- Лихо! Ей богу, лихо! Ну, а они-то сейчас чем занимаются?! Разве не
тем же самым? Только с еще большим успехом. И кто, интересно знать, в
состоянии будет оценить плоды содеянного? Я говорю о том времени, когда
вся эта свистопляска прекратится и можно будет попивать чай из самовара с
малиновым вареньем? Неужели еще кто-то останется в живых?
- Могу вас уверить, - останется. У пришельцев целая программа в
отношении Земли, и нельзя ее истолковывать упрощенно.
- Где уж нам, сирым, - вставил Ларсен.
- Впрочем, вы можете наблюдать сами, - продолжал узник, - кое-чего
они уже добились. Война объединила людей. Ни о каком национализме сейчас
никто уже не помышляет. Это стало архаизмом, чудовищным бредом,
очевидность которого понятна каждому. Вынужденная мобилизация перед общим
врагом в короткое время сотворила то, что не под силу было политикам.
Разрушив границы, пришельцы одним махом нанесли сокрушительный удар по
межрасовым предрассудкам. Мы забыли о воровстве и грабежах. Все смешалось
- и это тоже входит в их планы. Мусульмане, как ни странно, научились
прекрасно уживаться с "неверными", черные, кажется, окончательно поладили
с белыми. Задумайтесь! Те, о ком вы упоминали, - Христос, Мухаммед и Будда
- все они пришли в этот мир с одним и тем же, но человечество умудрилось
поделить и их. Более того, не удовлетворившись тремя именами, оно стало
раскалываться на секты, братства и общины самых разных мастей. Монополия
на истину - вот главная претензия людей, и потому эту самую истину им
крайне сложно постичь. Они не терпят соседствующих фактов. Так уж
сложилось, что сила и вера - наши определяющие начала, все иное мы
приемлем с великим трудом...
- Замолчи! - Ларсен прервал его взмахом руки. Поднявшись, молча
заходил из угла в угол.
Где-то на чердаке коротко стрекотнуло какое-то насекомое и тут же
испуганно притихло. Ларсен задержался возле бочки с водой и, черпая
ладонью, жадно принялся пить. В висках и затылке застучали маленькие
молоточки, но где-то в груди опустило, болезненное напряжение пошло на
убыль.
- Ладно, черт с тобой! Пусть! - он снова присел на табурет. - Нет
границ - и не надо. Нации перемешались, рознь прекратилась, - тоже ладно.
Справа немцы, слева венгры с французами, а дальше?.. Что толку от такого
компота, если до будущего твоего все равно никто не доживет? Они ведь
четверть населения смолотили! Что четверть - больше! Или по-твоему это
пустяки?
- Нет, но это и не потери. Потерь вообще нет и не будет с чьей бы то
ни было стороны. Я уже сказал, позднее все исчезнувшие вернутся. Вы сами
упомянули тот факт, что оружие пришельцев не разрушает и не калечит. Это
действительно так. Я думаю, оно перемещает людей в иное измерение, в иное
время. Это необходимость... Вы, должно быть, заметили: пришельцы никогда
не уничтожают всех. В любом гарнизоне, в любой самой малочисленной
компании всегда остается горстка выживших и испытавших. Это будущие
носители истории. Ужасной человеческой истории, к сожалению, необходимой в
качестве наглядного примера для грядущих поколений.
- А остальные? Те, что не угадали в счастливый список? С чего ты
взял, что они вернутся? Или тоже наслушался сказок про деревеньки мозырей?
- А вы думаете, это неправда?
Ларсен нахмурился.
- Неважно, что я там думаю. Важнее то, что есть на самом деле.
- А НА САМОМ ДЕЛЕ - ВСЕ ОНИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВЕРНУТСЯ...
Как-то он это по-особенному сказал, каким-то чудным голосом. По
спине Ларсена побежали мурашки, и волосы на затылке шевельнулись.
Почему-то он сразу поверил, что так оно и будет. Действительно вернутся.
А, вернувшись, заселят опустевшие села и города, утешив тех, кто ждал, и
изумив всех остальных...
- ...Я не знаю, где они сейчас, - продолжал пленник, - но
предполагаю, что это своеобразное чистилище, и вполне возможно, что с их
возвращением появится новая религия, отличная от прежних, обогащенная
опытом пережитого. Во всяком случае многое изменится и не в худшую
сторону. Потому что эта война не во спасение человечества, а во спасение
Земли, где человечество - суть песчинка.
Стряхивая наваждение, Ларсен тряхнул головой.
- Тебя послушать - другое запоешь. Скорее уж, не песчинка, - булыжник
какой-то.
Узник оставил сказанное без внимания. Хриплым, невнятным голосом он
продолжал бормотать, словно торопился завершить начатую мысль. Глаза его
лихорадочно поблескивали, и Ларсену пришло на ум, что действие репротала
кончается.
- ...С каждым новым днем те, кто остались здесь, будут ненавидеть
войну больше и больше. Число бессмыслиц в стратегии и тактике пришельцев
будет нарастать, и вместо азарта к людям придет недоумение. Ведомая
пришельцами война так и не уложится у нас в сознании. Боевые действия
постепенно выродятся в абсурд, в широкомасштабную клоунаду. Тоска по
тишине обратится в мечту. И когда приблизится усталость, все прекратится
самым неожиданным образом. Может быть, даже землянам подарят победу.
Возможно, вмешается третья сторона... Собственно говоря, они и сейчас уже
не воюют, а лишь создают грандиозную имитацию сражений. Хлопушки и
бенгальский огонь мы принимаем за реальную угрозу. Вероятнее всего, сами
пришельцы в войне вообще не участвуют. Воюют роботы, фантомы и муляжи.
- Занятно! - Ларсен ощутил растущее беспокойство. Что-то заворочалось
в памяти, но он даже не попытался определить - что именно.
- ...Теперь-то мне ясно, отчего они не нуждались в моем публичном
обращении к людям. Это не входило в их планы. Правда, и не противоречило
им. Пришельцам попросту стало меня жаль. Возможно, они подозревали, что в
будущем я о многом догадаюсь, и тем не менее с выступлением они мне
помогли, а после отпустили на все четыре стороны.
- Но почему, черт побери? Почему?!.. Разве они не рисковали? Ведь ты
мог рассказать о них первому же патрулю!
- Что может рассказать соплеменникам сбежавший с ракетоносца дикарь?
Ларсену показалось, что на лице собеседника промелькнуло подобие
усмешки.
- И потом... Человеку с ярлыком Предателя не очень-то верят.
- Не знаю. Расскажи ты вчера Клайпу какие-нибудь технические
подробности...
- Бросьте! Это же полная чушь. Что я мог рассказать о них? Я тот
самый дикарь, что удрал с ракетоносца - не больше и не меньше.
Не найдя подходящего ответа, Ларсен передернул плечом.
- Не знаю... Все это такая абракадабра!..
- Скоро это поймут все, - снова на опухшем лице узника промелькнула
усмешка. - Вы очевидно решили, что это действует ваш стимулятор?.. Ничего
подобного. Приди вы сюда не один, я не раскрыл бы рта.
- Но ведь уже завтра вас не станет, - впервые Ларсен обратился к
собеседнику на "вы", но даже не заметил этого. Переключение произошло само
собой, где-то на подсознательном уровне.
- Забавно, но сейчас мне начинает казаться, что мои пришельцы
предусмотрели и это. Они ведь знали, кого отпускали и куда. С моими
мыслями и моим грузом - легче родиться заново. Конец войны - спасение для
многих, но не для меня. И десять, и двадцать лет спустя мне придется
мириться все с тем же ярлыком. Предатель - он и в гробу предатель, - из
горла узника вырвался булькающий смех. Дорожка крови протянулась от левого
уголка губ. И, глядя на него, Ларсен неожиданно ощутил, что весь его запал
угас. Злости к этому человеку он больше не испытывал. Более того, впервые
он почувствовал некоторое неудобство за свое присутствие здесь.
- Да, молодой человек, теперь-то я знаю: ненависть - материальна. И
наш ад материален именно потому, что все мы с самых юных лет постигаем азы
ненависти. Можно, конечно, бравировать и делать вид, что вам все равно, но
вся игра тотчас развалится, едва вас возненавидит хотя бы тысяча людей.
Ненависть миллионов не просто ощутима, - от нее жестоко заболеваешь. Это
невообразимо тяжелый крест, лишающий желания дышать, жить, двигаться.
- Прямо второй Иисус, - пробормотал Ларсен. Впрочем, ему было не до
шуток.
Услышав его слова, пленник криво улыбнулся, и в эту секунду скрипнула
отворяемая дверь. Вздрогнув, Ларсен резко обернулся. На пороге,
перетаптываясь, среди морозных парящих клубов, стоял часовой.
- Тебе чего? - лейтенант попытался вспомнить фамилию бойца, но так и
не вспомнил.
- Там это... Вроде идет кто-то. Так я предупредить. Все ж таки пост.
Если спросят, надо сказать что-то.
- Не надо... - немного подумав, Ларсен поднялся. - Не тужься,
родимый. Мы тут уже закончили.
Натянув на голову ушанку, он еще раз взглянул на лежащего человека.
- Может, оставить свет?
На пороге обеспокоено заерзал часовой.
- Вообще-то не положено. В целях маскировки...
- Заткнись, родной! - Ларсен повторил вопрос. - Так что, оставить
свет?
Пленник покачал головой. Щелкнув выключателем, лейтенант вышел из
сарайчика.
Над головой искрами проблескивали звезды. Снег, покрывающий землю,
был безрадостно черен. Заметно похолодало, и Ларсен, поежившись, поднял
воротник полушубка. Рядом гремел замком часовой.
- Ветер с севера потянул, - заметил он. - И звезд вон сколько
высыпало. Чудно! Война и звезды...
- Да, чудно, - согласился Ларсен. Сунув руку за пазуху, вытянул на
свет божий бутыль, призывно встряхнул перед носом бойца. - Ну что, будешь,
кокарда в ватнике? Замерзнешь ведь! А я угощаю...

- Ха!.. Вот он и наш бузотер! - Клайп захохотал. - Эй, чудила,
помнишь хоть, что вчера вытворял?
Ларсен буркнул невнятное себе под нос и поспешил отвернуться. Проще
было делать вид, что не помнит. Хотя, наверное, и бесполезно. О подобных
вещах любят напоминать. Да не раз и не два...
- Говорят, ты и Предателя к стенке вчера пытался припереть? - Клайп
приблизился сбоку, шутливо ткнул обтянутым в меховую рукавицу кулаком.
- Куревом бы лучше угостил, - лейтенант гадливо сплюнул. - Башка
трещит, спасу нет.
- Что хоть пил-то?
- Самогон деревенский.
- Тогда ясно. А то ребята говорят, никогда тебя таким не видели.
- Давай если можно обойдемся без воспоминаний. Итак тошно.
Клайп усмехнулся.
- Я-то ладно, - обойдусь. А вот как другие? Свидетелей-то было,
знаешь, сколько? Тебя же впятером от приятеля за шиворот оттаскивали.
- От Сержа, что-ли?
- Ну да, от него. А ты еще и нашим пачек накидал.
- Не только я, но и мне.
- Что, чувствуется? - Клайп хохотнул. - Так-то, забияка! Будешь
знать. Хорошо, я с тобой не схлестнулся, а то ходили бы сейчас оба
красивые. Ладно, не переживай. Все путем. Одного только не пойму, на
Серегу-то ты чего вдруг окрысился?
- Кто его знает. Взбрело, наверное, что-то в голову.
- Хорошо, видно, взбрело!.. Лопуху его, Бунге, что-ли, - голову чуть
не расшиб. В лазарете сейчас сморкается, бедолага.
- И черт с ним!
- Он-то тебе чем досадил?
- Так... Не люблю я его. А тут перепил еще.
- Ну и дурак, - назидательно прогудел Клайп. - Слава богу, третий
десяток уже, - дозу свою пора знать. Хотя... Если, говоришь, самогон,
можно, конечно, просчитаться. Первач - штука такая. Хуже самой ядовитой
бормоты.
К месту казни постепенно подтягивались любопытствующие. Прихрамывая
на одну ногу, подбежал и Сергей. На ходу помахал собравшимся рукой.
- Ну, что? Не замерз наш смертничек?
- Да вроде нет. На ночь ему печь пару раз протапливали. Кстати, -
Клайп взглянул на Ларсена, - тебе-то он что-нибудь рассказал?
Ларсен хмуро покачал головой. Подошедший Сергей приветливо хлобыстнул
лейтенанта по плечу, оживленно показал на заплывший глаз.
- Твоя работа, вредитель! Крепко молотишь!.. Но и я тебе гвозданул
пару раз.
- Что-то не слишком заметно, - усомнился Клайп.
- Так у него синяков сроду не было. Кожа какая-то особенная. Он сам
хвастал, - Сергей спиной повернулся к ветру, ветряной мельницей замахал
руками. - Однако основательно подморозило. Пора бы и начинать. А, Клайп?
Утопая в снегу, к ним подошел разводящий. Следом, едва поспевая,
топал не в ногу вооруженный наряд.
- У нас это... все готово. По команде выводим.
- Какую вам, к бесу, еще команду? - притаптывая на месте, Клайп
кивнул на дымящуюся воронку. - Могилу сработали - и баста.
- Не морозь народ! - заворчал Сергей.
- Значит, это... Можно выводить?
- Значит, нужно выводить! И шевели персями! Не на параде!
- Хочу посмотреть, как он подохнет, - напряженно произнес Сергей.
- Подохнет, как все подыхают, - Клайп сплюнул. - Моя бы воля - век на
него не глядел.
Пальцы у Ларсена чуть заметно дрожали. Затягиваясь сигаретой, он
следил сквозь сиреневый дым, как выводят из сарая Предателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10