвердила Кедра, в то время как поверхность воды образовала у ее груди изумительное декольте. Глаза Синтии и Глохи исполнились зависти.
— И вы скажете нам, что там написано?
— Это зависит от… — проворковала Махогония, позволив маленьким озерным течениям убрать с груди длинные локоны, оставив ее совершенно обнаженной.
— От чего? — спросил Трент, не выглядевший особо возбужденным всей этой демонстрацией.
— От того, решишь ли ты остаться с нами, чтобы услышать ответ, — промолвила Ясена, ухитрившись подпереть рукой подбородок так, чтобы решительно ничего не заслонить.
— Интересное предложение, — отозвался волшебник. — Но мне кажется, я должен предупредить вас о том, что вы заблуждаетесь насчет моего возраста. Мне больше лет, чем кажется.
— Нам нравятся зрелые мужчины, — откликнулась Кедра, пленительно закатив глаза.
— Боюсь, что меня можно назвать не зрелым, а перезрелым. В действительности меня недавно омолодили эликсиром молодости.
— Перезрелый? Так сколько же тебе лет? — Махогония насторожилась, и вода стала снова сносить локоны ей на грудь.
— Девяносто шесть.
Все три головки опустились в воду. Спустя несколько мгновений русалки вынырнули. Волосы их спутались, а на лицах было написано разочарование.
— Правда? — упавшим голосом спросила Ясенина.
— Правда! — в унисон заверили Синтия с Глохой.
Русалки сникли, словно из их тугих тел выпустили воздух.
— Заголовок лишен смысла, — пробормотала Кедра.
— Как так? — спросил Трент, не выказывая никакого интереса к происходящим с русалками переменам.
— Там написано Ххххххх, — пояснила Махогония. — И больше ничего. Никаких слов.
— Этого я и боялся, — вздохнул Трент. — Выяснять такие вопросы все равно, что спрашивать у Бинка, в чем заключается его талант. Он вроде и рад ответить, но все время что-то мешает. Муза, наверное, предвидела, что мы захотим взглянуть на этот заголовок, поэтому и зашифровала его.
— Жаль, что тебе пора уходить, — промолвила Ясена.
— Да, очень жаль, — подтвердила Кедра.
— И чтобы тебе не быть помоложе? — сугубо риторически спросила Махогония. — Заглянул бы к нам пораньше.
— Я ведь не знал, что могу встретить здесь таких очаровательных девушек, — любезно ответил Трент, уже двинувшись вдоль берега.
— Оно и к лучшему, — буркнула Синтия. Глоха молча кивнула.
Путники проследовали по течению речушки. Она петляла, как будто пыталась от них отделаться, но ей это не удавалось. А потом из зарослей вылез гадкий дракон. Окинув их алчным взглядом, он принялся учащенно дышать, раздувая свой огонь.
— Уважаемый дракон, позволь мне кое-что тебе показать, — промолвил волшебник и щелкнул пальцами в направлении вознамерившегося прицепиться к его штанине репейника. Колючий шарик мигом превратился в изумленную и перепуганную кудахчущую пташку.
— Теперь твоя очередь, — сказал Трент дракону, когда птичка улетела.
Он шагнул вперед, и дракон пропал из виду с такой прытью, что едва не оставил у речки свой хвост. След его еще дымился, но спустя мгновение уже простыл.
— Но этот дракон запросто мог поджарить тебя прежде, чем ты приблизился к нему на дистанцию превращения, — сказала Глоха.
— Конечно, мог, — отозвался волшебник. — Но он ведь этого не знал.
Спустя некоторое время речушке наскучило плутать по оврагам да долинам, и она поднялась на горный перевал. Зато в ближнем лесу обнаружилась тропа, выглядевшая так, словно она была не прочь кого-то куда-то привести. Когда вечер начал подумывать о своем приходе, они нашли славную прогалину.
— Думаю, нам стоит остановиться здесь на ночлег, — сказал Трент. — Возможно, завтра мы найдем зачарованную тропу, и дальше пойдем быстрее.
И тут они неожиданно увидели грубый шалаш, рядом с которым горел костер.
— Здесь кто-то есть, — встревожилась Глоха.
— Это кентавры! — воскликнула Синтия и торопливо поправила прическу.
Оказалось, что привал устроили двое: кентавр мужского пола и женщина из человеческого рода. Они с удовольствием пригласили путников в свой шалаш в обмен на пироги с пирожковии, в которую Трент мимоходом превратил росшую рядом чепуховию.
— Я Брайль, — представился кентавр. — У меня неподобающая любовная связь.
— А я Джана, — сказала молодая женщина. — Эта самая связь у него со мной.
— Вы встретились у любовного источника? — полюбопытствовала Глоха.
— Нет, — отвечала Джана. — Он жил рядом, и мы познакомились как соседи. Талант Брайля заключается в транскрипировании текстов: он делает документы такими, что их содержание становится понятным даже неграмотным. Моя семья прибегала к его услугам, и я узнала его получше, после чего поняла, что ни один мужчина моего племени не стоит и Брайлева копыта.
— Разумеется, разум подсказывал мне, что это безумие, — промолвил Брайль, — но чувства твердили, что никакая кентаврица не сравнится с Джаной. Мне кажется, что ты, — он взглянул на Синтию, — можешь меня понять.
— Мы с Трентом вовсе не возлюбленные, — возразила зардевшаяся Синтия. — Просто путешествуем вместе.
— Это относится и ко мне, — торопливо встряла Глоха. — Я ищу подходящего мужа, а волшебник Трент помогает мне в поисках. Ну а Синтия собирается поселиться у крылатых кентавров.
— Так ты волшебник? — Джана взглянула на Трента с благоговейным трепетом. — А каков твой талант?
— Я Трансформатор, умею превращать живые существа. Разве ты не видела, как я превратил чепуховию в пирожковию?
— Видела, но подумала, что ты просто умеешь превращать бесполезные деревья в полезные. Это хороший талант, но его обладателя волшебником не назовешь.
— Нет, я могу превратить кого угодно в кого угодно. Хочешь, сделаю тебя кентаврицей или Брайля человеком?
Возлюбленные переглянулись.
— Нет, — сказала Джана. — Мой Брайль интересен мне именно как кентавр.
— А меня в Джане привлекают как раз человеческие качества.
— Мы надеемся, что Добрый Волшебник поможет нам разобраться с нашей проблемой, — сказала женщина. — Мы хотим обратиться к нему с Вопросом.
Все согласились с тем, что это разумное решение.
Поутру Джана уселась на спину Брайля, и они поехали на запад. Трент, Глоха и Синтия двинулись на север, но через некоторое время кентаврица сказала:
— Я могла бы везти тебя на спине, на Брайлев манер. Это ускорит наше продвижение.
— Я мог бы просто превратить первую попавшуюся муху в лошадь и поехать на ней, — указал волшебник. — Но мне кажется, в этом нет необходимости, если ты, конечно, не спешишь. Идея состоит в том, что тебе следует освоиться в нынешнем Ксанфе, неспешно набираясь опыта; пока этого не произошло, я смогу оградить тебя от большинства возможных опасностей. Время сейчас не главное. Ну и, кроме того, не могу не признаться, что мне нравится наше путешествие: всегда приятно вспомнить молодость. Когда я закончу свои дела, вернусь к жене и друзьям и обрету свой истинный возраст, мне, как и было задумано, предстоит сойти со сцены. Что и будет сделано, но почему-то это уже не кажется мне таким уж неотложным.
— Я тоже вовсе не спешу поселиться у незнакомцев, — подхватила Синтия. — Но нам следует помнить о том, что наши дела второстепенны по отношению к поиску Глохи. Имеем ли мы право ее задерживать?
— Давайте начистоту, — сказала Глоха. — Я ищу мужчину из своего племени, какого, насколько мне известно, попросту не существует. Соответственно, чем скорее завершится мой поиск, тем скорее наступит горькое разочарование. Я к этому ничуть не стремлюсь, так что и мне спешить некуда.
— Вообще-то я мог бы превратить какого-нибудь мужчину из любого народа в крылатого гоблина, — промолвил Трент. — Возможно, Кромби указал на меня как раз по этой причине. В таком случае…
— Нет! — вскричала Глоха более резко, чем подобало столь юному и нежному созданию. — Это было бы неправильно. Вспомни, Брайль с Джаной тоже не захотели превращаться. Любое другое существо, пусть бы оно выглядело потомком гоблина и гарпии, не являлось бы продуктом культур обоих этих народов, а стало быть, не могло бы меня понять. Мне не нужен искусственный мужчина!
Стоит отметить, что к концу этой тирады девушка несколько поубавила категоричность тона. Ей вспомнилось, что и в облике горицвета, и в виде мехового шара она чувствовала себя совсем неплохо. Возможно, самоощущение во многом зависит от внешнего облика? Однако озвучивать возникшие сомнения она не стала.
— Выходит, никто из нас не имеет особых причин торопиться, — промолвил Трент. — В таком случае мы продолжим путь в прежнем темпе до тех пор, пока у кого-либо такие причины не появятся.
— Мне кажется, это правильное решение, — сказала Синтия.
— И мне тоже, — согласилась Глоха.
Они продолжили путь, направляясь строго на север, ибо именно туда вела удобная тропа. Несколько раз им случалось встречаться с недружественно настроенными существами, но Трент или охлаждал их пыл, показывая меч, или превращал их во что-нибудь безобидное. Потом они вышли к развилке. Здесь тропа разделялась на несколько тропок, над которыми красовались надписи:
РИС У НОГ
ПАМПАСЫ
ПЛОТЬ
КОНПУТЕР.
— Вообще-то, — заявил Трент, — от риса бы я не отказался, а то все пироги да пироги. Может, пойдем туда?
Глоха, по правде сказать, предпочла бы не рис, а барбарис, но возражений у нее не имелось. У Синтии тоже. Они зашагали по дорожке под соответствующей надписью и вскоре вышли к странному сооружению — круглому каменному строению, наверху которого находилась большая плоская плита. При их приближении сочлененная палка раскрылась перед плитой и начала производить быстрые движения.
Трент взялся за рукоять меча, однако диковинное устройство, похоже, никому не угрожало. Но и никаких признаков риса ни у ног, ни в каком-либо ином месте не наблюдалось.
И тут Глоха сообразила, в чем дело.
— Эти таблички писал кто-то не слишком грамотный, — сказала она. — Надо было написать «рисунок». Речь там шла вовсе не о рисе, а о картинках, которые рисует эта штуковина.
И действительно, на деревянной панели появился лист бумаги с превосходным изображением мужчины с мечом, крылатой гоблинши и крылатой кентаврицы. Сходство было полным.
— Здорово! — сказала Синтия.
Коленчатый придаток сбросил готовый рисунок с панели и принялся создавать следующий — на сей раз портрет одной лишь кентаврицы. Похоже, он рисовал тех, кто разговаривал или двигался в его присутствии, а вот судьба готовых рисунков его не интересовала. Они могли и вправду валяться у ног. Трент покачал головой.
— Картинки вещь хорошая, но я предпочел бы если уж не поесть, то попить свежей водицы.
Придаток сбросил с плоскости портрет кентаврицы и нарисовал Трента, пившего воду из покрытого бусинками воды бокала. Глоха рассмеялась, и спустя мгновение ее смешок был запечатлен на бумаге. Девушка подхватила этот рисунок, решив взять его с собой.
Так или иначе тропа здесь заканчивалась, и им пришлось вернуться к развилке.
— Куда теперь? — поинтересовались девушки.
— Думаю в пампасы, — ответил Трент, — если, конечно, тут тоже не вкралась ошибка.
— А что это такое?
— В некоторых землях Обыкновении так называют обширные пространства почти лишенные деревьев, но зато поросшие травой. Путешествовать по таким равнинам легче, чем по лесу.
Однако ответвление тропы вывело их отнюдь не на безбрежную равнину, а в каньон, засыпанный какими-то плотными бумажными пакетами. В каньон стекала вода, но бумажки мгновенно ее впитывали.
— Вот ведь незадача, опять ошибка! — воскликнул волшебник. — Нужно было писать не пампасы, а памперсы.
— А что такое памперсы! — поинтересовалась Глоха.
— Бумажки, которые впитывают влагу. Ленивые обыкновены подкладывают их под младенцев, когда не хотят их перепеленывать.
— Но почему тут сплошные ошибки? — поинтересовалась Синтия.
— Ну, возможно, это не ошибки, а каламбуры, — отозвался Трент. — Может быть, не самые удачные, но в конце концов в каламбурах заключена сама суть Ксанфа.
— Не припоминаю, чтобы у нас в Северной деревне так уж особо каламбурили, — покачала головой крылатая кентаврица.
Глоха покосилась на прихваченный с собой рисунок и увидела, что он изменился. Теперь там был изображена скучная деревенька с сонными жителями.
— Ну, — ответил Трент, — Северная деревня вообще место особенное, народ там уравновешенный и не склонный ко всяким выходкам. Вот почему многие поселяются там, отойдя от дел. Тамошний народ не отличается избытком юмора и воображения. Яркие события происходят главным образом в других местах. Даже Тучная Королева не рвется устраивать там бури.
— А это кто? — просила Синтия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Ну как, нашли вы нужный том? — спросил он.
— Да, — выдохнула Ясена столь призывно, что Глоха скривилась, а Синтия сморщилась.
— И прочли нужный заголовок?
— Да, — подтвердила Кедра, в то время как поверхность воды образовала у ее груди изумительное декольте. Глаза Синтии и Глохи исполнились зависти.
— И вы скажете нам, что там написано?
— Это зависит от… — проворковала Махогония, позволив маленьким озерным течениям убрать с груди длинные локоны, оставив ее совершенно обнаженной.
— От чего? — спросил Трент, не выглядевший особо возбужденным всей этой демонстрацией.
— От того, решишь ли ты остаться с нами, чтобы услышать ответ, — промолвила Ясена, ухитрившись подпереть рукой подбородок так, чтобы решительно ничего не заслонить.
— Интересное предложение, — отозвался волшебник. — Но мне кажется, я должен предупредить вас о том, что вы заблуждаетесь насчет моего возраста. Мне больше лет, чем кажется.
— Нам нравятся зрелые мужчины, — откликнулась Кедра, пленительно закатив глаза.
— Боюсь, что меня можно назвать не зрелым, а перезрелым. В действительности меня недавно омолодили эликсиром молодости.
— Перезрелый? Так сколько же тебе лет? — Махогония насторожилась, и вода стала снова сносить локоны ей на грудь.
— Девяносто шесть.
Все три головки опустились в воду. Спустя несколько мгновений русалки вынырнули. Волосы их спутались, а на лицах было написано разочарование.
— Правда? — упавшим голосом спросила Ясенина.
— Правда! — в унисон заверили Синтия с Глохой.
Русалки сникли, словно из их тугих тел выпустили воздух.
— Заголовок лишен смысла, — пробормотала Кедра.
— Как так? — спросил Трент, не выказывая никакого интереса к происходящим с русалками переменам.
— Там написано Ххххххх, — пояснила Махогония. — И больше ничего. Никаких слов.
— Этого я и боялся, — вздохнул Трент. — Выяснять такие вопросы все равно, что спрашивать у Бинка, в чем заключается его талант. Он вроде и рад ответить, но все время что-то мешает. Муза, наверное, предвидела, что мы захотим взглянуть на этот заголовок, поэтому и зашифровала его.
— Жаль, что тебе пора уходить, — промолвила Ясена.
— Да, очень жаль, — подтвердила Кедра.
— И чтобы тебе не быть помоложе? — сугубо риторически спросила Махогония. — Заглянул бы к нам пораньше.
— Я ведь не знал, что могу встретить здесь таких очаровательных девушек, — любезно ответил Трент, уже двинувшись вдоль берега.
— Оно и к лучшему, — буркнула Синтия. Глоха молча кивнула.
Путники проследовали по течению речушки. Она петляла, как будто пыталась от них отделаться, но ей это не удавалось. А потом из зарослей вылез гадкий дракон. Окинув их алчным взглядом, он принялся учащенно дышать, раздувая свой огонь.
— Уважаемый дракон, позволь мне кое-что тебе показать, — промолвил волшебник и щелкнул пальцами в направлении вознамерившегося прицепиться к его штанине репейника. Колючий шарик мигом превратился в изумленную и перепуганную кудахчущую пташку.
— Теперь твоя очередь, — сказал Трент дракону, когда птичка улетела.
Он шагнул вперед, и дракон пропал из виду с такой прытью, что едва не оставил у речки свой хвост. След его еще дымился, но спустя мгновение уже простыл.
— Но этот дракон запросто мог поджарить тебя прежде, чем ты приблизился к нему на дистанцию превращения, — сказала Глоха.
— Конечно, мог, — отозвался волшебник. — Но он ведь этого не знал.
Спустя некоторое время речушке наскучило плутать по оврагам да долинам, и она поднялась на горный перевал. Зато в ближнем лесу обнаружилась тропа, выглядевшая так, словно она была не прочь кого-то куда-то привести. Когда вечер начал подумывать о своем приходе, они нашли славную прогалину.
— Думаю, нам стоит остановиться здесь на ночлег, — сказал Трент. — Возможно, завтра мы найдем зачарованную тропу, и дальше пойдем быстрее.
И тут они неожиданно увидели грубый шалаш, рядом с которым горел костер.
— Здесь кто-то есть, — встревожилась Глоха.
— Это кентавры! — воскликнула Синтия и торопливо поправила прическу.
Оказалось, что привал устроили двое: кентавр мужского пола и женщина из человеческого рода. Они с удовольствием пригласили путников в свой шалаш в обмен на пироги с пирожковии, в которую Трент мимоходом превратил росшую рядом чепуховию.
— Я Брайль, — представился кентавр. — У меня неподобающая любовная связь.
— А я Джана, — сказала молодая женщина. — Эта самая связь у него со мной.
— Вы встретились у любовного источника? — полюбопытствовала Глоха.
— Нет, — отвечала Джана. — Он жил рядом, и мы познакомились как соседи. Талант Брайля заключается в транскрипировании текстов: он делает документы такими, что их содержание становится понятным даже неграмотным. Моя семья прибегала к его услугам, и я узнала его получше, после чего поняла, что ни один мужчина моего племени не стоит и Брайлева копыта.
— Разумеется, разум подсказывал мне, что это безумие, — промолвил Брайль, — но чувства твердили, что никакая кентаврица не сравнится с Джаной. Мне кажется, что ты, — он взглянул на Синтию, — можешь меня понять.
— Мы с Трентом вовсе не возлюбленные, — возразила зардевшаяся Синтия. — Просто путешествуем вместе.
— Это относится и ко мне, — торопливо встряла Глоха. — Я ищу подходящего мужа, а волшебник Трент помогает мне в поисках. Ну а Синтия собирается поселиться у крылатых кентавров.
— Так ты волшебник? — Джана взглянула на Трента с благоговейным трепетом. — А каков твой талант?
— Я Трансформатор, умею превращать живые существа. Разве ты не видела, как я превратил чепуховию в пирожковию?
— Видела, но подумала, что ты просто умеешь превращать бесполезные деревья в полезные. Это хороший талант, но его обладателя волшебником не назовешь.
— Нет, я могу превратить кого угодно в кого угодно. Хочешь, сделаю тебя кентаврицей или Брайля человеком?
Возлюбленные переглянулись.
— Нет, — сказала Джана. — Мой Брайль интересен мне именно как кентавр.
— А меня в Джане привлекают как раз человеческие качества.
— Мы надеемся, что Добрый Волшебник поможет нам разобраться с нашей проблемой, — сказала женщина. — Мы хотим обратиться к нему с Вопросом.
Все согласились с тем, что это разумное решение.
Поутру Джана уселась на спину Брайля, и они поехали на запад. Трент, Глоха и Синтия двинулись на север, но через некоторое время кентаврица сказала:
— Я могла бы везти тебя на спине, на Брайлев манер. Это ускорит наше продвижение.
— Я мог бы просто превратить первую попавшуюся муху в лошадь и поехать на ней, — указал волшебник. — Но мне кажется, в этом нет необходимости, если ты, конечно, не спешишь. Идея состоит в том, что тебе следует освоиться в нынешнем Ксанфе, неспешно набираясь опыта; пока этого не произошло, я смогу оградить тебя от большинства возможных опасностей. Время сейчас не главное. Ну и, кроме того, не могу не признаться, что мне нравится наше путешествие: всегда приятно вспомнить молодость. Когда я закончу свои дела, вернусь к жене и друзьям и обрету свой истинный возраст, мне, как и было задумано, предстоит сойти со сцены. Что и будет сделано, но почему-то это уже не кажется мне таким уж неотложным.
— Я тоже вовсе не спешу поселиться у незнакомцев, — подхватила Синтия. — Но нам следует помнить о том, что наши дела второстепенны по отношению к поиску Глохи. Имеем ли мы право ее задерживать?
— Давайте начистоту, — сказала Глоха. — Я ищу мужчину из своего племени, какого, насколько мне известно, попросту не существует. Соответственно, чем скорее завершится мой поиск, тем скорее наступит горькое разочарование. Я к этому ничуть не стремлюсь, так что и мне спешить некуда.
— Вообще-то я мог бы превратить какого-нибудь мужчину из любого народа в крылатого гоблина, — промолвил Трент. — Возможно, Кромби указал на меня как раз по этой причине. В таком случае…
— Нет! — вскричала Глоха более резко, чем подобало столь юному и нежному созданию. — Это было бы неправильно. Вспомни, Брайль с Джаной тоже не захотели превращаться. Любое другое существо, пусть бы оно выглядело потомком гоблина и гарпии, не являлось бы продуктом культур обоих этих народов, а стало быть, не могло бы меня понять. Мне не нужен искусственный мужчина!
Стоит отметить, что к концу этой тирады девушка несколько поубавила категоричность тона. Ей вспомнилось, что и в облике горицвета, и в виде мехового шара она чувствовала себя совсем неплохо. Возможно, самоощущение во многом зависит от внешнего облика? Однако озвучивать возникшие сомнения она не стала.
— Выходит, никто из нас не имеет особых причин торопиться, — промолвил Трент. — В таком случае мы продолжим путь в прежнем темпе до тех пор, пока у кого-либо такие причины не появятся.
— Мне кажется, это правильное решение, — сказала Синтия.
— И мне тоже, — согласилась Глоха.
Они продолжили путь, направляясь строго на север, ибо именно туда вела удобная тропа. Несколько раз им случалось встречаться с недружественно настроенными существами, но Трент или охлаждал их пыл, показывая меч, или превращал их во что-нибудь безобидное. Потом они вышли к развилке. Здесь тропа разделялась на несколько тропок, над которыми красовались надписи:
РИС У НОГ
ПАМПАСЫ
ПЛОТЬ
КОНПУТЕР.
— Вообще-то, — заявил Трент, — от риса бы я не отказался, а то все пироги да пироги. Может, пойдем туда?
Глоха, по правде сказать, предпочла бы не рис, а барбарис, но возражений у нее не имелось. У Синтии тоже. Они зашагали по дорожке под соответствующей надписью и вскоре вышли к странному сооружению — круглому каменному строению, наверху которого находилась большая плоская плита. При их приближении сочлененная палка раскрылась перед плитой и начала производить быстрые движения.
Трент взялся за рукоять меча, однако диковинное устройство, похоже, никому не угрожало. Но и никаких признаков риса ни у ног, ни в каком-либо ином месте не наблюдалось.
И тут Глоха сообразила, в чем дело.
— Эти таблички писал кто-то не слишком грамотный, — сказала она. — Надо было написать «рисунок». Речь там шла вовсе не о рисе, а о картинках, которые рисует эта штуковина.
И действительно, на деревянной панели появился лист бумаги с превосходным изображением мужчины с мечом, крылатой гоблинши и крылатой кентаврицы. Сходство было полным.
— Здорово! — сказала Синтия.
Коленчатый придаток сбросил готовый рисунок с панели и принялся создавать следующий — на сей раз портрет одной лишь кентаврицы. Похоже, он рисовал тех, кто разговаривал или двигался в его присутствии, а вот судьба готовых рисунков его не интересовала. Они могли и вправду валяться у ног. Трент покачал головой.
— Картинки вещь хорошая, но я предпочел бы если уж не поесть, то попить свежей водицы.
Придаток сбросил с плоскости портрет кентаврицы и нарисовал Трента, пившего воду из покрытого бусинками воды бокала. Глоха рассмеялась, и спустя мгновение ее смешок был запечатлен на бумаге. Девушка подхватила этот рисунок, решив взять его с собой.
Так или иначе тропа здесь заканчивалась, и им пришлось вернуться к развилке.
— Куда теперь? — поинтересовались девушки.
— Думаю в пампасы, — ответил Трент, — если, конечно, тут тоже не вкралась ошибка.
— А что это такое?
— В некоторых землях Обыкновении так называют обширные пространства почти лишенные деревьев, но зато поросшие травой. Путешествовать по таким равнинам легче, чем по лесу.
Однако ответвление тропы вывело их отнюдь не на безбрежную равнину, а в каньон, засыпанный какими-то плотными бумажными пакетами. В каньон стекала вода, но бумажки мгновенно ее впитывали.
— Вот ведь незадача, опять ошибка! — воскликнул волшебник. — Нужно было писать не пампасы, а памперсы.
— А что такое памперсы! — поинтересовалась Глоха.
— Бумажки, которые впитывают влагу. Ленивые обыкновены подкладывают их под младенцев, когда не хотят их перепеленывать.
— Но почему тут сплошные ошибки? — поинтересовалась Синтия.
— Ну, возможно, это не ошибки, а каламбуры, — отозвался Трент. — Может быть, не самые удачные, но в конце концов в каламбурах заключена сама суть Ксанфа.
— Не припоминаю, чтобы у нас в Северной деревне так уж особо каламбурили, — покачала головой крылатая кентаврица.
Глоха покосилась на прихваченный с собой рисунок и увидела, что он изменился. Теперь там был изображена скучная деревенька с сонными жителями.
— Ну, — ответил Трент, — Северная деревня вообще место особенное, народ там уравновешенный и не склонный ко всяким выходкам. Вот почему многие поселяются там, отойдя от дел. Тамошний народ не отличается избытком юмора и воображения. Яркие события происходят главным образом в других местах. Даже Тучная Королева не рвется устраивать там бури.
— А это кто? — просила Синтия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56