Оды человечеству сочиняли, в "грин пис" играли, в помощь братским
народам. Так все славно было и вдруг - на тебе! - набили шишку. Оказалось
- ползли прямиком в ад... Если это все, до чего ты додумался, могу только
посочувствовать. Как же! Самостоятельно выйти на одну из самых затрепанных
тем. Браво!.. - подавшись вперед, Ларсен взорвался. - А не кажется ли
тебе, милейший, что это давным-давно понимают все на свете. Все до
последнего идиота! Потому что - старо, как мир! Бородато и тривиально!
- Значит, понимать - это еще не прочувствовать!
Впервые за время беседы в голосе пленника прозвучали твердые нотки.
- Иногда между осмыслением и чувственным восприятием пролетает целая
жизнь. И главное зачастую приходит лишь на смертном одре. Неудивительно,
что так мало людей сознается в том, что прожитым они довольны.
- Пусть! - яростно прорычал Ларсен. - Пусть недовольны и пусть дорога
наша отвратительна! Но что с того? Кому какое дело до наших ошибок и
нашего пути?! Мне, индивидууму с большой буквы, важно прежде всего то, что
это мой путь! И мне интересно прошагать его самостоятельно - своими
собственными ножками! - он яростно потряс перед лицом лежащего
указательным пальцем. - Не под указку многомудрого наставника! И не по
совету папеньки с маменькой! А САМОСТОЯТЕЛЬНО!
- Я понимаю... Конечно, я понимаю... - потерянно забормотал пленник.
- В сущности это и есть первое заблуждение людей, - он неожиданно
приподнялся на своем ложе из мешковины и неверной рукой ткнул в
лейтенанта. - Но ведь и вы должны в конце концов уяснить, что нельзя
говорить о вашем и только о ВАШЕМ пути?! Родители живут, примеряясь к
судьбе детей, старики - примеряясь к судьбе внуков. Иначе и быть не может.
И тот же скандальный сосед отравляет существование всем, кто живет
поблизости. Наши судьбы переплетены теснейшим образом. Тонущий никогда не
тонет в одиночку! Так уж получается, что мы прихватываем с собой на дно
всех, до кого можем только дотянуться. И точно так же по собственному
неразумению и капризу человечество тянет за собой своих меньших братьев.
Если мы исчезнем, то исчезнем вместе с лесами, океанами и реками. Уверены
ли вы, что хоть малая часть природы избежит вируса всепроникающей
цивилизации?.. Очень сомнительно. Человек умудрился стать вездесущим. И уж
поверьте, - погружаясь на дно, он распахнет руки пошире, - узник сделал
небольшую паузу, переводя дух. - А теперь посудите: если технологический
прогресс - целиком и полностью ваше достояние, в чем же провинилась
природа? В слепом эгоизме о ней ВЫ даже не вспоминаете!
Это "вы" и "ваше" Ларсен решил про себя отметить. На всякий случай.
Вы - то бишь, люди, - замечательно! А кто же тогда - эти самые "мы"?..
Пленник тем временем продолжал распаляться.
- ...Один-единственный раз попробуйте взглянуть на случившееся под
иным углом зрения. Лиса выслеживает полевку, и вот является охотник.
Полевка ему не нужна, ему нужна лисья шкура. И разумеется, по отношению к
лисе он - хищник и оккупант, но согласитесь, точка зрения полевой мыши
будет несколько иной. Другими словами - все, за что я ратовал, было правом
всего сущего на жизнь.
- Ну а как насчет человеческих прав?
- И это само собой. Но будучи разумным, человек должен первым делать
шаг назад, а значит - и навстречу.
- Это на своей-то земле и навстречу?
Пленник взглянул на Ларсена страдающими глазами и протяжно вздохнул.
В легких у него что-то булькающе клокотнуло.
- Господи!.. Почему вы так уверены, что это ваша земля?
- Да потому что мы родились на ней и выросли!
- Но вы не создавали ее и не возделывали. Не вы придумали эти океаны
и не вы подарили жизнь миллионам животных. Данное вам в аренду вы попросту
присвоили, но и присвоив, тут же принялись делить, чем, собственно, и
занимаетесь вплоть до последнего времени... - говорящий вновь сделал
короткую передышку. - И по сию пору космополитизм у вас ругательное слово.
Даже в чисто бытовом понимании. Планетарный космополитизм вам и вовсе
недоступен. С самых давних дней Земля представляет собой ни что иное, как
огромный концентрационный лагерь, единственным полноправным надзирателем
которого является человек - гомо сапиенс, вечно нуждающийся в достойном
сопернике и таковыми именующий лишь себе подобных.
Ларсен отчего-то вспомнил отстреливающегося от него капитана и
нахмурился.
- Кто знает, сколько еще цивилизаций проживает на этой планете
одновременно с нами! Мы же не ведаем о них ничего! Однако есть ли
гарантии, что, увлекшись самоуничтожением, мы не уничтожим заодно и их?
Впрочем, это уже началось. Иначе не придумали бы Красную книгу.
- Одну минутку!.. - Ларсен задумался. - Выходит, ОНИ - вовсе не
инопланетяне? Ты это хочешь сказать? Какой-нибудь там параллельный мир,
так что ли?
- Боже мой, какая разница? Инопланетяне, параллельные миры - разве в
этом дело?
- Отчего же, - Ларсен улыбнулся. - Я, например, думаю, что именно в
этом. Если они не пришельцы и если они - свои, так сказать, - тутошние?..
Да екалэмэнэ! Ведь многое сразу становится ясным! Все их светящиеся
облака, исчезающие на глазах дирижабли... И потом - они же ничего не
разрушают! Теперь-то понятно почему! Зачем портить планетку, верно? Им
нужна чистая жилплощадь. Впрочем... - он озабочено потер лоб. - Какого
черта они используют тогда этот адский плуг? Он-то им для чего
понадобился?
- Вы так ничего и не поняли...
Ларсен разозлился.
- Напротив! Потихоньку начинаю постигать. Оккупировать квартирку - не
то же самое, что выжать с той же квартирки соседей. Тут нужна особая
стратегия.
- Но ведь об оккупации и речи не шло! Я говорил о мудрости. Дорогу
уступает мудрейший!
- Дорогу уступает слабак!
- Но даже в заповедях сказано...
- В заповедях?.. Превосходно! - соскочив с табурета, Ларсен
грохочущим шагом заметался по комнате. - Значит, все в конечном счете
снова свелось к вере? И тут без нее, родимой, не обошлось? Прекрасно!
Опять крестовые походы, публичные сожжения и запоздалые зачисления в сан
святых... - Ларсен взметнул к потолку руки. - Господи! Хоть бы ты взглянул
и ужаснулся, что мы тут с верой в тебя вытворили! Не устраивала хинаяна, -
изобрели махаяну, вчера крестились двумя пальцами - сегодня тремя. Одни
зачитываются сутрами, другие - библией. И ежедневно ненавидим друг дружку.
Хоть бы одного верующего встретить, что не душил бы своего ближнего!
Будда, Рерихи, Христианство - да я все приму, если увижу, что на знамени
будет написано имя любви. Да не какой-то там абстрактной, а любви ко мне -
такому, как есть. За что-то - меня и любая тварь полюбит - за макияж
какой-нибудь, за кусочек сахара, а ты просто так полюби! Бескорыстно! Не
такой уж я пропащий, чтоб меня не любить. И когда, прикрываясь святыми
писаниями, на меня танком прет какой-нибудь поп, я пугаюсь. Я начинаю
бояться такой веры. Его веры! И пошел он к черту с такой верой! А может,
он и заявился от черта, да только не понимает этого. А я и понимать не
хочу! Знаю только, что я - за любовь. Руками и ногами! И боюсь только
ненависти - когда Рерихи наезжают на Христа, а Иеговисты на Святую Троицу.
Зачем? Для чего? Им-то между собой что делить? Коли на тебе ряса, коли ты
веруешь, так угомонись и не ищи себе врагов. Возлюби, как сказано в
писании, и не спеши осуждать. Вот тогда я первый побегу за тобой и первый
обниму, как друга. А до тех пор, пока кто-то будет меня поучать, тянуть за
руку и грозить пальцем, я буду отбиваться. Изо всех сил. Будь то
инопланетяне-проповедники или свои доморощенные идеологи...
Чуть подостывший Ларсен вернулся к табурету и нехотя присел. Обдумав
его слова, узник подал голос:
- Однако, чтобы разнять дерущихся, иногда просто не обойтись без
силового вмешательства.
- О-о! И это им вполне удалось! - Ларсен ернически закивал головой. -
Можно, пожалуй, не продолжать. Преотлично понимаю все, что ты тут будешь
мне вкручивать... Слезки они, видите ли, проливают! Обидели их -
неслышимых и невидимых!.. Мир, стало быть, волокут в пропасть, а они по
доброте душевной бросились его спасать. Защитнички!.. То-то и глушат
направо и налево. А бомбы - они ведь не разбирают, где зверушки, а где
человек. Так что - вот она твоя справедливость в действии. Все тот же
крестовый поход. Стрелы, мечи и копья...
Достав из-за пазухи бутыль, лейтенант зубами выдернул пробку, заранее
поморщившись, глотнул огненного напитка. За всеми его движениями пленник
следил огромными, печальными глазами.
- Я тоже сначала путался. Особенно в первые дни, когда стали
публиковать списки пропавших без вести. А потом... Потом, кажется, понял.
Добро не бывает персональным. Не бывает и всеобщим. Условность его
несомненна, и все же в добро мы отчего-то продолжаем верить. Вот и ты
веришь. Значит... - он слепо поискал глазами. - Значит, его можно творить!
Собственными руками! Вот они и творят. Как умеют. Разоружают и сплачивают.
Кого-то забирают к себе. Да, да! Именно к себе!.. Я не знаю, как оно все
будет, но что-нибудь да будет. Возможно, все исчезнувшие вернутся. К тем,
кто накопил страшный опыт и уцелел. Вполне возможно, что это станет
началом нового Возрождения. Ведь должно же оно когда-нибудь начаться. И
если не получилось самостоятельно, получится с чужой помощью. А в общем
даже и не с чужой. Своей собственной... Нам лишь создадут благоприятные
условия, а мы...
- Благоприятные? - не веря ушам, Ларсен взглянул на пленника. Он
ожидал увидеть усмешку, но Предатель не улыбался.
- По всей видимости, да, - благоприятные. Пришельцы или кто они там
есть, конечно, раскусили главное правило нашей жизни. Так сказать, формулу
бытия... Падший да возвысится. Так у нас получается. И нам необходимо было
падение.
- Да ты ведь чокнутый!.. Как есть, чокнутый, - Ларсен изумленно
покачал головой и снова приложился к бутыли. Он устал от разговора,
временами его начинало мутить, но он сам заявился сюда и по своей
собственной инициативе затеял эту бессмысленную дискуссию. Надо было
как-то заканчивать, в чем-то наконец убедить этого спятившего узника или в
чем-то убедиться самому.
- И когда же ориентировочно начнется это самое твое Возрождение?
Через год? Через два?
- Может быть, и раньше.
- Оптимист! Нечего не скажешь!..
- Страшный опыт - это тоже знание, и именно оно станет фундаментом
нового общества.
- Фундаментом нового общества... - повторил Ларсен. Губы его
скривились. Подобные изречения лейтенанта всегда бесили. - Замечательно!..
И как долго простоит это новое общество? На твоем новом фундаменте?
- Не знаю.
- Вот так все вы!.. Как обещать, - руки врастопыр, а как что
поконкретнее, так тут же и в кусты.
- Но это будет зависеть уже от нас! Вы сами сказали, что путь
человека - это только его путь. И они это тоже поняли. Поэтому и не стали
прибегать к нравоучениям... Я, пожалуй, единственное исключение в этой
программе. Скорее всего, они просто сделали мне одолжение. А сами
продолжали работать над тем, что задумали изначально. Разумеется,
навязываемый маршрут мы отторгнем, как чужеродный. Даже если он покажется
нам разумным. Но если подсказку тщательно закамуфлировать и постараться
сделать все для того, чтобы нужная мысль возникла у нас естественным
образом, то и случится то, на что они рассчитывают.
- А на что они рассчитывают? - Ларсен поднял голову.
- На дружбу. Самую обыкновенную дружбу.
- Слабого с сильным? - въедливо уточнил Ларсен. Нервным движением
потер колено, только теперь заметив на нем пятно мазута. - Что-то не не
сходятся у тебя концы с концами... Если уж называть теорию падения -
формулой бытия, то зачем вообще понадобилось вторжение? Кажется, все
необходимые ингредиенты имелись в избытке. Страдания, несправедливость,
нищета, что там у нас еще?.. - загибая пальцы, лейтенант вопросительно
взглянул на собеседника. - Словом, назови любую пакость, и тут же
убедишься, что она также занимала свое законное место в обойме
неблагополучий. Итак... Все наличествовало в превеликом количестве.
Спрашивается, какого рожна понадобилось затевать эту бойню? Ведь по той же
самой теории рано или поздно мы образумились бы сами.
- Да, но всему есть предел. Задумываться поздно - иногда уже не имеет
смысла. Когда злоба обгоняет медлительный разум, все заканчивается крахом.
А человек - слишком энергичное создание. Покончить с собой и окружающим он
успеет прежде, чем осмыслит пагубность содеянного.
Ларсен хлопнул себя по бедрам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10