Война напоминала сомнительной
честности игру. И лишь сравнительно недавно инопланетяне решились отвечать
ударом на удар, применив очередную свою новинку - так называемые "северные
сияния". На десятки километров воздух разгорался вокруг искристыми
всполохами, начинал дрожать раскаленным маревом. Люди, очутившиеся в зоне
такого облака, бесследно пропадали. Считалось, что облако растворяет их
подобно концентрированной кислоте. В считанные секунды, не оставалось даже
одежды. Впрочем... Оружие, постройки, бронированную технику кислотные
облака щадили. Работала все та же загадочная избирательность. Она
приводила людей в отчаяние. "Нейтронная подлость" - так окрестили
очередную придумку пришельцев. Спустя несколько часов "северное сияние"
исчезало само собой, а вместе с ним исчезали люди, растения, все живое...
Кажется, где-то в конце первого месяца войны по телевидению и
прозвучало то памятное выступление "предателя". Ларсен до сих пор помнил
лицо появившегося на экранах человека. Впрочем, лицо было самым
обыкновенным, но вот слова... Лейтенант знал, что передачу пытались
глушить, однако ничего из этого не вышло. Должно быть, пришельцы
транслировали ее со своих орбитальных станций, и человек, возникший на
миллионах экранов, безнаказанно вещал о беспомощности людей, о силе
инопланетян, призывая к сдаче политической власти, убеждая отказаться от
применения всех видов оружия. Он доказывал, что война фактически
проиграна, что сопротивление людей нелепо и что заявляет он об этом отнюдь
не под гипнозом и не под давлением, что возможность подобного обращения
ему предоставили исключительно по его собственной просьбе. К сожалению,
пришельцы не верили в действенность диалога. Ему пришлось немало убеждать
их. Наивный чудак, он расписывал незванным гостям мудрость человеческих
поколений, доказывая, что только посредством слова можно образумить людей.
Вот в общем-то и все. Десятиминутное выступление, весьма
эмоциональное и не слишком аргументированное. Ларсен относил себя к числу
достаточно уравновешенных людей, и, насколько он помнил, выступление его
ничуть не взволновало. Необычным, пожалуй, показался лишь сам факт
телетрансляции. И что уж по-настоящему изумило его, так это мощь ответной
реакции. Рычащим разъяренным псом мир сорвался с цепи. Ему бросили кость,
и он готов был стереть ее в порошок. Впрочем, и этому не стоило особенно
удивляться. Ведь так обычно и случается. Сам враг не вызывает такой
ненависти, как свой такой же, переметнувшийся на сторону. Темой
"Предателя" запестрела вся пресса. Потоки ругательств обрушились на
отступника. О нем говорили по телевидению и радио, маленькая девочка
выходила на залитую светом сцену и, вздернув остренький подбородок, с
выражением произносила бичующие слова, инвалид потрясал из коляски
сухоньким кулачком и сожалел, что самолично не может придушить изменника,
домохозяйки грозили кухонными ножами, мужчины скрипели зубами и сыпали с
экранов отборной руганью. Некоторое время в административных кругах с
трепетом ждали, не последуют ли за первым дезертиром следующие, но раскола
не произошло. Предатель так и остался одним-единственным, и тем большая
порция ненависти перепала в его адрес. Предателя и всех его возможных
родственников с рвением разыскивали по странам и континентам. Фотопортреты
самых различных размеров рассылались по городам и весям. Распалившаяся
служба пропаганды старалась всерьез, и только спустя недели все понемногу
стало стихать. Разгоралась война, все больше стран вливалось в закипающее
пекло сражений. На обстрел ракетами пришельцы ответили лазерными залпами,
а на единственный ядерный удар отреагировали потоком магнитных импульсов,
сводящих людей с ума, расстраивающих электронные системы наведения. Где-то
в Намибии, по рассказам беженцев, они в два дня довершили разгром
объединенных африканских сил, использовав какие-то чудовищные звуковые
пушки. И по тем же рассказам в считанные часы был уничтожен Панамский
канал. Его не засыпали землей и не взрывали, - его попросту ликвидировали,
сомкнув берега и подтянув таким образом северный материк к южному. Словом,
что-что, а драться пришельцы умели. Но дрались они не до первой крови и не
до первых шишек, - критерием и мерилом победы являлось для них нечто
другое. Что именно - этого не знал никто. Не знал, разумеется, и Ларсен,
что, собственно, не слишком его тревожило. А если бы кто-то хоть словом
намекнул лейтенанту, кто они - эти самые пришельцы, откуда взялись и зачем
пришли, он бы и вовсе успокоился. То есть, не то чтобы успокоился, но все
же некоторый элемент ясности в его жизнь был бы внесен.
Собственно говоря, людей, наблюдавших инопланетян, насчитывалось
предостаточно, но рассказывали столь разное, что верить всем одновременно
было невозможно. Рассказывали о полном сходстве пришельцев с людьми, о
студенистой, растекающейся по земле массе, о световом сгустке,
напоминающем шаровую молнию, о призраках, совершенно невидимых днем и
угадываемых в сумерках по искрящемуся голубоватому абрису. Что касается
ответов на вопросы "зачем" и "откуда", то тут фантазия людей не знала
удержу, мутным селевым потоком сминая последние преграды и устремляясь в
беспредельные дали...
Зачерпнув горсть снега, Ларсен медленно растер ее между ладоней. На
коже остались темные разводы, и он уныло подумал, что это, может быть,
даже не снег, а самый настоящий дым. Дым, что вот уже несколько месяцев
вьется над планетой, рождаемый горящими строениями, злобным кашляньем
зениток, работающими ракетоносителями и тысячами тонн рвущейся взрывчатки.

Когда-то здесь располагался скит и угрюмые бородатые монахи вели
незамысловатое хозяйство, работая в огородах и на пасеках, выращивая телят
и домашнюю птицу. Теперь в этих местах обосновалась воинская часть. Сам
Клайп со всем своим штабом на зависть рядовой братии устроился в здании
бывшей церквушки. Сергею с Ларсеном поневоле пришлось отметить ее
несомненные достоинства перед тесной пехотной землянкой. Здешние высокие
потолки не заставляли старчески пригибаться. Никто не натыкался в
полумраке на мебель и не принимался торопливо запаливать масляный фитиль,
ругая холод и дымливые переносные печурки. Церковные залы заливал щедрый
дневной свет, а округлые, встроенные в стены печи наполняли помещение
блаженным теплом.
Пленный, он же Предатель, сидел в центре комнаты, привязанный к стулу
веревками. Напротив него, попыхивая толстенной сигарой, стоял багроволицый
Клайп, и тут же на длинной некрашенной лавке восседала пара капитанских
помощников. Ларсен давно знал обоих, а вот мордоворот в бушлате и белых,
кокетливо закатанных валенках, спиной прислонившийся к печке и с ухмылкой
поплевывающей себе под ноги, ему сразу не приглянулся.
- Кто это, Клайп?
Капитан обернулся.
- А, Ларсен, заходи, бродяга! Всегда рад... Ты про кого?
- Да вот про этого, что у стенки харкает.
Мордоворот, набычившись, покосился на лейтенанта. У Клайпа на пухлых
губах заиграла улыбка.
- Свой, Ларсен, не наезжай. Полковая разведка. Они мне этого субчика
и достали.
- А могли, между прочим, и в штаб отвести, - обиженно добавил
мордоворот.
- Точно! Но привели ко мне. Потому что знают: за мной не заржавеет.
Ларсен уселся на скамейку.
- Хорошо. Только пусть не плюется. Терпеть не могу, когда так вот на
полы пакостят.
- Задира ты, - добродушно пробасил Клайп. - Попробуй лучше сигар. Вон
коробка стоит. Пока еще полная.
- Ого! Откуда такие?
- В избе у этого типа нашли. А откуда, по-моему, ясно.
- Импортные сигаретки, не иначе, - прогудел мордоворот в валенках. -
Там еще надпись на обороте. Гавана клиб какой-то.
- Не клиб, а клаб, - Ларсен с интересом покрутил коробку в руках,
пару пузатых сигар бережно сунул во внутренний карман. - Мда... Сигары для
нас также желанный суррогат мыслей... Мерси, разумеется, и все-таки не
совсем понятно, откуда он их взял? Гавана-то, похоже, тю-тю.
- В том-то и дело! Что у нас с Кубой, мы знаем. И кто там теперь
хозяйничает, тоже знаем. Вот и выходит, что сигаретки нам достались
интересные.
- Она ведь в изоляции находилась. То есть еще, значит, до всей этой
заварухи. Так что про всю эту экзотику уже и думать забыли.
- О том и речь. Если бы где в городе нашли, а то ведь в стопроцентном
захолустье!
- Кубань - это где-то на Украине... - непонятно пробубнил мордоворот
в валенках. Ларсен коротко хмыкнул, и представитель разведки немедленно
стушевался.
Сергей все это время внимательно рассматривал узника. Сложив руки на
груди и хмуря белесые брови, он что-то мрачно про себя прикидывал. Ларсен
напротив удовлетворился одним-единственным, мельком брошенным на пленного
взглядом. Зрелище было не из приятных. Бунга не придумывал, когда говорил,
что над Предателем успели добросовестно поработать. Заплывшие глаза
пленника превратились в узкие щелочки, кожа приняла синюшный оттенок, губы
и нос безостановочно кровоточили. Разбитое человеческое лицо вообще трудно
называть лицом. В данном случае существо, привязанное к стулу, уже не
будило в памяти привычных человеческих образов. Облик, запомнившийся по
множественным фотографиям, принадлежал кому-то иному - во всяком случае не
человеку, побывавшему в лапах парней из разведроты.
- Ну как? Что-нибудь уже рассказал? - поинтересовался Ларсен.
- Хрен там с маслом, - Клайп раздражено шевельнул массивным плечом. -
Да вот ребята еще перестарались, - шамкает, как столетний дед. И все про
какую-то чепуху.
Один из помощников сунул Ларсену лист бумаги.
- Можете посмотреть.
- Ага... - Ларсен взял листок в руки. - Ого! Вот так куба-кубань!
- Читает нам выдержки из Евангелие. Что-то про Христа и про заповеди,
- Клайп вздохнул. - Сдается мне, спятил он. А если так, то черта лысого мы
из него выбьем.
- От таких экзекуций можно спятить, - Ларсен кивнул. Пробежавшись
глазами по строчкам, со скукой вернул лист помощнику. - Ерунда какая-то...
Кстати, какие на его счет указания? С командованием вы, конечно, уже
связывались?
- Связывались-то связывались, да что толку? - Клайп враз потускнел,
раздражено махнул рукой. - Не до нас им теперь.
- То есть, как это не до вас? - вмешался Сергей. - Они что там в
штабе? Совсем в спячку впали? Это же первый человек, побывавший у НИХ!
Можно сказать, готовый язык! И последнему лопуху ясно, что не здесь бы его
допрашивать, а в надлежащем для этого месте!
- Это каком же таком месте?
- А таком! Где и специалисты соответствующие, и детекторы лжи, и
инъекции с ЛСД, если понадобится! Морду бить - дело нехитрое, а вот
вкатить бы ему сыворотки откровения, да спросить умеючи - вот бы и
заговорил. Все, как есть, рассказал бы!
- А я что? Я - за, - Клайп сумрачно потер ладонью тяжелую челюсть. -
Мы ведь так и думали поначалу. Считали, что там, в центре, в момент
заинтересуются, людишек подошлют сведущих, похвалят, само собой, а на деле
оказалось иначе. Утром сообщили им, как положено, а через часок приказ
прилетел - допросить и в расход.
- Вот как? - Ларсен взглянул на пленного и поморщился. - Мда...
Перспективка!
- И не говори, - Клайп яростно принялся расчесывать кулак. Спустя
минуту, задумчиво скосил на него глаза. Кулак был огромен и красен. Самый
настоящий мужицкий кулак...
Ларсен закинул ногу на ногу, уютно покачал носком сапога.
- А может, они правы? Я о командовании? Что он в самом деле может
знать? Количество рогов у пришельцев и количество перьев? А если он их и
не видел даже? Эти друзья тоже ведь не пальцем деланные. Наверное, десять
раз подумали, прежде чем выйти с ним на связь. Да и стали бы они его
отпускать, если бы он что-нибудь знал?
Клайп что-то закряхтел себе под нос. По всей видимости, он и сам
предполагал подобное. Ларсен тем временем продолжал:
- А если он даже и начнет что-нибудь рассказывать, так вы все равно
ничего не поймете. У него же во рту каша из зубов!
Один из помощников поспешно возразил.
- Да нет... Разобрать в общем можно. Другое дело, что говорит он не о
том, о чем хотелось бы. Спрашиваем, к примеру, о пучковом оружии, а он нам
о мучениках талдычит. Интересуемся "плугом", а в результате то же самое. И
не понять, то ли насмехается, то ли и впрямь спятил.
- Само собой, насмехается! - неожиданно вспылил Сергей. - Он же не
идиот, знает, что ему светит. Вот и играет в дурочку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10